Частная жизнь в Верхнем городе

Розалин затянула густая сырая темнота. Она сжалась на постели, обхватив себя рукой и мелко вздрагивая. Брошенное на пол одеяло могло бы принести ей немного тепла, но она не могла подняться — ее разрывало смесью боли и отвращения. Болело тело: запястье, за которое Алехо держал, заломив ее руку за голову; ноги, все еще не забывшие о недавнем прыжке с карниза; болели ребра — последствия того, как она отбивалась и вырывалась, пытаясь вывернуться из-под навалившегося на нее тела. К счастью, худшего так и не произошло. Все, что удалось сделать Алехо, — это порвать на ней чужую рубашку и стащить штаны, но потом, будто внезапно вернувшись в рассудок, он отпустил руку Розалин, сел на кровати и, помедлив мгновение, бросился прочь из комнаты, громко хлопнув тяжелой дверью. Розалин беззвучно плакала. Сорванное в крике горло будет саднить еще несколько дней. Она молча всматривалась в окружающую темноту и впервые в жизни мечтала умереть. От ее собственной кожи отвратительно, тошнотворно пахло чужим потом, и ей хотелось броситься в море прямо с ближайшей скалы: чтобы отмыться от этого запаха, чтобы прекратить собственные страдания, все разом. Напротив кровати стояло низкое кресло, со спинки и поручней которого свисали ее вещи, брошенные туда Алехо. Но встать, чтобы одеться, все так же не получалось — казалось, силы оставались лишь на то, чтобы держать глаза открытыми и шумно дышать через рот, сглатывая текущие в горло слезы. До рассвета по ее расчетам оставалось несколько часов. Возможно, меньше. Она с трудом понимала, сколько уже лежит так, съежившись, дрожа от холода и переполняющей злости на саму себя — за то, что она собственными неумелыми действиями испортила все, что только было возможно. Не поняла она и того, сколько прошло времени до момента, когда из-за плотных занавесок начали пробиваться солнечные лучи. Из мутного забытья ее освободил скрип ключа, повернувшегося в скважине. Нехотя повернув голову, Розалин увидела белую, как мел, Петру, которая несла таз с горячей водой и полотенце. — Прошу вас, моя госпожа, — только и смогла выдавить домоправительница, отводя глаза. Розалин с трудом села. Вид собственного тела, на которое волей-неволей пришлось обратить внимание, ужаснул ее: синяки, ссадины, потеки грязи, свежие кровоподтеки на бедрах там, где жесткая ткань штанов, повинуясь силе руки Алехо, сминала и сдавливала кожу. Что-то оставила пробежка по саду, что-то — чужая животная ярость. Розалин попыталась сглотнуть слюну, но во рту было горько и сухо. — Подай воды, — едва слышно сказала она. Петра испуганно засуетилась. Руки ее дрожали — было видно, что она тоже ошарашена и слабо понимает, что делать и что говорить — и стоит ли говорить хоть что-нибудь? Рози криво усмехнулась. — Молчи, — почему-то ей захотелось облегчить старой домоправительнице задачу. — Просто помоги умыться и одеться. — Да, — закивала Петра, спешно протягивая Рози бокал с водой. — Сейчас мы умоемся. А потом принесут одежду. Сеньор... — Петра поперхнулась словами. — Сеньор уже ждет внизу. Розалин скрипнула зубами прямо по стеклу бокала. Эта страшная ночь и не думала заканчиваться — похоже, она просто перетечет в не менее мучительный день. Розалин рвано вздохнула. Что ж. Волю Создателя, как когда-то говорила Кассандра, следует встречать с поднятой головой. Петра принялась мягко обмывать ее, даже не пытаясь поднять с края постели. По всей видимости, ее совершенно не беспокоило то, что грязная вода испортит тонкие простыни. Розалин бесстрастно изучала висящую на стене напротив картину — яркий антиванский пейзаж, солнечный виноградник на сочно-зеленом склоне. — Поверьте, он не хотел, — вдруг почти прошептала Петра, и Рози, вздрогнув от неожиданности, уставилась на нее с удивлением. — Он не хотел вас... трогать. — Да, конечно, — горько усмехнулась Розалин. — Я понимаю. И часто он