“Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город”. М.А. Булгаков, “Мастер и Маргарита”
Темень, стремительно спускавшаяся к Нижнему городу с вершины хребта, в конце концов заволокла узкие грязные улочки, и Розалин с досадой цыкнула, преодолевая очередную лестницу — все-таки не удалось успеть до темноты. В шею будто упиралось острием противное, царапающее ощущение опасности. Рози давно научилась чувствовать угрозу загодя, готовиться к ней, не оставляя шансов застать себя врасплох. Кинжал, подаренный братом, мог оказаться очень кстати. Оплетка на рукояти едва ощутимо скрипнула, когда Розалин сильнее сжала ладонь. — Не надо было отказываться, — тихо сказала она самой себе, — когда Гаррет предлагал проводить. В конце концов, он мог подождать и на палубе. Впрочем, Рози не могла ругать никого, кроме самой себя. В последнее время предложения помочь вызывали у нее только плохо скрываемое раздражение. Каждый встречный видел своим долгом намекнуть бывшей леди Инквизитор на то, что с ней произошло. Одни непрошено подхватывали ее под руку на лестницах, кидались пошире открыть перед ней даже незакрытые двери, со странным любопытством наблюдали за тем, как она ест, пьет и пишет — Розалин часто чувствовала себя диковинным уродом, которого привезли в клетке на сельский праздник ради потехи. Другие — Варрик, например, — с наигранной бравадой делали вид, что ничего не изменилось. “Ее Инквизиторство, кажется, обеими руками за”, — с улыбкой провозглашал Варрик, но губы его едва заметно кривились. Он и сам понимал, что впустую балагурит, пытаясь убедить Розалин, что не видит очевидного, наверное, считая, что ей так приятнее. Нет. Ее это раздражало не меньше напускной заботы. Больше всего Рози хотелось, чтобы ее попросту не замечали. Стать серой невнятной тенью, смешаться с толпой в дождливый день, чтобы по ней лениво скользили взглядом, не придавая ее присутствию никакого значения. Розалин в одно прекрасное утро достала из вещевого мешка брошенные на самое дно неброские дорожные вещи: темно-коричневый плащ длиной до середины бедер, достаточно просторный для того, чтобы не было понятно, одна под ним рука или две; серые штаны почти мужского покроя; неприметную черную куртку. И отныне не вылезала из них, искренне уверовав, что они защитят ее от любопытства зевак. Возможно, так и было. Хоук, как она считала, тоже изменился. В его глазах Розалин с усердием пыталась найти жалость и брезгливость и, кажется, находила — или ей просто так казалось самой. Она вздрагивала, когда он ненароком касался ее левого плеча или вполне привычно подавал руку, когда нужно было миновать неудобный порог. В каждом его жесте Розалин читала жалость, в заурядной бытовой помощи — снова жалость, и даже в том, что любовью он предпочитал заниматься в темноте, она снова находила одной ей близкий смысл. Одеваться Рози теперь предпочитала быстро, выставив Гаррета за дверь и пригласив служанку — не дай Создатель, ему взбредет в голову придержать камзол за рукав. Двери решительно толкала сама, несмотря на его ворчание. И сегодня, отправляясь в порт, Розалин довольно грубо его отбрила, сказав, что глаз и ног у нее по-прежнему по два, и в конвое она не нуждается. Хоук досадливо махнул рукой и громко хлопнул дверью в библиотеку. Но теперь, в противно-мерной тишине затаившегося Нижнего города, Розалин поняла, что в этот раз, похоже, переусердствовала. Ей стало по-настоящему страшно. Все дома в округе разом погрузились во тьму, свечи горели лишь в нескольких окнах, и Розалин вдруг поняла, что даже возьмись она кричать, на подмогу никто не бросится. Она, подобравшись, скользила меж теней, стискивая рукоять кинжала. Пусть она и не умела обращаться с ним настолько же виртуозно, как Максвелл, но пырнуть длинным узким острием незадачливого