Частная жизнь в Верхнем городе

“Бурная Заря” плавно колыхалась на слабых волнах, поскрипывая и чуть кренясь. Хоук спустился вслед за капитаном вниз, провожаемый любопытными взглядами моряков. Максвелл пропустил его в каюту, указал рукой на обитую тканью скамью и плотно закрыл за собой дверь. На невысоком столике стояли серебряный поднос с бутылкой ривейнского бренди и натертые до блеска бокалы. “Интересно, сколько он уже перебил хрусталя во время качки или штормов? — мысленно подметил Хоук, принимая напиток из руки капитана. — Страсть к позерству дороже любых денег, как я погляжу”. — Итак, ты ходишь за ней по пятам, — произнес Максвелл, вальяжно усаживаясь в кресло напротив. — Это недоверие? Ревность? — Это Нижний город, Максвелл, — усмехнулся Хоук, едва пригубив предложенный бренди. — Можешь попробовать прямо сейчас, не привлекая своих головорезов, прогуляться туда-сюда по переулкам. Если вернешься целым, расскажешь, что видел. Но ты все равно не угадал. Никакой слежки. У меня в порту могли быть и свои дела, как ни странно. Хотя я бы с удовольствием проводил Рози до дома именно по причинам, которые я тебе озвучил. — “Свои дела” около моего судна, — кивнул Максвелл. — Понимаю, как же. Впрочем, действительно, меня это не касается. Даже удачно сложилось, что мне не пришлось за тобой посылать — я так и не придумал, под каким предлогом затащить тебя на “Зарю”, не вызывая у Розы подозрений. Птичка прилетела сама, какая радость! — картинно воскликнул он и раскинул руки в стороны, словно готовясь принять Хоука в объятия. Тот недовольно поморщился и отставил бокал на столик. — Если у тебя и впрямь есть ко мне дело, Максвелл, выкладывай. У меня нет никакого желания тащиться ночью через Нижний город, — сказал Хоук. — А уже скоро совсем стемнеет. — К делу так к делу, — ответил Тревельян, усаживаясь поудобнее. — Поверь, нисколько не хочу подбрасывать лишнюю работу вашему прекрасному капитану стражи — не прощу себе, если ей придется выскребать остатки тебя из какого-нибудь темного тупика. Такая женщина должна гореть в постели, а не на работе, — мечтательно добавил он. — Любишь рыженьких? — фыркнул Хоук. — Люблю женщин со стержнем, — с хитрой полуулыбкой ответил Максвелл. — У монны Авелин с этим все в порядке. Впрочем, как и со всем остальным, даже невзирая на уродливые доспехи. — Она замужем, Максвелл, — недовольно сказал Хоук. — Даже и не думай… — Брось, Хоук, жениться я на ней не собираюсь, — перебил его Тревельян, отбрасывая назад прядь со лба. — И если ты желаешь уйти отсюда поскорее — а ты явно этого хочешь, поскольку ерзаешь на скамье так, будто я тебе шкуру иглоспина подстелил — предлагаю прекратить обсуждать мои романтические вкусы и перейти к сути. — Пожалуй, — кивнул Хоук и снова отпил из бокала. Бренди было превосходным. Тревельян поднялся и прошелся туда-сюда по каюте, доски под его ногами запели, вторя ударам каблуков. — Я говорил, что мне может понадобиться твоя помощь, Хоук, — начал он, понизив голос. — Я помню, — ответил Хоук, хмурясь. — А еще помню, что я не должен задавать вопросов. — Память у тебя отличная, как я посмотрю, — ухмыльнулся Максвелл, присев на угол стола. — Даже не пришлось напоминать, что к чему. Хотя, кое-что мне все же придется тебе рассказать. Не знаю, говорила ли тебе Розалин, но помимо торговли я иногда беру, так сказать, особые заказы. Хоук молчал, испытующе глядя на собеседника. Тот чуть склонил к плечу голову и продолжил: — То, что я прибыл в Киркволл лично, а не послал кого-то из своих людей, вызвано вовсе не желанием потрафить вашему Наместнику. Хотя, конечно, я очень хотел увидеть сестру, но не будь у меня здесь и своих дел тоже, я бы скорее остался в Оствике и дождался ее