Я буду солнцем в твоих глазах.

Наруто медленно и мучительно сходила с ума, теряя остатки самообладания, впадая в депрессию. Оказалось, любовь не такое уж и волшебное чувство, каким его описывает крёстный в своих книгах. Быть влюбленной, почти безответно, в такого же холодного как и цвет его волос шиноби, не фига не романтично. Убиваться, страдать, кусая локти от волнений и переживаний совсем-совсем не романтично, это ранит похуже куная. Где здесь эта пресловутая романтика? Из раза в раз обжигаться об его холод и глупые барьеры было невыносимо. Но и то, что она хоть иногда получала взамен было прекрасно. Наверное, это и есть та самая бескорыстная любовь, где отдаешь всю себя без остатка, не получая ничего взамен, каждый раз разрывая в кровь сердце о невидимые шипы Какаши, и все равно тянешься всей душой и телом, питая призрачные надежды. Мазохистка, как однажды заметил Курама. Они за прошедшие полгода целовались раза четыре. И с каждым разом ломались невидимые границы, получая все больше и больше желаемого: Какаши обнимал её так крепко и сильно, что хрустели ребра; целовал так страстно, что остатки сознания затмевали цветные вспышки, а тело содрогалось от сладкой истомы, растекающейся по венам; гладил так запредельно нежно шею, ладони, оголенные участки талии, когда куртка задиралась, что Наруто готова была растаять в его руках. Но из раза в раз Копирующий сбегал, стоило ему опомниться, протрезветь от плотоядных эмоций, поедающих здравый смысл с лицом сенсея и годами выработанную выдержку. Да черт побери этого Какаши! Да вся Коноха уже знает о том, что они по углам целуются, а он все бегает от нее, прячется, обходит десятой дорогой. Голубоглазая искренне не понимала, в чем дело, почему все так надо усложнять? И ведь Наруто видит, что мужчина тоже мучается, а попытки разузнать, в чем дело, успехом не увенчались, мужчина как всегда испарялся в облачке шуншина. И Ямато молчит как партизан перед лицом врага, перестав раскрывать темное прошлое своего семпая. Но Узумаки не была бы Узумаки, не умей она терпеть и ждать. Отчаиваться она попросту не умела. Жизнь научила идти вперед, сцепив от боли зубы и своими силами добиваться того, чего хочет, даже если придется расшибиться в лепешку, она все равно, плюя на все риски, пройдет через все, что уготовила ей ее несправедливая жизнь. Через всеобщую ненависть и безграничное одиночество она прошла же, хотя было пролито столько слез, а сколько ссадин и ушибов получила, и не только тело, но и душа! И тут пройдет через упрямство и глупые стены умело выставленные Хатаке Какаши, и не через такие барьеры пробивалась! Не будет же он вечно вариться во всей той тьме, которая опутывает его, отдаваясь во власть одиночества. Это же надо было влюбиться в самодостаточного мужчину, который вел чуть ли не аскетичный образ жизни. Судьба любит подкидывать ей препятствия и приключения на одно место и тут не постеснялась, выдав этот финт. Десятое октября всегда был для нее день полный грусти и печали, и сегодняшний не исключение. Тем более в связи с последними событиями. Вот поэтому и обрушился этот негативный поток мыслей на светловолосую макушку, погребая под лавиной из отчаяния и страданий, приправляя все это неприятными ассоциациями с этим днем. Мысли метались от болезненной влюбленности к не менее болезненным воспоминаниям о детстве. Этот день всегда был насквозь пропитан тоской и печалью, и не только для нее, но и для большинства людей селения. Этот день она не любила, не любила по многим причинам. Это первый день ее жизни, который круто поменял её судьбу; это день, когда в ней появился её мохнатый сожитель, из-за которого её вся деревня презирала; это чертов день наполненный жгучей физической болью, потому что подвыпившие граждане любили кидать в нее камни\бутылки, или то, что под руку попадется, а так же не отказывались распустить руки\ноги, унижая так, как не оскорбляли в обычные дни; в конце-концов это день, когда у нее отняли самое дорогое — семью. Но она не ненавидела Кураму, просто сожалела, что в тот злосчастный день и он попал под чью-то горячую руку, предположительно принадлежащую носителю шарингана. Наруто давно смирилась со своим положением умело извлекая из этого пользу. Кстати о девятихвостом, а она же с ним дружбу водила, подружилась, пробилась через стену той ненависти и злобы, рассмотрев в красных глазах не только безудержную злобу и чистую ярость. По сути, он её первый друг, самый лучший учитель и как ни странно, самое родное существо на свете. Если смогла найти подход к самому ужасному и могущественному из биджу, считающимся злом в чистом виде, то Какаши точно долго не продержится и сдатся на её милость. Засыпала Наруто с трудом. Метаясь по кровати, запутываясь в тонкой простыне, служившей одеялом, покрываясь холодным потом видела кошмары: уничтожение Конохи, наполненное страданием детство, перемежающееся с ненавистью Курамы по отношению к людям, Какаши, который радикально решил избавится от ее присутствия, сдав секрет старейшинам, и ее запирают навсегда черт знает где. Вновь просыпалась от этого адского коктейля, сонно осознавала, что это всего лишь сон, и снова проваливалась в дрему.

