Безумная Макс: третий путь

Луна висит над городом огромным кровавым шаром. Жутковато. Но хотя бы одна. Помню тот день, когда в небе повисло две луны — вероятно, схлестнулись две цепи событий. Еще тогда надо было рассмотреть предвестников конца. Все неправильно. От моего существования в качестве ходячей машины времени до этого разрушенного городка. Похож на Аркадия Бей — такие же улицы, невысокие дома, рыбный промысел. Когда-то был. Ныне полноводная река пересохла, там виднеются скелетики животных и, кажется, кости людей. Большая часть домов превратилась в руины, на которых оседает пыль. Лишь где-то в сердце осколка рухнувшей цивилизации мы заметили мерцание огней. Но мы не знаем, что нас ждет. Может, мы летим, как мотыльки на лампочку. Мотыльки… Как давно я уже не видела бабочек. А тех неоново-синих, кажется, и вовсе не существует. Безумие как-то. Кого же я тогда фотографировала? Временную аномалию? Может, именно из-за нее я получила свои силы, из-за того, что запечатлела на «Полароид»? Все не сходится. Для меня эта сила — наказание за то, что посмела забыть о Хлое, хотя мы были неразлучны с детства. Вот цена твоей дружбы, Макс, чуть засуетилась с переездом и новыми знакомыми — и уже при первой встрече даже не узнала лучшего друга. Помню, тогда Нейтан еще ударил Уоррена. Нехорошо получилось по отношению к однокласснику. Где же теперь Уоррен? Ведь он был влюблен в меня, кажется. Наверное, он погиб, как и все остальные. Кажется, в то торнадо никто не уцелел, кроме нас двоих. Хуже всего, что в сердце уже нет скорби. Вот я просто констатирую это как совершившийся факт. Но ведь за этими словами кроются жизни людей. Что ж… Наверное, усталость иссушила до самого дна наши души. В чем вообще смысл? В том, чтобы мы стояли возле арки пустынного города? Где-то тут вывеска со стершимся названием. Вокруг только безмолвие надвигающейся пустыни. Воздух прогорк от пепла, ни деревьев, ни воды. Да и вряд ли кто-то предоставит ночлег. Пару раз мы натыкались на добрых людей, но последнее время все реже. Поговаривают, что каннибалы прикидываются самыми гостеприимными. К счастью, с ними пока не сталкивались. Но кто знает, кому принадлежал этот свет, который мы видели издалека. Будто зазывали прожектором, еще сквозь безмолвие мертвой ночи слышится нечто похоже на жужжание генератора. Значит, у них есть топливо. Очень нехороший знак. — Как думаешь, что там? — спрашиваю я у Хлои, а сердце сжимается от неверных сомнений или предчувствий. Я слишком привыкла, что в какой-то мере предвижу события. Здесь мы еще ни разу не были. Мы вечно в дороге, хотя логичнее окопаться на какой-нибудь ферме с моими фотографиями еды и воды. Я бы приносила все необходимое из прошлого. Но это не в духе Хлои, это ее пикап, и она руководит нашими действиями. Я подчиняюсь, как всегда, соглашаюсь на любые ее авантюры. Хлоя-Хлоя… Если бы ты была чуть осторожнее, если бы не подставлялась под пушку Нейтана в тот день, то мне бы не пришлось выбирать между твоей жизнью и миром. Впрочем, тогда бы я и не вспомнила о тебе. Да, я тоже «хороша». Все мы по-своему «хороши», все мы по-своему эгоисты. — А не похрен? Очередная дыра. Макс, в этом и есть наше преимущество! Ты всегда сможешь отмотать. Ну, а если что — дробовик со мной, — улыбается моя безбашенная напарница. Она ничего и никогда не боится, и даже не из-за того, что я умею перематывать время. Она просто потеряла страх, кажется, с того дня, как погиб ее отец. А ведь я пыталась спасти его, вернулась в день его смерти по одной старой фотографии, предотвратила. Но… в