***
Крашу себе ресницы, пока девчонки заканчивают наряжаться в роскошные платья. — Как жаль, что так холодно! Я бы не надевала тогда это ужасное болеро! — хнычет Лиза, показывая на вязаную накидку. — Оно весьма симпатичное, — тут же улыбаюсь на расстроенную подругу. — Легко тебе говорить, ты-то в ахуенном наряде будешь! Ну почему у меня зарплата не как у тебя? — Может тебе просто нужно пойти работать по специальности? Я слышала, что шлюшки неплохо получают! Могла бы и мне тогда долг отдать! — Лена непринужденно надевает колготки, даже не обращая внимание на уже разозлённую Лизу. — Хватит портить мне настроение! Сучка, ты уже заколебала меня подъёбывать! — Ох, ты не представляешь, как я буду тебя подъёбывать в старости! — А вот хуй тебе, я съеду от вас, вот увидите! — Ты клиента сначала найди, чтобы он обеспечивал тебе твой «переезд», а уже потом такими словами кидайся. А то мы с Алинкой быстро тебе замену найдём! — Мне? Замену? Да никогда не найдёте! — А чё искать-то? Уверена, каждая вторая умеет ходить голышом, обладает ещё побольше сиськами чем у тебя и прекрасно умеет не мыть за собой посуду. — А ещё не убирает комнату, — встреваю в их разговор, на что Лена показывает указательный палец вверх. — Вот, верно подмечено! Комнату не убирает! Найдём, раз плюнуть! — Зато я вам готовлю завтрак! — в свою защиту произносит Лиза. — Пару раз не считается! — И завтрак из вечного омлета, где присутствуют скорлупки от яйца, нельзя назвать вкусной едой! — продолжаю я, ощущая как появляется настроение. — Да ну вас, квозимоды несчастные! Зато у меня попа лучше чем у вас! — Лиза накидывает своё болеро, тут же удаляясь из небольшой комнатушки. — Мы не переборщили? — смотрю на улыбающуюся Ленку, которая лишь подмигивает мне, закатывая глаза после такого вопроса. — Брось ты! Её нужно просто поставить на место, а то возомнила себя принцессой на этом карнавале! Кстати, как думаешь, синьки хватит? — Думаю, что на тебя явно хватит! — Ну, ты не пьёшь, Витя и Коля тоже, а ещё этот ваш Антон Юрьевич. — Почему Наш? Я не имею отношения к этому… Антону Юрьевичу… — не осмеливаюсь обозвать парня. — Ооо, да ты аж блестишь, когда говоришь о нём! — Перестань, Лен, ты ведь прекрасно понимаешь, что я… — Прости, — подруга садится напротив меня, потянувшись к моим рукам, — прости. — Я знаю за что ты извиняешься, Лен, и прошу тебя, хватит! Ты не виновата, ни в коем случае не виновата в том, что сделал Сергей. Не вини себя и не извиняйся. — Нет, виновата! Если бы не мой длинный язык… Ох, вернуться бы сейчас в прошлое, я бы надавала пиздюлей шестнадцатилетней Ленке за её гнилой язык, — подруга зажмуривает глаза, словно старается перебороть саму себя. Я вновь ощущаю прилив того страха, который ежедневно норовит меня захватить в свой плен. Нет! Только не сегодня! Не в день, когда я должна позабыть все невзгоды и хоть чуть-чуть расслабиться. Смотрюсь в зеркало, вновь сама себя не узнаю. Я словно начала преображаться за эти дни, и явно не в лучшую для себя сторону. Вряд ли озабоченные парни пройдут мимо девушки, которая красит ярко губы и пользуется таким количеством туши, которая расширяет ей и без того большие глаза. Лишь мой наряд немного успокаивает. Платье в пол, без каких-либо вырезов, но имеющее красивый сиреневый оттенок. Розочки на подоле, а так же невероятно красивая вышитая бабочка на моей талии. Пусть и не сильно плоской… Безусловно, я выгляжу неплохо, но что-то подсказывает мне, что совсем не обязательно так выряжаться. Я могла бы вновь переодеться в привычную безразмерную футболку и джинсы, завязать волосы в конский хвост и жить нормальной жизнью… Деньги определенно меня погубят, именно поэтому я каждый раз закрываю глаза, вспоминая, кто я и зачем продолжаю жить. Я не буду такой как Ольга, Дарья, Вика и многочисленные сотрудницы офиса. Я не буду охотницей за деньгами, а так же самовлюбленной сукой. — Готова? — Саша уже приехал? — Он уже давно здесь. Пошли, и не бойся, никто тебя не тронет. Здесь все свои. Все они знают, что касаться тебя нельзя, да не то что касаться, даже смотреть я запрещаю! Ну что, детка, погнали, отметим день рождения моего пупса как следует!***
