***
Торговый квартал Антивы был, с одной стороны, похож на такие же запруженные праздношатающейся толпой кварталы в любом другом крупном городе, но с другой — Хоук мог поклясться, что такого разнообразия товаров не видел нигде, даже в Вал Руайо. В Киркволле встречались антиванские торговцы, которые по большей части привозили ткани, украшения и специи, но никогда он не видел на их прилавках ни огромных попугаев из Ривейна, говорящих человеческими голосами, ни странных поделок из темного дерева, изображавших отвратительного вида летающих чудовищ с оскаленными мордами, ни подвешенных на колья огромных корней, очертаниями напоминавших человеческое тело. — Желаете купить корень силы, сеньор? — тощий вертлявый торговец, видимо, заметил, как Хоук пялится на его товар, и, вынырнув из-под тени навеса, попытался ухватить его за рукав. — Принимайте каждый день по ложке толченой мякоти, и ваша дама никогда не посмотрит в сторону соседа! Всего пятьдесят серебряков, и он ваш! — Благодарю, — Хоук аккуратно высвободился из хватки цепких пальцев. — Вероятно, в другой раз. — В другой раз такого качества корней не будет! — взвизгнул торговец, едва не подпрыгнув на месте. Хоук, оторвавшись от созерцания монструозного корня, обратил внимание на то, что одного глаза у коротышки не было, а его мятая черная шляпа, казалось, служила хозяину несколько десятилетий, и навряд ли он часто ее снимал. — На этом рынке каждый скажет, у Одноглазого лучшие травы и снадобья на всем побережье Риалто! — Мы учтем, — раздался из-за спины недовольный голос Максвелла. — Могу поспорить, что за те деньги, которые ты просишь за ривейнский горький корень, его и до следующего Перводня никто не купит. Идем, Гаррет, и постарайся больше не таращиться на прилавки — для здешних торговцев это знак, что ты готов оставить у них немного денег. Одноглазый коротышка что-то верещал вслед, но голос его тут же потонул в море возгласов зазывал, клекоте диковинных птиц и криках животных в клетках, в пробивавшейся сквозь гвалт музыке игравшего неподалеку долговязого барда, шуме толпы, грохоте телег о брусчатку. Запахи специй, скисшего вина, фруктов и подгнивших овощей, краски для тканей витали в воздухе, вызывая желание вынырнуть из этого переполненного людьми квартала поскорее. Кто-то засопел у Хоука за спиной, и он машинально прикрыл рукой поясницу — незадачливый воришка, осознав, что его старания не остались незамеченными, тут же отстал на благопристойное расстояние. Из торгового квартала улица вела к нагромождению мрачноватых каменных строений, облепивших невысокий холм. Гном, исполненный собственной важности, привел Хоука и Максвелла прямиком к приземистой двери одной из построек, отмеченной полустертым символом виноградной грозди. — Вот сразу видно гномью работу, — довольно произнес Цимбал, по-хозяйски оглядев нехитрый фасад. — Сработано на совесть, прочно, устойчиво и без всяких там антиванских финтифлюшек. Максвелл мрачно хмыкнул. Лицо его, напряженное, со сведенными скулами, выражало сердитое нетерпение. — Да пришли уже, пришли, — поспешил заверить Цимбал, хватаясь за колотушку одной из дверей. — Нам сюда. Эй, Армандо! Это я, Орим! Просыпайся! Максвелл закатил глаза и протянул: — Морские демоны, как меня раздражает здешняя традиция закрывать заведения после полудня... Орим, ты уверен, что твой приятель не смылся куда-нибудь до самого заката? — Ему некуда смываться, господин, — пожал плечами Орим, прислонившись ухом к обшарпанной двери. — Дела у Армандо идут не слишком хорошо. Поэтому он живет прямо на складе. За дверью