Союз учёных

      Как только Лоджи вошёл в коридор, он увидел впереди залитую светом пещеру. Асилиец ускорил шаг, но не мог приблизиться, казалось, что ученый идёт по беговой дорожке. Он остановился, вход остался на том же расстоянии, что и до этого. Учёный долго стоял, затем вновь продолжил свой путь, старясь, наоборот, не спешить, и тихо шёл, а пространство вокруг него будто бы мчалось. Вскоре коридор кончился, и он оказался в пещере, которая была ярко освещена, но свет будто бы забился под купол и у дальней стены стоял полумрак.       Пещера была не больше тридцати метров высоты и такой же ширины, а длиной в метров сто. Её свод изгибался округлым куполом. Кое-где в прихотливом беспорядке вздымались гранитные колонны, поддерживавшие свод, словно в главном приделе собора. Этот купол опирался по бокам на массивные столбы, соединённые то каменными полукружиями, то высокими стрельчатыми арками, уходившими вдаль ярко освещёнными пролётами, зрительно поднимая потолок. На нём был нарисован сюжет — женщина в алом плаще с капюшоном и мужчина, который был одет в длинную рубашку и некое подобие юбки, его руки были в перчатках, это было отлично видно, в отличие от остального образа. Он стоял будто в тени. Женщина была на первом плане. Она стояла над человеком в лохмотьях и улыбалась ему, а тот стоял на коленях перед ними, чуть откинувшись назад. По стенам теснились барельефы, на левой стене были изображены те самые женщина и мужчина, какие слова, а на правой — карта звёздной системы. У дальней стены была арка, а под ней озеро воды, где посредине горел огонь.       Что это за место? Храм? Может быть. Лоджи подошёл к стене и попытался прочесть, это были те же символы, что и в книге, но они не поддавались чтению. Учёный сел на пол, чтобы отдохнуть от своей прогулки по туннелям, он откровенно устал и хотел спать. Глаза слипались, а в этой пещере было очень спокойно и тихо. Он закрыл глаза, словно лёгкая волна, его накрыла дремота, огонь тихонько потрескивал, будто убаюкивал, а в воображении начали проступать краски сна, он видел лес, деревню на холме, казалось, что всё безоблачно и хорошо. Лоджи полностью отдался этому прекрасному сну. ***       В полицейском участке Центрального города Первой Марсианской колонии комиссар Жустен допрашивал подозреваемого в четырёх убийствах близнецов, которые в течение четырёх лет находили на Первой улице.       — Итак, — говорил комиссар, — вы отрицаете, что убивали близнецов в течение четырёх лет на Первой улице, дом тринадцать?       Задержанный молчал, с совершенно бесстрастным выражением лица. ЭйЭм никак не мог понять, что происходит, хорошо, что это побочное тело выглядело, как человек, потому что в ином случае у него были бы большие проблемы на уровне спецслужб этой планеты. Он молчал и потому что не знал языка, и вообще ни разу в жизни не говорил. Он просто не знал, как это делается. А комиссар сидел напротив него и задавал вопросы, на которые не получал ответов. Наконец ему это надоело и ЭйЭма отправили в камеру. Чего он и ждал. Хоть карманы и попросили вывернуть, но внимания на белую полоску никто не обратил, и её не изъяли.       Его провели по бело синим коридорам участка, на последний этаж и посадили в небольшую комнату с койкой и тумбочкой, а под потолком было маленькое окно. ЭйЭм сел на кровать и одел машину времени на голову, сосредоточился, закрыл глаза и на секунду потерял сознание и уже начал чувствовать, как просыпается, но потом он почувствовал, что сейчас задохнётся или что его сейчас разорвёт на мелкие части, а затем наступила пустота.       Комиссар Жустен отправил в камеру подозреваемого, и шёл по коридору, как всегда осведомиться у дежурного, что изъяли у задержанного.       — Ничего, — ответил младший офицер. — У него в карманах было пусто, только какая-то белая ткань, или повязка на голову, такие от головокружений продают, а по закону подобные вещи могут быть жизненно важными, их изымать нельзя…       — Повязка? — переспросил комиссар.       — Да, — ответил дежурный, не понимая оживления Жустена.       