Я всё ещё просматриваю, всем ли гостям хватает места, всё ли на столах накрыто правильно… Голова идёт кругом, когда я замечаю, что буду сидеть рядом с Антоном Мельниковым, который, к счастью, ещё не появился. Пользуясь моментом, я накладываю себе немного салата, начиная его медленно есть, внимательно разглядывая, как танцуют Саша и Ленка. Прекрасная пара, им лишь только завидовать остаётся. — Свободно? Его голос, словно из темноты, заставляет меня окоченеть словно мертвую. Даже не поднимаю головы, строго смотрю на оставшийся салат в своей тарелке, улавливая лишь поток воздуха, который быстро исчезает. Мельников присаживается рядом, расстегивая пуговицы на своём пиджаке. Лишь в эту секунду я могу позволить себе посмотреть на босса, который как всегда выглядит властно. Его чёткие скулы сильно напряжены, пока парень рассматривает всех гостей в данном помещении. Он словно изучает их, не обращая внимания на Лизу, которая как всегда тут. Подруга подлетает мгновенно, присаживается рядом со мной, исключительно смотря в лицо Мельникову. — Как хорошо, что вы здесь. Очень красивый костюм, Антон. — Юрьевич, — резко добавляет парень, вновь не обращая внимание на Лизу. Она краем глаза смотрит на меня. Намёк понят, я продолжаю уплетать свой салат. — Ты бы лучше перестала так наяривать за обе щеки и сходила бы в фитнес-центр, а то скоро в двери моего кабинета не пролезешь. — Его колкость я уловила ещё с первого слова, поэтому тут же закатываю глаза, но не перестаю демонстративно доедать салатик. Но Мельников не собирается останавливаться, словно это и есть его план на сегодня. Испортить мне настроение! Как всегда наговорить гадостей, а потом как ни в чём не бывало сказать какие-то ошеломительные для меня слова, вроде как: «Ты такая одна» и тому подобное. Сил нет, как же это всё достало. Как же порой хочется поставить окончательную точку в наших непонятных отношениях… Хотя, что тут не понятного? Я ненавижу его, он… Он вроде ненавидит меня, но порой действительно меняется, особенно говоря такие громкие слова и ничуть не меняясь при этом в лице. Всегда строгий и непринужденный Мельников, у которого даже блеска в глазах нет, когда он говорит. Он словно каменная статуя, словно робот, который не знает никаких эмоций, кроме злости. Лишь тогда у Антона появляется жилка на лбу, а рот плотно закрывается, превращая губы в тонкую линию. Ну и конечно же шок… Никогда не забуду его лицо, когда я сообщила ему, что уже не девственница… Господи, как же порой больно от его слов, как же порой хочется сказать, почему я так реагирую… Но разумом понимаю, что он отнюдь не тот человек, которому можно рассказать Такое. Как можно говорить такие вещи человеку, которому абсолютно плевать? Который никогда не поймёт моей моральной боли, того ужаса, который накатывает на меня каждый день, не позволяя желать самой себе счастья. — Ты вновь отключилась, — его голос над моим ухом, и это дыхание, обжигающее кожу… Всё сражает меня наповал, заставляя чуть ли не закричать на весь зал, отодвинувшись от Мельникова. От такой неожиданности, я ощущаю во рту привкус паники, вновь окутавшей моё сознание. Сердце бешено бьётся, а Антон внимательно разглядывает моё лицо. — Ты сегодня хорошо выглядишь, но эти губы… Уфф, — он зажмуривает глаза, словно сдерживает себя в чём-то, — сотри помаду. — Мы не на работе, Антон Юрьевич, и ваши приказы я выполнять не стану. — Это лишь просьба, Зыбина, от выполнения которой зависит твоя премия в следующем месяце. — Это шантаж? — лишь успокоившись, я смею говорить Антону такие слова. — Считай, что да. — Эммм, может потанцуем? — Лиза встревает в нашу «перепалку», наконец-таки вытащив меня всецело из тьмы. — Да, отличная идея, — Мельников говорит эти слова и поднимается на ноги. Лиза тут же оживляется, ожидая, что парень возьмет её за руку и поведёт в центр зала, где уже пары танцуют под медленный мотив, — прошу, Алина. Его рука передо мной… Перевернутая ладонь, которая ожидает моей. Перед глазами вновь возникает тот сон, который снился мне несколько дней назад. Я словно испытываю