Серое Небо

─ Клэри, — тихо говорит Джонатан, заглянув в гостиную. Девушка сидела на полу и, кажется, что-то рисовала в своем альбоме. Он улыбается и присаживается рядом с ней. Клэри не слышит его, и Джонатан не хочет отвлекать сестру, смотрит на её рисунок, на тонкие пальцы, сжимающие карандаш, наблюдает за её плавными движениями. ─ Клэри, — снова зовет он, касаясь мягких волос сестры. В детстве у неё были длинные волосы, а сейчас едва доходили до плеч, но всё такие же огненно-рыжие, как у Джослин. Она похожа на мать, словно её юная копия, но каждый раз Джонатан убеждается, что это сходство только в необычной красоте. Клэри резко отшатывается и смотрит на него через плечо. Джонатан хмурится, но руку убирает. Неужели она всё ещё его боится? ─ Что ты рисуешь? — интересуется Джонатан. ─ Руны, — отвечает сестра, протягивая ему альбом. ─ Молодец. Ты очень быстро учишься, — говорит Джонатан, разглядывая руны: иратце, скорость, сила, руна «парабатай» — и только одна, незнакомая даже для него. — Этой нет в «Серой Книге», сестрёнка. ─ Да, я знаю. Я видела её во сне, и мне захотелось нарисовать, — ответила Клэри. ─ Увидела во сне? Ты же знаешь, что ни один нефилим не может создавать новые руны, на это способны только ангелы. Может это и есть твой скрытый дар. Как думаешь, что она даёт? — Я думаю, что это просто узор, ведь я не ангел. — Ты очень к нему близка, но всё же тебе нужно отдыхать. Не нужно загружать себя настолько сильно. Руны изучают годами, а ты за несколько недель уже всю «Серую Книгу» перечитала, и теперь пытаешься издать свою собственную. ─ Я просто хочу познать этот мир как можно скорее. Хочу вспомнить… — Клэри замолкает, заметив, что на Джонатане форма сумеречного охотника. Свою она надела лишь один раз — и то, на пять минут. ─ Ты уходишь? ─ Да, мне нужно кое с кем встретиться. Я быстро. ─ Возьми меня с собой! — просит Клэри. ─ Я не выхожу из дома уже два месяца. Я понимаю, что от меня мало толку на охоте, но ты ведь не идешь кого-то убивать, ведь так? Девушка присаживается на диван и смотрит на свои руки — худые пальцы, обгрызенные ногти, а левую руку украшает серебряное кольцо, которое каждый раз напоминает ей, что у нее есть семья. Это слово у неё ассоциируется с чем-то светлым, теплым: с любящими людьми. Джонатан был её братом, и этот дом принадлежит теперь и ей, и она хочет верить, что здесь ей не сделают больно. Её нисколько не смущает история её происхождения: это даже успокаивает. Самое главное — то, что она не безумна, и всё, что она видела — существует не только в её голове. Вот только от всех рассказов Джонатана о том, как их же родной отец ставил непонятные опыты над ними становится неспокойно, и в глубине души она даже радуется, что Валентина больше нет рядом с ними. Образ отца не внушал ни доверия, ни чувства безопасности. Клэри переводит взгляд на Джонатана. Он — её брат, и он желает ей только добра, он ни за что и никогда не причинит ей вреда, ведь так? ─ Джонатан, умоляю… Я всю жизнь пробыла за железными дверьми, на меня надевали смирительную рубашку, приковывали к кровати. За малейшее непослушание избивали до полусмерти, хотя права не имели. Они обращались со мной, как с животным. Я многого не прошу, Джонатан. Я просто хочу быть свободной. Хочу почувствовать себя человеком. Прошу, возьми меня с собой. ─ Я думаю, тебе ещё рано. Ты уверена? Дорога займёт немало времени. ─ Ты сам говорил, что мы вместе пройдем этот путь, и я пойду с тобой. У меня хватит сил.