что-то зашевелилось, заскрипел ключ в замке, створка осторожно приоткрылась, и в щель высунулось лицо пухлого антиванца, заспанное и с неизгладимыми следами склонности к выпивке. — Орим, чтоб тебя, — хрипло произнес он, а после громко прочистил горло. — Я же тебе все отдал, что был должен, и больше играть с тобой не собираюсь. Зачем ты притащился? — Армандо, старина, ты видишь в этих вот руках карты? — Орим театрально предъявил широкие мозолистые ладони. — Вот и я не вижу. Зато у меня есть к тебе дельце, за помощь в котором ты наверняка, — гном выразительно посмотрел на Максвелла и Хоука, — разживешься парой золотых. Ну так что? Стоит это прерванного полуденного сна? При слове «золотые» глаза Армандо жадно заблестели, и он с готовностью распахнул дверь. — Входите, господа, — произнес он, натянув радушную улыбку. — Я всегда рад иметь дело с достойными собеседниками. И с удовольствием распечатаю для вас хорошую бутылочку «Providencia Dolorosa». Входите, входите! Чтобы зайти на склад, Хоуку и Максвеллу пришлось пригнуться. Как оказалось, полутемное и прохладное помещение, которое занимали стеллажи с множеством пыльных бутылок и дубовые бочки, было прорыто прямо в глубине холма и выложено камнем. Цимбал с гордостью щелкнул пальцами по одному из серых блоков и крякнул. — Орим, прошу тебя, — сердито произнес Армандо, — не создавай вибраций! По той стене лежит игристое, а оно не любит потрясений. — Всего лишь приласкал собственного дитятю, — обиженно ответил Цимбал, пряча руку за спину. — Чем за мной приглядывать, предложил бы господам присесть. — Я постою, — брезгливо произнес Максвелл, стряхнув с рукава несуществующую соринку. Хоук же без колебаний уселся на предложенный Армандо самодельный стул. Так смотреть на гнома и довольно приземистого хозяина склада было гораздо удобнее. — Ну так что? — подобострастно произнес Армандо, суетливо выставляя на стол наскоро обтертую от пыли бутылку и четыре бокала — неожиданно сияющих чистотой. — Чем я, простой и совершенно неудачливый виноторговец, могу помочь благородным господам? — Ох, не скромничай, Армандо, уверен, что твои проблемы — дело исключительно временное, — отмахнулся Цимбал, сверля глазами бутылку с вином. — Потому что таких знатоков, как ты, и в Антиве не слишком много найдется. Армандо, искусно орудовавший штопором, тяжело вздохнул: — Ты же сам знаешь, что все не так просто, Орим. С той поры, как церковники, наконец, избрали новую Верховную Жрицу, и снова стали тратить больше времени на свои винодельни, нежели на склоки, дела мелких торговцев вроде меня неуклонно катятся в пропасть. Вино, которое делает Церковь, полилось на рынок воистину кровавой рекой. Видишь, сколько товара у меня осталось? Боюсь, что вскоре придется заняться чем-нибудь другим. Армандо отставил открытую бутылку в сторону и сунул штопор в карман своего фартука. — Хоть мне и не терпится вас угостить, нужно, чтобы напиток подышал, господа, — сообщил он. — Не волнуйтесь, много времени это не отнимет. Максвелл кивнул и неожиданно дружелюбно ответил: — Похвально видеть, как вину, особенно такому, как «Пророчица», отдается должное. Не в каждом ресторане на Бульваре Морей доведется увидеть настолько трепетное отношение к благородному напитку. — Благодарю, господин, — чуть поклонился Армандо. — Нам, мелким дельцам, приходится быть чуть больше специалистами, чем крупным торговцам. Иначе мы своего клиента не завоюем. — Кстати, о клиентах, — сказал Максвелл, чуть наклонив к плечу голову. — Я слышал, что в лучшие времена ты снабжал вином некоторых, так сказать, значительных