Частная жизнь в Верхнем городе

— Монна Тревельян, — тейрн Хаворт церемонно поцеловал воздух у пальчиков Розалин. — Еще раз прошу принять мою признательность за то, что почтили наш скромный прием визитом. Розалин едва сдержалась, чтобы ехидно не хмыкнуть. “Скромный прием”, который длился уже пятый час в Золотой зале замка тейрна, собрал, казалось, всю городскую знать: от представителей самых известных родов до тех, кто лишь пытался стать “своим” в оствикском светском обществе. Возвращение в город знаменитой леди Инквизитор наделало шуму, и теперь Розалин чувствовала кожей множество взглядов, не отрывавшихся от нее ни на минуту. Неделя в родном полисе минула, как одно короткое мгновение. Она была наполнена долгожданными встречами, радостью и слезами, официальными и частными визитами — все это утомило донельзя. Близилась Сатиналья, и Розалин с нетерпением ждала, когда, наконец, семья уедет в загородное поместье, и в бесконечной череде событий наступит небольшая передышка. В эти дни город взорвется красочным карнавалом, его наводнят празднущие горожане и праздно шатающиеся авантюристы, а число кораблей на приколе у порта возрастет в разы. Празднование Сатинальи в Оствике иной раз не уступало по размаху антиванскому. Но семья Тревельян всегда предпочитала в разгар всеобщего ликования покинуть город и собраться вместе в загородном особняке, что стоял почти на берегу моря посреди пышного сада. Розалин выросла в нем — когда-то они жили там постоянно, до той самой поры, пока отец не стал банном, и его присутствие в городе не стало обязательным. Тогда они перебрались в городское имение, куда более скромное и соответствующее чиновнику, который по оствикским негласным законам должен был всячески подчеркивать нестяжательство, даже если это было далеко не так. В поместье, ворота которого были украшены родовым гербом — серебряным конем с развевающейся гривой, изображенным на золотом поле, и в которое она так стремилась — Розалин ждала ее девичья комната, окнами выходившая на залив. Иногда Рози возвращалась в нее в своих воспоминаниях о детстве, наполненных теплом и светлой тоской по дням, которые уже никогда не вернутся. — Монна Тревельян? — из раздумий ее грубо вытащил скрипучий голос тейрна. Погружение в мечты о покое дома детства не удалось — вокруг шумела разноцветная толпа, то и дело звеня бокалами в неискренних тостах. — Простите, ваша милость, — спохватилась Розалин, осторожно высвободив свою ладонь из его влажных пальцев. — Немного… шумно. — Лучшие антиванские барды, монна Тревельян, — развел руками тейрн, а после одернул богато расшитый камзол. — Все в вашу честь. Что ж, наслаждайтесь вечером, а мне пора вернуться к делам, которые и в праздник меня не желают оставлять. Он хрипло рассмеялся, и Розалин нехотя отвесила ему реверанс. По правде говоря, особой любви к старому тейрну она не испытывала никогда, и сегодня, проведя почти целый день на церемониях, посвященных вручению ей символических ключей от города и присвоению титула Леди Оствика, она и впрямь устала от его назойливой компании. — Так и поняла, что тебя пора спасать, Уголек, — Розалин мягко тронули за локоть, и она обернулась. — Ты чуть опоздала, Кара, — улыбнулась Рози старшей сестре. — Я-таки умудрилась от него отделаться своими силами. Кара недовольно повела полными плечами, подчеркнутыми ярко-бирюзовыми буфами. Платье, которое поутру с трудом зашнуровала на своей госпоже прилежная горничная, не сумело сделать дородную фигуру Каралины Тревельян-Дюваллон хотя бы чуточку стройнее, а нарочито яркий цвет блестящего атласа подчеркнул бледность усыпанной веснушками кожи. — Каков же кровосос, — фыркнула она, взяв Рози под руку. — Пойдем, найдем тихий уголок — Гаэль тоже уже себе места не находит от тоски. — В его возрасте мы с Эвой вовсю шалили, подсыпая соль в бокалы почтенным господам, — шепнула сестре