той версии событий страшно погибала сама Хлоя. Интересно, есть ли еще люди с такой силой? Наверное, кто-то умеет просчитывать все эти события, как-то планировать, но уж точно не я, а моя подруга тоже плохой советчик. Мы просто хаотично мечемся, бежим от зимы, а вернее всего — от самих себя. Как будто игра, как будто доедем в какую-то абстрактную точку на карте — и там все окажется по-старому. И мы останемся там навсегда. Вместе. Друг для друга. Но здесь уже ничего не будет прежним, все затерялось в далеком прошлом. И нет более дальней страны. — Криповое местечко, — озирается Хлоя, вскидывая дробовик. Мы покинули машину, чтобы осмотреться. В свете луны развалины выглядят и правда страшно. Главное успеть отмотать, в случае чего. Я чувствую, как ноги опоясывает страх, я боюсь не успеть. Чтобы отмотать время, нужно тоже время — вот такой каламбур — и, как минимум, свободные руки. Успеть бы, успеть — вот заела одна мысль в голове, как сломанный диск. Здесь мне все чудится, что кто-то крадется за нами. Что если мы лезем в логово опасных бандитов? Неужели все повторяется, как в том доме с мутантами? Я не выдержу! Не хочу! Только не Хлою! Я обязана успеть в случае опасности. Но среди развалин лишь гуляет ветер. Может, галлюцинации красной луны? Все эти тени и пыль сильно мешают, точно призраки кружатся. Лучше бы мы прибыли днем, а то здесь только тусклые грязные фары кое-как освещают то, что раньше называлось главной улицей. Хорошо, если там просто безобидные нищие. С ними мы найдем общий язык. Но не очень-то верится, у безобидных обычно ничего нет, кроме лохмотьев и струпьев на коже. Мы видели пару раз, как вдоль дороги шли изможденные люди без транспорта. Иногда мы даже делились с ними водой, но перестали, когда одна такая группа едва не попыталась отнять нашу машину. Хлоя говорит, что эти бродяги не заслуживают сострадания, в последнее время она озлобилась. Но я помню, как она плакала, глядя на то, как ураган уничтожает Аркадия Бей. А потом… Все закончилось. И мы уехали, даже не пытаясь найти кого-то под обломками. Кто мы после этого? — Макс, замри! — скомандовала Хлоя, проверяя патроны. Ее чутье уловило что-то, она вскинула руку, вцепившись в цевье оружья. Но, кажется, нам обеим почудилось. Я уже приготовилась отматывать время назад. Надеюсь, получится хотя бы на пару часов. Не хотела я в этот город ехать! Надо было сказать Хлое прямо. Но ее разве переубедишь? Я не рискую спорить с ней, как и раньше. Помню, как-то раз мы поссорились настолько сильно, что она выкинула меня из машины, вернее, высадила посреди дороги. Сказала, что я и без нее перебьюсь со своими способностями и фотокарточками. А она намеревалась ехать без меня дальше. Говорила, будто я живое напоминание о нашем общем страшном грехе. Конечно, она не так высокопарно сказала, это не в ее духе, но смысл тот же. И я не стала тогда перематывать время, мне вообще не хотелось никуда двигаться. Я ждала либо ее возвращения, либо своей смерти. Она вернулась. Да, мы как два полюса магнита, я уже не могу назвать это дружбой. Это нечто большее. Более глубокое, радостное и гнетущее. Хлоя могла ненавидеть меня, но она меня никогда не предавала. Злилась, срывалась от усталости, но никогда не позволяла себе забыть о моем существовании. — Макс, пригнись! — шикнула она, выглядывая из-за пикапа. Она прячется за капотом, потому что другие части машины слишком легко прострелить. Через двигатель хотя бы не так просто попасть. Это нас тоже заставила выучить жизнь. — Кто там? Голос у меня срывается, я