***
Эту неприметную магловскую тетрадь в чёрном переплёте Люцию вручил сам Тёмный лорд незадолго до своего исчезновения и попросил сохранить на время. – Я не стал обращаться к вашему отцу с этим пустяком, – сказал Лорд своим обычным суховатым тоном. – Наш незаменимый Абраксас и без того загружен сверх всякой меры. Здесь нет ничего опасного – так, небольшой эксперимент. Никакой практической ценности эта штука не имеет, но я возился с ней весь пятый курс. В деловых бумагах ей не место, а личного архива у меня, считайте, что и нет. Вас не затруднит, Люциус, приберечь эту вещицу, пока я не обзаведусь собственным домом? Разумеется, Люциуса не затруднило. Наоборот, он с огромным воодушевлением взялся исполнить просьбу Лорда. Для очистки совести молодой Малфой, выбрав время, показал тетрадь отцу и леди Вальбурге. Старшие маги долго махали над ней палочками и с некоторым сомнением признали тетрадку безопасной. Сомнения зародились в основном из-за личности владельца. – Наш Лорд врёт, как дышит. Прямой, Эйби, тебе конкурент, – леди Вальбурга осмелилась взять тетрадь в руки и задумчиво перелистывала чистые страницы. – Я бы не хранила эту вещь рядом с артефактами и важными бумагами. Просто на всякий случай. Убей Мордред, не знаю, что это такое, и в чём состоял эксперимент. Помнится, Люциус даже обиделся за такое недоверие к предводителю. В своей горячей защитной речи он сравнил Лорда с великими магами древности, мудрецами и бессребрениками, ибо тем тоже частенько негде было голову преклонить – вся их жизнь проходила в трудах и заботах для общего блага. – Верно подмечено, – Вальбурга Блэк аккуратно положила тетрадь на стол, – с головой-то. Только преклонишь, тут же оттяпают. Эйби, ты говорил, будто твой наследник лишь прикидывается идиотом? – Прикидывается, – буркнул отец. – Правда, иногда уж очень талантливо. Делать нечего, сын, спрячь где-нибудь. Там посмотрим. Люциус положил тетрадку в свой потайной сейф и напрочь о ней позабыл – дела пошли невесёлые, успевай поворачиваться. Несколько раз он на неё натыкался, вертел в руках, смотрел на чистые листы, штамп магловского магазина на Воскхолл-Роуд в Лондоне и надпись от руки на первой странице: «Т.М. Риддл». Затем пожимал плечами, вновь прятал и забывал о тетради до следующего случая. Нынешним летом в один из тихих июльских вечеров Нотт отчего-то ударился в воспоминания о пребывании в Упивающихся смертью. Нарцисса правила какие-то расчёты, Бэддок листал томик Сервантеса, а Люциус терпеливо ждал, когда Магнус угомонится и составит ему компанию за картами. – А знаешь, – засмеялся вдруг Нотт, – у кого только не спрашивал, никто от масок не избавился. Интересные штуки – никого под ними не узнать. – Пьюси – запросто, – зевнул Бэддок. – По бонбоньерке. Земля ему пухом, засранцу. – Никто, – проговорила Нарси, сосредоточенно уставившись в записи, – так и не разобрался, как именно эти маски зачарованы. Уникальные вещи, ты прав. – Великий маг, – Бэддок опять зевнул и потянулся, – а на память почти ничего не оставил. По маске на морду, смешно. – У меня тетрадь ещё есть, – Люциус сам не понял, отчего ему вздумалось похвастаться. – Лично мне вручил, просил сохранить. Разумеется, Нарцисса и Бэддок тут же вообразили, будто Люцию перепали формулы лордовых чар, и долго не могли поверить, что листы в тетради чисты. – Может быть, тайнопись? – взволнованно спрашивала Нарси. – Люци, милый, ну покажи! Пожалуйста! Тащить тетрадь камином Малфой отказался наотрез, и пригласил любопытствующих в свой кабинет. Нарцисса с Бэддоком рвали вещицу из рук друг у друга и яростно спорили о чём-то малопонятном, а Люций с Магнусом откупорили бутылку «Старого Огденского» и устроились у камина. – Бесполезно, – постановила наконец Нарси. – Это просто тетрадь. Люци, тебе точно дал её Тёмный лорд? А писать ты там не пробовал? – Нет, конечно. Вещь не моя, я просто хранитель. – Давай напишем? Даже если Он вернётся, нам