***
Караван двигался медленно — ее светлости Инквизитору было сложно управлять лошадью. В конце концов генерал решительно забрал ее поводья, но скорости это не прибавило. Двигались по большей части молча: солдаты конвоя, мечтая скорее вернуться к семьям, думали каждый о своем, а остальных придавила странная грусть, будто все, что могло произойти в жизни, уже случилось, а впереди была лишь пустота. — Вернетесь в Оствик теперь, Инквизитор? — спросил Каллен, прищуренно всматриваясь в бесконечную дорогу. — Я уже не Инквизитор, — усмехнулась Розалин. — Да. Вероятно, что так. — И снова увидите море? — мягко спросил генерал. — Помню этот соленый воздух. — Да… — Розалин на мгновение провалилась в теплые детские воспоминания. — Песок на берегу. Раскормленные чайки около порта. Водоросли путаются в ногах. Кажется, будто этого никогда не было. Тогда почему я об этом помню? — Значит, будет, — вздохнул Каллен. — Нам всем теперь придется учиться просто жить. — Отправитесь к семье, генерал? — Безусловно. Сестры ждут. Пришло время сложить оружие, — улыбнулся он. — Но и я уже не генерал. Розалин улыбнулась в ответ. Она знала, что Каллен тихо, почти незаметно сошелся с одной из разведчиц Инквизиции и теперь с нетерпением ждет отъезда домой, чтобы представить возлюбленную семье. Она знала, что Жозефину ждут родители. Куда отправится Лелиана, она не знала. Как и не имела понятия о том, что будет делать сама, когда вернется в Марку. Но сначала нужно было завершить дела в крепости.***
Комната, в которой она провела столько ночей на протяжении нескольких лет, уже стала почти родной. Розалин присела на кровать, провела пальцами по покрывалу. Тонкий шелк под правой ладонью, вместо левой — все еще непривычная пустота не-ощущения. Розалин с трудом встала, опираясь на одну руку, подошла к столу. На столешнице — россыпь писем. Какие-то, уже совсем никому не нужные, адресованы все еще леди Инквизитору, какие-то — подписаны знакомым почерком, бисерным, аккуратным. Мама. “Леди Розалин Амбер Тревельян”. И никогда - леди Инквизитору. На глаза навернулись слезы — пустота внутри отчасти заполнилась внезапно вернувшейся тоской по дому, по отцу и матери, по старшему брату и сестрам, по теплу влажного сада, по морскому ветру. Розалин вышла на балкон, подставив лицо холодному горному бризу. Вечерело. Снег на вершинах багровел под отсветами неожиданно яркого заката. Со двора крепости разносились голоса, конское ржание, грохот и звон сгружаемой в ящики амуниции. Скайхолд постепенно готовился опустеть. Ветер выл в ушах, порождая странные звуки — будто кто-то поднялся по лестнице и вошел. Или это был не ветер? Звук шагов приблизился, сзади откашлялись. Розалин, вздрогнув, обернулась. — Ты?! Он стоял, прислонясь к стене, тер ладонью лоб под растрепанными волосами. Рассматривал пустой рукав, подколотый булавкой. Молчал. — Далековато от Андерфелса до Орлея, верно? — Розалин попыталась съехидничать. — Неблизко, — подал голос Хоук. — Еще и всякая дрянь под ногами путается. То красные храмовники, то сдуревшие от безнаказанности мародеры, то еще Создатель пойми кто. Думал, что уже не застану. Варрик написал мне… — …видимо, когда Корифей был повержен? — Розалин начала закипать. — Да, понимаю. Пока подумал, пока добрался… — Нет, — Хоук дернул головой. — Написал из Зимнего Дворца. Обо всем, что случилось. Мы условились встретиться здесь и поехать в Киркволл вместе. — Ну и как, встретились? — с горечью произнесла Розалин. — И что тебя тогда держит? Хоук вздохнул и прикрыл глаза. — Я подозревал, что ты не бросишься мне на шею. — Правильно подозревал, — скривилась Розалин. Становилось холодно, она поежилась и попыталась обхватить себя руками, чтобы согреться. Одной рукой. Да чтоб… — Ты сбежал из Адаманта, пользуясь тем, что после спасения из Тени я была сама не своя. Написал какую-то… гадость из Вейсхаупта. Не ответил на мое письмо. Пропал. А теперь заявляешься после трех лет, и что? Чего ты ждал, Гаррет? — Ничего, уж поверь, — усмехнулся Хоук. — Ну, может, того, что ты согласишься меня выслушать. Я не отниму много твоего все еще драгоценного времени, а потом можешь скинуть меня с балкона, если захочешь. Они вернулись в комнату и присели на кровать, на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Розалин