так... не хочет? Петра покачала головой и, отжимая в тазу грязную губку, снова заговорила: — Он очень разозлился, госпожа. Вы ведь все знаете: и что ему угрожает, и как он надеялся на вашу помощь? Вы пообещали ему ее! А потом попытались сбежать. Он попросту впал в отчаяние! — Скажи еще, что я его предала, — язвительно ответила Розалин, наблюдая, как лицо Петры из мертвенно-белого становится красным от злости. Казалось, она вот-вот закричит, но Петра сдержалась и лишь процедила, едва разжимая сердито сжатые губы: — Вы не понимаете... — Я все понимаю. Сначала ваш молодой сеньор убил собственного брата, — начала Розалин с ядовитой усмешкой. — Потом внезапно узнал, что возмездие придет с той стороны, с которой он и не ждал. Тогда он нашел выход! Выкрасть человека и угрозами заставить плясать под его дудочку? Тебе его и впрямь жаль? Я посмотрю, вы спелись. Как же искренне ты его защищаешь! — Мы и впрямь всегда были очень близки, — тихо ответила Петра. — Мальчик относится ко мне как к матери — потому что родной матери он никогда и не был нужен. Сеньора Клара родила его далеко за сорок и всегда считала ошибкой, отдавая всю любовь старшему сыну. А у Алехо была я. Я рядом с ним до сих пор. И я вижу в нем все того же непоседливого ребенка, каким он был когда-то, и сердце мое разрывается. Вы не поймете, моя госпожа, у вас нет детей. — Увы, — отрезала Розалин, переводя взгляд обратно на картину. — Но я все равно не хочу ничего слушать о душевных невзгодах того, кто прошлой ночью едва меня не изнасиловал. Делай свое дело и уходи. Хватит разговоров и попыток воззвать к моей жалости, её не будет. Впрочем, твой сеньор тоже не слишком-то меня жалеет. — Поймите, госпожа моя, мальчик напуган, — продолжила увещевать Петра, все так же осторожно и бережно касаясь кожи Розалин. — Он... совершил ужасную ошибку, и я была поражена тем, что он сделал, но ведь все ошибаются, верно? Простите его, госпожа моя, и не оставьте помощью. А он вас за это вознаградит, уж будьте уверены. Он — добрый мальчик, но иногда слишком спешит вместо того, чтобы подумать еще раз. — Лучше замолчи, — процедила Розалин, и Петра покорно умолкла, тяжело вздохнув. Рози чувствовала, как по телу скользит горячая влажная губка, смывая следы прошедшей ночи, как испаряется с кожи чужой запах, как окутывает мягкость полотенца, как осторожно Петра расчесывает ее спутанные волосы. Вот-вот ее внешняя оболочка станет почти прежней, никто и не заметит на ней следов случившегося. Но внутри было тяжело и темно, и будущее пугало настолько, что не хотелось заглядывать дальше, чем на пару минут вперед. «Гаррет, — проговорила Рози одними губами, закрыв глаза. — Гаррет...» Она попыталась воскресить перед внутренним взором его лицо, но не смогла. Лицо расплывалось в какое-то темное пятно, пронизанное яркими сполохами. Было горько осознавать, что вскоре она может совсем его забыть — с ней останется лишь горечь потери, которая лишь слегка притупится со временем. «Я уже теряла тебя, — подумала она. — Но даже тогда продолжала надеяться. Почему теперь мне кажется, что надежды нет?» — Вас приказали одеть в дорожный костюм, — быстро проговорила Петра. — Я сейчас его принесу. — Мы куда-то едем? — нехотя спросила Розалин. Петра неопределенно пожала плечами и выскочила за дверь, чтобы, наградив кого-то в коридоре сердитой отповедью, вернуться, принеся с собой кожаное дорожное облачение, подходящее для долгой конной прогулки, не более того — слишком тонкой выделки была кожа, слишком много декора и деталей. Розалин безвольно дала запихнуть себя в него — тугая кожа, натянувшись, неприятно давила в нескольких местах. Ясное дело, выбрать ежедневное платье по размеру Алехо было несколько проще, чем подобный костюм, который нужно подгонять по фигуре дюйм за дюймом, чтобы он сидел как влитой. Впрочем, Рози было все равно. Она, не чувствуя вкуса, проглотила