всем будет не до тетрадки. – Как шарахнет чем-нибудь! – попугал её Нотт и, ясное дело, добился противоположного результата. Впрочем, ему простительно, раньше с Блэками он почти не общался, везунчик. Нарцисса погнала домовика за перчатками из драконьей кожи, а Люциуса – за мантией УПСа и маской. На всякий случай. После недолгих приготовлений некий Пожиратель аккуратно поставил на одной из страниц точку. Та медленно впиталась в бумагу, а рядом проявился вопросительный знак. Экспериментаторы переглянулись. – Протеевы чары? – спросил Бэддок. – Мы проверяли, помнишь? – голос Нарциссы из-под маски было не узнать. – Нет там ничего такого. Продолжаем. Люциус потащил из трости палочку. Магнус поставил рюмку и подкинул на ладони огненный шарик. «Привет!» – написала Нарцисса. «Привет! Кто ты?» – возникла надпись. «Нарцисса Малфой», – подумав, вывела супруга. «Абраксас женился? Мои поздравления, мэм». Нарцисса захлопнула тетрадь, отбросила её от себя и сорвала маску. – Вы видели? – закричала она. – Видели? Это… Это он! Люциус, я тебя убью! Почему ты молчал столько лет?! Дальше начался безобразный скандал, какой могла затеять только истинная Блэк. Люциуса обвинили в скрытности, беспечности, хитрости, наглости, простодушии и в желании довести супругу до сердечного приступа. Бэддок, умница, сразу забился в дальнее кресло и не давал о себе знать. А отважный Магнус изнывал от противоречивых чувств: за Люциусом он чуял невиновность, а Нарциссу любил. – Так, спокойно, – Нотт сумел вклиниться в одну из редких пауз. – Люци, одолжи мантию. Маску не буду надевать. Мало ли, вдруг Он их познакомил. Не волнуйся, моя драгоценная. Он накинул мантию УПСа, осторожно взял тетрадь рукой в драконьей перчатке и положил на площадку перед камином. – Ставьте щиты. Нет хрени – нет проблемы, – сказал он весело и запустил в тетрадку большой шар голубовато-белого пламени. Раздался взрыв, горячим ветром смело безделушки с каминной полки и бумаги со стола, шторы занялись огнём, а Нарцисса взвизгнула и выдала любимый флинтов загиб. «Хрень» осталась невредимой. Потрясённый Нотт упал в кресло, пару секунд неверяще таращился на целёхонькую тетрадь, глотнул из горла чудом уцелевшей бутылки и принялся орать на Малфоя. – Погодите, – Бэддок, добрая душа, пожалел пациента. – Люций-то в чём виноват? Ему приказали, он исполнил. Интересно, если я на одно колено встану и чмокну эту фигню в корешок, что она сделает? – Трахни её ещё! – простонала Нарцисса. – Люци, не ты ли нам твердил, что Лорд хотел возродиться? Теперь ты достаёшь вещь… Да на хрен кокетство! Достаёшь филактерию Лорда из собственного сейфа и хлопаешь тут глазами! – А это филактерия? – Бэддок побледнел. – Цисси, некромантию ты должна была почувствовать. – С чего бы? – буркнула Нарцисса. – Моя фамилия не Флинт. И кровной магии там нет. Но предмет, который хранит личность владельца для последующего возрождения, у некросов называется филактерией. Похоже, эта хрень выполняет те же функции. Что делать будем? – Поттеру подкинем, – невесело пошутил Люциус и щёлкнул пальцами, вызывая домовика. – Он у нас единственный специалист по убиению Лордов. Откуда я знаю, что с этим делать? Сейчас положу на место и подумаю. Магнус, пошли допьём. Камин цел? – Проверять неохота. Пойдём через гостиную, – сказала Нарцисса и приказала появившемуся с тихим хлопком домовику: – Шторы заменить, в кабинете прибрать. – Добби сделать, госпожа, – пролепетал ушастик тихо и затрясся в рыданиях. Но его уже никто не слушал. В Нотт-мэноре спор продолжился. Магнус и Нарцисса настаивали на уничтожении тетради, а Люциус твердил, что торопиться не следует. – Эта тетрадь не может быть классической филактерией, – говорил он рассудительно, – хотя бы потому, что Лорд не был настоящим некромантом. Я даже гадать не берусь, что это такое. Пока эта вещица никак себя не проявила. К тому же, создание филактерии предполагает ритуал отделения души от тела, а