Мы любили от встречи до встречи

— Ты как там вообще? А то я задолбался только о себе говорить, — шатен улыбался, говоря с ней по телефону. Он шёл по парку чужого города, возвращаясь в гостиницу с тренировки, когда она позвонила. Первый раз сама — обычно она писала SMS-ки, спрашивая, не занят ли он, есть ли время для неё, не понимая, что даже если бы его не было, он бы нашёл, только лишь бы слышать её голос. Было приятно осознавать, что она так же идёт по парку, разговаривая с ним, и на её губах так же улыбка, ибо это было слышно по интонации. Рядом с ней бежит Квин, а сама Кира, непременно, поправляет шапку и расчёсывает пальцами спутанные ветром волосы, и оттого, что скоро он снова увидит девушку, парню стало безумно тепло. — Я? Шла вторая неделя, я дохера скучал, — грустно улыбнулась Вершинина, гладя по лохматой голове собаку. Они говорили ещё около тридцати минут, и, попрощавшись, Кира пошла к дому парня, где жила уже вторую неделю, чтобы не оставлять собаку одну. Овчарка, к слову, относилась к девушке с дружелюбием, и довольно часто по ночам сворачивалась калачиком в ногах, виляя пушистым хвостом. Сама блондинка до невозможного привязалась к ней, и теперь не представляла, каким будет утро без холодных прогулок. Она очень скучала по Туманову, скучала по его мимолётным прикосновениям, по объятиям, по одним наушникам на двоих, и, конечно, скрывала, что ходит у него же дома исключительно в его футболке, которая была больше похожа на платье, когда её надевала синеглазая. Ей нравилось засыпать в его постели, потому что та пахла его одеколоном. Даже сама Кира не ожидала от себя такой привязанности к человеку, которого знает так недавно. Как только она зашла в квартиру, раздеваясь, в дверь позвонили, и девушка неуверенно подошла к той, с удивлением видя в глазок Пашу, открывая. — О, привет, не ожидала, что ты зайдёшь, — Кира запустила брата внутрь, а овчарка глядела на того с подозрением, но через несколько минут уже привычно улеглась в углу комнаты, положив морду на сильные лапы. — Да я, в принципе, тоже, не дозвонился просто, — ответил блондин, и Кира тут же поняла, что он пришёл не просто так, ибо как только она хотела сказать, что как раз с Егором и говорила, он продолжил: — Ты с Гореловым вообще общаешься? — тот в упор смотрел на девушку, а в ней словно всё рухнуло. Он не мог, не должен был узнать, что она испытывает к его лучшему другу... — Ну... нет... — промямлила Кира, которую вообще сложно было поставить в ступор, чтобы у неё не нашлось слов. Девушка опустилась на пол рядом с Квин, гладя ту по спине, лишь бы не пересекаться взглядом с Пашей. — А почему ты спрашиваешь? — как-то слишком резко спросила та. — Ты знаешь, что он в больнице? — не сводя взгляда с сестры, вопросом на вопрос ответил тот. Вершинину был тоже неприятен этот разговор, но нытьё и постоянные вопросы о Кире Горелова тоже успели надоесть. То, что между ними снова что-то произошло, было видно уже давно, и сильно отразилось на Лёше, который довольно изменился. Ровно как и все из этой компании. Ведь никто не должен был оставаться безразличным к друзьям, узнавать друг о друге через кого-то, резать вены, исчезать так же резко, как и появился... вряд ли их уже можно называть друзьями. Когда-то не было секретов, когда-то никто не отдалялся друг от друга. — Как в больнице? — она не сразу поняла, как выдаёт себя этим резким необдуманным вопросом. Со стороны могло показаться, что ей абсолютно всё равно на то, что с Гореловым, да и с Дмитриевой у них теперь из общего — воспоминания и фото в старых папках на ноутбуках. — Аппендицит. Я думал, ты знаешь, — Кира подняла глаза, смотря на парня так, будто видит в первый раз. На секунду ей захотелось выгнать его из квартиры, чтобы снова просто остаться одной. Зачем он задаёт ей такие вопросы, которые, прямо как лезвия, полосуют душу, оставляя кровавые следы?! — Откуда бы? Я его видела только один раз за этот месяц, хотя не случилось даже ничего, — с видимой горечью ответила синеглазая, понимая, к чему клонит брат. — Тогда, пожалуйста, поговори с ним. Он каждый раз только про тебя и спрашивает, ноет, что ты даже не пришла к нему ни разу, а он там уже пятый день валяется, — Кира уже встала с пола, а собака уснула, и девушка с грустью проигнорировала вызов Егора, оставляя телефон на окне. — Да, конечно, я снова хуёвая, а он