что-то съестное, запила слишком сладким на ее вкус фруктовым напитком и позволила вывести себя из комнаты. В коридоре было пусто, не было видно даже стражи у дверей. Она, болезненно прихрамывая, шла за Петрой, даже и не пытаясь занять себя размышлениями о том, что ей предстоит. От нее будто осталась пустая сухая оболочка, наполненная предвкушением расплаты, и Рози не могла даже представить, что может снова сделать ее человеком: живым, чувствующим, чего-то желающим и испытывающим надежду. Алехо действительно ждал внизу. Он метался по холлу, окруженный кольцом своих невозмутимых стражников. Его глаза были обведены темными кругами, волосы спутаны, платье надето наспех, а у бедра позвякивала эспада в богатых ножнах. Все выглядело так, будто он действительно готовился отправиться в путь, но на сборы потратил всего несколько минут. Заметив приближение Розалин, Алехо скривился и поманил пальцем сухого мужчину в простой робе мага Круга, которого Розалин не сразу заметила за спинами охранников. — Вот, — коротко указал он. Маг, изобразив на лице некоторое недоумение, спросил: — Вы... уверены, сеньор? — Я уверен, что не заплачу ни рояла, если ты будешь продолжать задавать вопросы, — резко ответил Алехо. — Мы, кажется, пришли к соглашению. — Но она ведь еле стоит на ногах... — снова осторожно произнес маг, но Алехо прервал его нервным жестом и рявкнул: — Делай, что должен! Остальное — не твоя забота. Маг, вздохнув, покорно поднял руку, и Розалин поняла, что не чувствует ног. Через мгновение ее грудь сдавил невидимый ледяной обруч, она судорожно попыталась ухватить немного воздуха, но это нисколько не помогло — через мгновение она осела на застеленные ковром ступени, теряя сознание.

***

Хоук оседлал исцарапанный стул в комнате Максвелла, облокотился на спинку и устало потер виски. Сквозь мутное стекло окна просачивался полуденный свет — увы, вчерашний день, проведенный на ногах, и последовавший вечер, который вынужденно пришлось коротать за кружкой дрянного эля в компании пьяных моряков, стали причиной тому, что сегодня они с Максвеллом проснулись почти к обеду. Но, в отличие от Хоука, Максвелл, похоже, не испытывал никаких последствий шумной ночи и плохой выпивки — он был бодр и свеж, даже успел гладко выбрить загорелые щеки. — Не подскажешь, куда делась целая половина дня? — зевнув, произнес Хоук и поскреб собственный заросший подбородок. Максвелл, с видимым недовольством оторвавшись от изучения карты побережья, которая была расстелена на низком дубовом столе, ехидно бросил: — Откуда мне знать? Моя была при мне, и я даже смог употребить ее с пользой. — Найти карту? — Хотя бы, — усмехнулся Максвелл. — И навести кое-какие справки. Если ты сможешь оторваться от стула и подойти ко мне, будет превосходно. Хоук нехотя поднялся, отодвинул стул ногой и тоже наклонился над столом. Карта была старой и истертой, с одного края на ней не хватало целого куска, а там, где, похоже, должна была располагаться метка города Тревизо, красовался жирный винный след от донышка кубка. — Ты украл ее у старьевщика? — хмыкнул Хоук. — На ней же половины не разобрать. Максвелл поджал губы и мотнул головой, а потом процедил, одним тоном голоса намекая на то, что шутки не входят в его планы: — Это, поверь мне, неважно. Нужная нам часть побережья здесь видна, и славно. А также обозначено еще кое-что, способное помочь нам осуществить план, — и ткнул пальцем в нарисованный прямо у края побережья полустертый крестик. — Что это? — Хоук прищурился, стараясь разглядеть хотя бы что-то на старой бумаге. — Контрабандистская пристань, — усмехнулся Максвелл. — Эту карту я вчера стащил у одного из наших собутыльников. Помнишь того здоровенного детину, больше похожего на медведя, чем на человека? — С трудом, — пожал плечами Хоук. — Мне он не показался слишком примечательным. — Увы, наблюдательность — не твоя сильная