так больше не могу. Лучше бы мы вообще не пересекались с местами, которые раньше населяли люди. Но все-таки не все ресурсы реально достать из фотографий. По меньшей мере, старичок-пикап требует ремонта, для него необходимы детали, да еще листы брони, шипы на колеса. Недавно мы отыскали отличный двигатель на восемь цилиндров. Хлоя научилась неплохо копаться в моторах. А сейчас иначе нельзя, потому что у кого нет транспорта — тот превращается в придорожных нищих, бредущих неведомо куда. Впрочем, мы тоже движемся в неизвестность, только чуть быстрее. — Да вроде никого, — поднимается в полный рост Хлоя. Она двигается перебежками, аккуратно подзывая меня к себе. Мы должны выяснить, что там за свет. Но чем дальше я перемещаюсь под покровом тьмы через развалины, тем меньше мне нравится эта затея — слишком тихо. — Голову пригни, — советует Хлоя, легонько ударяя меня по затылку. Она оберегает меня, фактически прикрывает собой. И я не знаю до конца, по какой причине. Может, только потому что я машина времени, а, может, в моей спутнице осталось больше от прежней Хлои, чем во мне от прежней Макс. По крайней мере, я уже не намерена никому помогать направо и налево, сглаживать чьи-то конфликты и так далее. Я пыталась, но это никого не спасло. Мир точно мне доказывал: оставь его в покое вместе со всей жесткостью, иначе будет еще хуже. Что ж, если нет иного пути, будем черстветь еще больше, потихоньку, год от года. Хотя я уже не в курсе, какая дата значится в календаре. Но кому до этого есть дело? Особенно, когда мы почти ползком перебираемся через разрушенные балки и заваленные обломками улицы. Здесь наверняка поработал один из сотен торнадо. Узнаваемо, точно это клон и дух Аркадия Бей насмешкой судьбы мучает меня, возвращается в каждом из таких же городков. Или это и есть Аркадия Бей? Я не знаю. — Ничего не понимаю. Хотя… — Хлоя остановилась возле прожектора, порывисто фыркнув. Мы прибыли к совершенно пустому лагерю, словно люди в спешке снялись с насиженных мест. Кое-где валяются жестяные банки с присохшими остатками еды, кости поджаренных крыс, какое-то тряпье. Но не видать и следа тех, кто неосмотрительно светил в ночи мощным прожектором. Генератор на бензине все еще тарахтит. У обычных нищих такого уж точно не бывает. Надо убираться, я это чувствую, как и моя спутница. — Думаешь, это ловушка? — Само собой! — Хлоя плотнее прижала приклад дробовика к предплечью, сжала цевье. Патронов у нас мало. Есть вариант достать из прошлого. Но обдумать я не успеваю. Развалины ожили, из темноты высыпало несколько теней, которых не различить из-за ослепления ярким светом прожектора. Хлоя выстрелила. Раз, другой, третий… Проклятое ржавое оружье заклинило. Я мотаю время, давай, Хлоя, соберись! Мы выберемся отсюда! В этот раз дробовик не заклинило, она выстрелила. Но патронов все равно остается мало. Кто-то попал в генератор, он загудел и погас. Хорошо хоть не в канистру с топливом внутри него, а то еще взорвался бы. Кто его знает, а я-то пряталась возле прожектора. Проклятье! Надо отмотать время до момента прибытия в город и убираться куда подальше. Не получается! Не могу сосредоточиться. Когда над головой свистят пули, отматывается только на минуту-другую. Да что же с этой силой делать? Я ее не контролирую, я ее раб! Макс, только не впадай в панику, только не сейчас. Там Хлоя отстреливается, прячется за обломком бетонной стены. А нас окружают. Ничего, я должна собраться. Ведь получалось же от страха перескочить на целых два дня назад! Или сейчас я слишком устала? Еще