молодец, — огрызнулась блондинка, и злость перебила все прочие чувства, поэтому она развернулась к брату лицом. — Только спрашивает он у тебя, а не у меня. Потому что, по его мнению, только он может обижаться. Я-то никто, а как станет скучно — можно и вспомнить! — продолжала кричать Вершинина, стоя рядом с комодом и диваном, на котором и сидел Паша. От блондина не могло скрыться то, что Кира расстроена — если ей всё равно, она бы не кричала сейчас все эти фразы. Она испытывала ненависть к нему. Пока всё было хорошо, он ни разу не сделал попытки с ней встретиться. Он даже не обнял её, когда ребята нашли её в Припяти. Всё это время она не была нужна ему. А сейчас, когда в больнице скучно, конечно, о ней вспомнил. А надо ли это? Всем существом она отрицала этот аспект, но комок, подступивший к горлу, утверждал об обратном. — Кир, успокойся, — привычными движениями блондин усадил её на диван, присаживаясь рядом, потому что знал все выходки и привычки сестры наизусть. Через минуту та закроет ладонями лицо, а если её обнять, крепко обнимет в ответ. — Ты знаешь его не первый год, он всегда сначала херню делает, потом думает, — Кира молчала. — Поговори с ним, чтобы он перестал истерить, и сама поймёшь, чего он от тебя вообще хочет, — светловолосая кивнула, и уже через несколько минут закрыла дверь за братом. Ответив на сообщение Егора, сославшись, что очень устала и хочет спать, девушка вышла из сети, предварительно пожелав спокойной ночи парню. Как и всегда, зарылась в одеяло, думая обо всём этом. Паша был прав, поговорить с ним было необходимо, но кто бы знал, как ей не хотелось этого делать... Та сама не заметила, как в плеере заиграла песня, под которую она первый раз порезала запястья. Песня, которую она стала ненавидеть впоследствии. Слёзы сами покатились по щекам, когда на кровать запрыгнула овчарка, укладываясь рядом с маленьким, сжатым в комок телом блондинки. Морда Квин оказалось прямо перед лицом светловолосой, и та снова осторожно запустила руку в шерсть собаки. — Скучаешь по Егору? — тихо спросила та собаку, смотря в глаза, в которых отражался маленькими огоньками свет от ночника. — Если бы ты знала, как скучаю я, — вытирая слёзы и обнимая другой рукой овчарку, девушка закрыла глаза, прислушиваясь к каждому звуку. Частое дыхание собаки, её собственное, шум машин за плотно закрытым окном, к которому давно привык любой житель Москвы. Если бы он был в Москве, он бы поддержал её, может, даже пошёл бы с ней... Но она не скажет ему ни слова, потому что не собирается сбивать настрой перед игрой своими тупыми проблемами. Может, ей не стоит притворяться сильной. Не стоит скрывать, что из-за расшатанной психики она готова разрыдаться по любому поводу, как и происходит в последнее время. Чаще говорить, как ценит тех, кого зовёт близкими. А может, наконец признаться себе, что Егор не просто друг, и если бы не Горелов, кто знает, что было бы сейчас.

***

— Привет, — синеглазая всё-таки неуверенно зашла в палату, поправляя на плечах накинутый белый халат, ставя пакет-майку с фруктами на тумбочку и присаживаясь на стул рядом с кроватью. — Рад тебя видеть, — уныло и абсолютно без этой самой радости ответил брюнет, закрыв ноутбук и убирая тот. — А, значит, когда я нашлась в Припяти, ты тоже был рад, судя по твоим эмоциям сейчас? — даже без усмешки, которая буквально в любой ситуации не покидала губ Вершининой, поинтересовалась та с особым холодом и укором в голосе. — Кирюша, давай не будем, — сухо бросил тот, а при имени, как обычно ласково звал её друг, девушка чуть ли не скривилась. Если бы он только знал, каких усилий ей стоило прийти сюда. — Я тебе уже не Кирюша, — не думая, выпалила та, когда Алексей наконец поднял на неё свои холодные голубые глаза. Безразличные светлые против полных эмоциями тёмных. — Ты сюда пришла, чтобы посраться окончательно? — ошибочно было считать, что Горелов и его характер позволят принять ситуацию такой, какая она есть. И эта его фраза добила Вершинину. Ровно в секунду она захотела скрыться отсюда, чтобы не видеть его, захотела снова оказаться в уютной квартирке, где сможет позвонить Туманову и поговорить с ним, где её ждёт Квин, только бы не с ним в одной комнате. — А ты нахера Паше тут ныл, что я такая хуёвая? Позвонить и высказать это мне было никак? — та встала, смотря на него сверху вниз, но Горелов продолжал невозмутимо