дежавю. Всё внутри замирает, ожидая ответа моего разума, когда сердце уже тянется к руке Мельникова. — Я?.. — Не заставляй меня ждать, Зыбина, я этого не люблю. Смотрю на растерянную Лизу, всё же соглашаясь. Вновь его касание, тёплое и какое-то непонятное для меня. Тело никак не реагирует, что пугает меня ещё больше. Антон помогает мне подняться, направляясь в центр зала, увлекая меня за собой. Ноги идут сами, пока голова гудит и требует, чтобы я тут же смылась подальше от Антона. Он останавливается, тут же прижимая меня к себе. Его рука на талии, от чего у меня тупо отключается мозг, который невозможно разбудить. Всё тело пылает от действий Мельникова, всё настолько сильно действует на моё сознание, что ещё чуть-чуть и мои ватные ноги не выдержат. — Не стоит так учащенно дышать, Зыбина. Это всего лишь танец, — его властный тон, и этот голос, как успокаивающая музыка для меня. — Я… Послушайте, плохая идея… — Здесь нет ничего плохого. Я танцую со своим личным помощником, не забыла? Это всего лишь танец, ничего особенного. Он делает небольшие шаги, и лишь крепкая хватка Антона помогает мне не упасть на пол и следовать за ним по кругу, тем самым танцуя. Глаза Лены, которые передают её полнейший шок. Но тут подруга оживляется, улыбается и даже подмигивает мне, словно говоря: «Ого, вот это ты даёшь!» В эту секунду я хочу отойти от Антона, но парень всё ещё крепко держит меня. Паника, ну где же ты? Где тот всевластный страх? Где воспоминания, которые должны уже появиться у меня перед глазами? Что в Мельникове такого сверхъестественного, что я не могу даже заставить себя бояться этих касаний, этой близости? Почему всё происходит именно так, с моей спокойной душой? Почему я абсолютно не испытываю страха, паники, истерики, даже мерзости в конце концов? — Ты не умеешь танцевать, — его голос отвлекает меня от множества вопросов. — Никогда не любила. Поэтому и учиться не видела смысла. — Ты ведь не из Москвы, верно? — Из Саратова. — Там родители? — Да. — Братья или сестры? — Только по папе. У него до мамы был брак, и там осталась дочка, моя сестра. Я её ни разу не видела, но знаю что она так же живёт в Москве, — чуть улыбаюсь, не понимая почему так разоткровенничалась. Хотя я ничего секретного даже не говорила. — Парень? — Антон Юрьевич, может хватит говорить о моей личной жизни? — Сколько у тебя было парней? Я почти уверен, что ни одного. Ты совсем не приучена к мужской ласке. Ты запуганный зверёк, который мечется от одного угла к другому, избегая таким образом парней и их взглядов. Ещё тогда, в день нашей первой встречи, я видел как ты пыталась спрятаться. А то, как ты кричала, когда до тебя дотронулся тот ублюдок… Либо на тебя уже нападали, либо это был первый раз… Но для первого раза это слишком, учитывая тот перцовый баллончик. — Вы закончили? — я буквально выгрызаю эти слова, пока Мельников продолжает рассуждать. — Ты всю ночь тогда кричала, когда спала в моей спальне. Говорила, чтобы тебя не трогали, чтобы отпустили и… И молила о смерти, Зыбина. Я ещё никогда не слышал, чтобы так сильно молили о смерти, тем более во сне. — Хватит! — я убираю руки Мельникова, мигом стараясь вернуться к своему столику. — Музыка ещё не закончилась, — он вновь хватает меня, на этот раз более нежно, от чего клетки в голове закипают от ненависти и удивления. — Почему вы так себя ведёте? Неужели вы не можете от меня отстать? — Зачем мне отставать от того человека, который глубоко в сердце не хочет этого? — его лицо вновь в сантиметре от моего, и это настолько душит моё сознание, что я не удерживаюсь и тут же выскальзываю из рук Антона. Парень всё же успевает меня поймать, прежде чем я бы рухнула на пол. — Ты пила? — Думаю, мне нужно присесть. — Отдохни, — он кивает мне на наш столик. Я начинаю отходить от Мельникова, впервые увидев, как его глаза искрятся, глядя на меня. Присаживаюсь на место, собирая все свои силы. Ладони похолодели, пока лицо пылает жаром. В груди продолжает всё сжиматься, сильно давит на сердце, заставляя его остановить такой бешеный темп. — Что это было? — Лиза вновь не скрывает своей агрессии. Она