ночного грабителя или даже парочку она вполне смогла бы. — Эй! — окликнули со спины, и Розалин обернулась, хотя вовсе этого не желала. — Ну-ка, отдавай кошелек! На нее от угла ближайшего покосившегося строения двигался тщедушный паренек лет семнадцати, сжимавший неверной рукой старенький кинжал. В его дерганой походке, скованных движениях и судорожном дрожании нижней губы, оттопыренной относительно верхней, читалась простая истина — убивать и грабить он не умел, да и не желал. Розалин вздохнула и расслабила плечи. — Спокойно, — примирительно произнесла она. — Убери-ка свой ножик, дружок. — Отдай кошелек, — выдохнул мальчишка, нерешительно сделав несколько шагов в ее сторону. — Иначе убью! Его взгляд переместился ниже — туда, где из-за полы плаща Розалин торчал кончик ножен ее оружия. Паренек вздрогнул и сглотнул, выставив свой нехитрый кинжал сильнее вперед. — Убьешь, как же, — усмехнулась Розалин, откидывая движением локтя плащ за спину. — Иди домой. Не то наживешь неприятностей. — Я… я не могу, — вдруг всхлипнул паренек и опустил оружие. — Мне нужно достать денег... — Сколько тебе нужно? — спросила Розалин, глазами выискивая, куда бы положить кинжал, чтобы попытаться нашарить кошелек. По правую руку весьма удачно оказалась небольшая пирамида из ящиков. — Я… не знаю, — замотал головой паренек и с силой потер лоб дрожащей рукой. — Мама болеет, сильно. Нужны деньги, потому что лекарь все время их требует, но он ей не помогает, ей не становится лучше… И я подумал, что если достану побольше, может, он найдет другое лекарство? — И поэтому ты решил выйти ночью на улицу попытать счастья? — покачала головой Розалин, кидая ему полупустой кошелек. — Держи. Там немного, конечно, но больше у меня и впрямь сейчас нет. Так что можешь меня убить, — усмехнулась она. Мальчишка, поймав кошель ловко, как ученая собака, закланялся и принялся засовывать неожиданно упавшее в руки сокровище за пазуху. — Как тебя зовут? — зачем-то спросила Рози. Он в недоумении поднял глаза и недоверчиво ответил: — Сарус. Сарус, монна. — А ты не пробовал найти работу, Сарус? — Розалин чуть склонила голову к плечу, наблюдая за пареньком. — Ты смелый. Не побоялся выйти ночью на улицу, чтобы достать денег. Хотя и знал, что это опасно, правда? Паренек втянул голову в плечи и кивнул. Казалось, что он только теперь осознал, насколько сильно рисковал. В глубине квартала, как по заказу, кто-то истошно завопил. — Утром зайди в казармы стражи, Сарус. Им всегда нужны рекруты. Найди капитана Авелин, — сказала Розалин, забирая с ящика кинжал. — Скажи… “Что ты от леди Инквизитора”, — едва не вырвалось у нее по привычке, но Розалин, запнувшись на мгновение, договорила: — Что тебя прислала Розалин. — Спасибо, — горячо забормотал Сарус, пятясь в темноту. — Я обязательно приду! Спасибо… Розалин поплотнее запахнула плащ и быстрым шагом устремилась к следующей лестнице. К счастью, до самого дома ей не встретился больше никто. Вернувшись в особняк, она поднялась в спальню и, раздраженно посмотрев на подаренный кинжал, открыла ящик стола и швырнула его внутрь, прямо на кипу прочитанных писем. — И ты туда же, Максвелл, — выцедила Рози и, улегшись на кровать прямо в одежде, тихо расплакалась. Стиснув пальцами культю, она будто бы ощутила, как горит на несуществующей руке проклятый Якорь, но наваждение моментально развеялось, оставив лишь пустоту и под ладонью, и где-то глубоко внутри. Непрошеные слезы высохли быстро, и Розалин, ощущая под щекой прохладу покрывала, незаметно для себя уснула. Хоук вернулся поздно. Рози очнулась от тяжелых шагов по лестнице и села на постели, чувствуя, как гудят в опрометчиво неснятых сапогах ноги. Хоук вошел в комнату и что-то неразборчиво буркнул. — Где ты был? — вовсе не надеясь на ответ, сонно спросила Розалин, но