Лорд до последнего был человеком. Донельзя странным, но человеком. Нарцисса фыркнула и скрестила руки на груди. – Эх, вытащить бы Руквуда, – мечтательно сказал Бэддок. – Вот кто знает обо всём на свете. – Я бы не торопился с налётом на Азкабан, – проворчал Магнус, устраиваясь в своём кресле. – Рябой хрен, помнится, был едва ли не страннее самого Лорда. Меня настораживает уровень защиты этой штуки. – Не спорю, загадочная вещь, – Люций вздохнул. – И всё же давайте повременим с уничтожением тетради. Она всего-то и хотела узнать новости за последние пятьдесят лет. Не пойму, с чего ты вообразила её вместилищем души лича? – Не знаю, но меня эта штука пугает, – Нарцисса нервно расхаживала по комнате. – Да, на первый взгляд она кажется безобидной, но... Люци, там кто-то есть, клянусь тебе! Он проснулся, едва чернила попали на бумагу! – Значит, не нужно с ним общаться, только и всего, – пожал плечами Люциус. – Чем ты приложил эту вещицу, Магнус? – Чем надо, – Нотт мрачно покосился на недопитую бутылку виски. – Можно ещё что-нибудь испробовать, – он недовольно посопел и вдруг взорвался: – Люци, драккл тебя дери, моего фаербола хватило бы развеять пеплом любой фолиант из Запретной секции! Они спорили до поздней ночи, но так ни к чему и не пришли. Магнус с Нарциссой настаивали на уничтожении опасной вещи, Люциус склонен был обдумать ситуацию и без нужды не торопиться. Бэддок молча внимал аргументам спорщиков и в конце концов встал на сторону Малфоя. – Мы по-прежнему не знаем, что это такое, – сказал он. – Но будем надеяться, что шестнадцатилетний Лорд попросту не умел рисовать, вот и создал такой своеобразный портрет. Тщеславия в Нём было на три Визенгамота. С другой стороны, опасения Цисси я тоже понимаю. Люц, не мог бы ты эту вещь убрать из дома? – Как только найду надёжное место, – пообещал вымотанный до предела Люциус и подумал, что зря расслабился и распустил язык. Отца нет в живых, сын чересчур мал, а больше, пожалуй, ему некому и довериться.***
– Па, ты спишь? – прошептал Драко, осторожно ступая по скрипучим половицам. – Нет, – открыл глаза Люциус. – Тебя жду. Теодору хвастался похождениями? Драко кивнул: – Как ты велел, без подробностей о пребывании в Лютном. А что? – Хочу поговорить. Драко метнулся в ванную и через несколько минут уже устраивался в кровати. Люциус подождал, пока сын уляжется, приобнял его за плечи и старательно наколдовал целую связку заглушающих заклятий. – Усвой раз и навсегда две вещи, – сказал он твёрдо. – Первое. Я всегда буду на твоей стороне, иначе мы оба умрём задолго до срока, – Драко вскинулся под его рукой, но Люций мягко закрыл ему рот ладонью. – Второе. Мозги выключать нельзя ни при каких обстоятельствах. Что бы ни случилось, ясно? Сын опять попытался что-то сказать, но Люциус погрозил ему пальцем и тут же поцеловал в макушку. – Теперь о мистере Поттере, – вздохнул он. – Не скажу, что я доволен вашей дружбой. Плечи Драко ощутимо напряглись, и он как будто даже попытался уклониться от объятий. – Но дело, как я вижу, зашло слишком далеко. Потому хотелось бы узнать больше, – Люциус опять вздохнул, – о твоём лучшем друге. Каков он? – Он хороший, – убеждённо выпалил сын. – Очень хороший, папа. И умный. – И на уроках не шалит, – проворчал Люциус. – Исчерпывающе. Драко метнул на отца хмурый взгляд, но принялся размышлять. – Гарри храбрый и заботливый. Он пошёл за мной в Запретный коридор, зная, что как маг он… Ну не очень ему магия даётся. Пап, но я-то силён, нам хватит на двоих! – К тому времени сильный и грозный маг уже лежал в отключке в компании таких же властелинов мироздания, – усмехнулся Люциус. – Продолжай, сынок. Ребёнок отчётливо скрипнул зубами, но продолжил: – Гарри соизмеряет свои силы и не бросается в драку очертя голову. Рассудительный и осторожный. Щепетилен в делах. Очень беспокоился о моей брошке и вернул Лонгботтому мантию-невидимку. Историю о мантии-невидимке Люциус