***
– Поттер! Поттер, зар-раза! – Драко Малфой ругнулся на непутёвого Поттера, а Драко Блэк от души материл Малфоя. «Не мог сразу отправить его в подземелья, мудила?! – орал взбешённый Блэк и больно пихался куда-то в солнечное сплетение, отчего у Драко сводило дыхание. – Нахуя ему сдались твои полёты, еблан? Не любит наше сокровище твой сраный квиддич, неужто не ясно?» Малфой действительно свалял дурака, когда назначил Гарри встречу. Сам Драко ещё до ужина отправился на внеплановую тренировку, а Поттера вызвала мадам Помфри на еженедельные целительские процедуры: диагностика, какие-то специальные зелья и дыхательные упражнения. Они уговорились встретиться у раздевалок, но Малфой, идиот, только сейчас допёр, что для этого Гарри пришлось бы тащиться через ползамка в одиночку. Тренировка давно закончилась, а Поттер как в воду канул. Его не было ни в Больничном крыле, ни в гостиной, ни в фехтовальном зале, ни в библиотеке – вообще нигде. Слегка струхнувший Малфой утешал себя тем, что Ургхарта и Пьюси тоже было не видать, и Гарри вполне мог пойти с ними. Но тогда получалось… «Что-что ты там подумал?» – подозрительно осведомился Блэк, и Малфой поспешно выбросил из головы крамольные мысли о Пьюси, вечно липнувшем к герою. «Давай на поле посмотрим, – заискивающе пролепетал он, задабривая свою дурную половину. – Это Гарри, он мог на звёзды засмотреться, – тут Драко вспомнил про глухие тяжёлые тучи над полем и добавил: – Или ещё на какую ерунду. Это же Поттер!» Теперь он брёл по квиддичному полю в стремительно сгущающейся вечерней тьме и возле каждой трибуны громко окликал пропавшего героя: – Поттер! Да где тебя носит? По-оттер! Ответа не было – тишина и темнота. Драко с досадой почесал затылок и попенял себе на лень. Давно пора выучить парочку заклинаний, выявляющих людей на расстоянии. Особенно если припомнить, что Гарри своими руками отдал недоумку Лонгботтому третий Дар Смерти. «Вот ка-ак наденет Уизел мантию-невидимку да ка-ак звезданёт тебе Диффиндо (2) в жопу, – тут же завёлся неугомонный Блэк, – сразу вспомнишь, летун хренов, что тренировки бывают не только квиддичными!» «Я хороший летун! – огрызнулся Драко. – И нет тут никого! Просто неохота возвращаться в замок и смотреть, как всякие уроды дуют в уши нашему…» Тут его кто-то шарахнул Ступефаем и за ноги быстро втащил под хаффлпаффскую трибуну. – Ага! – торжествующе сказал «кто-то» голосом Оливера Вуда. – Слизеринский шпион! Фини… Бля-а-адь! Малый щит не подвёл, хотя, скорее всего, сгорел к дракклам – упал Малфой уже способным шевелиться. Поэтому он не стал дожидаться, когда поганец Вуд применит ненужную Финиту, а изо всей силы треснул его жалящим заклятьем. По яйцам, увы, не попал, тогда Вуд орал бы намного громче. – Люмос! – спокойно произнёс ещё чей-то голос, пространство под трибуной осветилось неярким жёлтым светом, а Драко стремительно метнулся в тень, уходя от возможного удара. – Угомонились все! – негромко приказал Седрик Диггори и воткнул палочку с огоньком Люмоса в какую-то щель. – Олли, аврорский лоб, зачем ты пугаешь ребёнка? Малфой, выходи, никто тебя не тронет. Родж, сядь. – Не ребёнок, а сука белобрысая, – Оливер потряс правой рукой и присел, нашаривая на земле оброненную палочку. – Вмазал по-взрослому. Шуток ты не понимаешь, Малфой. – Гриффиндорских – нет, не понимаю, – отозвался Драко и осторожно выступил из-за опорного столба. Палочку он держал боевым хватом. Ясно, что против трёх старшекурсников шансов никаких, но с ней было намного спокойнее. – Амулет мне разрядил, придурок. Добрый вечер! Вы Поттера не видели? Роджер Дэвис негромко засмеялся, Диггори улыбнулся и покачал головой, а Вуд закатил глаза и простонал: – Свихнулись все с этим Поттером! Нет! Не было его здесь! – Его Локхарт после ужина увёл, – сказал Дэвис. – Надо понимать, на отработку. Макгонагалл