черта, — покачал головой Максвелл. — А жаль. Просто внимательно разглядывая тех, кто торчит рядом, можно многое о них узнать. У него на руке между большим и указательным пальцем есть татуировка. Два скрещенных крюка. Собственно, «Ржавыми Крючьями» и называется банда, к которой он принадлежит. Весьма и весьма удачливые ребята, а потому позаимствовать кое-что из их арсенала будет нелишним. Например, карту, на которой обозначены несколько точек, где, наверняка, можно найти все, что угодно — в том числе, оружие и лодку. — И с нами вот так запросто этим поделятся? — с сомнением в голосе спросил Хоук. Максвелл усмехнулся и хлопнул его по плечу, заставив вздрогнуть: — Брось, Гаррет, я знаю их главаря. А если его имя вдруг окажется недостаточной рекомендацией, то у нас есть мои клинки и твоя магия. Думаю, мы сможем их убедить. Более того, взгляни-ка сюда. — Максвелл провел пальцем по контуру берега и остановился там, где море мягким полукругом вдавалось в сушу между двух вытянутых полуостровов. — Вот здесь, если я правильно помню рассказы Дарио Монтейя, стоит родовой особняк его семьи. — Неужели ты там никогда не был? — удивленно спросил Хоук. — Он же вроде как был твоим партнером. За все то время, что вы работали вместе, он не удосужился ни разу пригласить тебя в гости? — Я гостил в городском имении, Гаррет, — вздохнул Максвелл. — Дарио не слишком любил обретаться в предместьях, предпочитая слушать шум города и видеть из окон праздничные бульвары, опоясывающие залив. Старший из братьев Монтейя был истинным жителем столицы, охочим до ее радостей и опасностей, а тихая загородная жизнь казалась ему скучной и пресной. — Видимо, младший брат думает иначе, — отметил Хоук. — Из этого можно заключить что-нибудь полезное? — Только то, что это довольно странно, Гаррет. — Максвелл задумчиво отвернулся к окну, будто пытаясь найти ответ в разводах грязи на пыльном стекле. — Алехо тоже не назовешь затворником, он всегда любил вино, развлечения и те замысловатые антиванские карточные игры, правила которых даже я так и не смог понять до конца. Так что... — Кстати, — Хоук перебил размышления Максвелла, заработав негодующий взгляд. — Если уж у Монтейя было имение в городе... Помнится, догадку о том, что Розалин стоит искать именно в загородных владениях этого благородного семейства, ты высказал без колебаний. Откуда такая уверенность, что ее держат именно там? Максвелл потер пальцами глаза и, вздохнув с толикой досады, нехотя ответил: — Какая разница? Еще скажи, что нужно было выложить тебе детали всех докладов моих антиванских связных, которые я получил за последние годы. Алехо продал городское имение почти сразу же после смерти Дарио, всего через несколько месяцев. Я даже знаю, кто его купил. Но какое это имеет значение? — Ты сам сказал — странно, Максвелл, — не унимался Хоук. — Если они оба любили жить в столице, пренебрегая визитами в отчий дом, то к чему продавать дом в городе и уезжать в предместья? — Давай ты спросишь об этом у Алехо лично, когда мы до него доберемся, Гаррет, — парировал Максвелл. — Мне нет никакого дела до его мотивов. Я всего лишь отметил, что для него это странное решение, только и всего. Я помню, что когда-то Алехо любил этот дом. Возможно, ему понадобились деньги. Это Антива, Гаррет, никогда не знаешь, какую взятку нужно будет заплатить завтра, чтобы продолжать вести здесь дела, и сколько ты сегодня вечером проиграешь в карты. Но это все пустые разговоры. Мне кажется, нам нужно, в конце концов, решить, как мы будем действовать. — Так ты, пожалуй, все уже решил, — усмехнулся Хоук. — Надо добраться до отмеченной на карте пристани, договориться с твоими друзьями из «Ржавых Крючьев», чтобы они одолжили нам лодку, а потом двинуться к имению Монтейя. Так? — Это в идеале, — кивнул Максвелл. — Выглядит довольно просто, но не стоит расслабляться. Даже если у нас не возникнет