Комиссар уже видел подобную повязку на голове последнего близнеца, который умер у него на руках. Она после его смерти загадочно исчезла. И тут ещё одна повязка, возможно, это ключ к разгадке таинственных смертей четырёх близнецов. Жустен помчался на тюремный этаж и подоспел к камере как раз в то время, когда незнакомец лежал на койке с повязкой на голове. Камеру открыли, комиссар быстро вошёл в неё и сорвал повязку с головы подозреваемого, но тут у него в ушах зазвенело, и комиссар потерял сознание. Сработал аварийный протокол, который с помощью одного мощного выброса энергии доставил сознание ЭйЭма в основное тело. Вторым стёр память Жустену, который слишком о многом догадался, а остатки батареи были пущены на самоуничтожение, белая повязка превратилась в пыль.       ЭйЭм очнулся в лаборатории Лоджи от того, что кто-то его укусил за шею. Он дёрнулся. Этим «кто-то» оказалась мышь, она преданными глазами смотрела на него и явно просила поощрения, за то, что разбудила его. Олс улыбнулся и погладил мышь. Она ловко ухватилась за его палец и посмотрела на него своими умными глазёнками, будто прося его перенести её домой, то есть на стол. Учёный усадил её на ладонь и осторожно доставил грызуна в её клетку, где зверек тут же устроился на соломе около своей кормушки, и кажется, был доволен жизнью, как никакое существо во всей Вселенной. Как ЭйЭм завидовал ей! Она дома, а он непонятно где в лаборатории Лоджи. Олс знал, что рано или поздно асилиец вернётся домой и заметит свою ошибку в настройке машины времени, но когда? Может, стоит попытаться ещё раз вернуться домой? Но как? Ведь машина времени, на основе сверхтелепата, осталась в прошлом. ЭйЭм ещё раз подошёл к компьютеру, включил монитор, на нём светилось: «Программа восстановления завершила работу. Найдено машин: 20. Перейти к программе управления». Олс нажал на эту кнопку и вновь перед глазами выскочили непонятные иероглифы. Это уже вводило в отчаянье, жать какие попало кнопки себе дороже! Но нужно было запастись терпением и разобраться в этом языке.       ЭйЭм сел на стул и, начав пролистывать записи на главной странице программы, стал замечать закономерности, например, что первое в строке, это определённый завиток, пробел и ещё один, это, скорее всего дата перемещения, второй столбец последовательность разнообразных иероглифов, а последнее тоже дата, видимо, когда была сделана запись о перемещении. Но в среднем столбце иногда встречались буквы асилийского языка, на нём были написаны имена и названия мест. В одной из строк он обнаружил своё имя. Он открыл запись и у него голоса пошла кругом. Всё среднее поле были испещрено иероглифами, но они стояли не строках, а в разных фигурах, от круга до многогранника. Понять что это за запись, к какому времени относится можно было, только переместившись. Это, должно быть безопасное место, если его имя упоминалось в заголовке. В самом конце была кнопка. ЭйЭм нажал на неё, и часть стены отодвинулась, появилась металлическая рамка, какую он уже видел однажды. Несколько минут она подготавливалась, затем пространство в этой рамке засветилось, и учёный вошёл в машину времени. Тут же наступила лёгкость, а через секунду он уже вышел из двери кабинки уборной. Интерьер был до боли знаком — это была орбитальная станция Олса. Он оказался дома, на своей планете, хотя она была уже давно уничтожена! Бурный поток воспоминаний нахлынул на него, но он быстро справился с ним и вышел.       Прогулявшись по станции, он решил отправиться назад, поняв, что делать ему тут нечего. Отыскав ту самую кабинку уборной, ЭйЭм вошёл в неё. Ничего не произошло. Он вышел и через некоторое время повторил действие. Снова ничего не произошло. Учёный не верил, что застрял, и повторил эту операцию несколько раз. Затем присел отдохнуть на диван, стоявший в коридоре. Он не верил, что застрял, но с другой стороны радовался этому. В голову лезли запретные мысли, изменить прошлое его Родины, сделать так, чтобы жизнь на планете не исчезла. Чем больше он думал об этом, тем больше убеждался, что должен изменить ход истории. Первое, что он решил сделать, это пробраться в собственную лабораторию, до катастрофы, которая приключилась с планетой чуть больше месяца назад, но события этого времени он помнил досконально.       