обфыркалась вся. – Что вы тут делаете? – спросил Драко, вздохнув от облегчения. Локхарт, конечно, идиот, но он спас Гарри от Маккошкиной отработки. «За это я убью его быстро, – рыкнул кровожадный Блэк. – А шкуру всё равно сниму!» – Угадай, – Диггори жестом предложил сесть, но Драко презрительно наморщил нос и принялся очищать мантию, испачканную при падении. Осенняя грязь героически сопротивлялась малфоевской волшбе, а капитаны команд Гриффиндора, Хаффлпаффа и Рейвенкло молча наблюдали за представлением. – Ладно, сдаюсь, – вздохнул наконец Драко. – За нашей тренировкой вы не подглядывали, иначе не успели бы на ужин. Что тогда? – Мы разговаривали, и тут принесло тебя. Очень удачно, я считаю, – Диггори мягко улыбнулся. – Ты должен нам помочь. – С чего это? – Именно ты устроил эту бучу с мётлами, – Дэвис коротко потянулся и вперил в Малфоя угрюмый взгляд. – Макгонагалл жаловалась в Попечительский совет, но те ответили, что экипировка игроков – целиком и полностью забота команды. – Правильно ответили, – надменно задрал подбородок Драко. – Родителям писали? – Во всём Хоге только у тебя такой родитель, Хорёк, – уныло сказал Вуд, – который в ответ на письмо присылает ящик новёхоньких мётел. Что толку? – Я был о тебе лучшего мнения, капитан Вуд. Напиши отцу, обругай гадких слизней и попроси его сослуживцев скинуться вам на мётлы. Краснобрюхие твоего батюшку уважают и боятся. Всё-таки сам Вуд, самый сволочной инструктор Академии. – Папаня такой, – расплылся в польщённой улыбке Оливер, но тут же нахмурился и рявкнул: – Вот же Хорёчина! Ты меня специально заводил, что ли? Ах ты… – Дельная идея. Всё-таки ты умница, Малфой, – перебил его Диггори. – Родж, наши отцы работают в Министерстве. Можно какую-нибудь подписку организовать. – И будет она длиться три года, – буркнул Дэвис, самый юный из капитанов. – Рядовым клеркам платят только-только, лишь бы не сдохли. Разве только Вудди пожалуется отцу о-очень убедительно, и тот под угрозой Азкабана заставит «Всё для квиддича» сделать оптовую скидку на новую модель. Маловероятно, Седрик. – На новую – маловероятно, – загорелся Диггори. – Но нам вполне сгодится и предыдущая модель. Она мне, кстати, даже больше нравится. Будет тебе скидка, мой отец сумеет уломать владельца. – Я попрошу Гарри написать Фаджу и Скримджеру, – поколебавшись, предложил Драко. – Не может быть, чтобы у Министерства совсем не было каких-нибудь денег. – Будь добр, пожалуйста, – вежливо склонил голову Диггори, а Вуд тяжко вздохнул. – С нас любая услуга в пределах разумного. Если нужно, я сам попрошу Поттера, он показался мне добрым мальчиком. – Иногда – даже чересчур, – холодно ответил Малфой, и Дэвис громко фыркнул. – Пока, я пошёл. – Зачем ты нам помогаешь, Хорёк? – спросил Оливер Вуд. – Мы вас по-любому сделаем, – не оборачиваясь, пообещал Драко, – неудачники. Тройка капитанов издевательски расхохоталась ему вслед.***
– Хорёк! Драко подпирал стену под кабинетом Локхарта, тосковал от безделья и мысленно скандалил со своей придурковатой половиной. Видит Салазар, сейчас Пьюси был совсем не к месту. – Чего тебе? – вяло поинтересовался Малфой. – Хотел поговорить, – Эдриан казался смущённым, – но ты всё время избегаешь меня. – Хрен тебе, а не Поттера, – мигом окрысился Драко. – Я и так тебе лучшую подругу сосватал, можно сказать, почти сестру. – Я оценил, – склонил голову Пьюси и чуть улыбнулся, – и несказанно горжусь доверием. А Гарри достоин самостоятельно выбирать друзей и наживать врагов, тебе не кажется? – Иди к дракклам! – Не сердись, – Пьюси наклонился и попытался заглянуть в глаза. Ха! Дураков играть в гляделки с тёмными – да и со светлыми, чего уж там! – мозголомами среди Малфоев не водилось, и Драко с независимым видом уставился в сводчатый потолок коридора. Эдриан вздохнул и тоже прислонился к стене. – Можешь