знал, а вот о брошке услышал впервые. Он вопросительно вскинул брови, а Драко неожиданно смутился. – Я подарок ему сделал, но вручил по-идиотски. Гарри почувствовал себя неловко, решил вернуть дар, оттого и хватился меня среди ночи, – промямлил сын. – Щит, – он зашарил рукой под подушкой и вынул оттуда покорёженное украшение с треснувшими и частью выкрошившимися камнями. – Он очень рисковал, посмотри. Счастье, что всё обошлось. Люциус внимательно осмотрел брошь, мысленно застонал и вернул мёртвый щит. – Носишь с собой? – спросил он грустно. – Сынок, ты уверен, что твой лучший друг именно Гарри, а не Теодор? Драко опустил голову и промолчал. Люций мог бы многое сказать. Мог бы напомнить, что Поттер воспитан в весьма консервативной магловской семье. Мог бы предупредить, что нежные чувства не всегда бывают взаимными. Мог бы понадеяться вслух, что это просто детская блажь, ибо говорить о подлинных любви и страсти ещё очень рано. Но ничего этого он делать не стал. Знал – бесполезно. Вместо напрасных увещеваний Люций просто стащил с шеи простой кожаный ремешок со связкой амулетов, нашёл среди целой кучи безделушек небольшую серебряную подвеску в виде спиральной раковины и вручил её сыну. – Никогда не снимай, – велел он. – Такие амулеты делал покойный Дик Пьюси для членов Ближнего круга. Это искусственный окклюментивный щит для бездарей в магии разума. Уникальная вещь, пробиться сквозь этот блок сможет лишь младший Пьюси, как войдёт в возраст. – А тебе, папа? – обеспокоился сын. – Я завтра возьму отцовский, – улыбнулся Люциус, – а заодно посмотрю, что из УПСовых финтифлюшек можно дать с тобой в Хогвартс. Щиты из руквудовых мастерских – точно. Мордред с ней, с конспирацией, так мне будет намного спокойнее. Только подумай хорошо, сынок. – О чём? – О жизни в тени великого Поттера. Жизни нерадостной, опасной и, скорее всего, недолгой. – Пап? – Мне повезло оказаться слугой Лорда, а не его соратником. Малфои покуда на плаву, хоть и скомпрометированы на пять поколений вперёд. А те, с кем Он начинал на равных, мертвы. Больше нет Пиритсов, Розье и Бишопперов. Считай, уничтожены Лестрейнджи, Джагсоны и Мальсиберы. – Дед был Его слугой? – Доверенным, временами незаменимым, но слугой. Наёмник вроде Нотта. В Хогвартсе у Абраксаса Малфоя и Томаса Риддла отношения были, сам понимаешь, вполне однозначными. Богатый наследник лорда-мага и нахальный полукровка с неясными претензиями на титул, который уже полтысячелетия считался сказочным. Отец потом раскаялся в надменности и спеси, а результат ты видишь. Мы с тобой, ребёнок, весьма неразборчивы в знакомствах с полного одобрения твоего прозревшего дедушки. Мерлин знает, какой линялый фестрал придёт первым, – Люциус тихо засмеялся, но тут же посерьёзнел. – Предвижу, что Поттера мы можем не пережить. Подумай хорошо. – Мне нужно ответить сейчас? – сдавленным голосом поинтересовался Драко, и Люциус погладил его по голове. – Нет, что ты, – утешил он сына. – До первого сентября терпит. Драко потёр лоб, потом повозился немного, подтаскивая подушку повыше, и сказал, не глядя на Люция: – Гарри хороший, пап. Какой из него герой? Тео говорит, битая карта. Наверное, его Тёмный лорд очень сильно поранил или проклял. Недели не проходит, чтобы он в Больничном крыле не побывал. Гарри не боец совсем, а на экзамене у Флитвика едва не в ноль потратился из-за ананаса. Спроси у Терри Ургхарта, если мне не веришь. Поттера против разозлённого книзла нельзя ставить, не то что против Лорда. Ты ошибся, па, прости. Это просто несчастный искалеченный ребёнок. Ничего со мной не случится, правда. – А кто пугал однокурсников и утверждал, что Гарри – тёмный маг-менталист и внебрачный сын Джеймса Поттера от ведьмы-дикарки из Лютного? – развеселился Люций. Бессовестный отпрыск недобро прищурился: – Милли! Я ей, значит, жениха нашёл, а она… Вот же ябеда ревнивая! Пап, а как его ещё можно было защитить? Хорошо, крёстный в