Розалин. — Что, неужто он не нашел себе развлечений? — Ты не знаешь моего сына, — подчеркнуто гордо заявила Кара, шествуя сквозь залу. — Он у меня — мальчик серьезный. Когда ты его видела в последний раз, Рози? Четыре года назад? — Да, и тогда Гаэль вовсю обдирал коленки, лазая по незакрепленным остовам на верфи, — кивнула Рози, следуя за Карой. — Что ты с ним сделала? — Я?! — Каралина обернулась, и на лице ее читалось почти искреннее негодование. — Увы, это была не я, а наш брат. Он, произнося речь на пятнадцатилетии Гаэля, пообещал мальчику со временем начать учить его семейному делу. С тех пор моего цыпленка будто подменили! Изо всех сил старается продемонстрировать, какой он стал взрослый и серьезный. — Думаю, близнецы довольны, — хихикнула Рози. — Гаэль наверняка теперь считает ниже своего достоинства их задирать. — Они уже давно не дерутся, — вздохнула Каралина. — Тоже выросли… Чувствую себя старухой. Гаэль Дюваллон, одетый в непривычно тесный и роскошный костюм, подпирал стену, сонно крутя в руке полупустой стакан с лимонадом. Было очевидно, что мальчишке до отвращения скучно среди толпы — напудренной, облитой душными благовониями, источавшей лицемерие и притворную светскую вежливость. Появление матери и тетки, казалось, принесло ему изрядное облегчение. — Матушка! — глаза Гаэля радостно загорелись. — Тетушка Розалин! — Ты заскучал, милый? — Кара, ласково приобняв сына за спину, попыталась дотянуться поцелуем до его щеки. Гаэль слегка поморщился и отстранился — ему явно было неловко. — Посмотри, Роза, я уже до него не достаю. Гаэль смущенно потер шею. Розалин улыбнулась: — Да, дружок, ты скоро догонишь дядюшку Максвелла. И что, неужели ты не нашел, чем развлечься? Я видела дочь банны Летиции — прелестная ведь девушка! Гаэль сморщил нос и важно заявил: — Она глупая, тетушка. Я попытался с ней поговорить, но кроме платьев и шляпок ее больше ничего не интересует. Мне стало скучно. — А что интересует тебя? — осведомилась Розалин, пытаясь незаметно ослабить шпильки в прическе. — Корабли! — горячо заговорил паренек. — Отец сейчас строит большое судно для одного ривейни, вы бы видели! В нем уже начали набирать борта! Я просил судовых мастеров дать мне попробовать, но они мне не доверяют... — Гаэль вздохнул. — Ну ничего. Когда-нибудь отец и дядя Максвелл помирятся, и мы устроим большое и прибыльное дело, а я стану его управляющим. Кара едва заметно покачала головой и отвела взгляд. Надежды на чудесное примирение двух враждующих свойственников уже не питала даже она. — Ну что ж, объединить семейное дело — отличная цель, дружок, — сказала Розалин. — Ты видел тетушку Эвелин? — Кажется, у нее разболелась голова, и она ушла на балкон, — пожал плечами Гаэль и сделал глоток лимонада. — Бабушка ушла прогуляться в сад с этими старыми курицами из Попечительского совета. Одна из них попыталась ущипнуть меня за задницу, но я увернулся. Фу… Дядя Максвелл и дедушка вон на том конце залы говорили с антиванским послом. И посол выглядел не очень радостным. — И все-то он углядел, — с обожанием произнесла Кара. — Максвелл в детстве был таким же зорким. — Будто и не уезжала, — усмехнулась Розалин и присела на широкую софу у столика, на котором высилась огромная корзина фруктов. Каралина с наслаждением рухнула рядом и прикрыла глаза, а потом, подвинувшись поближе к младшей сестре, произнесла: — Это на первый взгляд так, Уголек. Не только у тебя случилось невероятное количество всего странного и нового, хотя с твоей жизнью наше уютное болото, конечно, не сравнится. Ну расскажи, ты, говорят, связалась с каким-то знаменитым магом? — Кара, — укоризненно ответила Рози. — Историю Защитника Киркволла в Марке знает каждый ребенок. Неужели ты ничего не слышала? — Я в это не верила, — отмахнулась Каралина. — Хотя книгу Тетраса в свое время живо обсуждали на всех салонах. Потому, наверное, и не верила — так, какая-то необычайная история... Он красивый? Я бы хотела посмотреть на него вживую. — Надеюсь, у тебя еще будет такой шанс, Кара, — улыбнулась Рози. — Гаррет остался в Киркволле. Я сочла, что для города и мое-то возвращение будет уже достаточным потрясением. — И когда он прибудет? — А зачем ему сюда приезжать? — приподняла бровь Розалин. Каралина опешила. — Как? Разве ты не собираешься остаться в Оствике? Я думала, он приедет сюда, и вы обоснуетесь где-нибудь в Приморском квартале, как ты когда-то мечтала… Рози неопределенно дернула плечами. Она вовсе не хотела обманывать саму себя. После нескольких лет отсутствия каждый знакомый камушек в родном городе почти заставлял ее плакать от радости, но, засыпая каждый вечер в пустой холодной постели, она все чаще и чаще вспоминала Хоука. Да, Гаррет спал беспокойно, иной раз сопел, как мабари, порой — сталкивал Розалин на самый край постели, но его тепла, его ласки и ощущения за спиной привычной надежности Рози очень недоставало. Киркволл в сравнении с Оствиком казался холодным, серым и недружелюбным, но там был Хоук. Там осталось ее сердце, и Рози очень хотелось скорее отправиться в обратный путь. — Я останусь до конца Сатинальи, Кара, — ответила она, уставившись куда-то в сторону. — А потом, пока шторма не стали слишком жестокими, вернусь в Киркволл. — Я… я понимаю, — удрученно вздохнула Каралина, ласково погладив Рози по руке. — Ты его любишь. — Очень, — мечтательно улыбнулась Розалин. — Не грусти. — Она повернулась к сестре и заметила, что в уголке глаза у той блестит слезинка. — Не такие уж это и дальние края. Я ведь не уезжаю в Ферелден или Орлей. А Марка… Марка не так велика, чтобы что-то мешало мне приезжать к вам на праздники. В конце концов, наследник у родителей уже есть, вторая — ты, а мы с Эвой всегда были вольны распоряжаться своей жизнью, как пожелаем. — У Максвелла до сих пор нет своей семьи, — покачала головой Кара. — А дело его, увы, безопасным не назовешь. — А что же твой муж? — Ты сама прекрасно знаешь, что Бланшар Максвеллу и в подметки не годится, — фыркнула Каралина. — Я, конечно, люблю своего мужа, но я ведь не слепая. Верфь держится только на заказах, которые дают брат и его партнеры. Стоит им перестать проявлять такую милость, и все рухнет. Скорее бы Гаэль вошел в возраст… Я верю, что у него получится что-то изменить. Розалин потянулась к столику и, отщипнув от виноградной кисти прозрачную, налитую соком ягоду, с наслаждением раздавила ее на языке. Старшая сестра все болтала и болтала, рассказывала ей последние светские сплетни, делилась историями из жизни дружественных Тревельянам семейств и, конечно, жаловалась на жизнь. Кара вообще любила пожаловаться — на погоду, тесные туфли, слишком сильный аромат акации по весне, морской ветер и мирскую несправедливость. Рози, рассеянно улыбаясь, кивала ей, хотя давно уже потеряла нить разговора. — Дамы, — Максвелл появился из ниоткуда, глаза его хмельно поблескивали. — Насилу вас нашел. Если бы не Гаэль… — и довольно потрепал по светловолосой голове племянника, высунувшегося из-за его спины. — Роза, сейчас объявят фигурный вальс. Надеюсь, ты его никому не обещала? Розалин театрально закатила глаза. Конечно, возбужденная ее прибытием оствикская знать весь вечер ждала, с кем же Инквизитор Тревельян будет танцевать главную партию вечера. Наверняка надеялись, что только что нареченная Леди Оствика представит на приеме своего жениха — либо, пропустив танец, намекнет на отсутствие такового, что непременно спровоцирует яростное соперничество между сыновьями местных высокородных аристократов. Самая младшая дочь банна Тревельяна, которую раньше никто даже не считал за приличную партию, неожиданно стала слишком лакомым кусочком, чтобы можно было его просто взять и упустить. В то же время выход на паркет с близким родственником означал, что марьяжных предложений