***
— И здесь вы жили? Розалин, задрав голову, рассматривала лепнину на потолке имения Амеллов. — Да, — кивнул Хоук. — Это было так давно, что будто бы никогда и не было. — Красивый дом, — улыбнулась Розалин и провела пальцами по лестничным перилам. — О! Тут что-то написано или нарисовано… Не разберу — почти стерто. — И не пытайся, — усмехнулся Хоук. — Тебе необязательно это знать. — Нет-нет, погоди, — Розалин наклонилась ниже. — Это… Кровь Андрасте, Гаррет, это же твой… — Не смотри! — Хоук подскочил и подхватил Розалин под колени, крепко прижимая к себе. — Я скажу Варрику, что его рабочие плохо отполировали перила. Пусть доделывают, раз взялись. — Ладно, ладно, пусти, — рассмеялась Розалин, болтая в воздухе ногами. — Ты обещал показать мне дедову библиотеку, если уж не даешь полюбопытствовать насчет знаков твоего бурного прошлого. — О, да, — Хоук не без сожаления поставил Розалин на пол. — Идем. Это действительно стоит видеть. Он показал ей и огромную библиотеку, и камин, увенчанный тевинтерским истуканом, а после — провел на балкон, с которого открывался прекрасный вид на Верхний Город и скромный шпиль недавно отстроенной Церкви. Где-то внизу дымил Нижний город, а холодный ветер с моря приносил запах гари даже сюда. Розалин поежилась, и Хоук обнял ее за плечи, вздыхая. — Что не так? — спросила она, повернув к нему голову. — Многое изменилось, Рози, — ответил Хоук нехотя. — И не все — к лучшему. Ты не видела Киркволл до взрыва. Вон там, — указал он пальцем, — тоже были дома. Сейчас руины. Нижний город хоть и был почти закрыт дымом от литейных цехов, но все-таки жил. Сейчас я вижу будто бы пустые выбоины там, где когда-то стояли дома. Розалин вздохнула и пожала плечами. Конечно, она не видела Киркволл раньше, но вполне понимала, что имел в виду Хоук. Вспомнились проросшие смертоносными кристаллами домишки Сарнии, сожженные халупы Внутренних земель, обескровленный Мором и наводнением Крествуд. — Даже не знаю, где сейчас все осталось таким, каким было до войны, — сказала она. — Разве что Халамширал. И я боюсь предположить, что сейчас творится в Оствике, хотя брат не рассказывал ничего ужасного. — Ну там наверняка на главной площади высится золотой памятник леди Инквизитору, — усмехнулся Хоук. — Притом металл на отливку точно покупали у твоего братца. Уверен, он не преминул на этом нажиться. Розалин прыснула, но потом серьезно спросила: — А ты его все-таки не любишь, да? — Пожалуй, — нехотя согласился Хоук. — Слишком много я перевидал подобных проныр. Не будь Максвелл твоим братом — давно бы пропустил через него пучок молний. — Поверь, многие на твоем месте сделали бы то же самое, — усмехнулась Розалин. — Но ты совершенно верно отметил — он мой брат. Кстати, как ваша вчерашняя вылазка? Я даже не поняла, когда ты вернулся. — Неплохо, — уклончиво ответил Хоук. — Дело становится самое малое понятным. Думаю, мы скоро наведаемся еще в одно место, и, если все пойдет удачно, твой братец, наконец, сможет ступить на борт своего драгоценного судна и покинуть этот ужасный, грязный и забытый Создателем городишко. Конечно, меня ничуть не радует, что тебе тоже придется ехать с ним, но… — Там моя семья, Гаррет, — тихо возразила Розалин. — Да, — вздохнул Хоук. — Я знаю. — И я постараюсь скорее вернуться, — Розалин повернулась и прижалась к плечу Хоука щекой. — Пока зимние шторма не начались. Жаль, конечно, оставлять тебя одного на Сатиналью. Найдешь, чем себя занять? — Я пойду к Хендирам, — Хоук погладил ее по волосам. — Милый семейный праздник. Авелин