не избегать моего взгляда так усердно, – сказал он грустно. – У тебя прекрасный щит. Драко промолчал. Он совершенно не мог понять, что Пьюси от него нужно, и злился, немалым усилием воли смиряя закручивающийся где-то в груди горячий вихрь. Просчитать сумасшедшего невозможно; Пьюси же совершенно точно был психом, несмотря на демонстрируемые им в последний год чудеса адекватности. Не бывает душевно благополучных тёмных магов – так мама сказала. – Хороший щит, – зачем-то повторил Эдриан и сполз по стене на пол. – А, Малфой? Дашь посмотреть? – Зачем тебе? – Его мой отец делал, верно? У мистера Булстроуда такой же, но я постеснялся попросить, хотя и очень хотелось. Дай на минутку подержать. Клянусь не лезть тебе в мозги. Драко резко тряхнул головой, прогоняя страх, поселившийся в нём с прошлого Рождества – он ведь тоже мог осиротеть. Представить себя без папы… Нет, прочь эти мысли! Он торопливо развязал галстук и вынул из-за пазухи связку безделушек на крепком кожаном шнурке. – Витая раковина, – сказал Драко, вздохнув. – Намертво привязана, смотри так. Он прикрыл глаза, не желая видеть, как Пьюси осторожно, кончиками подрагивающих пальцев гладит серебряную подвеску. Через несколько томительных секунд Малфой вновь убрал амулеты и принялся нарочито тщательно повязывать галстук. Узел всё равно перекосило, и Драко, рыкнув, торопливо содрал проклятый галстук с шеи и судорожно зажал в кулаке. Пьюси потерянно молчал, бессильно уронив руки и сгорбившись. – Ты очень нравишься Милли, – сказал Малфой сердито. – Просто до потери мозгов, к моему непреходящему изумлению. Твой будущий тесть – хороший человек: спокойный, неглупый и надёжный, как гоблинский сейф. Не пропадёшь, если не сваляешь дурака. Эдриан покорно кивнул и попытался улыбнуться. Лучше бы не пытался. Малфой коротко застонал и сдался, терзаемый идиотом Блэком – тот уже вовсю хлюпал носом и замышлял крестовый поход против поганых грязнокровок. – Ладно, – зло выдохнул Драко, – договоримся так. Сейчас я не могу тебе его отдать. Самому нужен. Но как только ты сделаешь мне такой же амулет – взамен получишь этот. Эдриан просиял и кинулся ему на шею. Не ожидавший от придурка ничего подобного Малфой слабо охнул и больно приложился лопатками о стену. Полоумный Пьюси успел наградить его поцелуем в щёку, когда дверь кабинета отворилась и оттуда вышел Поттер. – Всё Миллисенте расскажу, – развеселился он. – Жених и лучший друг, бедная девочка. Малфой, будь добр, поправь мантию и подними галстук с пола. Вечер, Эдриан. Я бы на твоём месте съел безоар. Мало ли. – Да мать твою Моргану! – возопил несчастный Драко. – Кто ж меня сегодня проклял так сурово? Найду – повешу! – Что за шум? – Пятикратный обладатель выпорхнул из кабинета и с весёлым изумлением уставился на Малфоя.– Почему вы кричите? Вам тоже страшно? Не бойтесь, молодые люди, – Локхарт картинно тряхнул безукоризненно уложенными золотистыми кудрями и ослепительно улыбнулся. – Со мной вам не страшны любые опасности! Вперёд, мои храбрецы! Драко Блэк взревел: «Убью, погань!» – а Драко Малфой закатил глаза и вознёс молитву Основателям, полную кротких упрёков и деликатных угроз. Безумный профессор взял Гарри за руку и повёл в сторону слизеринских подземелий. Драко и Эдриан переглянулись и побрели следом. – Не устаю поражаться, – пробормотал Пьюси, почти не размыкая губ. – Салазаром клянусь, он верит во всё, о чём говорит. Ни малейшего сомнения в своей пятикратности! – Даже завидно, – угрюмо согласился Малфой. Локхарт шел неспешно, едва не пританцовывая на ходу, и молол свою обычную чушь о подвигах и славе; его золотистая мантия, усыпанная голубыми блёстками, сияла и переливалась в свете факелов. – Добрый вечер! – мрачный голос крёстного раздался настолько неожиданно, что все вздрогнули, а Драко Блэк выхватил палочку. Локхарт картинно