девушка не принимает, так как уже обручена, но избранник на приеме присутствовать не смог. Когда на оркестровом балконе скрипки пропели первые такты, Максвелл предложил сестре руку, и они, стараясь хоть как-то обойти нехватку у дамы левой руки, закружились по центру залы. Розалин, умело ведомая старшим братом, успевала подмечать недовольные, разочарованные взгляды, слышать обрывки сбивчивого шепота, а после увидела отца, который смотрел на них с Максвеллом, не скрывая гордости. Банн Гарланд Рилей Тревельян занял место в первом ряду наблюдающих, держа в руке кубок с вином. Широкой ладонью он приглаживал почти полностью седые волосы, заплетенные в толстую короткую косу. — Интересно, — шепнула Розалин брату. — Какое волнение теперь будет сотрясать весь этот муравейник? Монна Розалин Амбер Тревельян предложений уже не ждет. Мессер Максвелл Аруэлл Тревельян — все еще не ждет. Да как они посмели?! — Вроде того, малышка, — усмехнулся Максвелл. — Приготовься поменяться со мной местами для следующей фигуры — увы, мне нужна будет твоя рука. Новый всплеск недовольного гула прокатился по залу, когда в новом балансэ Максвелл и Рози ловко поменялись местами так, чтобы в поднятой руке Максвелла оказалась правая ладонь Розалин, а не левая, как полагалось. Максвелл самодовольно улыбался. Граненые золотые пуговицы на его длиннополом бархатном камзоле антиванского кроя с каждым поворотом рассыпали ослепительные искорки света. — Какой скандал, — снова шепнула брату Рози, когда начался очередной променад. — Правила этого вальса не менялись несколько столетий. — Тебе простят, — ответил он, задорно ей подмигнув. Розалин с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться. Рози невольно залюбовалась братом — Максвелл танцевал нечасто, но весьма умело. Одним из самых завидных женихов Оствика он считался уже пару десятков лет, и юные (а порой, и не очень) прелестницы все еще не теряли надежд его захомутать. О действительном же состоянии личной жизни Максвелла не знали даже самые близкие. Слухи о многочисленных любовницах по обе стороны Недремлющего моря доходили до ушей Розалин несколько раз, еще когда она помогала брату в делах — но не более того. И сейчас множество девушек отчасти ревниво глядели на Розалин, наверняка, мечтая оказаться на ее месте. — Ну что, разжился парой поклонниц сегодня? — лукаво спросила она, поймав очередной сердитый взгляд от какой-то миловидной темноволосой девицы. Максвелл не отреагировал — лишь едва заметное движение бровей выдало его неудовольствие. Эту тему он не обсуждал никогда, и сегодняшний вечер не стал исключением. Розалин, мстительно хмыкнув, слегка наступила ему на носок сапога. Оркестр, издав последний стон валторн, замолчал, и залу заполонил привычный гомон. Перехватив по дороге по бокалу с подноса слуги, Максвелл и Розалин вернулись к столику, за которым оставили Кару и Гаэля. Теперь к ним присоединился и отец. — Ну что, дочка, — произнес банн Тревельян, — этот вечер, благодаря тебе, Оствик запомнит надолго. Надеюсь, и ты провела время не без пользы. — Ну мы с вами, отец, тоже успели провернуть пару дел, — добавил Максвелл, присаживаясь на поручень софы. — Видит Создатель, не нам жаловаться. — И то верно, — кивнул Гарланд Тревельян. — Ваша мать уже желает вернуться домой. Эва — тоже. А вы развлекайтесь, ночь в самом разгаре. — И мы тоже поедем, — засуетилась Кара. Гаэль, наглядно опровергнув заявления о собственной взрослости, дремал у нее на коленях. — Бланшар прислал карету. Макс, ты же позаботишься об Угольке? — Привет дорогому зятю, — скривился Максвелл. — Безусловно. — Не преминешь поддеть... — вздохнула Кара, погладив Гаэля по щеке. Тот встрепенулся и недоуменно посмотрел по сторонам. — Идем, милый. Лучше спать в своей постели. Они поднялись, и Кара мягко поплыла сквозь изрядно поредевшую толпу, за ней неуклюже ступал сонный