внимательно смотрит на меня, явно ожидая ответа, которого я сама не знаю. — Он смотрел на тебя как… Как… Как человек, которому ты не безразлична. — Не неси бред! Это всего лишь танец! — Всего лишь??? Раньше ты бы врезала по яйцам и сидела бы в углу в панике и страхе! Я не узнаю тебя!! Что, забылось то событие? Я чувствую как мои лёгкие наполняет яростный огонь, жаждущий вырваться наружу! Сдерживаю его как только могу, стараясь не вспоминать, не думать о том ужасном вечере. Тело всё дрожит от слов Лизы. Неужели её задел поступок Мельникова? Меня он лишь удивил, вновь заставляя бездействовать в полной обескураженности. — Что это было? — восхищенно кричит Лена. — Вы словно как образовавшаяся пара, такие милые… — Лена, мне страшно! — я хватаю подругу за руку, уже не скрывая своих слёз. — Пошли… — она хватает меня за руку, быстро выводя на улицу, где так прохладно. Ветер тут же ударяет в лицо, от чего все мои слёзы моментально застывают. — Послушай меня, не бойся, поняла? Не отвергай тех чувств, которые тебя окутывают… — Меня ничто не окутывает, в том-то и дело! Я всего лишь не боюсь его, не боюсь прикосновений и… — В том-то и дело, Алинка! Ты его не боишься! И… Ну, может быть, это какой-то знак. Знак того, что вот она черта между паническим страхом от того что ты пережила и нормальным страхом девушки к парню? Может, ты больше и вовсе не заботишь никого, а? Может ты поняла, что уже не нужно бояться? — Предлагаешь мне проверить? Может мне подойти к любому парню и обнять его? Неудачная идея, Ленка! — Попробуй. Я не заставляю тебя это сделать, просто попробуй… Иначе я буду думать, что тебе нравится Мельников. — Что? — шок затмевает всё на свете, заставляя дёрнуть подругу за руку. — Какое ещё нравится? — Неужели? Ёперный театр, да он реально тебе нравится! Ёбанный бабай, ебать меня лопатой! — Хватит ругаться! — я тут же беру за руку Лену, отводя на несколько метров от людей, которые повыходили на улицу курить. — Это не так… — Ага, ещё скажи, что с плюшевым мишкой не спишь. Так я тебе и поверила, Алинка! Делаю непрерывные шаги ко входу внутрь, как внезапно дверь сталкивается с моим плечом. В небольшой прострации, в недоумении почему так невнимательна, я делаю шаг назад и остаюсь стоять, пока выходит Антон Юрьевич. Он держит в руках пачку сигарет, что-то бурно обсуждая с Сашей. Как только я вижу его, то внезапно кидаюсь обратно к Лене, которая, увы, меня не дожидается. Остаюсь стоять под козырьком здания. Меня отделяют от террасы, где стоят гости и курят, большие кусты декоративных цветов. Замечаю как Саша с Антоном идут в мою сторону, я мигом захожу за горшки, продолжая стоять смирно, понимая какая это глупость. Я странная. Что-то явно не то с моим мозгом, именно поэтому делаю такие безумные вещи. Любая бы нормальная девушка, здравомыслящая, просто прошла бы мимо, но не я. Я как запуганный зверёк искала место для того, чтобы спрятать своё пострадавшее тело, лишь бы на него вновь не падали косые взгляды похотливых парней. —…Возможно ты прав, Саня, а может и нет. Не думаю, что у неё совсем не было отношений с парнями… — Слушай, да зачем она вообще тебе сдалась? Вон вокруг сколько девчонок, взять хотя бы ту же дочь губернатора, что у тебя с ней кстати? — Добился, теперь неинтересна, — в голосе Мельникова звучит усмешка. — А Алина якобы интересна? — Нет! Она не… О, чёрт, я даже не знаю, что и сказать. Будто тянет к ней, понимаешь? У меня… Не знаю, ладно. Давай не будем говорить сейчас о таких вещах, нас может кто-то услышать. — Окей, братан, — ловко соглашается Саша, — но только не сильно раскатывай губу на Алинку. Уверен, она как была серой мышкой по отношению к парням, так и останется. Внутри всё сковывается от слов Мельникова. Пока моё сердце с непонятными нотками паники начинает бешено стучать в груди, дыхание уже полностью перехватило. Я чувствую, как трясутся мои ноги, а тело предательски бросается навстречу дрожи. Небольшой шаг, и вот я выхожу из темноты, двигаясь в таком же темпе к выходу. Что ему от меня надо? Зачем Мельникову иметь на меня планы? Неужели он зафиксировал меня своей следующей