первый же день задвинул речь про юность Лорда и про то, как они с Гарри похожи… биографиями. Нейтралы и струсили. А так затравили бы, сволочи. Да и Тео на него сразу взъелся. – Насколько я понял, повод ревновать у Миллисенты имеется. Пьюси действительно зациклен на Поттере? Драко долго молчал, кусая губы, и наконец неохотно проговорил: – У Гарри ментальный блок, и Эдриану комфортнее общаться с ним, чем с кем-либо ещё. – Ментальный блок – это верный признак чистокровности. Драко разжал кулак и показал Люциусу серебряную раковину. – У меня теперь тоже есть блок, происхождение которого обычный легилимент не распознает. Если я вживлю его под кожу, то блок получится врождённым. Гарри признался мне, что мистер Сметвик диагностировал у него последствия какого-то кровного ритуала. По словам целителя, ритуал был проведён косо. И я сразу вспомнил о Сириусе Блэке. Заставь меня нужда провести ритуал на крови, получилось бы точно так же – криво, грубо, неопрятно. Мужчины рода Блэк – хорошие бойцы, но фамильным даром владеют постольку, поскольку. Думаю, Гарри пытались «усилить» ритуалом. Я спрашивал у мамы, возможно ли это. – И что сказала мама? – Мама сказала, что нипочём не взялась бы за такой заказ, поскольку невозможно предсказать последствия. Гарри осиротел в полтора года, значит, мой дядюшка-придурок проделал это зверство над грудным младенцем. А потом была история с Лордом, который тоже не козу ребёнку показать пришёл. Корявый ритуал плюс неизвестное проклятие от могущественного волшебника. Будто Репаро наложили на осколки от разных тарелок – полная несуразица. Боюсь, дальше не получится врать о тёмном маге Поттере. Ещё год-другой, и его нездоровье станет очевидным для всякого. А ведь Гарри так мечтает работать в Мунго! Это ужасно, папа. – Вот! – Люциус, потрясённый безукоризненностью сыновней логики, поднял указательный палец и торжественно уставил его в потолок. – Вот оно! А я-то голову ломал! Так всем и говори – инвалид, бедный герой, жалко сиротку, стыдно за отца-Пожирателя. Только Гарри сначала объясни, что это конспирация, а не скорбь по убогим. И не выставляйтесь оба, ради Мерлина – целее будете. Никаких больше церберов, коридоров и огненных фокусов на трансфигурации, ясно? Квиддичем займитесь, что ли. Плюй-камнями. Ещё какой ерундой. Ты меня понял, сын? – Н-нет, – ошеломлённый и растерянный Драко заморгал слипшимися в стрелки ресницами. – А почему… – А потому, – выдохнул Люциус, – что незваные гости Боргина вываливаются из дымохода в виде обугленного трупа. Во время войны старый негодяй отдал гоблинам десять тысяч галеонов за каминную решётку – желающих обзавестись артефактами задаром тогда было предостаточно. Мы, если ты заметил, в лавку через дверь вошли, хотя я не любитель прогулок по Лютному. Теперь понял? Сын замер, стиснул в кулаке серебряную ракушку и поднял на него сосредоточенный взгляд. – Понял, – сказал Драко спокойно, и у Люция перехватило дыхание от гордости за своего ребёнка. – Я немного подумаю, и мы ещё об этом поговорим, хорошо? – Договорились, – грустно улыбнулся Люциус. – Сынок, не скрывай от меня ничего, пожалуйста. Предотвратить несчастье проще, чем разгребать его последствия. – Тогда прямо сейчас предупрежу, – буркнул Драко. – Как только я окажусь в Хоге, папа, то сразу прокляну шестого Уизли. Должен же я хоть как-то отыграться за сегодняшний день. – Блэк злобный, недальновидный, одна особь, – с шутливым неудовольствием сказал Люциус. – Кто же ссорится с будущей роднёй своего аманта? – Какой ещё роднёй? – непутёвый сын даже взвизгнул от возмущения, а Люций подавил смешок. – Братья жены – это родня, – преувеличенно серьёзно сказал он и полюбовался на гневную физиономию «недальновидного Блэка». – Ты обязан быть доброжелательным и учтивым с семьёй возлюбленного, если желаешь мира в эм-м… отношениях. – Папа?! – Опять головой не думаешь, – кивнул Люциус. – Уизли слывут ярыми сторонниками Дамблдора, но