там, чем торчал бы в здешнем болоте. Как ты тут вообще живешь, Хоук? — внезапно спросил Максвелл. — Грязь, бедность, вонь, а ваш знаменитый Верхний город и в подметки не годится даже тем кварталам в Оствике, где живут более-менее зажиточные купцы, не говоря уж о районах, где селится знать. Я бы не вытерпел здесь и месяца. — После разодранного Мором Ферелдена в Киркволле мне показалось вполне уютно, — нехотя сказал Хоук. — А потом я привык. Ты снова отвлекся, Максвелл. Не думаю, что моя любовь к Киркволлу настолько тебя интересует. — Меня интересует любовь моей сестры к тебе, Защитник, если, конечно, это — любовь, — поморщился Тревельян. — А еще то, что она, кажется, решила здесь осесть. Впрочем, ты прав, к сути дела это отношения не имеет. Почти. — Очень не люблю слово “почти”, — нахмурился Хоук. — За ним обычно следует какой-то обман или попытка манипулировать. — Я не буду тебе лгать, Хоук, — отрезал Максвелл. — Я просто выдам тебе ту часть правды, которую тебе стоит знать, не более. Итак, у меня есть заказ. Очень важный заказ для очень важного человека. Если сказать больше — заказ, от которого я не смог отказаться по ряду причин. Да, поначалу я вовсе не хотел привлекать тебя, хотя, конечно же, имел в виду на крайний случай. Но потом мои планы кое-что нарушило. И я понял, что мне нужен человек, который, во-первых, хорошо знает город и окрестности, а во-вторых — будет молчать, если я его об этом хорошо попрошу. И хорошо заплачу. Ты ведь последние шнурки скоро продашь, а, Защитник? — Тебя это не касается, — парировал Хоук. — Это касается моей сестры, — произнес Максвелл. — А, значит, и меня. Итак. Мне нужно кое-что достать, но я теперь не знаю, где именно находится этот предмет. Ты знаешь город, входы и выходы, самых разных людей. Тебе нужны деньги, как бы ты ни хорохорился. И ты пообещал, что мне поможешь без лишних вопросов. Похоже, это идеальный вариант для меня, ты так не считаешь? — Что тебе нужно достать? — вздохнул Хоук. Давно забытое ощущение, что его втягивают во что-то сомнительное, возникло где-то на самом дне сознания, и Хоук едва сдержал усмешку. Это было слишком похоже на ту жизнь, которую он когда-то вел. Он уже почти забыл, как это бывает. Странная смесь из азарта, отчасти — страха и какой-то извращенной ностальгии по бурной молодости, проведенной в темных закоулках Нижнего города щекотала разум, мешая попросту встать и, вежливо отказавшись, выйти вон. — Прежде чем я выложу тебе детали, мы должны договориться окончательно, — в голосе Максвелла зазвенел металл. — Тогда огласи условия, — кивнул Хоук. — Ты помогаешь мне, — кратко произнес Тревельян. — Без расспросов. Без попыток сунуть нос куда не следует. И тихо. Тихо, Защитник. — Это, по всей видимости, означает “Ни при каких условиях не говорить Розалин”? Максвелл молчал, выразительно глядя на Хоука сверху вниз. Ответ читался на его лице. — А почему я должен согласиться? — приподняв брови в гримасе наигранного недоумения спросил Хоук. Максвелл сердито поморщился и ответил, отвернувшись ко столу, чтобы плеснуть себе бренди: — Если я скажу, что ради нее, тебя это устроит? — А почему я должен решить, что это объяснение — правда? — продолжил глумиться Хоук, закинув ногу на ногу. Тревельян залпом осушил бокал и повернулся к нему. Хоуку стало не по себе. В этот момент он понял, почему Максвелла Тревельяна боялись — а это было именно так, судя по тому, что о нем рассказывали Варрик и Розалин. Выражение лица собеседника не сулило ничего хорошего — разве что бесславную смерть где-нибудь за бортом “Зари” в случае огромного везения, а то и что похуже. — Потому что я не буду шутить такими вещами, — прошипел Тревельян, и скулы его покраснели от гнева. — Потому