целью? Нет. Он, конечно, козёл, но так подло поступать… Хотя, для него сейчас нет никакой подлости. Он не знает, что я пережила. Он не знает, что для меня слово «парень». Да даже если бы и знал, то отказался бы от своей глупой затеи? Есть ли в нём что-то человеческое по отношению ко мне? Понимает ли Антон, что такое моральная боль, каждодневная режущая боль, которая проникает в сердце и горячими путами разрывает его? Я смутно помню как дошла до столика. Лишь одно привлекло внимание… Моя тарелка была вновь полна разных салатов. От непонимания я начала смотреть на Елизавету, которая ничуть не обращала на меня внимания, продолжая поправлять своё платье и кидать похотливые взгляды на Мельникова. Перевожу взгляд на Антона Юрьевича, встречаясь с его строгим взглядом. — Кушай, не стесняйся. — Я не голодна. — Не думаю. Ешь… — Если вы думаете, что я полненькая, потому что люблю поесть, то это не так. — Я не говорил, что ты полненькая, Зыбина. У тебя вполне привлекательная фигура. Скажу тебе кое-что, — он чуть наклоняется в мою сторону, — мужчинам нравятся такие фигуры, а не кожа да кости. — Мне плевать, что нравится мужчинам. Главное, что мне комфортно в собственном теле, и никакое мнение мужчин меня не заставит похудеть. — Я думаю, что ты права, Зыбина. Но вот только одно «но», тебя это платье необычайно стройнит. Ты в нём как куколка Барби. Очень симпатично. Его слова разбивают меня вдребезги, вновь просыпаются нотки злости. Я злюсь сама на себя из-за того, что выбрала именно такой наряд. Я злюсь на то, что не надела привычные джинсы, тем самым привлекла внимание Мельникова. — Ты когда злишься, то похожа на хомячка. В эту секунду мне захотелось провалиться сквозь землю, ибо я увидела ямочки на щеках Антона Юрьевича. Он смеётся искренне, без тени фальши. Парень словно заряжает энергией всё вокруг. Лиза мгновенно поддерживает Антона смехом, после чего приобнимает меня. — Мы всегда говорим, что надо повременить со сладким! Я ещё раз смотрю на Антона, не понимая, почему внутри меня загорелись искры от его смеха.***
Пол-одиннадцатого вечера, а день рождения Саши только в самом разгаре. Многочисленные конкурсы, пьяные девицы, которые кружатся вокруг парня. Много незнакомых людей, услышав об этой вечеринке, тут же почтили нас своим присутствием. Именно поэтому я тут же вышла на террасу подышать свежим воздухом, лишь бы не поддаться панике и вновь не убежать в отдельную комнату. Я обещала, чёрт возьми, я обещала Лене и Саше, что буду держаться их, что не буду паниковать и пытаться спрятаться. Вдыхаю поток холодного воздуха, прежде чем понять, что стою здесь отнюдь не одна. Запах знакомого мне одеколона… Мурашки, пробежавшие по спине, пока сердце с удивлением сжимается. — Не любишь шумные компании? — Антон опирается на перила ограждения террасы, внимательно смотря на меня. — Тебе получше? — Нет, мне не получше, и я не люблю шумные компании, — отвечаю на два вопроса, продолжая внимательно смотреть на пейзаж, окружавший данную территорию. — Сигарету? — Мельников подкуривает две сигареты, предлагая мне одну из них. Я охотно соглашаюсь, пытаясь выследить место на сигарете, за которое можно взять её. — Бери… — Я… Он сам протягивает мне её в руки, от чего прикосновение всё же происходит. Зажмуриваю глаза, вновь спрашивая своё тело, почему оно ничуть не боится и не противится этому касанию? Каждую секунду, когда я вспоминаю каждое прикосновение Мельникова, каждое его слово, я теряюсь в собственных мыслях. Почему моё тело так спокойно реагирует, в то же время, как обычный взгляд, даже знакомого мне парня, проявляет во мне лишь панику? Ещё чуть-чуть и я уже перестану так сильно удивляться своему непонятному разуму, который может так сильно поражать. Делаю одну тягу, на что слышу усмешку Мельникова. — Все же ты не совсем совершенна. — Как это понимать? — Курить вредно, не знала? — Слыхала об этом… — Дурёха, — он фыркает, но не замолкает, — так что случилось между тобой и коллективом? — Ну, они считают, что я с вами сплю. Что именно так добилась работы в вашем офисе и особенно повышения. — Дуры, что ещё сказать. Каждая из них