схватился за сердце и кокетливо захлопал ресницами: – Ох, Северус, вы всегда так неожиданно подкрадываетесь! Вы напугали мальчиков! Драко Малфой отвесил своей воинственной половине подзатыльник и грубо затолкал её в глубины подсознания. Похабные измышления Блэка о «подкрадывающемся Снейпе» он тоже проигнорировал. – Студенты давным-давно должны быть в своей гостиной, – холодно произнёс крёстный. – Отбой был полчаса назад. Потворствуете нарушениям школьной дисциплины, профессор? – Увы, да, – улыбнулся Локхарт с лукавым смущением. – Я задержал Гарри на отработке. Он помогал мне отвечать на письма поклонников. – Мистер Малфой? Мистер Пьюси? – просто-таки ледяным голосом осведомился декан Снейп. – Вы тоже помогали отвечать на письма поклонников профессора Локхарта? Пьюси молча мотнул головой, а Драко нехотя ответил: – Мы не удостоились такой… гм… чести. Торчали в коридоре, благоговея. – Умерьте сарказм, мистер Малфой, – поджав губы, посоветовал Снейп. В ответ Драко наградил того тяжёлым взглядом исподлобья. Он, как ни старался, так и не смог простить крёстного после очередного разрыва с отцом. Избегал попадаться на глаза, повстречавшись, старался быстрее уйти или хотя бы отвернуться, а на уроках виртуозно увиливал от необходимости обращаться к нему лично. По-хорошему, стоило заново обдумать всё, что Драко знал о Северусе Снейпе, но душевных сил на это не было никаких. «Позже, – обещал сам себе Драко. – После малого совершеннолетия – когда магия во мне угомонится и мозги встанут на место». – Я сам препровожу своих студентов в гостиную, – сказал Снейп, ничем не показав, что угрюмость крестника ему хотя бы немного неприятна. – Доброй ночи, профессор. – Ночь и впрямь чудесная, – пропел Локхарт и плавно повёл рукой в сторону окон: порывы злого осеннего ветра сотрясали стёкла, забранные в частый переплёт. – В такие ночи особенно хорошо думается. Пожалуй, я прогуляюсь вместе с вами, профессор. И мистеру Поттеру будет спокойнее. Верно, Гарри? – Да, профессор Локхарт, – с непонятным облегчением сказал герой и опасливо оглянулся. – Что произошло, мистер Поттер? – с лёгкой досадой поинтересовался Снейп. Гарри не ответил, поёжился и ещё сильнее стиснул руку Локхарта. Тот покровительственно потрепал его по кудрям и сказал: – Мистер Поттер немного переутомился. Ему почудился некий голос, шепчущий о жестоком убийстве. Я сразу же успокоил его, ведь Хогвартс – самое безопасное место на земле. – Понятно, – процедил Снейп и бросил на Пьюси многообещающий взгляд. Тот отрицательно замотал головой и приложил руку к сердцу – мол, не я, клянусь. – Видите ли, Гарри, – продолжил Локхарт и неторопливо двинулся в прежнем направлении, – будь мы в лесах Трансильвании, я б отнёсся к вашему утверждению намного серьёзнее. В живой природе таинственные и завораживающие голоса почти всегда принадлежат весьма опасным магическим созданиям. Возьмём, к примеру, диких предков нынешних вейл… Они дошагали до подземелий, когда профессор по ЗОТИ успел от вейл перейти к русалкам, а от тех – почему-то к джарви. Драко с трудом представлял, чтобы кого-то, кроме Флинтов, могли заворожить непристойные тирады гадких зверьков, но помалкивал. В беседе с Локхартом дешевле было отмолчаться – в этом уже накрепко убедились все в Хогвартсе, включая самого директора. – Благодарю вас, – Снейп аккуратно отцепил Поттера от двинутого мозгами коллеги и кивком указал студентам на дверь гостиной. – Позвольте откла… – О, дорогой профессор Снейп! Мне это было совсем нетрудно, – мурлыкнул Пятикратный и помахал Гарри рукой. – Спокойной ночи, маленький герой! Профессор, у меня возникла мысль завершить наш приятный вечер бутылочкой превосходнейшего кларета. Это вино мне преподнесла одна из… – Нет! Ни за что! – рявкнул декан, втолкнул их троицу в гостиную, заскочил туда сам и захлопнул тяжёлую