приготовит что-нибудь малосъедобное. Я поиграю с Донником в карты. Может, Варрик снизойдет и тоже явится. Будет весело. А когда ты вернешься, мы, надеюсь, сможем переехать сюда? Как ты к этому относишься? — Странный вопрос, Хоук, — Розалин посмотрела ему в лицо с толикой недоумения. — Мне, по большому счету, все равно, где жить в этом городе, — тот особняк для меня значит не больше, чем гостиница. Или ты имел в виду что-то другое? Хоук нервно сглотнул. Розалин хитро прищурилась и переспросила: — Гаррет? — Ну, если ты не против обосноваться здесь с магом-отступником, которому до сих пор вменяют в вину охватившую весь Тедас войну магов с храмовниками, то… — Хоук осекся, подбирая слова. — Я буду рад, если ты… Если ты согласишься… — Я подумаю, Хоук, — улыбнулась Розалин. — Кажется, так принято отвечать приличным девушкам в подобных случаях? Хоук расплылся в счастливой улыбке и вздохнул с облегчением. — Брату я, пожалуй, сообщу сама, — усмехнулась Розалин. — Хотя, если ты хочешь, то можешь официально попросить у него моей руки. — И посмотреть, как он скривится? — рассмеялся Хоук. — Да, я не желаю упускать такой возможности. Ладно. Как-нибудь подгадаем момент, когда мы, наконец, разделаемся с его делами. Пойдем, Рози. Хватит мерзнуть на балконе. В камине уютно трещали дрова, наполняя выстывшие стены блаженным теплом. Розалин уселась прямо на пол, подобрав под себя ноги, и протянула к огню ладонь. Хоук, тихо ругаясь, ковырялся в стене, сдвинув набекрень какую-то массивную картину. — Неужто никто так и не нашел твой тайник? — спросила Розалин, с удовольствием ощущая волны тепла от очага. — Найти-то, может, и нашли, — раздался голос Хоука из-за картины. — Но ни один вор такой не вскроет. — А что там? — Розалин вскочила и подошла к нему, заинтересованно заглядывая за его плечо. — Руна, — недовольно ответил Хоук. — Ну, Бодан, ну, удружил! Я ведь спрашивал, уверен ли он в том, что я потом это открою. Кажется, придется действовать силой. Отойди. Рози предусмотрительно отошла подальше, прямо к лестнице, ведущей наверх. Хоук, сделав в воздухе странное движение руками, будто бы потянул что-то на себя. Раздался громкий хлопок, и воздух, толчком ударивший в стороны, заставил Розалин невольно закашляться — ей словно дали по носу. — Готово, — довольно произнес Хоук, стряхивая руки. — Правда, конечно, тайником этот шкафчик больше не является. Ну что ж, иногда надо чем-то жертвовать. Он снова углубился за картину и вскоре, довольно крякнув, вернул ее на место и сунул что-то в карман. — Отлично, — кивнул он Розалин. — Давай потушим огонь, и можем идти. Мне еще нужно будет заглянуть к твоему братцу. Похоже, придется ему снова узнавать Киркволл с той стороны, которая ему совсем не понравится.***
Если где-то ничего и не изменилось, то в Клоаке. Жизнь ее насельников текла своим чередом, несмотря на все то, что творилось в большом мире. Зловонные пары все так же поднимались под потолок, а потом нехотя утекали через огромные дыры в стенах в ущелье над морем. Бедняки все так же ютились в шалашах и самодельных палатках. Сомнительные личности с испитыми лицами все так же прятались по темным углам, готовые продать осторожному желающему яды, оружие или кустарные бомбы. Максвелл брезгливо поморщился и обстучал сапоги. — Скажи сразу, Хоук, место, в которое мы направляемся, настолько же мерзкое или хуже? Чего мне ждать? — Как знать, Максвелл, — пожал плечами Хоук, следуя узкими проходами, заполненными гнилостной вонью. — Все зависит от твоего отношения к безумным