***

Непонятно, какой конкретно демон его дёрнул, но сегодня, уходя с кладбища, где Хатаке навещал сенсея, а потом и Обито с Рин у монумента, он решил, что необходимо посетить Наруто. Он всегда знал, где живёт дочь сенсея, но никогда не ходил туда, обходя обветшалое общежитие стороной. Какаши заранее оберегал свои нервы от копии Четвертого, предполагая, во что может вылиться их случайное знакомство. А опыт показывал, что иметь привязанности — это больно. Все, кого он когда-либо любил и считал друзьями, погибали — вот еще одна причина, по которой он старался не подпускать к себе близко джинчуурики. Вот сейчас их знакомство закончилось тем, что Копирующий так же пытается избегать её, но по той причине, что его пугает, во что могут перерасти их поцелуи, что он сорвет все оставшиеся мнимые запреты и позволит блондинке войти в его жизнь на ее условиях. А этого он допускать не хотел, и больше из-за того, что сенсей бы осудил за такую связь. Тринадцать лет разницы! Этим вечером Копирующий понял, в какой дыре все это время жила Наруто. Что заставил ее пережить старик Третий, скрыв ее фамилию и истинное происхождение, закопав вместе с гробом Минато и обещание ему о том, чтобы его дочь, невольно ставшая третьей джинчуурики Кьюби Но Йоко, чтили как героиню. Но что в итоге получила она? Ничего кроме боли и одиночества, и жутко неподъемной ноши для ребенка в лице всеобщей ненависти. Он сам был на ее месте, неся на своих плечах бремя отца, покончившего жизнь самоубийством, а всего-то сделал хорошее дело, спас команду. Из этого вытекал нерушимый принцип — свод правил, которые сереброволосый боялся нарушать, чтобы не стать таким же как Сакумо, не поддаваться чувствам и эмоциям — они зло! А после смерти Рин его боялись и презирали, считая убийцей товарищей, почти все друзья и знакомые отвернулись, зло шепча за спиной о его черствости, даже не пытаясь узнать, что произошло на самом деле. Все это наложило неизгладимый отпечаток на его характер и жизнь в целом, поэтому он жил в одиночестве. Какаши сочувствовал Наруто впервые за все время их знакомства. Только что он пришел к мысли, что по сути, мог на это как-то повлиять, избавить от одиночества, став опорой, другом, братом, отцом… Однако, поздно спохватился, когда он без пяти минут чуть ли не ее любовник. Тусклый лунный свет едва освещал поглощенную ночным мраком однокомнатную квартиру, требующую капитального ремонта. Небесное светило серебрило светлую кожу, золотистые волосы чуть ли не мерцали в темноте жидким золотом, хрупкий силуэт спящей Узумаки сразу же бросался в глаза на фоне белых простыней. Взгляд заворожено скользил по спящей девушке, изучая изящные изгибы тела, замечая те самые плавные линии, которые ранее были скрыты под мешковатой одеждой. Хатаке впервые увидел в ней девушку, скрывающуюся за изношенном чуть ли не до дыр оранжево-черным костюмом. Нет, когда она вновь и вновь возникала в его жизни, затягивая в опасную игру, заставляя ходить по острой грани, он успел изучить назубок изгиб талии, шеи, мягкость кожи под пальцами, покрытой предательскими мурашками, но смотря на неё, он открывал для себя новые опасные желания, переплетающиеся с округлыми бедрами, плоским животом, плавными линиями плеч, манящей и будоражащей сознание груди. Черт, да он извращенец! Хатаке приложился лбом о стену, пытаясь остудить подскочившую температуру и развеять наваждение. Ками-сама, он сейчас как последний извращенец сидит на её окне, подглядывая, рассматривает, чуть ли не взглядом раздевает! Глаза бы себе выколол за такое этическое преступление. Сейчас он как никогда понимал, что является полноценным мужчиной, смотрящим на женщин как на объект сексуального влечения. Давно он такого не испытывал, а снятие с должности капитана АНБУ в полную меру дало ощутить все мужские слабости. Проникнуть в квартиру не составило труда, тенью проскользнув во внутрь, джонин истуканом застыл возле кровати его личной проблемы, не в силах отвести взгляд, по возможности скрываясь в тени. Только светлые волосы, в которых запутывался лунный свет, выдавали его присутствие. Узумаки даже в таком беззащитном состоянии била по нервам полноценным райтоном, привнося в его жизнь ещё больше проблем. Увиденное не развидеть, а поднявшиеся из глубины