дверь прямо перед носом обескураженного Локхарта. – Отправляйтесь спать, – скомандовал он студентам и с независимым видом уселся в кресло у камина. «Дожили, – взялся сокрушаться Драко Блэк. – Золотой индюк клеит нашего крёстного у нас же на глазах!» «К дракклам обоих!» – решительно махнул рукой Драко Малфой, ухватил тревожно озирающегося Поттера и поволок того в спальню второго курса. – Стой! – Пьюси заступил дорогу и посмотрел Гарри в глаза. – Что-то случилось? Поттер секунду подумал и тяжко вздохнул: – Я слышу голос, которого больше никто не слышит. Знаю, звучит паршиво, но так оно и есть. – С Локхартом пообщаешься, ещё не то услышишь, – утешил его Драко. – Не говори больше никому, – покачал головой Эдриан. – Запрут в Мунго как нечего делать. Я там однажды целый месяц просидел, а голосов в голове только прибавилось. Потерпи немного, это возраст такой. Спокойной ночи, Гарри! Пока, Хорёк!***
Сон никак не шёл. Не помогли ни мысленный подсчёт фолиантов, перепархивающих с полок читального зала в Запретную секцию и обратно, ни уютное тепло новой пижамы из тонкой шерсти, ни даже две чашки превосходнейшего цейлонского чая, выпитых на ночь глядя. Альбус поворочался ещё немного и сдался. Покряхтывая, он поднялся, призвал халат и тапочки и устроился у камина, прикрыв ноги пледом. – Вот так, Фоукс, – сказал он грустно. – Бессонница, понимаешь ли. Феникс не понимал. Он нагло дрых на своём насесте, спрятав голову под крыло. – Это потому что забот у тебя никаких, – укорил его Дамблдор. – Знай порхай себе да изводи просо мешками. Фоукс вынул голову из-под крыла, смерил патрона презрительным взглядом, шумно встряхнулся и вновь нахохлился в чуткой птичьей дрёме. – Собственный фамилиар ни в кнат не ставит, – пожаловался Альбус остывающим углям в камине и взмахнул рукой, подбрасывая дров. – Что уж толковать о прочих. Ох, горе. Он немного подумал, достал палочку и заварил себе ещё чаю. Потом призвал потрёпанную тетрадь с заметками, надел очки, повертел в руках тонко очиненное перо и тщательно вывел: «Скримджер – министр». Подумал ещё немного и дорисовал жирный вопросительный знак. Бывший друг Руфус совершенно не представлялся министром. Прямолинейный, упёртый, по-дурацки честный и болезненно самолюбивый – из таких получаются вожди бунтовщиков, кастеляны осаждённых крепостей и командующие отступающих армий. «Неужто наши дела настолько плохи? – задумчиво спросил Дамблдор сам себя и был вынужден согласно кивнуть головой. – Да, наши дела настолько плохи, что в министры рвётся бывалый вояка, раньше всех почуявший возможное поражение». Следовало взглянуть правде в глаза и честно признаться: война закончилась ничем, перегруппировка затянулась, а Светлый оплот существует лишь в воображении юнцов – детей погибших авроров и фениксовцев. Вспомнилось горькое Аласторово: «Послать людей? У нас есть люди, Альбус? Старичьё вроде нас с вами и совсем ещё дети? Нет уж, друг мой, я пока буду использовать обязанный мне сброд из Лютного. Да и случись что, их не жаль». По большому счёту, вся послевоенная политика Дамблдора строилась на том, что Волдеморт возродится. Альбус слишком хорошо знал, насколько гениален его бывший студент – в науке тот не знал поражений. Если Том Риддл намеревался победить Смерть, то он её победил. Или хотя бы сумел обмануть. В пользу этой теории говорило всё: показания перебежчика Каркарова, отчаянное сопротивление Руквуда при аресте и его каменное молчание на допросах, обмолвки Горация Слагхорна, загадочное затворничество Абраксаса Малфоя и Вальбурги Блэк. Неожиданные смерти последних немного поколебали уверенность Дамблдора во «втором пришествии». Он делал ставку именно на них: серого кардинала и кровного мага. Эти люди больше всего подходили на роли временных душеприказчиков Тёмного лорда и жрецов вероятного ритуала возвращения. Но