ЭйЭм поднялся с диванчика и пошёл по коридору, как заметил, что из-за поворота показался он сам в сопровождении Лоджи. Учёный быстро отвернулся, сделал вид, что изучает растение, которое стояло поблизости. Он из прошлого, так же, как и Лоджи слишком были увлечены научным дискосом, чтобы обратить на него внимание. Они шли из лаборатории, что было на руку. Олс быстро прошёл туда. Как было хорошо оказаться в родной и до боли знакомой обстановке! Напротив двери шкаф с книгами, за ним в стене спрятана была машина времени, которую оставил Лоджи, посередине ситуационный стол, позволяющий моделировать возможные обстоятельства, а также поведение веществ и организмов. У правой стены оборудование для совмещения генов и выделения активных веществ из тканей. А с левой — проекционный стол и компьютер. Рядом с дверью — диван и окно доставки продуктов. ЭйЭм улыбнулся вспомнив, как любил есть прямо на полу, растянувшись посреди комнаты, при этом, не отрываясь от работы. Вспомнилось, как он работал с Лоджи, а особенно первое время, как асилиец был наивен, восторжен, как ребёнок, а олс относился к нему с нисхождением. Так много воспоминаний нахлынуло на учёного…       Он несколько минут стоял, будто переживал их вновь, а затем решительно подошёл к проекционному столу и, взяв свой последний проект, начал дорабатывать его. ЭйЭм тысячи раз продумывал, почему этот боевой корабль не растёт и не восстанавливается после битв и нашёл много изъянов, в казалось, идеальном проекте. Олс знал, где ошибся и теперь быстро исправлял свои недочёты. Он ушёл с головой в работу и не заметил, как открылась дверь, и как кто-то вошёл в его лабораторию. ***       Америций поднимался по лестнице, следуя за наиканцем. Он пытался найти воду, чтобы устроить ещё один фокус. Он чувствовал, что вода рядом, но долго не мог понять где, пока до него не дошло, что она спрятана в полу, в трубах и до неё не добраться. А они продолжали идти по однообразным коридорам. Наиканиц остановился и произнёс:       — В… Америций мы пришли.       В его голове поселилось сомнение в подлинности бога, а сомнения порождали мысли и подозрения. Актиний вошёл в комнату. Она была странной формы — треугольная. Посреди неё стоял низкий столик, около которого стояли кресло и стул. По стенам висели разные полки с пластинками, в самом углу стоял письменный стол. Всё в комнате было непромокаемое, а вернее водоотталкивающее. Наиканиц нажал какую-то кнопку на стене около двери, и со всех сторон хлынула вода. Америций на секунду растерялся, но вовремя пришёл в себя и, вытянув руки, вперёд создал вокруг себя пузырь воздуха, да и умудрился остаться сухим, будучи по уши в воде. А дитя планеты-океана наслаждался, плавая в своей родной стихии, освободив свои жабры от душного воротника с водой. А Америцию спешно пришлось вспоминать, что он делал, живя на Наико, потому что воздух пригодный для дыхания в пузыре заканчивался и ошибиться он не мог, потому что новый запас негде было взять. Пожалуй, Великий должен рассердиться. Наконец, палладцу удалось справиться с ситуацией, и он грозно произнёс:       — Ауон, ты, что хотел проверить меня?       Наиканиц уже понял, что совершил большую ошибку и был готов принять наказание.       — Прости меня, Великий! Я готов принять наказание.       «Наказание?! Да оно ему определённо нужно, и это будет способ убеждения. Да, Он, Великий, так за убеждал! Так, что только и оставалось, что просить пощады. Вот, что любопытно, Он погиб, а я не смею до сих пор назвать Его имя даже в мыслях. Он заставлял уважать страхом, кнутом и мало кто не чтил его порядков. Да, а кому я молился, когда было совсем плохо? Правильно, Анилэ. Она любит свои создания и мягко направляет нас, через хороших и преданных вере людей, поощряла и применяла наказание за серьёзные преступления, но тогда Её суд был суров. В подобной ситуации, Она бы злилась, но не наказала бы, простила. А Он, наоборот. Но каким я был богом для наиканцов? Таким же, как и правитель Палладия, наверное, через, чур, мягким. Есть шанс изменить это. Нет, по моему мнению, кнута лучше пряник», — эти мысли пронеслись у Америция в голове в несколько мгновений, вслух он ответил:       — Ты заслуживаешь наказания, Ауон, но я прощу тебя, но если твои сомнения не рассеяться, то твоё наказание будет тяжким!       