Гаэль, растирая глаза, а замыкал процессию Гарланд Тревельян, то и дело раскланиваясь с кем-то из знакомых. — Я тоже скоро усну, — пожаловалась Розалин, рухнув на сидение. — Как же выжимает эта светская пена! Жаль, что со мной нет Жози… я то и дело сомневалась, то ли и тем ли говорю. — В твоем статусе это не страшно. Наверняка, все твои собеседники запомнили лишь то, что говорили с самой Леди Инквизитор, а уж о чем — дело, знаешь ли, десятое, — отмахнулся Максвелл, одним глотком расправившись с остатками вина. — Если устала, возьми мою карету. Я дам тебе охрану. Рози устало кивнула. Мечта о спокойной Сатиналье в кругу родных стала нестерпимо жгучей. Максвелл отошел, потом вернулся с высоким, темнолицым антиванцем, который уже несколько лет служил начальником его стражи. — Роза, — он кивнул на своего спутника. — Альфонсо отвезет тебя домой. Надеюсь, ты не подведешь. — Максвелл сурово зыркнул на антиванца. — Сделаю, босс, — Альфонсо, слегка улыбнувшись, поклонился. — Кого оставить с вами? — Скажи, чтобы Кривой Энцо и Бренн меня дождались, — ответил Максвелл. — Возможно, я еще наведаюсь в контору. Надо кое-что доделать. — Вы собираетесь ночью в порт? — переспросил Альфонсо. Максвелл смерил его недовольным взглядом, и антиванец осекся: — Простите, босс. Сами знаете, ночью там неспокойно, может, возьмете еще ребят? — Твое дело — доставить монну Розалин до особняка, — рыкнул Максвелл. — Я разберусь. Альфонсо сопроводил Розалин до кареты, галантно помог ей забраться внутрь и закрыл дверцу. Пришлось подождать — антиванец удалился на десяток минут раздать кому-то наставления, но потом вернулся и сел рядом с ней, велев трогать. Еще один охранник уселся на козлы рядом с кучером. Ночь была теплой, в приоткрытое окошко кареты просачивался аромат еще не отцветших бугенвилий. Розалин задремала, слушая, как конские копыта размеренно стучат по брусчатке. Перед глазами вертелись картины минувшего дня: вереница ярких нарядов, канделябры с множеством свечей, лица, лица, лица… Звучали отрывки разговоров, смех, перешептывания. Мягкая тряска на рессорах почему-то заставила тело вспомнить сегодняшние танцы, а потом Рози уснула, прикорнув на обитой кожей боковине. Вдруг карету тряхнуло, и Розалин ударилась головой о задник сидения. Кони испуганно заржали, колеса затрещали, снаружи раздались раздраженные голоса. Еще рывок — и экипаж встал, истошно заскрипев. — Альфонсо! — встрепенулась Розалин, пытаясь подняться, но охранник остановил ее жестом: — Монна Роза, оставайтесь здесь. Я посмотрю, что там случилось. Выскочить наружу он не успел. Слюдяное стекло в дверце кареты вылетело от толчка, а внутрь вбросили склянку, распыляющую едкий зеленоватый дым. С улицы раздавались теперь уже очевидные звуки боя и крики. Альфонсо пинком вышиб дверь и спешно покинул карету, закрыв нос рукой. Розалин, застигнутая врасплох, по-девчачьи вскрикнула — и проглотила порцию дыма, тут же стиснувшего горло острым жжением. Отрава подействовала почти мгновенно. Через секунду Розалин уже провалилась в небытие, успев уловить лишь обрывок брошенной кем-то фразы: — Забирайте. Я свое дело сделал. Считайте, что вам повезло.

***

Свеча на столе почти истаяла, когда в дверь глухо стукнули. Максвелл встал из-за стола, проверив на поясе кинжал, приблизился к выходу и осторожно отворил дверь. Внутрь ввалился Альфонсо Геррера — вернее, его тело с воткнутым в затылок тонким стилетом. Максвелл, мгновенно холодея, наклонился и с усилием перевернул труп. Из-за воротника его самого верного телохранителя торчал сложенный листок бумаги. Доподлинно зная, что он прочтет, Максвелл негнущимися пальцами развернул записку и, нащупав ногой табурет, бессильно на него рухнул. “Спасибо за помощь, amigo, я знал, что на тебя можно рассчитывать. Образец, по свидетельству заказчика, вполне настоящий. Буду считать выручку за него приданым Роситы. А.М”.