Вальбурга умерла вскоре после ареста Сириуса Блэка, а спустя пару лет за ней ушёл и Абраксас. Тогда Альбус принялся раздумывать над гипотезой «самовоскрешения». Том Риддл вырос редким параноиком, почище большинства тёмных магов, для которых паранойя была образом жизни, а не диагнозом. Положим, Тёмный лорд не настолько доверял своим сторонникам, чтобы безбоязненно вручить им ключ от собственного бессмертия. Значит, Том нашёл способ вернуться без посторонней помощи. Но какой? Откуда и когда ждать беды? Этого Альбус не знал до сих пор. Самым многообещающим способом возврата к жизни было создание так называемого хоркрукса – предмета материального мира, в который посредством ритуального убийства «приживлялась» часть души кандидата в бессмертные. Изобретение хоркрукса приписывали Герпию Злостному, жившему в античной Греции. Герпий считался основателем запрещённой ныне науки монстрологии, и, надо думать, в достижении бессмертия был заинтересован всерьёз – уж очень опасные и кровожадные твари находились у монстрологов на попечении. К сожалению, маги весьма своеобразно относились к передаче негативного опыта. Столкнувшись с чем-то по-настоящему опасным, они немедленно сворачивали текущие исследования, уничтожали их результаты и навешивали категорический запрет на дальнейшую работу в этом направлении. «Нельзя! Не сметь!» – буквально вколачивалось в голову потомкам без объяснения причин, и те – удивительное дело! – в подавляющем большинстве своём послушно следовали велению предков. Выражаясь фигурально, маги прекратили бы создание атомной бомбы, едва осознав, что контролировать последствия они пока не в силах. Альбуса это бесило. Неизбежные жертвы – залог победы, а после бомб маглы создали дешёвые энергостанции, год от года становящиеся безопаснее. Маги же иногда забрасывали целые отрасли наук, чтобы потом веками красться окольными тропами вместо короткого рывка по прямой и широкой дороге. Так или иначе, но литературы по созданию хоркруксов, считай, что и не было. Даже в весьма смелой книге Годелота «Волхвование всех презлейшее», запрещённой к свободной продаже и оттого хранившейся в Запретной секции Хогвартса, о хоркруксе было написано полторы строки: «…наипорочнейшее из всех волхвовских измышлений, мы о нём ни говорить не станем, ни указаний никаких не дадим…». Вот так. «Не сметь!» – и наглухо заколоченная дверь для любопытных. Ни методики создания, ни граничных условий, ни сроков воскрешения – ничего, кроме сказки барда Бидля и коротких упоминаний там и сям с пресловутой пометкой «Руки прочь!» Поэтому невозможно было с достоверностью предположить, заинтересовался ли Волдеморт идеей хоркрукса или пошёл иным путём. «И самое главное, я не знаю, когда ждать Гостя, – хмуро думал Дамблдор, ожесточённо дёргая себя за бороду. – Прошло больше десяти лет. Это значит – попытка не удалась? Или конечный срок воскрешения намного больше? Чтоб вам провалиться, борцы со скверной, ведь ни единого упоминания о временных рамках! А если попытка не удалась и Он вообще не явится? Тогда я старый дурак и зря затаился, пока молодые и резвые веселились в большой политике». Он тяжко вздохнул, заклинанием расчесал свою несчастную бороду, грустно посмотрел на заварочный чайничек – «Нет, хватит на ночь!» – и тщательно выписал второй пункт: «Гарри Поттер – символ?» Несомненно, Гарри стал символом победы над Волдемортом. Война так измотала страну и допекла людей, что в «благую весть» о младенце-герое мгновенно уверовали все, от мала до велика. Пережившие гражданскую войну были благодарны Гарри за то, что мир пришёл не после грызни политиков над трупами, а правильно – волей Мерлина, избравшего своим орудием чистого душой ребёнка без капли крови на руках. Само собой, грызня была – да какая! Но, против всякого обыкновения, её победители лавров не снискали и