дураками это их не делает. Вот уже третье поколение взявшиеся за ум Уизли старательно искупают грехи своих опустившихся и обнищавших предков, и это у них получается превосходно. Участь Мраксов их минула. Многие ли из старых родов могут этим похвастать? – Ага, – ядовито ввернул Драко. – Воруют чужих невест, например. Куда как похвально. – Да, воруют, – согласился Люциус. – И каких! Лучше твоей мамы женщин не было, нет и не будет, но Цедрелла Блэк и Молли Прюэт – роскошные партии. Эти умные и честолюбивые дамы вовсе не жаловались на жестокую судьбу. Матриарх старого, хоть и бедненького рода, лучше шестой невестки сестры кузена главы рода Монтегю или Бёрков. Изгнание из отцовской семьи – какая ерунда за возможность быть сокровищем своего нового рода, согласен? – Нет, – фыркнул Драко. – Мне больше нравятся порядочные девушки. – Это зря, – не удержавшись, засмеялся Люциус. – Может случиться, что твою невесту нам тоже придётся уводить из рода: силой или хитростью. Пока мне не поступило ни одного официального предложения помолвки, о моё воспитанное, кроткое и обаятельное чадо. Драко обиженно наморщил нос, но промолчал. – А теперь вернёмся к каникулам Поттера, – вздохнул Люциус. – Уизли полагают, что имеют некоторое право на Гарри. Не зря же они примкнули к Светлому лорду, пришло время получать награду за свою преданность. – Хрен им! – рявкнул сын и сжал кулаки. – Гарри в крысиный питомник? Никогда! – Полно, Драко, – мурлыкнул Люциус. – Даже мне девица Уизли представляется наилучшей кандидатурой в жёны мистеру Поттеру. – Почему это?! – А ты подумай. Драко подумал и побледнел до синевы: – Не может быть! Папа, я идиот! – Не могу не согласиться. – Эта страхолюдина – внучка Цедреллы Блэк! – От старшего сына, – подтвердил Люций, сочувственно поглядывая на своего несчастного ребёнка. – Дочерей у Цедреллы не было, дар едва не погиб. Но упорная Молли рожала до тех пор, пока не родила девочку. Хорошенькая рыженькая Джиневра – кровный маг. Наследник Уизли тоже многое взял от Блэков, я видел мальчика – умён, силён и красив. Прочие сыновья удались меньше, но и они небезнадёжны. Мистер Поттер будет дураком, если откажется от завидной партии. Родство с сильным и дружным кланом, сильная чистокровная жена, дети с дарами от трёх-четырёх родов… – Откажется, – процедил Драко. – Посмотрим, – пожал плечами Люциус и опять улыбнулся. Девица Уизли только что огребла кучу хлопот, а у девицы Паркинсон появился некоторый шанс на выживание. Даст Мерлин, в Хогвартсе Дракону будет некогда спасать Теодора Нотта от радостей жениховства.***
Сын уже давно спал, отпихнув по своему обыкновению подушку куда-то в ноги, но Люциус всё ещё лежал без сна. Так страшно ему не было никогда, а уж дурных дней в его жизни хватало. Люций потёр живот, исполосованный страшными бугристыми шрамами, и хмыкнул – нет, тогда он испугаться не успел. Он до последнего не верил, что ничтожные маглы с гнилыми мозгами, напрочь искорёженными неумелыми малфоевскими Обливиэйтами, рискнут его убить. Но не всё поддаётся расчётам. «Не всё поддаётся расчётам, – качал головой отец и грел в руках люцевы пальцы, перебитые в аврорате и плохо сросшиеся. – Ты не мог предвидеть, что Лорд уйдёт из Ставки, никого не предупредив, и сгинет бесследно. Ты должен был быть в министерстве, и ты пошёл туда, как собирался. Здоровый фатализм, сынок, это нормально». Люций тогда сильно рассердился на него. Здоровый фатализм – это двое суток допросов с пытками и отчаянные усилия не передушить к хренам дознавателей. Папенькин сынок Малфой и Малфой-воздушник – это совершенно разный улов. Крауч не погнушался бы пожертвовать половиной аврората за кончину Пожирателя-стихийника, а потенциальный заступник Нотт к тому времени уже заперся в мэноре. Что в таком случае стало бы с отцом, маленьким Драко и Нарциссой, Люциус не пытался даже представить – чересчур страшно. Правда, пожилого легилимента, явившегося на