чуть-чуть! Я привычно чувствую легкое покалывание под пальцами, точно кручу какой-то упругий рычаг. Еще чуть-чуть… Но я не успеваю! Больно! Кто-то ударил меня по голове! Темнота… Не знаю, сколько прошло времени. Может, часы, может, минуты. Прихожу в себя, как обычно, медленно и с трудом. Тошнит, желчь подкатывает к горлу. Надеюсь, хоть без сотрясений, иначе мне не сконцентрироваться на своих силах. Хлоя… Где Хлоя? Ее снова убили? Что с ней? И где я? Кажется, так мы еще не влипали. Темно… Сквозь ресницы постепенно пробивается свет тусклой лампочки. Помещение смрадное и грязное. Впрочем, не верится, что где-то остались чистые. Хлам не имеет четкого названия, все свалено по углам. Из мебели только грубый стол, а на нем ржавеющий пистолет, какие-то клещи и еще нечто непонятное… Что? Это пыточные инструменты? Значит, мы точно попали к бандитам, потеряли осторожность. Кто же здесь правит? Только сейчас обнаруживаю, что я прикручена к жесткому деревянному стулу. Проклятье! Я снова связана! Как в тот день, когда меня похитил Джефферсон. Тогда я едва не стала одной из жертв. Других-то он просто фотографировал в состоянии опьянения, а меня намеревался убить. Будто это так красиво и эстетично! Смерть и страдания уродливы во всех проявлениях. Они с Нейтаном этого не понимали. Но они были маньяками, а эти — просто бандиты. Как же болят запястья, не пошевелить руками. Надо было за десять лет научиться управлять временем не только с помощью кистей. Но ты же посредственность, Макс, куда уж тебе. Чай не Доктор Стрендж. Я снова не сдержала обещание, данное негласно Хлое, а, главное, самой себе: поклялась же возле прожектора, что вытащу нас. Но увлекалась самобичеванием или еще непонятно чем, не заметила, как кто-то подкрался ко мне сзади. Случилось то, чего я больше всего опасалась — я не успела «отмотать». Придется ждать, когда развяжут, надо как-то убедить ослабить веревки, иначе… произойдет что-то ужасное. С нами обеими. И я не хочу думать, что именно. Поговорить бы с их главарем, узнать, что это за изверги и почему они берут пленных. Каннибалы? Но зачем каннибалам клещи для пыток? Все эти мысли не имеют смысла. Возможно, скоро меня убьют. Что ж… Это в любом случае расплата за то, что мы сотворили. Но Хлоя… Она не заслужила. Где она? Ее убили? Она ведь так яростно отстреливалась! Мне бы только вернуть время, а там мы найдем решение. Теперь снова все зависит от меня, как в тот день, когда меня похитил тот маньяк. Тогда я ведь выбралась, пережила как-то. Ничего, Макс, думай, наблюдай. Возможно, еще не все потеряно. А страх не важен. Страх — это просто озноб, холодный пот и прочая ерунда, перетерплю. Из-за железной закопченной двери слышны шаги. Входят трое в масках, спускаются откуда-то сверху. Значит, я в подвале. Снова, как в том бункере Нейтана. Все повторяется. Но на этот раз передо мной три огромных бугая с ржавыми винтовками наперевес. Да это роскошь по нынешним временам! Чтобы найти такое оружие, да еще патроны к нему, надо подобраться либо к заброшенной военной базе, либо наткнуться на сгинувший в торнадо отряд военных. Они еще пытались куда-то эвакуировать население. Я смутно это помню в первый годы апокалипсиса. Мы с Хлоей тогда выбирали самые пустынные дороги. И, что странно, никогда не попадали в шторм, точно природа так смеется над нами. Даже смерчи огибали нас, проклятых. Мы и есть две аномалии, две неправильные, две скованные друг другом. О всех остальных мы забыли. Но судьба сыграла со мной злую шутку, когда один из людей снял маску. На военной форме