подсознания желания не остудить былым хладнокровием и непоколебимым здравым рассудком. Блондинка лежала раскинув руки в стороны, ногами запутавшись в покрывале, чуть ли не полностью съехавшем на пол, футболка оранжевой перештопанной пижамы задралась выше пупка, обнажая спиралевидный узор фуина на впалом животе. Сереброволосый пожалел, что свернул с пути к дому и пробрался в чужой дом. Потому что завороженно смотрел на то самое недоразумение, мешающему жить спокойно, затаив дыхание, боясь шумно вдохнуть, разбудив, спугнув. А всего лишь хотел проведать, убедиться, что в этот злосчастный день с ней все хорошо. Но смотреть на Наруто было мало, хотелось трогать, касаться, гладить, чтобы вновь почувствовать гладкость и теплоту чужой кожи. У Узумаки восхитительный талант толкать на безумства. Кажется, она заразила его своей глупостью, толкающей на отчаянные поступки. Наруто мирно посапывает, иногда вздрагивая во сне и мотая головой. Ее сон перетекает из спокойного в беспокойный, и теперь она вся мечется по постели, иногда содрогаясь, хватаясь за простынь тонкими пальцами. Резко садится, с девичьих губ слетает полустон-полувсхлип, и голубые глаза распахиваются, полные ужаса, уставившись на застывшего Какаши. Узумаки тяжело дышит, не сводя испуганного взгляда с мужчины, не совсем понимая, она все еще спит или же это реальность? — Да когда ты мне уже сниться перестанешь? — Возвела глаза к потолку златовласая, схватившись за голову, вцепилась мертвой хваткой в волосы, наводя ещё больше беспорядка в локонах, попытка прогнать наваждение успехам не увенчалась. Тяжело вздохнув, она села поудобней. — Никогда, — он присел возле нее, смелея. И да, потом он будет жалеть обо всем об этом, но не сейчас. Какаши протягивает руку к ее лицу, поглаживая щеку, чувствуя подушечками пальцев влагу на коже. Ей снятся кошмары. — Все ещё сплю, — промурлыкала блондинка, прикрыв глаза, подаваясь немного вперёд, навстречу неожиданной ласке своего персонально безумия. — Такое в реальной жизни еще не скоро произойдет, — Какаши усмехнулся её тихим словам. Она была уверена, что добьется своего, это забавляло и немного пугало. — Спишь, — тихо подтверждает Хатаке, прикрываясь выпавшей возможностью, убеждая себя, что она не поймет, что это реальность и можно творить то, что заблагорассудится, в пределах разумного. Скользя подушечками пальцев по подбородку, спускаясь к шее, он чувствует как бешено стучит сердце девчонки. — Хочу спать вечно, — мужчина едва расслышал тихий шепот, потонувший в шумном дыхание. Девушка поддалась вперед, ближе к своему безумию, ближе к обжигающей ласке. — Какаши, не убегай сегодня, — просит она, обнимая крепко-крепко, ища в его объятьях поддержку и защиту от извечных страшных снов, от всех бед в жизни, что преследуют её по пятам. — Глупая, — изрекает мужчина, прижимая её к себе сильней, дурея от цветочно-весеннего аромата, окутывающего с ног до головы, сходя с ума от близости блондинки. Ладони скользят вдоль позвоночника вызывая табун мурашек, которые заставляют нервные окончания работать на износ, впитывая нежные касания. — Ни капли, — возражает она, не отрывая своего лба от его груди, обжигая дыханием кожу даже сквозь черную ткань водолазки. — Так надо, — Узумаки отдается ощущениям, наслаждаясь тем, как его пальцы запутываются в длинных волосах, поглаживая затылок, тепло его тела, его рук дарят настоящее блаженство. — Ты недооцениваешь меня, как и все другие, — ехидно протянула она, усмехнувшись, поселив в нем сомнения по поводу её умственных способностей. — Так может откроешься мне? — Эту возможность вывести Наруто на чистую воду он не упустит, она почти спит, максимально расслабившись в его руках, а это состояние может развязать язык. Ему любопытно, какая она на самом деле? Что скрывает в себе джинчуурики девятихвостого? — Нет, — хитро протягивает она, сладко зевая. — Вот когда ты будешь моим всецело, тогда да, откроюсь, — даже своим галлюцинациям она не собиралась рассказывать правду, умело контролируя слова, ведь в мире шиноби видение\сон могут оказаться вполне реальными. Гендзюцу это не шутки, а Хатаке Какаши в нем мастер, мало ли она ему в шаринган посмотрела и сейчас все это даже не сон, а проделки его сознания, чтобы вывести её на чистую воду. Не