торговцам, возраста и происхождения которых никто в точности не знает. Максвелл, придержав полу плаща, осторожно обогнул поворот, стараясь не задеть покрытые потеками чего-то желтоватого стены. — Если он — торговец, то я найду с ним точку соприкосновения, — уверенно сказал он. — Все коммерсанты, Гаррет, говорят на одном языке — языке прибыли. Так что об этом не волнуйся. — Ну-ну, — покачал головой Хоук. — Посмотрим. Хоук удивлялся самому себе — он до сих пор помнил дорогу, хотя и был в Черном Магазине всего один раз, да и тот — из праздного любопытства. Они пробирались темными проходами, что когда-то источили киркволльские скалы, закрывая носы рукавом, чтобы не надышаться ядовитыми испарениями. Тревельян не убирал ладони с рукояти сабли, двигался напряженно и пружинисто. — Пришли, — удовлетворенно произнес Хоук, оказавшись перед очередной стеной, испещренной мелкими кавернами от стекавшей сверху воды. — Не понял, — недовольно сказал Максвелл, — мы ведь вроде шли в какую-то лавку. — Не в какую-то, — покачал головой Хоук, — а в широко известный в очень узких кругах Черный Магазин. Смотри. Он достал из кармана черный медальон на кожаном шнурке — круглый, гладко обкатанный камень казался совершенно нетронутым. Хоук поднес его к едва заметной впадине в стене, и на медальоне зажегся странный знак, голубоватое сияние от которого растеклось по сплошной, на первый взгляд, стене, вырисовывая щели, очерчивающие контур вырубленной прямо в камне двери. Дверь отъехала влево, и из проема пахнуло пылью и тем ни с чем не сравнимым запахом, который присущ любой антикварной лавке. — Заходи, — кивнул Хоук Максвеллу. — Но сначала говорить буду я. Они прошли по истошно скрипящим шатким мосткам между клеток с орущими диковинными птицами, и Максвелл невольно замер, а брови его поползли вверх. — Акульи потроха, — выдохнул он. — Это он сам? — Да, — хмыкнул Хоук. — Самый обычный торговец. Чему ты так удивился? Максвелл злобно на него зыркнул и нарочито театральным жестом предложил пройти вперед. — Так-так, — прогремел хриплый старческий голос, раздававшийся отовсюду сразу. Из груды сваленных у перил тряпок в разные стороны испуганно прыснули жирные крысы. — Защитник Киркволла, значит? Ты постарел. Но не сильнее, чем я. — И пространство заполнил громкий каркающий смех. — Я слышал о нем, кажется, — выйдя из оцепенения, шепнул Максвелл. — Но… подобное стоит увидеть своими глазами. Из-под огромного кресла, в котором почти недвижимо скрючилось иссохшее тело, снова раздался голос, пробиравший до самых пяток, хотя губы говорившего не шевельнулись: — Кого ты привел? Дай-ка посмотрю… Пожалуй, я бы хотел получить его перстень и саблю, когда он умрет. — Или, может, он продаст их сейчас? Они ему уже совсем скоро не понадобятся, — зазвучал откуда-то тоненький голосок, будто принадлежавший ребенку. Второй взрыв жутковатого смеха снова разорвал уши. — Что он несет? — зашипел Максвелл. — Почему он говорит разными голосами? — Не обращай внимания, — отмахнулся Хоук. — Он просто обезумевший от собственной немощи старик, который, по слухам, множество лет ищет эликсир молодости. И не удивляйся посторонним голосам — тут можно встретить всякое: ручные големы, невидимые наги, говорящие тараканы... Думаю, надо приступать к делу. Хоук широко шагнул вперед и поклонился, судорожно подбирая в уме нужные слова. — Приветствую вас, Ксенон. Каюсь, не посещал ваше прелестное заведение много лет, потому что был далеко отсюда. Но стоило мне прибыть в Киркволл и пожелать поздороваться за руку с моей