без знаков различия какая-то тряпица — это, наверное, главарь. Впрочем, я неотрывно уставилась на лицо бандита. У него нет левого глаза, вся кожа испещрена шрамами, залеплена грязью и запекшейся кровью. От него устойчиво несет потом и порохом, запахом смерти. Однако я не могу ошибиться, даже через десять лет я узнаю эти черты. Нет! Я не хочу в это верить! Нет! Он раскидывает руки, обводит ими комнату, точно желает показать мне все это убожество, и говорит: — Добро пожаловать, добро пожаловать… на территорию банды «Планета Обезьян»! — Голос хриплый, с оттенками рыка, он придвигается вплотную ко мне, ударяет лбом в лоб. — И какие люди! Это же… судьба! Я десять лет считал тебя мертвой, Максин Колфилд, но ты!.. Да, все же еще есть в этом разваливающемся мире справедливость. Он жутко скалится желтоватыми зубами, от него пахнет мерзким куревом. Как же я хочу ошибаться в своих предположениях, но я уверена — это он. Я поняла это, когда он снял маску, а теперь, когда совсем приблизился, стало еще жутче. Он отстранился, точно позволяя рассмотреть себя еще лучше, или он тоже рассматривает меня, оценивает. Да, ошибки быть не может, хотя лучше бы я сошла с ума. Меня кинуло сначала в жар, потом в озноб, вдоль позвоночника прошел электрически разряд, ударивший в голову. Невыносимо! Уоррен! Передо мной стоит Уоррен! Мой одноклассник, моя первая школьная любовь, которая, может, вылилась бы в вялый роман, если бы не все эти события. Все дело давно минувших дней. Я думала, что он погиб вместе со всеми. И я не простила себя за это. Он ведь мне даже снился! Добрый отзывчивый мальчик с пшеничными волосами. Мне все казалось, что он зовет меня, предлагает умереть. Я так боялась этих видений. А здесь все иначе вышло, мерзко и гадливо. Но как? Почему он среди этих угрюмых людей, лишенных представлений о чести и морали? Он же всегда следовал правилам, определенному кодексу чести, никого не обижал, а когда потребовалось — даже вступился за меня, поставив Нейтану знатный фингал. Уоррен не задавал лишних вопросов, он доверял мне. Но все кануло в прошлое. Теперь передо мной главарь бандитов, которые подстраивают хитрые ловушки. Вот как он применил свой изобретательный мозг! Ну что ж, Уоррен, какая бы судьба меня ни ждала, может, расскажешь, как человек способен докатиться до такого? Я испытываю смешанное чувство отвращения и почему-то жалости. Наверное, потому что не случись этих торнадо, он бы поступил в университет, может, даже запатентовал бы какое-нибудь полезное изобретение. Да все было бы иначе! Но мой гнев пересиливает. Нет, у человека в любой ситуации есть выбор. И не все в этом мире додумались привлекать световыми ловушками жертв. А пыточные клещи еще поискать надо! Или самому сделать. «Сон разума рождает чудовищ» — как-то так говорилось же? Это теперь слишком хорошо описывает наш мир. Здесь даже гениальный разум заснул, работает вхолостую и его кошмарные сны создают монстров. — «Планета Обезьян»? — невольно удивляюсь я, чтобы проверить, могу ли я вообще говорить. Губы шевелятся неохотно. Потрескались, но терпимо. Я хотя бы не теряю сознание. — Да! Помнишь тот день, когда мы хотели «пообезьянничать» у меня? Знаешь, Макс, с твоей стороны было очень лицемерно обещать посмотреть этот фильм вместе со мной, а самой сваливать с какой-то крашеной стервой. Что? Она лучше меня? Лучше? Вы с ней любовницы, да? Может, я покажу тебе, как это бывает между мужчиной и женщиной? Какие мерзкие вещи он говорит, ведь помнит же все, урод. Да, я забыла о его фильме, об этом глупом обещании, но