что я никогда не произнесу имени своей сестры ради даже самой завалящей лжи! — А если эта ложь сулит тебе изрядную прибыль? Хоук не мог остановиться — пришлось признаться самому себе, что выводить из равновесия надменного оствикца доставляло ему изрядное удовольствие. — Вероятно, ты на такое способен, Хоук? — прорычал Тревельян. — Ну что ж, как я посмотрю, между нами с тобой выявляется все больше и больше различий. Нет, Хоук, даже ради всего золота мира я не воспользуюсь именем Розалин. Есть те, кто бы воспользовался. Но не я. Хоук пожал плечами. — Что ж, положим, я тебе верю. Ты, наконец, расскажешь, что тебе нужно добыть? — Расскажу, — прохладно сказал Максвелл, начиная заметно нервничать. — Но тебе это не слишком понравится. — Кончай тянуть мабари за яйца, Максвелл, — сердито сказал Хоук. — Что это? Панталоны Наместника? Статуя раба-привратника? — Говорят, рыцарь-командор Мередит превратилась в статую из смеси красного лириума с человеческой плотью, — нехотя произнес Максвелл, и Хоук увидел, как на его висках выступили мелкие капли. — Моему заказчику нужен хотя бы фрагмент этой статуи. — Ты рехнулся? — вскочив, рявкнул Хоук. — Или это идиотская шутка? — Увы, Защитник, — почти бесцветно ответил Тревельян. — Никаких шуток. Мне нужен фрагмент того, во что лириум превратил тело Мередит. И прекрати шуметь, прошу тебя. Команда тоже не знает… — Команда не знает, — выдохнул Хоук, падая обратно на сидение. — Розалин не знает и не должна знать. Максвелл, ты понимаешь, о чем ты меня просишь? Я видел гребаного идола, который сначала свел с ума брата Варрика, а потом — и саму Мередит, а потом сполна насладился тем, во что повергло Киркволл ее сумасшествие! Я видел то, во что красный лириум превращал храмовников, которые его употребляли по указке Корифея! Ты предлагаешь мне позволить тебе отвезти кому-то кусок этого дерьма и, возможно, разнести в щепки еще один город? Спасибо, один на совести у меня уже есть! Максвелл отвернулся, неровно дыша. Хоук с удивлением наблюдал за тем, во что вдруг превратился нахальный и заносчивый человек, которому, казалось, само море было по колено, если он желал добиться своей цели. Тревельян обхватил себя руками, сжимая под мышками ткань изумрудно-зеленого камзола, и молчал. — Кому нужен этот кусок статуи? — хрипло спросил Хоук. — Мой заказчик — всего лишь посредник, — тихо ответил Максвелл. — Но он оговорился, что лириум нужен какому-то ученому из Минратоуса. — Почему же этот “ученый из Минратоуса” не обратился к Наместнику лично? Почему не договорился об экспедиции в Киркволл, если такое дело? — с нажимом произнес Хоук. — Зачем такие сложности? Искать человека, чтобы тот нашел посредника, чтобы тот отправился в Киркволл и нашел статую… Не попахивает ли от этого всего дерьмом, а, мессер Тревельян? — Ты ищешь ответов, которых у меня нет, Хоук, — ответил Максвелл. — У меня есть заказ. И есть награда, которую я получу, если его выполню. А еще есть цена, которую придется заплатить, если я откажусь. Но платить ее буду не я. — Это Розалин? — спросил Хоук, хотя в уточнениях не было смысла. Максвелл молча кивнул. — Но больше ты ничего не скажешь? — Извини, Хоук. Я и так рассказал чересчур много, если упомнить наш уговор, что ты не будешь задавать вопросов, — усмехнулся Максвелл, возвращаясь мало-помалу в свое привычное состояние. — Так ты поможешь? Хоук вздохнул и уронил голову в руки. — Да, Хоук, — глухо произнес он, — тебя снова втягивают в какое-то дерьмо, в детали которого настаивают лишний раз не совать носа, а просят просто стиснуть зубы и сделать. И ты в очередной раз соглашаешься. Он поднял голову и молча кивнул. И без труда прочел в глазах Максвелла Тревельяна огромное облегчение.