мелко дрожала. Она уже давно смирилась с тем, что не увидит его никогда. Надежду забросила в дальний угол, а за ежеминутными заботами отвлекаться на сердечные дела больше не стала. А теперь все снова всколыхнулось, принялось прорываться из глубин памяти крупными яркими мазками, всполохами воспоминаний. От него все так же пахло дубленой кожей и чем-то солоноватым. Шелковое покрывало все еще напоминало о том, как она елозила по ткани голой спиной, выдыхая невразумительные проклятия, придавленная его горячей тяжестью. Графин, из которого она плескала вино ему и себе. Разбитый плафон люстры, в который Гаррет в шутку запустил каким-то простеньким заклинанием. Три года. — Знаешь, — хрипло начал он, уронив голову. — В моей жизни было очень много дерьма, Рози. Слишком много для одного человека. Я тонул в нем по пояс, порой по грудь, иногда это было даже чуть более мерзко, чем та субстанция, в которую мы вместе вляпывались в Тени. — Ты хвастаешься? — Конечно, — язвительно ответил он. — Лучший повод. Если снизойдешь до того, чтобы меня не перебивать, то поймешь, о чем я веду речь. Розалин фыркнула и отвернулась. Голос звучал из-за спины, знакомый, чуть насмешливый. — Некоторое дерьмо находило меня само. Вроде Мора, вроде гребаного огра, который убил Бетани. Вроде того ублюдка, что сделал из моей матери… — он замолчал, но потом продолжил, сдавленно и хрипло. — Не могу об этом говорить. Неважно. Для тебя — тем более. Розалин вздрогнула, словно ощутив напряженной спиной выплеснувшуюся из него боль. Она знала эту историю, но никогда не слышала его версию. Никогда он не касался даже вскользь того, что пережил сам. — Расскажи, — тихо попросила она. — Я лучше расскажу о другом, — ответил он. — О том дерьме, в которое я вляпывался по своей вине. Дерьме, которое было порождено моими собственными решениями. Карвер погиб, потому что я не смог заставить его остаться дома. Решил, что малышу будет полезно прогуляться. Не хотел еще сильнее осложнять наши и без того непростые отношения. Ветер завывал все громче, уже почти стемнело, но Розалин не могла заставить себя встать и зажечь свечи. Она влипла в край кровати, стиснув пальцами собственное колено. — Изабелла, — Хоук усмехнулся. — Сука… Решил ей поверить. Впустил в свою жизнь, в свой дом, в свою постель. Знаешь, когда я отдавал эту тварь Аришоку, я даже не мучался совестью. Один человек и целый город, думал я, несоразмерны. А потом накрыла пустота. Где она сейчас? Жива ли? Я хотел бы узнать… Я жалею. У нее могла бы быть иная судьба, не засти мне глаза злость и обида. — Может, это было и правильно, — прошелестела Розалин. — Нет, — ответил Хоук. — Я стал таким же, как она. Предателем. Потом Андерс. Знаешь, нож будто сам просил впиться ему между лопаток. Потом — Фенрис. Его пришлось убить, иначе он убил бы Авелин. Он стоял над ней, занеся свой тесак, а у меня не было сил уговаривать. Я просто швырнул в него огнем. Лириумная кожа воняет, сгорая, точно так же, как и любая другая, ничего особенного. Даже никаких фейерверков. Мерриль… Ушла. Она просила меня пощадить Андерса, а я не пожелал слушать. Зато Киркволл не стал врагом Старкхэвена, — Хоук горько усмехнулся. — Дела государственные. Дела проклятого города, из которого я сбежал, будто побитая шавка. — Теперь ты сможешь туда вернуться, — Розалин, наконец, повернулась к нему. Он сидел, растирая голову ладонями. — Я там уже ничего не исправлю, — глухо ответил Хоук. — Помнишь мое письмо? — Ты говорил о решениях. — Я имел наглость пенять тебе на принятое решение. Как будто мои когда-то были лучше, — Хоук поднял голову. Глаза его странно блестели. — Но если у меня есть шанс хотя бы одно решение развернуть вспять, я хочу им воспользоваться. Все кончилось, Рози. Куда ты поедешь? — Домой, — она отвела взгляд. — В Оствик. — Может, заедешь в Киркволл ненадолго? — спросил он, осторожно придвигаясь ближе. — Возможно, в моем доме еще не все заплетено паутиной. Надеюсь, Варрик сможет вскрыть заржавевший замок. Или он тут уже успел растратить все свои ценные навы… Договорить не удалось. Розалин втиснулась лицом ему в плечо и разрыдалась, обнимая за спину. — А может, на пару неделек задержишься, — улыбнувшись, сказал Хоук ей в волосы. И это был совсем не вопрос.