он же в курсе, как все закрутилось. Мы расследовали убийство подруги Хлои, мы сами чуть не попались. Какие тут фильмы! Впрочем, это только предлог, чтобы обвинить меня в своем озверении. Узнать бы, где они держат Хлою. Жива ли она вообще? Мне освободить бы только руки — и я все исправлю. Хотя что «все»? «Все» я могла бы исправить, отыщись где-то фотокарточка с изображением синей бабочки. Но там тоже ловушка, ведь невозможно пожертвовать Хлоей… Я не стану убийцей лучшей подруги. Я слишком люблю ее. Люблю больше мира. — Уоррен… Во что ты превратился?! Ты омерзителен! — Меня накрывает волной острого отвращения. Я чувствую ее вкусом горечи на языке. И с этим существом я пыталась когда-то общаться как с парнем? Да он же монстр! — Заткни пасть! — рявкает он, да так, что у меня голос пропадает. — Я такой, каким меня сделал этот мир. Ясно? — он дотрагивается до шрамов на лице, шипя: — Ты… бросила меня в кафе, которое снес ураган. И, полагаю, даже не вспоминала обо мне все эти годы. Как же! У тебя есть Хлоя. Или как там ее? А? Он снова придвигается ко мне, поднимает за подбородок, заставляет смотреть на себя, на все это уродство перепаханной шрамами кожи. Хуже, что я отчетливо вижу безобразие его души, оно страшнее лица. Неужели человека реально настолько озлобить? Впрочем, и мы-то с Хлоей изменились, а Уоррен прошел через ад, я это вижу. И его никто не подстраховывал перемотками времени. А мы ведь могли бы поискать кого-то хотя бы в Аркадия Бей. Путешествовали бы вместе. Но после урагана мы слишком быстро смотались. Получается… Я предала и его, бросила. Да, Макс, ты всех бросаешь, обо всех забываешь. Я виновата в том, каким он стал. Может, только отчасти, но все же... — Уоррен, мне… мне очень жаль… Отпусти нас. — Меня душат совершенно ненужные слезы. Нет, плакать не стоит. Передо мной чудовище, маньяк и бандит. — «Жаль»… Кому здесь нужна твоя жалость? — он усмехается, но тут же пугающе ударяет по столу (хорошо, что не меня по лицу). — Я уже не тот глупый мальчишка, которого ты использовала в своих целях. Нет, Макс! Знаешь, в чем слабость предателей и лжецов? Они могут пользоваться доверием только один раз! Стоит только вскрыться правде, как им уже никто не поверит, ни одна из их жертв. Так вот, я больше не поверю ни единому твоему слову! Да… Да! В кафе! Ты поцеловала меня, чтобы заполучить какую-то фотографию с синей бабочкой. Я сглотнула ком. Порой мне кажется, что все из-за этой паршивой фотки, что эта синяя бабочка — демон-искуситель. Он пришел поработить этот мир, и моя сила тоже что-то из этой же области. Хотя я не верила раньше ни в высшие силы, ни в науку. Да я вообще не знала ничего сложнее тонкостей работы с «Полароидом». И мне хватало! А теперь изволь решать мировые проблемы! Но ведь и вечно убегать от них невозможно. — Но знаешь, в чем ирония? — Уоррен вдруг оживился, снова оборачивается ко мне. — Я нашел ее после урагана возле кафе. Выполз из-под долбанных обломков и тут опять напоминание о тебе, разорванное на две части. Если сердце может упасть в буквальном смысле слова, то именно так это и происходит. Оно заледенело и забыло, как биться, когда Уоррен выхватил из-под засаленной камуфляжной куртки склеенные скотчем половинки… той самой фотографии. Синяя бабочка! Один ее вид пронзает меня хуже копья, жалит больнее выстрела. Интересно, а склеенные фотографии еще работают? Могу ли я вернуться в тот момент? Но что я там буду делать? Впрочем, мыслить об этом бесконечно рано, потому что Уоррен не намерен отдавать снимок. Мне кажется… он собирается