старой знакомой, рыцарем-командором Мередит, как меня огорчили вестью, что найти ее на старом месте я уже не смогу. — Да-да, — ответил Антиквар, и голос его на этот раз звучал у Хоука из-за спины. — Где она была — там ее нет. Во всех известных смыслах. — И снова зашелся кашляющим смехом. — Так вот, мессер, мне подсказали, что я могу найти ее у вас, — продолжил Хоук, краем глаза посматривая на напряженного Максвелла. — Конечно, мне крайне неудобно беспокоить вас в момент общения с такой прекрасной дамой, но сами понимаете, старые друзья — не то, чем стоит разбрасываться. — Она здесь, да, — закаркал Ксенон. — Здесь, Защитник. Можешь пожать ей руку. Но только не оторви. Не оторви, слышишь? Не успел Хоук открыть рот, чтобы выдать очередную колкость, как в разговор вступил Тревельян: — Простите, милорд, но мой друг слишком много болтает и, верно, уже вас утомил. Давайте поговорим, как купец с купцом. Мое имя — Максвелл Аруэлл Тревельян, я — сын банна Тревельяна из Оствика и старший брат Розалин Тревельян, которая, если вам известно, была удостоена звания Инквизитора. — Инквизитор? — зашамкал Ксенон, и Хоук мог поклясться, что сухие руки не намного, но сдвинулись. — Инквизитор, значит… Жаль, что ее рука теперь где-то там, жаль... Я так мечтал ее заполучить. А ты, говоришь, ее брат? Купец? И что ты хочешь купить? — То, о чем узнавал Защитник, — твердо ответил Максвелл. — Не могу объяснить вам причину нашего интереса, поскольку дело это глубоко личное, но я готов отдать любые деньги за лириумного идола. Любые, милорд, — подчеркнул Тревельян. — Что скажете? Сколько вы за нее хотите? — Я не хочу за нее ничего, — захохотал Антиквар. — Мне не нужны деньги за монну Мередит. Мне нужна она сама. Плоть, которая стала лириумом! Плоть, которая сохранилась неизменной! Может быть, я смогу найти секрет в ней? Нет, я ее не продам. — Если вам нужна вся статуя, то, возможно, я могу получить хотя бы фрагмент? — не унимался Тревельян. — Она мне вся, скажем так, без надобности. — Фрагмент? — грохнул Ксенон. — Фрагмент — можешь. Но готов ли ты отдать ту цену, которую за него попросят? — Готов, — кивнул Максвелл. — Назовите ее. — Ты не заплатишь деньгами, — тонкий детский голос снова зазвучал будто бы прямо из-под ног. — Ксенон не возьмет денег. Если хочешь, бери кусок, но будь готов отдать за него жизнь. Такая будет плата. Но платить ты будешь не ему. — Хотя, и мне ты можешь заплатить. Золото лишним не будет, — сказала комната голосом Антиквара. Морщась от нового приступа лающего смеха, Хоук с опаской посмотрел на Тревельяна. Тот медлил с мгновение, потом коротко поклонился, развернулся и отправился прочь. Когда Хоук, наконец, оправился от изумления, Тревельян уже скрылся за дверью. — Прошу прощения за моего приятеля, мессер, — быстро сказал он Ксенону. — Кажется, мы еще вернемся. Ксенон еще что-то рокотал вслед, но Хоук уже не слушал. Он быстрым шагом рванул к двери, стараясь не споткнуться о плохо сколоченные доски мостков. Максвелл сидел снаружи, прямо на грязном полу и глядел в никуда. Хоук рванул его за плечо и зарычал: — Ты с ума сошел? Или струсил? А как красиво пел, как складно! Отдам за Розалин все! Убью за Розалин всех! Ты что, ему поверил? — А кто его знает, Хоук? — Максвелл нехотя поднялся на ноги. — Вдруг он прав? Нет, старина, я не могу. У меня дело. От моего дела зависит благополучие нашей семьи. У меня… Неважно. Я найду, как решить дело с Монтейя, просто подумаю над этим еще. — И утопишь в крови пару семейных особняков, да? — не унимался