персон. — О да, — на пухлощеком лице Армандо расплылась мечтательная улыбка. — Были светлые времена... Маркиз Сапато, семья Монтейя, даже лорд Энзо, пока его не прибрал Создатель, приезжая из Риалто, всегда лично забирал у меня пару ящиков превосходной гарначи. Сейчас же приходится довольствоваться малым... Мелкие купцы, обедневшие аристократы, кое-кто из Воронов... — Это очень и очень впечатляюще, — оборвал Максвелл. — Что, если я попрошу кое-что рассказать о некоторых из перечисленных тобой господ? За достойную плату, конечно? А если твои сведения в итоге окажутся еще и полезными, обещаю — заказов у тебя будет гораздо больше. Думаю, ты бы не отказался обзавестись покупателями в Вольной Марке? Армандо побледнел и сглотнул. Испуганно комкая в руках пыльную салфетку, которой недавно стирал пыль с винной бутылки, он тихо сказал: — Если вы о тех из Воронов... — Нет, — отрицательно покачал головой Максвелл. — Успокойся. Меня интересуют Монтейя. — А, — с облегчением протянул Армандо, сунув скомканный кусок ткани в карман, в компанию к штопору. — Это, конечно, легче. Но я уже с год ничего им не продавал, господин. Сеньор Дарио любил мой совиньон, но его младший брат, сеньор Алехо, предпочитает бренди. Говорят, даже виноградник свой запустил и почти сгубил, прости его Создатель. — Думаю, в том, чего коснется мой вопрос, за год мало что изменилось, — пожал плечами Максвелл. — Хотя, конечно, я могу ошибаться. — Погодите, господин, — Армандо щелкнул в воздухе пальцами и кинулся к столику, где стояли бутылка и бокалы. — Нужное время вышло. Я хочу, чтобы вы оценили винтаж. Хоук немного завороженно смотрел, как Армандо, внезапно утративший прежнюю неуклюжесть, искусно разлил по бокалам густой напиток, который тут же тягуче засветился багровым в свете свечей. Приняв из его рук бокал, Хоук осторожно вдохнул аромат и почти зажмурился от удовольствия. — Нотки дуба, черная смородина, смола вишневого дерева, — тоном знатока заявил Цимбал, без лишних церемоний отпив большой глоток. — «Пророчица», как она есть! — Урожай 9.42 года, — кивнул Армандо. — Лучшее, что случалось за последнее время. Только не лакай его, как воду, Орим. Такое вино нужно целовать, как смущенную девицу, а не просто лить в желудок. — Отличное вино, — кивнул Максвелл, пригубив из бокала. — Признаться, последний раз я пил «Пророчицу» много лет назад. И это действительно прекрасный год. Пожалуй, я даже ухвачу у тебя пару бутылочек, Армандо. Надеюсь, мы ими вскоре отметим наш успех, правда, Хоук? Хоук неопределенно дернул плечами. — «Пророчица»? — переспросил он, издав первый за прошедшие полчаса звук. — Вино это названо в честь страданий Искупительницы Нашей на тевинтерском костре, — патетически заявил Армандо и повернул бутылку этикеткой к Хоуку. На желтоватой бумаге красовалось стилизованное изображение — привязанная к столбу Андрасте, ноги которой лижут огромные языки пламени. — «Providencia Dolorosa», «Скорбное предназначение», ну а чтобы лишний раз не терзать себе сердце воспоминаниями о Ее мучениях, мы в Антиве зовем его просто «Пророчицей». Говорят, что вино это столь же горько и столь же сладко, как святая кровь Ее на клинке Гессариана. — Ты закончил? — Цимбал, звучно хлюпнув, осушил бокал до дна. — Может, все-таки ответишь господам на их вопросы вместо того, чтобы рассказывать басни? Если они захотят послушать историй, то зайдут к тебе еще разочек. — Ах да, — встрепенулся Армандо. — Так что вы хотите узнать, господин? — Мне нужно понять, можно ли пробраться в имение Монтейя, минуя охрану, Армандо, — прохладно