он молча отмахнулся, принявшись расстегивать камзол. Рози пожала плечами и, наконец раздевшись, залезла под одеяло. Хоук плюхнулся рядом. От него пахло спиртным и безотчетной тревогой одновременно. — Гаррет, — повернувшись на бок, Розалин тронула его за плечо. — Что-то случилось? — Спи, — выдохнул он, натягивая на голову подушку. — Неважно. Ночная птица за окном безжалостно выводила последние осенние рулады. Розалин смогла уснуть только под утро, вслушиваясь в до обидного мерное дыхание за спиной. Ей приснился брат. Он таскал ее на плечах по залитому солнцем пляжу, а потом они запускали в небо ярко-оранжевого воздушного змея. Розалин обеими руками крепко держала катушку, а Максвелл смеялся, указывая пальцем туда, куда стоило бы повернуться, чтобы поймать ветер. Рози открыла глаза, полная ускользающей радости и нежности, оставленной сновидением. За окном виднелось серое киркволльское небо, разделенное на разноцветные квадраты замысловатым витражом. Хоука в комнате, конечно же, не было. Рози сердито пожала плечами, но решила разозлиться потом. Сегодня ее ждали другие дела.***
Розалин немного раздражало то, что письма на ее имя приходят сенешалю Брану, но ругать за это было некого — она сама оставила этот адрес, отправляясь в Киркволл. Она присела на скамейку в холле и стала перебирать конверты. Знакомые имена воскрешали в памяти голоса и лица, эпизоды из прошлого, и Розалин невольно заулыбалась. Четкий и ровный почерк с нажимом, печать Верховной Жрицы — мадам де Фер, которую до сих пор язык не поворачивался назвать Викторией. По-мужски небрежные буквы, измятый конверт — сер Мишель де Шевин, судя по марке — откуда-то из Срединных земель. Аккуратные строки, простая желтая бумага — Каллен. Белоснежный конверт с тиснением, изящная каллиграфия, ради которой точно привлекали писца — Дориан. Разорвать конверты одной рукой, как бы не терпелось погрузиться в письма, было сложно, а помогать себе зубами Розалин не желала — вокруг было слишком много любопытных глаз. Потому она с сожалением начала запихивать письма в сумку, но тут над головой нервно откашлялись. — Монна Розалин? Простите, вероятно, я помешала? Капитан стражи нависла над ней, несколько нервно теребя алый платок на шее. — Нет, монна Авелин, — улыбнулась Рози, поднимаясь. — Наоборот, буду признательна, если поможете. Подержите, пожалуйста, клапан сумки. — Да, с радостью, — кивнула Авелин, и через минуту вопрос с письмами был благополучно решен. — Монна Розалин, — заговорила Авелин, озираясь. — У меня к вам… отчасти щекотливое дело. Мы можем отойти куда-нибудь в более тихое место? — Конечно, — пожала плечами Рози. — Ведите. Они скрылись в кабинете Авелин, и капитан задвинула засов на двери. Розалин присела в кресло и приготовилась слушать. — Монна Розалин, — Авелин не садилась, стояла напротив, стискивая руками спинку стула. — Дело в вашем брате. Я не могу обратиться к нему лично, потому что… В общем, мне показалось, что лучше поговорить с вами, а вы ему все-таки ближе, и возможно… — Какие-то проблемы с его командой? — нахмурилась Розалин. — Странно, своих людей Максвелл муштрует почти, как вы — своих стражников. Ни в одном порту с ними никогда не было сложностей. — Нет, — Авелин едва заметно покраснела. — Взгляните вот сюда, — и пододвинула ближе к Розалин какую-то шкатулку. Розалин приоткрыла крышку и невольно усмехнулась. В нутре небольшого сундучка из черного дерева на мягком бархате лежала крупная жемчужина почти безупречной овальной формы. — Вам смешно! — простонала Авелин. — А мне нисколько! Сегодня утром это принес один из моряков вместе с корзиной цветов! Принес сюда, прямо в казармы, к моему кабинету! Создатель, какое счастье, что Донник сегодня дежурит на Рваном берегу, но до него все равно эта сплетня докатится рано или