проблем, когда мы заявимся в тайное убежище контрабандистов, путь по морю не покажется нам приятной прогулкой. Погода уже даже в Антиве начинает сдавать, вода неспокойна, а в тех местах, насколько я знаю, полно подводных скал и рифов, на которых лодка может запросто повиснуть брюхом, а мы пойдем на корм морским хищникам. — Ну, предположим, мы доберемся до бухты без происшествий. — Хоук загнул палец. — Что потом? — Для того, чтобы «потом» прошло легко и безболезненно, мне еще нужно будет заглянуть к одному знакомому алхимику, — задумался Максвелл. — Несколько бутылок «Черного тумана» мне пригодятся. Если ночь будет достаточно темна, я без труда доберусь до особняка, а там... а там, пожалуй, придется импровизировать. — А в чем будет моя задача? — мрачно спросил Хоук. Ему внезапно вспомнилась Таллис и их ночная экспедиция по закоулкам замка Эн. Как же давно это было... — Ждать на берегу, — отрезал Максвелл. — Рано или поздно я вернусь с Розой, и вот тогда... — он злорадно улыбнулся, — Тогда я попрошу спалить это осиное гнездо без остатка. Вместе с его хозяином. — Послушай, но там кроме Алехо будут и другие люди, — возразил Хоук. — Они не заслужили умереть из-за этого ублюдка. — Они могли выбрать, на кого работать, Гаррет, — с ядовитой усмешкой произнес Максвелл. — А неправильно сделанный выбор всегда несет последствия. — Прости, но мне хватило моряков с того суденышка, которое доставило нас сюда, — решительно ответил Хоук, глядя, как Максвелл стиснул ладонями край стола. — Я понимаю, ты жаждешь отомстить, но давай ограничимся тем, что вытащим оттуда Розалин. — Знаешь, в чем твоя беда, Хоук? — Максвелл поднял на собеседника сузившиеся от злости глаза. — Ты никогда не доводишь дело до конца. Вернее, думаешь, что доводишь, но последствия потом расхлебывают все вокруг. Если не отправить этого ублюдка прямиком к Создателю, то уже завтра на нас начнется охота. И если бы дело было только во мне... Я уверен, что несколько его головорезов до сих пор торчат в Оствике, ожидая указаний. Нет, Гаррет. Я не могу подвергать опасности свою семью. Алехо должен исчезнуть. Так, чтобы указания больше некому было отдавать. — Но можно ведь остановиться на самом Алехо, исключив прислугу, охрану и Создатель знает, кого еще, — неуверенно предложил Хоук, но Максвелл резко остановил его решительным жестом: — Нас всего двое, и этого действительно мало против целого особняка, напичканного стражей. Все, что я могу попробовать сделать, — это выкрасть сестру, пытаясь пройти незамеченным и обойти те ловушки, которые, наверняка, в изобилии рассеяны вокруг дома. Алехо не может меня не ждать. Он ждет и готовится, уж поверь мне, и охрана около его покоев точно стоит начеку круглыми сутками. А, значит, действовать нужно будет тихо и умело — во всяком случае, пока Роза не окажется в безопасности. — А потом — спустить на него всех демонов Тени? — мрачно ответил Хоук. — Если ты умеешь, старина, — ухмыльнулся Максвелл. — Но меня устроит и небольшой пожар. Такой, чтобы быть уверенным, что ни один несчастный, который мог бы нас увидеть или услышать, больше не сможет разболтать лишнего. — Я надеюсь, что смогу тебя переубедить, — скривился Хоук, сложив на груди руки. — Особенно, когда Розалин окажется у нас. — Нельзя позволять эмоциям заглушать голос рассудка, Хоук, — холодно произнес Максвелл, сворачивая старую карту. — Всегда думай о последствиях. Итак, последнее дело на сегодня — добраться до старины Алонсо и купить у него несколько чудесных флаконов. Путь наш будет лежать через Бульвар Морей, так что тебе стоит причесаться, иначе нас оттуда выгонит городская стража, приняв за попрошаек. — Стучат, — Хоук, подняв руку, оборвал рассуждения Максвелла и кивнул в сторону двери. — Я не слышал. — Ты был слишком увлечен мечтами о том, как мы пройдемся с помпой по бирюзовому камню красивейшей из улиц этого города, — передразнил