ответил Максвелл, а торговец снова побледнел и вздрогнул. — Негодяй похитил кое-что очень ценное, и я хочу это вернуть. Желательно, не поднимая шума. Не смотри на меня так, если ты поставлял вино Дарио, то наверняка бывал внутри дома. — Создатель с вами, господин, — пробормотал Армандо. — Говорю же, было это уже давно. А еще я слышал, что там теперь по охраннику на каждом дереве, и под каждым кустом — еще двое. Говорят, сеньор Алехо привез невесту и охраняет её, как потерянные сокровища королевы Аши. — Говорят? — Максвелл подался вперед, уцепившись за неосторожное слово. — Кто говорит? — А приятель мой, — выдавил Армандо. — Он поставляет дешевую выпивку для тамошней стражи. Жаловался, что раньше его пускали на задний двор, а с пару недель назад, когда сеньор Алехо вернулся с невестой из Вольной Марки, перестали. Товар теперь приходится выгружать аж у поворота дороги, дальше проехать не разрешают. — А про невесту приятель твой как разнюхал? — чуть ли не подскочив на стуле, спросил Хоук. — Почем мне знать? — фыркнул Армандо. — Мне-то какое дело, я не расспрашивал, налил старому другу бокальчик вина и выслушал жалобы, только и всего. — И как бы нам найти этого старого друга? — Максвелл вперился в торговца испытующим взглядом, и тот съежился и замахал руками: — Да зачем он вам, господин? Он дальше заднего двора и не был-то никогда. Но если хотите... Эстебан Ривера его зовут. Живет в бедном квартале, а дрянь свою, чтоб ею вразнос торговать, берет у Кривого Диего. Либо там его ищите, либо там. Но вряд ли он что-то дельное вам скажет, господин, и — милостью Создателя, не говорите ему, что это я его вам выдал. Максвелл устало потер виски, вздохнул и, забравшись в кошель, выудил оттуда два золотых. — Держи. Рассказать ты мне ничего толком не рассказал, но вино у тебя хорошее. Пойдем, Хоук. Видимо, придется пройтись по паре моих должников. Здесь ничего толкового мы больше не узнаем. Хоук покорно встал, бросив извиняющийся взгляд на Цимбала. Гном аж приплясывал на месте, видимо, опасаясь, что и его сейчас отправят восвояси вместе с надеждой списать старые долги. — И ты, Орим, — бросил Максвелл. — Пойдем. Я давно не был в Антиве, мне нужен провожатый. — А как же «Пророчица», господин? — расстроенно спросил Армандо. Мечта торговать с Вольной Маркой таяла на глазах. — Вы ведь говорили, что захватите пару бутылочек? Я быстро достану... — Я за ними пришлю, — отмахнулся Максвелл. — Пойдемте. Я хочу разобраться с делами до заката.***
— Хоть где-то ничего не меняется, — утомленно выдохнул Максвелл, когда они с Хоуком ввалились в «Цветущую Весну», не чувствуя ног. — Оказывается, я действительно очень давно не был в Антиве. — Давно-то давно, но тебя, как я посмотрю, и по сей день помнят, — хмыкнул Хоук, выискивая глазами свободный стол. Впрочем, дело это было гиблое — таверна была полна всяческого сброда. Хихикали шлюхи, что-то кричали наперебой пьяные матросы, несколько типов откровенно убогого вида устроились спать прямо на нечистом полу, прибившись к стене. — Да только ничем это не помогло, — вздохнул Максвелл. — А я, похоже, теряю хватку. — То, что ты не стал отрезать тому эльфу уши прямо посреди улицы, — это значит, «теряю хватку»? — усмехнулся Хоук. — Ничего не могу сказать, весьма и весьма огорчительно. Для тебя, ясное дело. Максвелл злобно посмотрел на Хоука и выцедил сквозь зубы: — Вместо того, чтобы иронизировать, предложил бы что-нибудь от себя. — От меня был Цимбал, — развел руками Хоук, стараясь никого ненароком не задеть — ввязываться в кабацкую драку совершенно