первый допрос, он всё-таки прикончил. Порция воздуха, спешно закачанная в сердечную вену, упокоила старикашку вернее Авады. Пока длилась суета с оказанием первой помощи трупу, Люций успел изругать себя во все корки за трусость и несдержанность. Следующим мозголомам он просто устраивал приступы лёгкого удушья, а потом стоически терпел побои и унизительнейшие досмотры на предмет вживлённых артефактов. Пальцы ему сломали тогда же, заподозрив в применении невербальной беспалочковой магии. Не так уж и ошиблись, кстати. На третий день желающих покопаться в малфоевских мозгах не осталось, и дожидаться суда Люция отправили в Азкабан. На прощание Крауч самолично выписал пару Круцио в награду «драной шлюхе». После смерти отца Люций кое-как смирился с идеей «здорового фатализма», ибо даже его головы не хватало для контроля всего, что посыпалось на семью и бизнес – попробовать на прочность «папенькиного сынка» и «драную шлюху» не пытался только ленивый. Но всякий раз необходимость отпустить ситуацию и дождаться результатов, с которыми можно будет работать, пугала теперь-уже-старшего-Малфоя до судорог. Он пинтами глушил успокоительные зелья, часами рисовал схемы, диаграммы и таблицы, а на ночь забирал Драко из детской и устраивался вместе с ним в спальне жены. «Потерпи уж труса», – криво ухмылялся он Нарциссе, а та стучала согнутым пальцем по лбу и обнимала крепко-крепко. Люциус осторожно повернулся и взял спящего ребёнка за руку. Вот и теперь он близок к панике и ночует в одной кровати с сыном, ибо Нарцисса, умная ведьма, обзавелась настоящим защитником – храбрым, весёлым, не знающим сомнений. Люций некстати вспомнил, что ещё пять-шесть поколений назад Нотты сплошь были гриффиндорцами и удручённо вздохнул – видно в жизни этой семьи тоже хватало «здорового фатализма». Нынешняя же выходка помешанного на планировании Люциуса фатализмом даже не пахла. Это было настоящее сумасшествие, и, следуя его же логике, в этой спальне стоило уложить половину Британии.***
– Поттер, ты спать собираешься? – Дадли зевнул и потёр глаза. – В душ надо сходить. – Иди первым, я пока порядок наведу, – Гарри посмотрел на разорённый комод и почесал в затылке. С одной стороны, большая часть вещей осталась в том жутком сундуке в Хогвартсе, и они пока в приличном состоянии. С другой стороны, под мантией куда удобней носить джинсы и свитера, чем тот ужас, что у магов считается мужским костюмом. Теперь он размышлял, набрать ли с собой ещё магловской одежды или обойтись прошлогодней. За лето он подрос всего-то на жалких полтора дюйма и ни унции не прибавил в весе. – Хочешь быть готовым к очередному похищению? – пошутил Дадли, но глаза у него стали очень серьёзными. – А смысл? – успокоил его Гарри. – Десять дней до начала учёбы. Думаю, обойдётся. Он опять застыл в раздумьях перед открытыми и разворошёнными бельевыми ящиками и пожалел, что заклинание уменьшения вещей ему так и не далось. «Жалко, книги мне никто не помог уменьшить, – вздохнул Гарри про себя. – Надо было мне, недотёпе, Скримджера попросить. Вроде неплохой дядька, хотя в гостиной о нём болтают всякое. Ну, полицейские редко бывают добренькими, работа такая». Вещи, уменьшенные словоохотливым продавцом из «Волшебного зверинца», Гарри трогать не стал и родным объяснил, что не сумеет наложить нужные чары вновь. Поэтому мешок из-под корма для клубкопухов так и стоял под кроватью, дожидаясь сборов в школу. А вот учебники вызвали у папы с мамой огромный интерес, особенно комплект книг по ЗОТИ. Отпечатаны они были почти по-магловски: простой и понятный шрифт, множество ярких иллюстраций и портрет автора на обложке. – Вы будете учиться по бестселлерам? – изумилась мама. – Какой… оригинальный подход. Папа вздохнул и постучал пальцем по краткой биографии Локхарта, помещённой под портретом: – Пятикратный обладатель приза «Магического еженедельника» за самую обаятельную улыбку. Этот тип точно профессор? – Миссис