меня убить. Уже скоро. Он ведь придумает что-то ужасное, ненормальный изобретатель. Хоть бы его убедить… Как до него достучаться, что он держит в руках ключ к спасению нас всех? Их всех. Я-то уже не отмоюсь от клейма этих знаний. — И, знаешь, я хранил его все эти годы, чтобы помнить… лучше помнить о тебе, о твоем лицемерии. Чтобы лучше тебя ненавидеть! И вот ты, собственной персоной, вся в моей власти. Что бы с тобой сделать? — скалится Уоррен, уставившись на фото. — Отдать снова фотографию, — твердо и спокойно отвечаю я, но голос надламывается: — Уоррен! С ее помощью я все исправлю. — И как же? «Исправишь, конечно»! — его саркастичный тон наполнен ядом. — Может, вернешь мне глаз? М? Или, может, установишь мир во всем мире? О да! Мир во всем разрушенном мире! — Я могу это сделать. Правда, — все так же пытаюсь вести переговоры. Безуспешно, что ожидаемо. — Кто купится на твою тупую ложь? Умри хотя бы с честью. Впрочем, тебе-то не ведомо это понятие. Нет, быстрой смерти ты не достойна. Уоррен рычит и все-таки ударяет меня по лицу. Больно! Щека горит огнем. Но ничего, Хлоя пару раз съездила по скуле во время наших бесконечных ссор — тогда больнее было. Во что мы все превратились? В каких-то уродов! Я могу все изменить, я обязана! Лишь бы мне дотянуться до фото. Лишь бы оно сработало. Я почти готова поверить, что все не просто так, что мироздание не бесцельно глумится надо мной. Но Уоррен! Что же ты творишь! Он потянулся к веревкам, облапал меня за грудь. Неприятно, мерзко. В нем не осталось уже ничего от того робкого мальчика, только зверь постапокалипсиса. Ну ладно, Уоррен, только сними с меня эти проклятые веревки, ослабь их. Я ради этого фото уже многое готова терпеть. Впрочем, он мне не оставляет выбора. — Умереть? Зачем я тебе мертвая? Уоррен! Может, я все еще люблю тебя. Ты же обещал показать, как «это» бывает между мужчиной и женщиной? Если я буду привязана к стулу, то боюсь, ничего не выйдет. Я несу полный бред, питая омерзение к самой себе, но, кажется, это подействовало, потому что бандит довольно ухмыльнулся: — Ах ты, похотливая тварь! Он ослабил веревки у меня на руках, сдавил запястье пальцами, чтобы я не вырвалась, отвязал, но тут же навалился своим весом сверху. От него нестерпимо несет потом и порохом! Хлоя тоже носит оружие, но ее не преследует этот запах смерти, она вообще не любит убивать. Ради нее я перетерплю этот фарс, все ради нее. Уоррен даже не стесняется своих бандитов, которые посмеиваются где-то возле дверей. Боится остаться наедине со мной? Не знаю. Меня занимает только фотография. Да еще… Нож на поясе Уоррена. Так! Был момент, когда он уже отвязал меня, но еще не сомкнул руки на запястьях и не повалил на пол. Соображай скорее, Макс, иначе он сорвет с тебя одежду. Ну уж нет! Вот это я не собираюсь переживать ни в каком параллельном времени! Стоп! Я чувствую покалывание в ладонях, оно нарастает, будто я схватилась за горячий котелок или дымящийся пистолет. Время замедляется, делается вязким, как кисель, движения моих врагов предстают, точно в замедленной съемке. Вот и все! У меня есть небольшой резерв по отмотке времени. Сейчас, еще немного! А потом… Ничего, большие дороги преодолеваются маленькими шажками. Я вынесу все это, ради Хлои, ради мира, ради Уоррена из прошлого. Я остановила время, у меня в запасе остаются считанные мгновения. Я всего один раз сумела провернуть этот трюк, когда моя школьная подруга пыталась покончить с собой. Ведь спасла же ее тогда. Но зачем? Чтобы погубить вместе со всеми? Нет, так больше