народной любви не обрели. Им просто молча позволили занять места в министерстве и Визенгамоте, а любовь целиком досталась трогательному сироте со шрамом-молнией. Повзрослевший герой-слизеринец не потерял любви простых магов. Теперь его обожали за скромность, кроткий нрав и – люди, люди! – за миловидную внешность. Пару недель назад на благотворительном собрании в больнице святого Мунго, куда героя торжественно пригласил министр Фадж, Гарри Поттер во всеуслышание заявил о своём нейтралитете: «Я мечтаю стать целителем. Целители не воюют с людьми, только с их недугами. Я не собираюсь мстить – война закончилась. Я хочу мира». Больница получила пожертвований вдвое больше, чем предполагалось, газеты разразились восторженными воплями, а дамы и девицы открыли очередную охоту за автографами героя. Даже дружба Поттера с детьми Пожирателей феноменальным образом обернулась к его пользе. «Ну, слава Основателям, одумались, жмыры бешеные, – облегчённо вздыхали почтенные отцы семейств, собравшиеся пропустить по кружечке эля в «Кабаньей голове». – Нотт свой мэнор открыл, слышали? Набирает арендаторов, товары закупает. Его сын в одном дортуаре с Гарри Поттером обретается; видно, детишки подружились. Дай-то Мерлин, война и впрямь закончилась». Дамблдор, тихо сидевший под чарами отвлечения внимания, тёр нывший висок и вспоминал прошлогодний разговор с улыбчивым убийцей Магнусом Ноттом: «Наши дети не виноваты в наших ошибках. Сам Гарри Поттер не брезгует их обществом – значит, настала пора похоронить вражду». В общем, ныне Гарри Поттер – символ не только победы, но и примирения. Его обидчика, вольного или невольного, возьмут в оборот Ковен и министерство одновременно. Значит, давнее решение было верным: будущий целитель и красивый мальчик Гарри заслужил почётную пенсию. А ребёнком Пророчества станет милый и обаятельный увалень Невилл Лонгботтом. Альбус покосился на спящего феникса, укоризненно вздохнул и вернулся к заметкам. Следующим пунктом там значились их сволочные милости лорды Нотт и Малфой. Откровенно говоря, Дамблдор никогда особенно не интересовался молодым поколением Упивающихся смертью. Политику делали их отцы, а молодёжь обреталась в боевых отрядах и была предметом заботы Крауча и Скримджера. К тому же почти всех своих противников Альбус помнил студентами и полагал, что достаточно осведомлён об их способностях. Действительность внесла свои правки в теоретические расчёты Великого светлого мага. Зачарованных масок УПСов никто предвидеть не смог – боевиков опознавали практически наугад по отрывочным воспоминаниям уцелевших в стычках авроров и орденцев. Чистокровные фениксовцы часами просиживали над думосбором, пытаясь сопоставить манеру ведения боя с узорами на маске, а затем «примерить» к получившейся личности фамилию того или иного семейства, подозреваемого в связи с Неназываемым. – Вот эта сволочь – точно Пиритс! – Сириус Блэк возбуждённо тыкал пальцем в серебристый туман, клубящийся над старинной каменной чашей. – Видите, особая связка заклинаний? Правда, дуэльная, а не боевая. Это Пиритс. Но поди знай, папаша это, сын или племянник? Вот тут, профессор, врать не буду, я – пас. И Дамблдор огорчённо разводил руками – на основании подобных «показаний» нечего было и думать об уголовном преследовании бандитов в масках. Лишь ничтожно малая часть Пожирателей была узнана влёт: одиозные фигуры вроде Пьюси, Долохова или Макнейра. На время рейдов у них всегда имелось толково сфабрикованное алиби, а анализа боевых приёмов для обвинения в налётах было недостаточно. Сириус уверенно ткнул ещё в три маски: «Любезная сестрица и её муженёк с братцем. Зарисовывай узоры, Лилс, надо Скримджера предупредить, чтобы курсантов зря не гробил». Официально же вся семья Лестрейнджей выехала в особняк на Лазурном берегу из-за слабости здоровья красавицы