Уизли его хвалила, – пожал плечами Гарри. – В любом случае, большая часть заклинаний мне недоступна. Надеюсь, новый преподаватель тоже позволит сдавать теорию вместо практики. – Сынок, – грустно вздохнул папа, – может быть, напишем письмо мистеру Дамблдору и попросим отчислить тебя из школы? Глупо, я понимаю, но вдруг он согласится? – Нет, пап, – Гарри решительно мотнул головой. – Там интересно, и у меня появились друзья. Я попрошу ребят о помощи. Не в первый раз они видят тёмного мага, придумают что-нибудь. Ты ещё ведёшь записи о магическом мире? Я бы почитал, чтобы задать правильные вопросы. – Кому, сынок? – Да всякому, кто согласится ответить, – Гарри хихикнул, вспомнив энтузиазм своих «гувернанток». – Слизеринцы любят поболтать, только у них редко получается – то секреты, то запреты, то старшие рядом, а то и просто статус обязывает ходить индюком. Но это всё преодолимо, я проверял. – Да о чём писать-то? – простонал папа в досаде. – Страннее культуры не существует! Почему именно Хогвартс-экспресс? Кто чеканит галеоны? Отчего нельзя колдовать на каникулах в магическом мире? Зачем существует Запретный лес, и чем он отличается от других лесов? Кто такие вейлы, чёрт бы их побрал, и как у них получаются дети от людей? Только не говори: «Это магия», а то я окончательно свихнусь! – Это магия, – засмеялся Гарри, а мама замахала на него руками и обняла папу, утешая. – Я всего год учусь в волшебной школе. Со временем мы всё поймём, честное слово. Всё, пап, не расстраивайся. Я к Дадли на тренировку, пока! Гарри опять вспомнил этот разговор, улыбнулся и решительно задвинул ящики комода. Мордред с ними, с вещами. Магия есть, всё остальное приложится. Из коридора донёсся шум льющейся воды и немелодичные рулады Даддерса. Гарри подумал и решил собрать рюкзак в Хогвартс загодя, чтобы не портить суетой последний день перед отъездом. Он аккуратно сложил пакеты с нижним бельем и прочей ерундой вроде зубных щёток и шампуней, заботливо приготовленные мамой. Потом кое-как упаковал учебники и прикинул, хватит ли места для уменьшенных магических покупок. Пришлось лезть под кровать и вытряхивать из мешка крохотные, будто игрушечные, пакеты магических магазинов. Вместе с ними на пол шлёпнулась какая-то слегка потёртая тетрадь в чёрном переплёте. «Блин, похоже, я чью-то вещь прихватил в этой дурацкой лавке», – огорчённо подумал Гарри и взял тетрадку в руки, надеясь, что явно не новая вещь будет подписана. Хорошо, если так, тогда должно хватить записки с извинениями. Да, тетрадь была подписана. Гарри сглотнул, зажмурился, потряс головой и вновь уставился на подпись. Ничего не изменилось: «Т.М. Риддл». – Да ну на хрен, что за шутки? – сказал герой Поттер вслух, и сам поразился, до чего тонкий и жалобный у него голос. – Не смешно. Вот ни фига не смешно! Он то ли отбросил, то ли выронил проклятую тетрадку, и оттуда спланировал небольшой листок. Герой Поттер подумал, прислушался к шуму из душевой и, помянув Мордреда, нагнулся за листком. Гладкий дорогой пергамент, чёрные официальные чернила, каллиграфический почерк – «Прытко пишущее перо, убиться на месте!» – и несколько строк. Гарри перечитал послание несколько раз, грязно выругался и дрожащими руками вынул из ниоткуда дедов кошель. Затем он поднял чёрную тетрадь, свернул её в трубку и запихнул в горловину кошелька вместе с запиской. – Сука, – прошептал он, всхлипнул и резко стянул завязки серебристого кисета. – Какая же вы сука, милор-рд! Зачем оно мне? Зачем?! «Здравствуйте. Прошу прощения, но мне показалось, будто Вы знаете, что делать с этой вещью. Если Вам пока неизвестно назначение этой вещи, то попрошу Вас спрятать её и никому об этом не говорить. Надеюсь, в дальнейшем Вы вернётесь к её изучению. Ваш друг ничего не знает. Не говорите ему, пожалуйста. Прошу прощения за доставленные хлопоты. С меня – ответная услуга. Любая. P.S. Хотел бы я ошибиться. P.P.S. Нет, не хотел. Удачи Вам».