исключено. — Даже во сне не теряешь своей подозрительности, — похвалил её мужчина, все же в глубине души расстроившись этой способности, а её непрошибаемая вера в то, что он все же будет её… Это начинает пугать хуже опасных поцелуев. Напоминает своей уверенностью Кушину, которая всеми правдами и неправдами спокойно добивалась своего. — Ты же и сам знаешь, как опасен мир шиноби, а просочиться в чужие мозги для добычи информации — раз плюнуть, особенно для клана Яманака, да и шаринган не отстает в этом деле, — усмехнулась блондинка, покрепче обняв Хатаке и одним резким рывком повалив того на узкую кровать, стараясь поудобней разместиться в постели, закидывая одну ногу мужчине на бедра. Так удобней, хоть не свалиться. — Значит остается шанс на то, что я не сон, — да у него давление подскочило от этого выпада, оказаться с личной проблемой любовного характера в горизонтальном положение, когда почти все мысли витают возле стройного тела и его красоты… Губительно! — Да, но ты сон, — упрямо заявила девушка, нащупав края маски и стянув эту так бесящую преграду. — Ты меня боишься, как мальчишка, влюбленной девчонки, — тонкие пальчики заскользили по щекам, подбородку, на полминуты задержавшись на коже губ, скользнув к шраму, поглаживая неровные края. — Думаю, ты еще не скоро примешь свои чувства, тебе нужно время, чтобы понять, что я пленила тебя, — однако, самооценка у юной куноичи тоже не страдает, столько самоуверенности. — Я влюблена в тебя, — тихий и горячий шепот в шею. Голубоглазая до безумия прямолинейна. — И ты что-то, да испытываешь ко мне, раз отвечаешь на поцелуи, — размышляет девушка, выкладывая веские доводы о наличии теплых чувств к ней у джонина. — Раз я сон, то… — перехватив её запястье, он перевернулся, чуть ли не вдавливая в скрипучий матрас тяжестью своего тела хрупкую фигурку блондинки. Наруто даже глаз не открыла, растягивая губы в довольной улыбке. Какаши плюнув на все, впился в желанные уста, позволяя себе больше, чем обычно, сразу же скользнув меж губ языком, ладонями забираясь под футболкой. Узумаки что-то невнятно простонала, прогибаясь в спине, обвивая его торс своими ногами, вжимаясь сильнее в мужское тело. Хатаке самозабвенно целовал медовые губы, наслаждаясь запредельно горячей влагой чужого рта. Да, она сводила его с ума, и с каждым днем шансы, что он сдатся на ее милость, росли. Например, сейчас, с возрастающим желанием показать этому хрупкому доверчивому телу все прелести взрослой любви, он чувствовал, как готов уже признать свое поражение. Наруто вздрагивала, когда его пальцы находили более чувствительные участки кожи, шумно втягивая носом воздух, стонала в поцелуй, стоило ему лёгким касанием задеть кожу груди или же жарко провести ладонью по внутренней стороне бедра, приоткрывая завесу чувственной и запредельно страстной любви. Узумаки сгорала дотла в этих эмоциях, даже не подозревая, что может испытывать нечто подобное. Полноценный пожар разгорался под кожей, аналогично сгорали и моральные принципы Хатаке. — Прекращай, — шепчет в губы, когда её ладонь смело забралась под водолазку, рвано поглаживая живот, — сводить с ума, — еще пару минут страстных поцелуев, горячих и нежных касаний, и все, пиши пропало… Он потонет в чувствах Наруто, заражаясь ими. — Ты сам начал, ты и прекращай, — сбивчиво шепчет, впиваясь губами в шею, касаясь языком пульсирующей венки, ласково прикусывая кожу. Какаши нервно дергается, остатки разума собираются помахать на прощание рукой, толкнув за запретную грань и смыться без следа. Пока не стало поздно, он одним движением руки прекращает эту опасную затею, погружая Наруто в сон. Да, это была глупая идея и весьма рискованная, Хатаке готов был уже перейти границы дозволенного, исполняя свои самые тайные и черные желания, пока девушка искренне считает его сном. Копирующий прикрыл глаза, тяжело вздохнув, стараясь успокоить расшатавшиеся нервы и учащенно бьющееся сердце, зря он вообще пришел к ней в дом, чтобы убедиться, что все хорошо и девушка не тонет в печали. Наверное, все же он сошел с ума, раз пришел в её квартиру. Да простит его Минато-сенсей, но кажется, он безвозвратно влюбился в его дочь, что аж по ночам вламывается в ее дом, выдает себя за сновидение и позволяет лишнее. Точно, безумный извращенец!