Хоук. — Так что просто открой дверь. Поверь, в нее действительно стучали. Максвелл сердито хмыкнул и наполовину высунулся за дверь. В открывшемся проеме Хоук сумел разглядеть краешек подола одной из девушек-разносчиц, которая нерешительно мялась в коридоре, донеслись отголоски тихого разговора, а потом Максвелл вернулся и закрыл дверь с неприятным хлопком. В руке он, недоуменно сведя брови, вертел небольшой конверт. — Очень странно, — с подозрением произнес он, разрывая дешевую бумагу. — Кто мог написать мне сюда? — Ну, если ты назвал свое настоящее имя... — Не болтай чепухи, — резко бросил Максвелл. — Я, безусловно, его не называл. Более того, если помнишь, его у меня и не спрашивали, впрочем, как и у тебя — хватило лишь показать кошель с монетами, чтобы от нас отстали с расспросами. Девице меня просто описали и попросили передать послание. Ну-ка... Вчитавшись в маленький листок, который был вложен в конверт, Максвелл побелел, и губы его сжались в тонкую полоску. Смяв записку в кулаке, он швырнул ее в угол и, тяжело дыша, вцепился руками в спинку удачно подвернувшегося стула. — Этот ублюдок как-то нашел нас, — отдышавшись, сказал Максвелл. — Уж не знаю, как ему удалось, но... — Алехо? — встрепенулся Хоук. — Что ему нужно? — Он пригласил меня прийти на старый склад на задворках доков, — хрипло усмехнулся Максвелл, все так же сжимая стул побелевшими пальцами. — Одного. Дескать, чтобы разрешить все недоразумения с глазу на глаз. — Но ты же не думаешь идти один? — спросил Хоук. — Он наверняка лжет. — Конечно, лжет, Гаррет, — рыкнул Максвелл, обратив на Хоука взгляд налитых кровью глаз. — Поэтому мы пойдем вместе. Сегодня, как стемнеет. И если тебе нужно какое-нибудь оружие... — Мое оружие всегда со мной, — утвердительно кивнул Хоук. — Ты думаешь, до этого дойдет? — Не знаю, — процедил Максвелл. — Может быть, все ограничится взаимным шантажом. А, может, придется зарезать ублюдка, как поросенка к Сатиналье. Просто знай, что нужно быть готовым к любому повороту событий. Ты что-то говорил про то, что не захватил посох? Может, еще не поздно обзавестись? — А ты обещал показать лавку проверенного торговца. — Тогда идем, — Максвелл схватил со спинки постели дублет и ринулся к двери. Хоук последовал за ним. Они вернулись почти на закате, но, увы, ни с чем. Известные Максвеллу лавки пустовали, а торговцы из соседних заведений, получив пару серебряков, в голос утверждали, что после восстановления Круга продажа магических товаров почти сошла на «нет». Говорили также, что новый Рыцарь-Командор имеет тайные знакомства среди купцов, и те сразу же докладывают ему, если увидят, как кто-то пытается торговать посохами или амулетами. Антива все еще помнила, что могут при случае натворить отступники, если дать им волю. — А я думал, хуже Мередит не бывает, — мрачно постановил Хоук, когда они с Максвеллом возвратились в «Весну». — Но при ней я с легкостью мог найти на рынке Нижнего Города все, что нужно. Из-под полы, конечно, но тем не менее. Ладно, не беспокойся. Справлюсь и так. — Ты уверен? — озабоченно спросил Максвелл, который сидел на своей кровати, поигрывая кинжалом. — Посох — это как ложка к обеду, — усмехнулся Хоук. — Но похлебку можно выпить и через край. Ложкой просто есть удобнее. — Ладно, — отмахнулся Максвелл. — Через час выходим. Будь готов. Этот час тянулся невыносимо долго. Хоук ходил по своей комнатушке туда-сюда, сжимая и разжимая кулаки. Не верилось, что настал момент, которого он ждал последние несколько недель. Было страшно. Он не мог припомнить ни единого раза, когда ему было настолько страшно. Даже когда он бежал через залитые кровью улицы к горящим Казематам. Даже когда впереди зловонно дышал демон Кошмар, преграждая путь к спасению. — Ничего, Рози, — проговорил он, закрыв глаза и вызвав из памяти смеющееся лицо Розалин. — Потерпи еще немного. Мы уже почти рядом.