Хоук. — Конечно, за чем дело стало?! — Не тебе меня учить, — холодно процедил Тревельян. — Ты у нас утопил в крови целый город. Через мгновение он лежал в грязи, хватаясь за рассаженную скулу, а Хоук, морщась от боли, сжимал и разжимал руку, костяшки на которой стали стремительно краснеть. — Не смей меня судить! — прорычал он. — Жди здесь. Раз ты боишься умереть за Розалин — ну что ж, я не боюсь. Максвелл оскалился и потянулся было к кинжалу на бедре, но в направленной прямо на него пятерне Хоука между пальцев протянулись сияющие нити, будто свиваясь в клубок, и Тревельян нехотя убрал руку с оружия. Хоук брезгливо стряхнул ладонь, будто сбрасывая с нее жабу. — Жди. Снова приложив медальон к двери, Хоук скрылся за ней, оставив Тревельяна одного в темени Клоаки. — Ты вернулся? — прогремел Ксенон. — Твой друг передумал? — Нет, — отрезал Хоук. — Где статуя? Если кому-то надо умереть за кусок лириумной дряни, то пусть это буду я. — Тебе и не придется, — хохотнул Ксенон. — Станешь тем, кем не желал быть, только и всего, — это опять был детский голосок. — Но возьми, что должен. — Кажется, от нее откололся палец. Да, палец. Пальца тебе хватит? — спросил Ксенон. — Полагаю, да, — мрачно ответил Хоук. — Где она? Ксенон замолчал, но из ниоткуда появился худенький мальчишка с синими кругами под глазами, который молча взял Хоука за полу дублета и потянул за собой. Лириумная Мередит стояла на полке прямо за спиной Антиквара, глядя в темный потолок алыми лириумными глазами. Около ее колена и впрямь лежал темный осколок, напоминавший скрюченный палец. Хоук взял его в руку, чувствуя, как тонкая мучительная песня снова проникает в его мозг. Начало тошнить. — Он заплатит, Ксенон, — произнес мальчишка, обернувшись к торговцу. — И кто ты такой? — быстро шепнул ему Хоук. — Что за ерунду ты несешь? Паренек пожал плечами и потупился, разглядывая носки своих стареньких ботинок. — Ксенон говорит, что сейчас никто ничего не продает. Все держатся за вещи, будто они дают им силу жить, — мальчик поднял на Хоука странные, почти бесцветные глаза. — Я помогаю им решиться. Зачем хранить вещь, которую у тебя украдут, если можно выручить за нее золото прямо сейчас? — Ты маг? — снова спросил Хоук, усилием воли отгоняя лириумное пение. — Ксенон говорит, что да, — кивнул мальчик. — А она хорошая. — Кто? — Та женщина, — моргнул мальчишка. — Вы оба ее любите, ты и твой друг. Может, продашь свой посох? Это ключ, который скоро перестанет открывать. Не дослушав, Хоук решительно сунул осколок в карман и поспешил наружу, едва поклонившись хозяину Черного Магазина на ходу. Тоненький голос мальчишки-помощника все еще звенел в ушах. — Вот, — выйдя, Хоук протянул кусок статуи Максвеллу. Тот до сих пор потирал щеку, на которой расплылся огромный синяк. — Прячь, куда должен. Из заплечной сумки Тревельян дрожащими руками достал маленький контейнер, в котором обнаружился еще один, поменьше, и сунул туда осколок. Когда ящичек, наконец, оказался закрыт и вернулся в мешок, Хоук с облегчением почувствовал, что голова его очистилась. Он нехотя посмотрел на Максвелла — тот вернул ему благодарный взгляд. — Что ты ему пообещал? — тихо спросил он. — Ничего, — отмахнулся Хоук. — Да и плевать мне, если честно. У меня больше нечего забирать. Кроме Розалин. — Спасибо, — серьезно произнес Тревельян и добавил, озираясь: — Где тут можно напиться до колик? — «Висельник», — протянул Хоук, отвернувшись. — Но предупреждаю сразу — там никто не будет пробовать твое рагу. — К демону, — мотнул головой Максвелл. — Пошли.