мечтала бы оказаться на твоём месте. — Каждая, но не я. Я вообще не понимаю, почему вы меня так здорово повысили? Я всего работаю месяц, даже не работаю, а стажируюсь! У вас в офисе куча квалифицированных работниц, а вы сделали личным помощником именно меня! — никак не удаётся стерпеть, именно поэтому я высказываю Мельникову всё, что гложет меня в душе. — Я уже говорил, что мне нравится твоя незаинтересованность во мне. Ты не такая как все, Зыбина. Я таких, честно, ещё не встречал. Ты рядом со мной уже месяц, но до сих пор шоркаешься как мышь от кота. Он поворачивается ко мне, сделав один шаг и останавливаясь совсем близко. Пути назад нет, мне остаётся лишь терпеть это слишком близкое присутствие и остаться на своём месте. Это странное поведение Мельникова уже поперёк горла стоит, именно поэтому я набираюсь смелости, остаюсь ждать его главных слов, которые, возможно, раскроют все карты. — Помнишь, я как-то сказал тебе, что ты не в моём вкусе? Внутри всё сжимается от его дальнейших предполагаемых слов. Я не могу совладать со своими эмоциями, именно поэтому срываюсь и делаю шаг назад. — Не бойся, Алина, хватит. Ты когда-нибудь поймёшь, что я не собираюсь тебя обижать? — Что вы хотели сказать? — Я солгал тебе тогда. Ты как раз таки в моём вкусе. В том вкусе, который я всегда стараюсь послать ко всем чертям. Ей-богу, ты не представляешь как сильно я хочу обладать тобой, сломить эту робость в тебе, но в то же время я понимаю, что никогда этого не сделаю. А знаешь почему? Потому что знаю, что как только я добьюсь тебя, ты мне станешь неинтересна. От его слов у меня кружит голову, пока я стараюсь сделать шаг назад, чтобы пуститься в бег, лишь бы больше не слушать Мельникова, но он хватает меня за плечи. — В тот день, когда я спас тебя, что-то ёкнуло в моей груди… Особенно ночью, когда ты так крепко спала, но каждый час кричала во сне. Ты кричала: «отпусти, не трогай меня, спасите, пожалуйста». И в тот миг я понял, понял, что никогда, даже если хотел бы, не смог бы причинить тебе зла. И каждый день, с тех пор как ты устроилась у меня работать, я пытался сделать подлость, но она ничуть не приносила мне удовлетворения. Может, потому что мне не хочется обижать тебя? Может я создан для того, что уберечь тебя отчего-то?.. Ты нуждаешься в этом, а, Алинка? Всё внутри разрывается. Всё, что я так старательно пыталась обходить стороной, тут же испаряется. Шок, парализующее непонимание… Я стараюсь совладать со своими эмоциями. Всё внутри кипит, рвётся наружу. Сердце бешено стучит, усиливая свой ритм с каждой новой секундой. Ещё мгновение и я потеряю сознание от головокружения. Я должна терпеть, я должна совладать с собой… Совсем не понимаю собственное тело, которое так же отказывается понимать сердце… А оно стучит и стучит, непрерывно, словно радуется этому событию, пока разум «рвёт и мечет» туда-сюда. Его тёплые губы накрывают мои, заставляя стоять в полной обескураженности. Мельников целует умело, резво попадает своим языком мне в рот, прижимаясь и мягко исследуя его. Я до сих пор стою с широко распахнутыми глазами, неподвижно, как статуя. Дыхание отходит на второй план, я всеми силами пытаюсь пробудить своё тело. Меня начинает трясти, от чего я радуюсь, понимая, что жива и совсем скоро прекращу этот поцелуй, который..... Начинает мне нравиться! Нет! Стоп! ХВАТИТ! Разум всё кричит и кричит, пытаясь успокоить моё сердце, которое требует продолжения. Руки Мельникова так же обхватывают мои плечи, но парень отнюдь не придерживает меня на одном месте. Он словно сам опирается на меня, стараясь не сорваться прочь. Наконец его поцелуй начинает заканчиваться, в то время как мои обмякшие губы захлопываются. Я в большой панике, непонимании, начинаю пятиться назад, внимательно разглядывая лицо Мельникова. Он так же учащённо дышит, как и я, стараясь не рухнуть замертво на пол. Мои ноги подкашиваются, всё тело продолжает дрожать, пока сердце наконец не успокаивается. И в эту самую секунду холодные слёзы словно обжигают мне лицо, заставляя грудь сжаться в неконтролируемой боли. — Что вы сделали? ЗАЧЕМ???!!! — я кричу это слово