***

─ Лес Брослин — не самое лучшее место для прогулок. Здесь живут различные твари, — говорит Джонатан. А когда они, наконец, пересекли границу леса, Клэри увидела зелёное поле. Вдали стоял небольшой домик из кирпича. ─ Вот мы и пришли. Джонатан стучит в дверь. Им почти сразу открывают. Это был мужчина, и только по рунам на его шее Клэри поняла, что он сумеречный охотник. Он был не стар, но и не молод. У него была видна седина в волосах и морщины. А ещё у него были очень добрые и мудрые глаза. ─ Джонатан? — хозяин дома явно был удивлен увидеть его, а ещё больше — увидеть саму Клэри. — Не может быть… Кларисса… Вы живы. Проходите, — мужчина отступил назад, пропуская гостей. ─ Я знал, что вы живы, и как же хорошо, что вы нашли друг друга, — сказал он, приглашая их на кухню. Через минуту перед ними уже стоял вкусный ароматный чай. ─ Кто это? — тихо спросила Клэри, обращаясь к брату. ─ Единственный человек, которому можно доверять. ─ Ты меня не помнишь? — поинтересовался мужчина. — Меня зовут Ходж. Я давний друг вашего отца, — Ходж помрачился в лице. Тема этой несчастной семьи была для него трагедией. Он молился, чтобы эти дети выжили, и сейчас они сидели в его доме. Он даже мог догадываться, зачем они здесь. Ответы. Им нужны ответы, которых у него нет. ─ Что вас привело ко мне? ─ Я знаю, что ты был близок с Валентином. Он тебе доверял. Быть может, он что-нибудь оставил тебе? Что-нибудь говорил? — спросил Джонатан. Он не отрывал взгляда от хозяина дома, чтобы убедиться, что тот не лжёт. Но с ними Ходж был искренним. ─ Что именно ты хочешь знать, Джонатан? ─ Я знаю, что он проводил опыты, и Кубок Смерти был в эпицентре его маленьких экспериментов. ─ Разве Джослин не забрала Чашу? ─ Нет, когда Конклав ворвался в её дом, они перерыли всё и не нашли, — ответил Джонатан. ─ Я догадываюсь, где Кубок. Мне нужно знать местонахождение лаборатории. Ходж качнул головой. ─ О нет, здесь я вам не помощник. Валентин говорил об охоте, о нежите, о дорогом вине, немного о семье… Но он никогда не говорил о своей таинственной сфере деятельности. Я не имею ни малейшего понятия, где это место. ─ Ты уверен? Даже в последний день? ─ Ни слова, — уверенно ответил Ходж. — Хотя, у меня кое-что для вас есть. Ходж скрылся в другой комнате, и они лишь слышали, как он открывает скрипучую дверцу шкафа, слышали, как шелестят бумаги. ─ Лаборатория? — прошептала Клэри. ─ Я бы никогда не подумала, что нашим отцом окажется психованный ученый. ─ Он не самый хороший отец, я бы даже сказал, что такие слова как «хороший» и «Валентин» в целом несовместимы, но я понимаю, чего он хотел добиться. Создать сильных воинов. ─ Мы его дети. Он ставил опыты на своих собственных детях! Что он за отец такой! — с возмущением воскликнула Клэри. ─ И не пытайся его оправдать, что он якобы делал это во благо и ради нас самих. ─ Валентин часто говорил, что нефилимы мельчают, мы погибаем молодыми и это правда, а вот зла в нашем мире становится всё больше. Он говорил, что пошёл на этот риск, чтобы всё исправить. Он постоянно твердил о каком-то грядущем ужасе, к которому сумеречные охотники не готовы, потому что слишком слабы. ─ И влил своему сыну демонический ихор. Чем он только думал, — пробормотала Клэри. — Думал о силе. Это сделало меня сильнее, но иногда это причиняет боль. Клэри хотела спросить, что он под этим подразумевал, какая именно боль мучает его, но в комнату вошел Ходж, и в руках он держал потрёпанную книгу в темно-зеленой твердой обложке. ─ Это что-то наподобие дневника. Не подумай, здесь нет его личных переживаний, мыслей о первой любви, — усмехается. — Думаю, здесь есть то, что вам может помочь. ─ Спасибо, — Джонатан берет в руки тетрадь. — Откуда она у тебя? ─ Нашел в вашем старом доме и спрятал, чтобы Конклаву в руки не попала. ─ Ты читал? ─ Я не вчитывался и, к тому же, никогда не мог разобрать его почерк, — ответил Ходж. — Расскажите, как вы выжили? Где вы были всё это время? ─ Я искал сестру, — Джонатан взглянул на Клэри, и та слабо улыбнулась. ─ Когда маму убили, меня отправили в детский дом, а после сдали в ближайшую психушку, — ответила девушка, — Джонатан спас меня от гибели, и я благодарна ему всем сердцем. ─ Что вы хотите делать сейчас? — вопрос звучит взволнованно. Ходж мог представить, какой план мести вынашивали эти дети. Если они развяжут войну, то погибнут, или уничтожат всё живое. ─ Прости, Ходж. Я верю тебе. Но это личное, — отозвался Джонатан. — Нам нужно идти. Спасибо за помощь. ─ Будьте бдительны. Конклав вас ещё не забыл, — Ходж тепло улыбается и хлопает Джонатана по плечу. ─ Ходж? — юноша останавливается на крыльце. — Ты не знаешь, он мёртв? ─ Если хочешь выжить, забудь о нём. Не ищи, иначе погибнешь, и сестру угробишь, — серьезно проговорил Старквезер. ─ До свидания, дети. Пусть бережёт вас эта земля. Вы должны жить.