Наиканиц, который был готов раствориться в воде, чуть расслабился и рассыпался в благодарности великодушному богу. Когда тебя благодарят всегда приятно. Америцию показалось, что брать пример с Анилэ гораздо лучше, чем с Него. Но как теперь быть, когда наиканиц уверовал в него, что делать? Ведь авторитет терять нельзя, то есть он не должен показывать, что даже не подозревает где находится и что ему дальше делать, как попасть на свой остров. В данной ситуации хорош гипноз и внушение, но гипнотизировать Америций не умел, не правителя это дело, а телепатическое внушение сейчас было невозможно. Здесь следует, пояснить почему. Дело всё в том, что на самом деле существует два вида телепатии: донорная, которая получила широкое распространение у разных рас, ей как раз обладали Лоджи и ЭйЭм, её механизм хорошо известен, а так же изучен, и акцепторная, локальный вид, сформировавшийся на Анилэ, при нём телепатия невозможна, если рядом нет телепата. Америций, не стоит забывать, родился на Анилэ, и поэтому сейчас ему приходилось туго. Там на своём острове он не счёл нужным говорить об особенности его телепатии, но сейчас он отдал бы всё, даже лавры бога Наико, чтобы оказаться рядом с телепатом.       Наиканиц не отрывал глаз от своего божества, что начинало уже надоедать, и Америций решился, наконец, послать его куда-нибудь из комнаты. Молчание слишком долго затягивалось, и палладиц прервал его.       — Ауон, оставь меня в одиночестве. Я должен начать исполнять то зачем я пришёл сюда, — проговорил Америций.       — Хорошо, Великий, — пролепетал наиканиц и, нажав на кнопку слива воды, удалился из собственной каюты.       Вода быстро ушла, и Америций опустился на пол. Он промок до нитки, длинные волосы в косичке лежали, как сосиска на молоке рубашки, чья мокрая ткань прилипла к телу. Такой бог никого не вдохновит. Палладиц разделся и начал сушить одежду, что причиняло мучительную боль рукам, а мокрые перчатки не только не справлялись с задачей облегчать её и залечивать ожоги от его собственной силы, но и мешали, не хотели сохнуть. Он снял их, зная, что может сжечь руки, но сейчас важно было, как можно быстрее высушить одежду. Боль пронзала кисти, на которых появлялись волдыри.       К боли он привык, но с каждой секундой она возрастала, и вскоре стало её невозможно терпеть. Осталось высушить только волосы, но Америций уже не мог. Он аккуратно засунул сначала одну руку в перчатку, а потом вторую. Но не успел он это сделать, как в дверь вошли, двое: Ауон и незнакомец, судя по всему, асилиец, а значит телепат. Перчатка быстро поглотила руку и боль исчезла. Бог Наико спросил:       — Ты уже вернулся, Ауон. Скажи мне, кто тот, кого ты привёл?       — Великий, со мной пришёл Иждан, он с планеты Асила, — проговорил наиканиц.       Америций вопросительно посмотрел на Иждана, теперь рядом с телепатом все становилось проще. Палладиц видел безукоризненную веру Ауона и весь скептицизм асилийца. Интересно, что тот желал видеть? Огненную фигуру, парящую над полом? Конечно, можно устроить, но руки ещё не до конца зажили, да и разум не готов терпеть боль. А действовать надо было, потому что пауза затягивалась.       — Зачем ты пришёл, Иждан, с планеты Асила? — грозно спросил бог Наико.       Ауон догадался наклониться к уху Иждана и тихо перевести. Теперь асилиец не знал, что ему делать, не говорить же, что он прошёл поглазеть на бога, который, кстати, внешне был мало чем примечателен, ну разве что длинные волосы. Иждан должен был что-то ответить.       — Я… пришёл… — асилиец немного замялся, но потом нашёлся, — поклониться Великому богу и выразить свою преданность ему.       Америций прекрасно видел, что Иждан сказал это только ради того, чтобы хоть что-нибудь ответить. Но стоило ли упрекать асилийца во лжи? Нет, но других мыслей на ум не приходило. Наверное, стоило ещё показать огненную фигуру, парящую над полом, ладони зажили, и теперь это можно было устроить.       Только Иждан договорил последнее слово, как воздух вокруг бога Наико засветился и вспыхнул, а он сам взлетел над полом.       — Как ты смеешь мне лгать, неверный! — разгневался он.       Иждан упал на колени сбитый мощной струёй воздуха. Хотел он или нет, но он должен был признать, что перед ним если не бог, то существо явно за гранью понимания.       — Прости меня, — буквально прошептал он, пытаясь отойти от шока.       Америций опустился на пол. Ладони неприятно щипало, а тело немного жгло. В мгновение у него проскочило в голове: «А так бы Анилэ не поступила бы. Это поступок Его. Это Он может сердиться по любому поводу. Но какой ещё здесь был выбор? Пожалуй, что его не было, и я поступил верно. Теперь стоит закрепить веру Иждана способами Анилэ. Завоевать кнутом, взрастить доверие пряником. Наверное, это лучшая стратегия, которую только можно выбрать в данной ситуации».