не хотелось. — Без него мы бы до сих пор блуждали задворками порта. — Он просто удобно подвернулся, — цыкнул Максвелл. — Не будь его, я бы нашел кого-нибудь из своих людей. — Конечно, ты сегодня нашел очень многих. «Своих людей», — передразнил Хоук. — Лучше заткнись, — отмахнулся Максвелл и ринулся сквозь толпу к лестнице, что вела на верхние этажи. — Пойдем. Надеюсь, нам не откажут принести выпивку в комнату. Конечно же, в этой малости им не отказали. Откупоренную — к неудовольствию Максвелла — бутылку бренди и бокалы принесла та же самая девица, которая не так давно получила от Хоука две монеты за рассказ об Изабеле. Встретившись с Хоуком взглядом, она игриво облизнула губы, но он, сделав каменное лицо, мягко выпроводил ее за дверь. Уходя, девица оглянулась и состроила печальную гримасу. — Ты ей приглянулся, я посмотрю, — усмехнулся Максвелл, залпом осушив бокал бренди. — Или мой кошелек, который я имел неосторожность продемонстрировать, — ответил Хоук, придвигая ближе свой бокал. — Кому нужен старый ферелденец в грязных сапогах? — На них, верно, до сих пор грязь с Рваного Берега, — хмыкнул Максвелл, откидываясь на спинку своего стула. — Обижаешь, — Хоук сделал небольшой глоток и покатал бренди на языке. Напиток приятно колол нёбо множеством мелких иголочек и наполнял глотку приятным медовым ароматом. — Мы же вытаскивали лодку на берег по колено в воде, помнишь? — А, — флегматично ответил Максвелл. — Действительно. Вот скажи, Хоук. Какого демона ты красишь себе переносицу какой-то дрянью? — Это ферелденская традиция, — ответил Хоук, разглядывая свой бокал на просвет. В янтаре напитка растворялось пламя масляной лампы, которая чадила на низком столике у стены. — Называется «каддис». Владельцы мабари наносят на свое тело особый состав, по которому их пес должен отличить хозяина в гуще боя. Раньше я носил рисунок еще и на руке. — Но у тебя же нет мабари, — сонно удивился Максвелл, подливая себе бренди. — Зато есть привычка, — ответил Хоук, с наслаждением потягиваясь. — И знаешь, мы с тобой тут треплемся ни о чем только потому, что не знаем, что делать и пытаемся об этом не думать, забивая тишину какой-то чепухой. Тебе ведь совершенно плевать на мою переносицу. — О да, — хохотнул Максвелл, опустошив второй бокал. — И даже на твои сапоги. Что будем делать? Не знаю, о чем думаешь ты, а я вспоминаю всех своих антивских должников. Если то, что сказал тот виноторговец, сославшись на россказни приятеля, правда хотя бы на толику — вдвоем нам в имение не прорваться. Я — боец не из последних, ты — тоже, насколько я знаю, но вдвоем, против толпы стражников... Если там остался хотя бы кто-то из числа старой охраны Дарио, нам крышка. Дарио держал при себе только первоклассных ребят. Я помню нескольких... был там такой Маттео Солер, который мечом мог выпрыгнувшую из воды летучую рыбу в один миг надвое раскроить. Потом Дарио сделал его своим личным телохранителем, кажется. Нет, с боем мы не прорвемся. Помолчав пару мгновений, Максвелл добавил: — Тем более, что я не уверен, что Алехо не сделает что-нибудь с Розой, если поднимется тревога. — Она ему зачем-то нужна, — покачал головой Хоук. — Думаю, он будет держать ее при себе до последнего. — Но если мы будем угрожать уже ему самому, Алехо запросто заберет ее с собой туда, откуда не возвращаются, — едва слышно произнес Максвелл. — Не хочу об этом думать... Шум поднимать нельзя. Это ясно, как день. Он вскочил с места и заходил по комнате, взъерошив свои жесткие волосы руками. — С торговой повозкой тоже не пробраться, — начал перечислять