полулёжа сидеть на кровати. Сейчас он правда задумался — почему он так хотел её видеть? Эту же истеричку, которая делает поспешные выводы, говорит слишком резкие фразы и вообще спокойна только тогда, когда вокруг всё хорошо? Стоит хоть чему-то испортиться — и всё. — А может я вообще тебя видеть не хотел, а? Тебе же похуй! — в тон Кире ответил Лёша, машинально сжимая руки в кулаки и зло смотря на девушку. — Давай, съёбывай отсюда, как ты всегда делала! — Да. Зато ты больше всех волнуешься, — на этих словах Вершинина вышла из палаты, быстрым шагом удаляясь из стационара и уверенно шагая к метро. В принципе, она и не ожидала нормального диалога с ним. Оставалось только два вопроса — почему она снова, увидев его, продолжает жалеть обо всём этом и... любить его? Почему не может послать всё к чертям и начать новую жизнь, как мечтала в Чернобыле, если вернётся в Москву? Всё ведь для этого есть... Не хотел её видеть? А как она не хотела, гуляя с Квин в три раза дольше обычного, как она не хотела, сто раз останавливаясь на улице возле больницы, как она не хотела слышать то, что он сказал ей! Девушка всю жизнь боялась причинять боль кому-то, и многие активно этим пользовались, но она не могла ожидать этого от него... Она думала о нём весь этот месяц. Она нормально жить не может до сих пор. Она просыпается по ночам, стараясь не заплакать после очередного сна с его участием. Она сто раз обещала себе не доверять никому, чтобы никто просто не причинял адскую боль своим уходом, который обязательно случится. И снова на те же грабли, а это помогало раскопать ту могилу, в которую дорогие Кире люди закапывали самоненависть девушки. Она пыталась, всячески пыталась убедить себя в том, что в любой ссоре виноваты двое, а не лишь она одна. Но тем не менее, когда её всё устраивало, люди уходили, уходят, и будут уходить, а девушка никогда не поймёт причины этого. Слушал бы кто из знакомых — как всегда назвал бы фриком — странной, не такой как все. В их понимании девушка просто слишком много думала, что и мешало ей жить нормально. Она и сама отдала бы слишком многое, лишь бы иметь возможность не принимать всё близко к сердцу и уметь забивать на всё. Плюнуть и забыть. Но на глазах снова наворачиваются слёзы, а попутчики в метро смотрят лишь с сожалением. Да и правильно делают, потому что нельзя показывать слабость, как бы этого не хотелось.       Выходишь на своей станции, и холодный воздух просто сковывает лёгкие, каждый выдох которых ещё болезненнее вдоха. Идёшь быстрым шагом, но тут же срываешься на бег.       Рюкзак за спиной норовит упасть, потому что лямки катятся по материалу куртки, поэтому девушка сжимает обе в одной ладони, продолжая бежать к дому, который виднелся вдали. Как не глупо, ей казалось, что закрыв дверь квартиры Егора, она скроется ото всех проблем.       Правда вот, так не выходит.       Вспоминаешь, раскладывая по полочкам в голове, все свои мечты. Обычно при таких мыслях она сжимала ледяными пальцами лезвие.       Надо же, как всё меняется. Могла бы закурить, да снова мешают дурацкие обещания.       Раньше всегда успокаивалась только так. Сейчас же думаешь, что меняешься, а это значит, что про лезвия и сигареты пора забыть насовсем. Кира протянула руки вперёд, оглядывая подживающие порезы, под которыми почти не видно было старых шрамов. Мечта каждого неудавшегося суицидника. Мечта неуравновешенных людей с поломанной психикой.       В первый раз она не собиралась глушить боль даже алкоголем, хотя и не говорила, что перестанет пить. Просто теперь, когда она была уверена в том, что ничто не будет так, как прежде, не хотелось делать чего-либо, что может успокоить это отвратительное ноющее чувство. Хотелось лишь верить в то, что кто-то останется с тобой дольше, чем все остальные. И сейчас этот кто-то, скорее всего, тоже думает о ней. Девушка берёт в руки планшет, минут десять просто бесцельно смотря впереди себя, а позже, наконец, нажимая кнопку видеовызова. ... — Спокойной ночи, — улыбается тот. — Один день, — пытаясь не расплакаться оттого, что чувствует себя нужной, отвечает с улыбкой блондинка. — И... ты не думала, что потом? — как-то не слишком в тему спросит шатен, заставив Киру на секунду растеряться. — Потом... я встречу тебя возле автобуса и буду долго обнимать. А если о глобальном, то вскоре надоем тебе, — усмехалась в ответ та.