поздно… — Нет, что вы, я вас понимаю, — ответила Розалин, пытаясь задавить прорывающийся против ее воли смех. — Ну… вы можете сказать, что гадкий оствикец пытался вас подкупить, преследуя свои гадкие оствикские цели. А где же цветы? — Цветы я выбросила, — ответила Авелин. — А это, — кивнула она на шкатулку, — я хочу вернуть. Через вас, если можно. Розалин, наконец, успокоилась и серьезно посмотрела на капитана. Та была красной, как вареный краб. — Если я знаю своего брата, то это только начало, монна Авелин, — покачала она головой. — Что вы имеете в виду? — поперхнулась Авелин, краснея еще гуще. Было отчасти забавно наблюдать, как взрослая женщина смущается будто девчонка, но, конечно же, Розалин было ее по-настоящему жаль. — Понимаете, монна Авелин, — вздохнув, начала Рози. — Мой брат — человек очень занятой. И предпочитает иногда действовать по давно зарекомендовавшим себя сценариям, лишь изредка меняя последовательность действий. То, как он ухаживает, мне знакомо, я наблюдала эту игру не единожды. Могу лишь сказать, что своего он добивался в большинстве случаев. Юные красотки, веселые вдовы, заскучавшие замужние дамы… Если мой брат хочет женщину, он ее получает. — И даже замужние? — совершенно искренне удивилась Авелин, а Рози кивнула. — Поверьте, это обстоятельство для него не имеет никакого значения. Когда мы еще активно торговали с Антивой, он несколько раз попадал из-за своих игр в переделки с дуэлями и разрывами сотрудничества. Богатые антиванские матроны не могли перед ним устоять. Одна даже, поговаривали, родила от него сына, придумав для мужа историю про рыжую бабушку со стороны матери, — прыснула Розалин. — Дыхание Создателя, какой ужас! — воскликнула Авелин. — Не волнуйтесь, монна капитан, — заговорщически подмигнула Рози. — Я вам все расскажу. Итак, сперва он посылает красивый и дорогой подарок, который наверняка вернут. Конечно, их возвращают не всегда, но в большинстве случаев — да. После он пришлет вам цветы с извинением за собственную поспешность и за то, что, вероятно, принес вам неудобства. Вы его, скорее всего, простите, да еще и приятный осадок в душе останется. Потом он вроде как исчезнет — за это время большинство женщин успевает поначалу успокоиться, потом — обидеться на то, что он так быстро сдался, ведь уязвленное женское самолюбие — страшная сила. И через какое-то время, когда дама либо окончательно разуверится в том, что на самом деле ему понравилась либо разозлится, он появится снова — с очередным подарком, цветами, приглашением прогуляться куда-нибудь наедине или чем-то еще в таком духе. Как он говорит:“Я поначалу бросаю факел в самое основание, потом — помогаю отчасти потушить огонь, но не до конца, а дальше пускай само тлеет. И вскоре, стоит лишь верно подуть — пламя разгорится в полную силу”. — Передайте своем брату, что я — не бревенчатый сарай, — прошипела Авелин. — Конечно, — понимающе кивнула Розалин. — Вы — крепость, монна Авелин. И от этого ему только сильнее захочется накидать под стены побольше хвороста. Я думаю, что рассказанное мной поможет вам лучше сопротивляться. А еще можете попробовать обрушить его стратегию. Например, напишите письмо с искренней благодарностью за подарок и пообещайте честно передать жемчужину в казну города от его имени. Авелин усмехнулась и, расправив плечи, с наслаждением хрустнула лопатками. — Пожалуй, так я и поступлю. Спасибо вам, монна Розалин. Когда Розалин ушла, капитан притянула чернильницу, вынула лист бумаги и принялась строчить, обдумывая каждое слово. Когда-то отец научил Авелин играть в фигуры. И теперь, отчасти представляя стратегию грядущей партии, Авелин Хендир с интересом ждала следующего хода от соперника. Что-то подсказывало ей, что игра будет интересной. Если, конечно, Донник не разнесет доску.