изо всей силы, отчего в груди всё сильнее давит и давит. Голова кружится неимоверно, в эту секунду я ощущаю тошнотворное чувство у себя в теле. — Алина… — он делает шаг ко мне, от чего мне хочется развернуться и кинуться прочь. Мельников вновь хватает меня за плечи, прижимает к стене, после чего у меня начинается истерика. Слёзы никак не могут остановиться, пока всё тело содрогается в непонятных конвульсиях от боли, которая просыпается каждую секунду. — Алина, посмотри. Открой глаза. Но я лишь сильнее зажмуриваю их. — Прости, я… Не сдержался, прости. Всю колышет, постепенно разрывая мои лёгкие к чертям собачьим. — Я не хотел тебя застать врасплох… Не знаю даже, что на меня нашло. Словно какое-то наваждение. Я просто жаждал тебя поцеловать, хотел ощутить вкус твоих манящих губ, слышишь? Верчу головой, лишь бы прогнать все ужасающие меня мысли. Он возьмёт меня силой. Он сделает то, ради чего сюда и пришел. Он сделал то, что сделал четыре года назад Сергей. — Прошу, отпустите… — я всё ещё реву, не в силах остановиться чтобы собраться с силами и дать ему отпор. Разум твердит бить между ног коленкой, пока сердце успокаивает меня и требует довериться Мельникову. Как я могу доверять парням, которым нужно лишь одно? Как я могу теперь терпеть его касания, когда он так поступил… Он поцеловал меня! Мать твою, поцеловал! А я стояла как дура, ожидая конца этого поцелуя и наслаждалась им?! Что со мной происходит? Что со мной творится? В панике даже не соображаю, что побежала. Я просто перебираю ногами, забегая всё глубже в густой лес. Ноги сталкиваются с ветками, которые цепляются к подолу платья, следуя за мной. Ощущаю Его присутствие позади, от чего сердце радуется, а разум твердит бежать быстрее. — Отпусти! Прошу! Помогите! — я кричу, пытаясь отбиться от его сильных ударов по моему животу своими кулаками. Ещё один удар, после которого всё тело отдаётся осколкам боли, после чего я уже не могу встать на ноги. — Тварь! Тварь! — он бьёт и бьёт, не оставляя на мне живого места. Всё разваливается на части в моей душе, когда мой любимый человек ещё раз поднимает на меня руку. В эту секунду, когда Сергей расстегивает свой ремень, вытаскивая его из джинсов, я задерживаю дыхание. Удар по спине бляшкой ремня, от чего я чувствую прохладу. Всё тут же защипало, и гадать не приходится, что кожа содрана. Ещё один удар, а за ним и третий, после которого я не могу сдержать свой крик. — Я тебя убью, Алина. Убью и глазом не моргну. Ты тварь, поняла? Падшая шлюха и только. Тебе конец. Конец… Я всё ещё перебираю ногами, спотыкаясь почти о каждую ветку, об каждое небольшое бревно. Ноги разбиты в кровь, в это время в душе моей разгорается пожар. Лишь когда я наконец-то падаю, гул в голове прекращается. Я лежу, переводя дыхание и собираясь с силами, чтобы вновь кинуться прочь от приближающихся шагов. Сердце стучит как бешеное от такого марш-броска. У меня не остается никаких сил, лишь только молиться, чтобы ЭТО произошло быстро… Я радуюсь лишь тому, что наконец-таки обрету покой… Я обрету его, непременно, ибо после этого повторного изнасилования меня в этом жестоком мире попросту уже не будет. — Что же ты делаешь, глупышка? — он поднимает моё вялое уставшее тело. Я даже не делаю никаких препятствий, настолько смирившись со своей падшей судьбой. Мельников разворачивается в том направлении, откуда я бежала прочь, и делает неспешные шаги. Глаза плотно закрыты, поэтому мне остаётся лишь гадать, в какой укромный уголок Антон меня несёт, чтобы совершить то, что задумал. — Глупенькая, ну что же ты так боишься меня? Он разговаривает сам с собой, хоть и обращается ко мне. Парень явно не ждёт ответа, поэтому продолжает рассуждать. — Я ведь ничего плохого не делаю тебе. Маленькая, глупенькая девочка. Слёзы всё скатываются из закрытых глаз, пока разум наконец отключается. Всё тело теперь принадлежит Антону, пока я ещё продолжаю молиться Богу за спасение своей души. Слышу звук музыки, а так же крик… Ошеломительный крик, который я тут же узнаю. — Алинка! Господи! Отпусти её! Что ты с ней сделал? — Лена обхватывает моё лицо руками, от чего я приоткрываю глаза. Мельников кладёт меня на холодную землю, всё ещё придерживая голову. — Она бежала в лес, упала, я принес её… — Отвали от неё, ёбанный ты ублюдок! Отвали! Я чувствую, как руки Мельникова наконец отпускают меня полностью, и топот чьих-то ног, чьи-то крики и не понятные звуки… Я лишь проваливаюсь во тьму, желая, чтобы она больше не отпускала меня к свету.***