он. — Меня, повторюсь, часть охраны Алехо может помнить в лицо. Даже не прикинуться каким-нибудь уборщиком, тысяча морских ежей. Можно попробовать пройти с моря... но там скалы, я помню, что рассказывал Дарио о пляже около имения. Впрочем... Если пристать к берегу ночью, кто-то останется ждать, а кто-то попытается в собачий час тихо выкрасть Розу... — И ждать, наверняка, должен буду я, — усмехнулся Хоук. — Если мы решим действовать так, то безусловно, — серьезно кивнул Максвелл. — Я все-таки что-то умею. Нескольких стражников могу и придушить, не поднимая тревоги. Шанс есть. Маленький, но есть. Нужно найти лодочника, который очень хочет подзаработать. — Там внизу полно всякого отребья, — предложил Хоук. — Можем посвятить себя поискам прямо сейчас. — В кои-то веки ты сказал хоть что-то полезное, — Максвелл решительно направился к двери. — Идем.***
Алехо Монтейя, задремавшего на софе в собственном кабинете, разбудил осторожный стук в дверь. Алехо поднялся, спешно приглаживая волосы и оправляя сюртук — он терпеть не мог проявлять слабость перед прислугой, а уснуть, даже не удосужившись подняться в покои, в его понимании было слабостью. Дарио когда-то говорил: «Работать допоздна — похвально, но если ты уснул за столом, найди в себе силы признать, что это дело не для тебя». — Кто там? — сипло произнес он, усаживаясь в кресло перед письменным столом. Почти догоревшие свечи давно оплыли крупными каплями на серебро канделябра — Алехо понял, что торчит в кабинете уже несколько часов. — Патрон, — осторожно притворив за собой дверь, в кабинет вошел один из его помощников, носивший кличку «Филин». Он и впрямь походил на филина, такой же бесцветный, вечно растрепанный и будто бы сонный. — Прошу меня извинить, что потревожил. У меня важные новости. — Говори, но побыстрее. — Алехо подозвал его рукой и указал на место перед своим столом. — И встань здесь. Не выношу вслушиваться в то, что ты там бормочешь под нос. — Человек, которого вы приказали дождаться, — с ухмылкой произнес Филин, — прибыл в город. Один из наших ребят видел его в «Цветущей весне». Говорит, был пьяный вдрызг и приставал к морякам с какими-то мутными разговорами. — Как занимательно. Но мне в этом всем непонятны две вещи, — нарочито пренебрежительно произнес Алехо. — Какого архидемона наши люди делают в этом убогом борделе? И как там оказался Тревельян, который привык есть с пупка юных девственниц и пить лишь после того, как заставит целую армию дегустаторов попробовать его вино. Мне кажется, что этот «наш человек» очень хочет получить ни за что немного золота. — Нет, патрон, ошибки быть не может, — покачал головой Филин. — Тот человек очень хорошо знает вашего, хм, приятеля. Как и долбаный эльфийский перстень на его мизинце. — Ох, Создатель, пути твои не угадать, — усмехнулся Алехо. — Что ж... Поблагодари своего связного, но передай, что заплачу я ему лишь тогда, когда вести подтвердятся. И то, что их надо подтвердить, — не мне тебе говорить. Я хочу все знать к утру. — Будет сделано, патрон, — Филин, неловко пятясь, вышел. Алехо Монтейя, взглянув в глаза висевшему напротив его стола портрету отца, звучно расхохотался и бросил в стену подвернувшийся под руку тисненый кубок. Остатки вина широким веером выплеснулись на тонкий шелк, которым были обиты стены, и в полутьме красная жидкость показалась Алехо почти черной. — Ну что ж, партнер, добро пожаловать, — сказал Алехо вполголоса. — Пожалуй, пора устраивать переговоры. Он решительно притянул к себе чернильницу, обмакнул перо в ее серебряное жерло и принялся писать.