Девятнадцатилетние

Юнги | Черин Two Feet — Go F*ck Yourself Юнги есть что сказать. Он, блять, страдал гребанные три месяца после расставания, и ему было плохо каждый раз, когда он видел Черин с новым бойфрендом. Каждый день одно и тоже — по пути на работу и с работы, в клубе, пока он читал рэп, а она смеялась и принимала коктейли от ухажера, который ей в младшие братья годился. Притом Юнги тоже был младше ее аж на три года, но тот вообще походил на школьника. Наверное, если бы Юнги вовремя не отводил взгляд, он бы точно натер на ней мозоль, или вообще прожег бы в ней дырочку. И нет, у Юнги не стальные нервы и крепкие яйца, что он не психовал во время выступлений и не шел чистить морду новому парню Черин; он просто осознавал, что у него кредит за квартиру, ежемесячный платеж за учебу, и они сами себя не оплатят, а еще он ежедневно хочет кушать. И прибыльная подработка рэппером в клубе на дороге не валялась. Юнги очень даже есть что сказать. Между «ну ты и шлюха» и «блять, как же я тебя, дуру, люблю» он вставляет единственное, что произносит вслух: — Привет, Рин. После смены в пять утра. У Черин взгляд «ты мне сейчас со своими пизостраданиями нахер не сдался, не видишь, мудозвон, что меня тошнит?», и Юнги не отрицает. Мудозвон. Еще какой. И гадко улыбается. Ее шатает до уборной, в которой, благо, никого нет, и Юнги плетется за ней трезвый, как стеклышко. Уставший, заебанный, злой, но у него есть преимущество — он мыслит абсолютно трезво. Пока Черин рвет в туалете, Юнги размазывает по стеклу красной помадой из ее косметички «трахнемся?». Символично мигает одна лампочка над зеркалом, то скрывая надпись в темноте, то вновь показывая. Юнги смотрит в окно на самом верху. Скоро начнет светать, но еще довольно темно. Черин вываливается к раковинам и хорошенько полощет рот. Ее немного попускает. А Юнги наоборот. Он взвинчивается с новой силой. Черин в черном обтягивающем топике и широкой юбкой, между которыми виден подтянутый животик. Он обжигает рукой кожу на чувствительном месте. — Чего надо? Только сейчас она обращает внимание на надпись. Взгляд ее устремляется на ширинку его штанов. Она еще с минуту сверлит ее взглядом, пока не вжихает под ловкими пальцами парня. Юбка задирается повыше, Черин нагибают и прислоняются вплотную. Она чувствует ползучее желание, и настроение Юнги передается и ей. Он трахает бывшую. Пиздец. Юнги остервенело толкается, помогая себе руками, обхватив девушку за талию и насаживая всякий раз, когда та шумно выдыхает и стонет так пошло, что не будь он в полном сознании, он бы подумал, что ему просто снится порно-фильм с ним и ней в главной роли. Возбуждением наверняка пахнет за версту от них от туалета до зала. Но Юнги насрать. Юнги просто добивается сейчас того, на что у него не хватало смелости гребанных три месяца. Он шлепает ее по ягодице, слышит ругань из ее рта и затыкает ее ладонью. Господи, это слишком, чтобы вынести. — Мммм, Юнги… В зеркале два лица — ее в блаженности удовольствия и его с нотками сумасшественности в глазах. Безумие. Юнги запредельно, но не до конца. И очень хочется курить. Черин вот курит только когда много выпьет. А Юнги всегда после того, как потрахается. Он заполняет ее спермой, оттягивая резинку кружевных, а после еще раз шлепает и натягивает обратно. Черные, очень сексуальные. Она наверняка испачкает сидения такси, когда сядет. Но его мало волнует. Он оставляет засос на шее Рин и тянет ее, все еще пьяненькую, но уже довольную, за собой за руку. Курят. Как очень хорошие друзья, прижавшись к холодной кирпичной стенке клуба. Она — ментоловые и он очень крепкие, но с вишневым привкусом. Ну и гадость. И это курит Намджун? — Ч-что это было? Юнги не отвечает. Что? Да он в душе не ебет. Ему очень хотелось ее трахнуть. И он делал это в здравом уме не потому весь из себя хороший и будто бы никогда не выпивал перед выступлениями. Да он только для храбрости пьет стакан виски со льдом обычно. Нет. Просто за все время вместе с ней Юнги не помнит, чтобы они спали не по пьяни. Всегда он — пьяный настолько, что с ширинкой разбиралась она, и Черин — навеселе. И вот он осознает новый пиздец своей жизни. Он эту дуру такую любил только тогда, когда был невменяем. Он поправляет длинную кофту цвета хаки, приглаживает белые волосы и тушит окурок своим же кроссовком. Потом достает бумажник и сует ей пару купюр зелеными. — Н-на что? — На такси. И противозачаточные. Сколько абортов ты уже сделала в свои двадцать два? — Юнги… — Я тут сказать хотел… — Я тоже… — Мне только девятнадцать исполнилось, а ты не успокоилась, пока не возвела себя в моем сознании в культ наркотика. Мне казалось, я без секса и тебя жить не могу. — И? — И иди нахуй, Черин. Я сегодня трезвый. Он показывает фак бывшей и быстрым шагом направляется от нее прочь.