Пишу последнее слово, прежде чем подняться на ноги. — Неужели вчера всё же что-то было? Глянь, какая она заплаканная, наверное оправдала его надежды! Злость яро вырывается наружу, разламывая голову на части. Всепоглощающий огонь овладевает моим телом, которое я и вовсе перестаю чувствовать. Разум словно затмевается, пока я несусь как ошпаренная к Дарье. Девушка, заметившая что у меня крышеснос, мгновенно отбегает в сторону, останавливаясь за столом. — Ты чего это, Зыбина? — Пришло время тебе показать, шалава, что бывает за столь гнилой язык! Грязная сука, как же ты меня достала! А ну иди сюда! Я пытаюсь схватить девушку за руку, на что она вновь отбегает, испуганно прижимая ладони к своему личику. — Хватит, Алина! Я же шутила! — Шутила значит? Сейчас и я пошучу, лезвием по твоей морде! — Что тут за крики? — его властный голос, который я не забуду никогда. От голоса Мельникова у меня перехватывает дыхание. Воспоминания о вчерашнем вечере с болью бьют в голову. Я всё отлично соображаю, делаю намеренные шаги в сторону парня и кидаю ему в лицо свою бумагу с увольнительной. От моего действия Мельников меняется в лице. Вновь передо мной безумно злой и опасный Антон Юрьевич, скулы которого невероятно напряжены. Он тяжело выдыхает, хватает меня за руку, таща к своему кабинету, прихватив бумагу с пола. Я даже не пытаюсь сопротивляться, знаю, что бессильна по сравнению с парнем. Он заводит меня в кабинет, закрывает дверь за собой и с силой толкает меня в спину, заставляя прижаться к длинному столу. От его действий я буквально схожу с ума. Не понимаю ничего, хотя даже не пытаюсь понять. Всё и так ясно. Мне всё стало ясно ещё с того момента, когда парень поцеловал меня. Всю ночь я старалась успокоить себя, посылая сердце к чёрту, прислушиваясь к панически-испуганному разуму. — Сначала ты из меня делаешь маньяка какого-то, потом при всём коллективе кидаешь в лицо бумагу… — Это увольнительная! Он вмиг пробегает взглядом по содержимому данной бумаги, на что усмехается и принимается демонстративно рвать её прямо у меня перед носом. — Я уволю тебя лишь тогда, когда захочу, Зыбина! — Мне плевать! Ясно?! Мне плевать! Вы — лживый, никчёмный человек, который воспользовался слабостью девушки и поцеловал её насильно! — Хватит строить из себя монашку, Зыбина! Хватит отрицать, что я тебе нравлюсь! — ВЫ? ВЫ мне никогда не нравились, Антон Юрьевич… Никогда я не имела в планах… — Тогда какого хера ты дрожала как осиновый лист, в то время когда я целовал тебя? — Я не хотела этого! Ясно? Я не хотела, чтобы вы меня целовали! Я ненавижу вас! — Ненавидишь? — он хватает меня за руки, сильно прижимаясь к моему телу. — Тогда почему же ты не оттолкнёшь меня? — Вы сжимаете мои руки! — Это лишь ложь, сама знаешь. Тебе нравится это, Алина и хватит отрицать! Что-то происходит между нами. Что-то, что даже я, опытный мужчина, не могу объяснить! Ты хочешь, но боишься… Так же, как и я. — Отпустите… — я пытаюсь отойти от парня, на что он лишь сильнее прижимается ко мне. — Я предлагаю тебе одно условие… Я пообещаю тебе, что больше никогда не притронусь, не поцелую и никогда больше не заведу разговор по поводу этих дурацких чувств, а ты останешься здесь, на работе… — Я вам не верю. — Но тебе хочется верить, ведь так? — его голос вновь заставляет меня закрыть глаза, вжавшись спиной в стол. Настолько необычно ещё никогда не было. Я не чувствую страха. Я не чувствую паники. Лишь небольшие отголоски прошлого заставляют меня задрожать. — Я обещаю тебе, слышишь? Обещаю. Вспоминая тот поцелуй, я не понимаю саму себя. Что-то отчаянно требует, чтобы я доверилась Мельникову. Что-то так и подталкивает меня к парню. Что-то необычное и странное заставляет меня ответить. — Я остаюсь.