нельзя! Все действующие лица этого трагифарса замерли, я потянулась к куртке Уоррена. Я обязана удерживать его в таком состоянии неподвижности. Кажется, у меня носом пошла кровь, ведь это самое тяжелое состояние моей силы. Да еще удар по голове не способствует концентрации, но я выдержу все это. Раньше же все выдерживала. А тут всего-то обшарить внутренний карман куртки. Фото с синей бабочкой — вот оно, при мне! Нырнуть бы в него прямо сейчас, но мне не хватит сил. Да и работает ли оно вообще? Внезапно что-то ломается, Уоррен двигается, намеревается схватить меня за запястья. Все, я потеряла контроль! Мне нужна передышка, хотя бы в пару секунд, иначе я вообще не смогу ничего сделать. Как некстати! Взгляд упирается в нож на поясе главаря бандитов. Время еще не до конца движется, я успею! Я выхватываю нож моего врага, и с силой втыкаю ему в горло. В лицо мне ударяет фонтан крови. Макс… Ты стала убийцей. Ты впервые убила таким способом! Но я даже этого не ощущаю. Я убийца всего мира, а один Уоррен… Это уже не Уоррен. Но все же, прости! Прости меня! Может, я и полюбила бы тебя… в прошлом. Но теперь уже точно нет. Тело главаря падает на меня, придавливает и прикрывает от пуль двух сбитых с толку сторожей, которые поспешно открывают огонь. Голова у меня гудит, как колокол, но я обязана снова отмотать время. После его остановки это невыносимо сложно. Сердце колотится, как набат, режет под ребрами. Но медлить — означает умереть. Сейчас, Макс! Сейчас! Привычное ощущение незримого кругового рычага, пульсация мира под пальцами, свиваются петли спирали, возвращаются по секундам. Да так быстро, что я не успеваю рассмотреть смену кадров. Перемотка буквально выталкивает меня за сутки до случившегося. Надо же! Снова та развилка, и никакого города с бандитами и в помине нет. Неужели теперь это реальность? И где-то там, далеко, я даже не убивала Уоррена. Но у меня на лице его кровь, след моего греха. Как же все сложно! У меня уже нет сил думать, нет сил оценивать. Главное — я снова в старом ржавом пикапе, и снова на меня смотрят пронзительно синие глаза Хлои. Жива. И мы снова вместе! Кажется, ради нее я способна уже не просто отмотать время, а перекроить его до основания. — Макс! У тебя на лице кровь! Ты снова была в будущем? Что там случилось? — обеспокоенно вскидывается Хлоя, резко тормозя. Представляю, как это выглядит — то я сидела спокойно на месте пассажира, то вдруг на мне возникают ссадины и синяки. Да еще я в полуобморочном состоянии. — Нечто… страшное, — шепчу едва слышно я. — Хлоя, Хлоя моя… Просто дай мне выспаться. Все резервы сил исчерпаны, пока что фотокарточка с синей бабочкой подождет. Я спрятала ее возле сердца. Символично — она ведь ключ к возвращению человечности во мне, во всех нас. — Конечно, Макс, конечно. Хлоя обнимает меня, не отрываясь от руля; я устраиваю голову у нее на коленях. Мы продолжаем путь. Мы снова вместе. Мне так плохо и одновременно так хорошо! Я никому больше не могу доверять, только ей. Даже если бы она наставила на меня револьвер, я бы не испугалась. Хлоя, когда хоть чуть-чуть наберусь сил, я тебе всю расскажу. Ты еще не подозреваешь, но у нас появился шанс. Только поймешь ли ты мой выбор? Можешь не понимать, просто прими его. Нет, Хлоя, ты не умрешь, я не позволю. Но теперь я точно знаю — есть еще какой-то выход, иначе фото не вернулось бы ко мне через весь этот хаос. Есть еще какой-то путь. Хлоя, ты будешь страшно упрекать меня, если я сразу расскажу, что именно я задумала. А пока просто позволь мне заснуть у тебя на коленях.