Улыбки бывают разные

У Гина улыбка… отталкивающая. Как способ для устрашения. Она едкая, ядовитая, плотоядная, опасная как пасть смертоносной кобры, приготовившейся к прыжку. Его губы будто покрыты изнутри кровью сотни убитых — кажется, что она переполняет его настолько, что он пытается удержать ее за этой растянутой до максимума притворной улыбкой, вызывающей позывы тошноты как у него самого, так и у его собеседника. Он действительно пугает. Абсолютным безразличием и тотальной однотипностью набора своих эмоций. Удивление, скепсис, сарказм, раздражение, ярость, грусть, задумчивость, усталость, стыд, удовлетворение. Что угодно прячет эта его ухмылка от уха до уха. Кроме раскаяния… Он прощается с Ней и встречает снова без натянутой до боли в щеках режущей лезвием улыбки. Рангику будто что-то ломает в нем, и губы, переставая слушаться инстинкта самосохранения, отзываются глубинной тяжестью, что терзает его ночь за ночью. Даже оставаясь наедине с собой, он старается заглушить одиночество, на которое обрек себя по собственной воле, медом лживо-приторной легкости. Так проще не сбиться с выбранного пути, не утратить бдительности, не оступиться, не проиграть. Но Она все меняет — сердитым взглядом пропекает до костей, а обидой на стиснутых губах заставляет забываться. На миг. Всего на миг. Но его хватает вернуться в тот самый день, когда широченная улыбка мальчика из Руконгая была искренней, оптимистичной, жизнеутверждающей. Через очень короткое время эта улыбка сменится своим клоном — фальшивой, коварной, притаившейся. Той самой змеей, что пробралась пригреться на груди у своего врага, устрашающего до дрожи костей даже самых сильных духом. У Гина улыбка… маскирующая. Скрывающая ото всех два его самых сильных чувства: страх и любовь. Первое из них сотню лет растягивало губы до оскомины, второе — даже тени ее не оставило, пролившись в вечное небытие струйкой крови по подбородку.