Беллатрикс, и французский посол до пены на губах настаивал на истинности этих сведений. Крауч пытался добиться от Визенгамота права обследования трупов умерших. Пожиратели не оставляли тел погибших, они забирали их с собой или уничтожали. Бартемиус резонно счёл, что серия внезапных смертей среди чистокровных (отравления, драконья оспа или взбесившиеся гиппогрифы) напрямую связана с результатами уличных боёв. Дамблдор намерен был предоставить аврорату такие полномочия, но большая часть членов Визенгамота встала на дыбы. – Отдавать тела родных на поругание?! – вопили нейтралы. – Да вы в своем уме?! До этого даже Гриндевальд не опускался! Некроманты недоделанные! Трупоеды! Вот и приходилось молодым Поттеру, Блэку и Лонгботтому раз за разом просматривать чужие воспоминания о схватках с негодяями в масках, вновь переживать гибель друзей и ощущать дыхание смерти у себя за спиной. – Сири, это «дикарь»! – Джеймс Поттер устало тёр глаза под очками и тряс головой. – Вот же мрази! Выползли! Что Он им пообещал, интересно? Взбудораженный Сириус нырял лицом в туман и через некоторое время выныривал, злой и несчастный. – Точно, Джейми, «дикарь», – уныло говорил он. – Тёмный, хуже Мордреда. И ни одного знакомого заклинания. Я думал, такие выдохли давно. Запоминай узор на маске, будем вылавливать. Из этого разговора Дамблдор с изумлением узнал о существовании чистокровных выродков, изолированных от нормального общества. – Недобитки из давным-давно проклятых семейств, – Сириус затягивался магловской сигаретой так, что та тихонько потрескивала. – В Палате лордов род значится угасшим, а какая-нибудь тёмная тварь с длиннющей родословной всё ещё бродит по Лютному. Мать рассказывала, они не брезгуют ничем, чтобы прибавить себе силы. В ход идут ритуалы с изнасилованиями или жертвоприношениями, случки с нелюдью и прочие гнусности. Сами понимаете, чтобы пронять мою дражайшую матушку, нужно очень постараться. – Но теперь твоя матушка и эти упыри на одной стороне, – тихо говорил Джеймс и незаметно ставил «заглушку», чтобы его юная супруга не услышала лишнего. – Профессор, нужно что-то делать. И я… я прошу вас дать Лилс какое-нибудь поручение в Хогвартсе. Встречу с подобной тварью она не переживёт. Пожалуйста. Директор кивал и прикидывал, что Алисе Лонгботтом тоже стоит подыскать подобное поручение – Крауч или Скримджер вовек не догадаются убрать бедную девочку с улиц. А потом к Волдеморту примкнул разругавшийся с Палатой лордов лорд Нотт. Ковен тоже надел маски, но узнать Нотта, Флинта или Бэддока не составляло никакого труда. Они особо не таились – Нотту достаточно было подбросить огненный шарик на руке, чтобы авроры аппарировали в разные стороны. В налётах на дома мирных жителей Ковен не участвовал, и фениксовцы с ним практически не пересекались. А вот головорезы братцев Лестрейнджей… В общем, весь боеспособный состав Ордена выбили именно они. Дамблдор коротко застонал, снял очки и прикрыл увлажнившиеся глаза. Непрошеные воспоминания нахлынули волной, снесли тщательно выстроенную мысленную защиту, и он вновь воочию услышал голоса и увидел лица мальчиков и девочек, которых больше не было. Феникс тревожно курлыкнул, и Альбус, не глядя, протянул руку и погладил мягкие тёплые пёрышки: – Ну-ну, друг мой. Мы ещё отомстим, верно? Дамблдор тряхнул головой и вернулся к записям. Итак, Нотт и Малфой. Вояка и папенькин сынок. Во время войны Магнус Нотт удостоился пристального внимания директора Хогвартса лишь из-за своей чудовищной магической силы. Умственно же последний в Британии огненный маг ничего особенного собой не представлял: непосредственный, простодушный, временами даже откровенно туповатый юнец. Типичный боевик. Малфой тоже никогда не блистал умом, а по сравнению с собственным отцом и вовсе казался напыщенным идиотом. Однако его искренняя влюблённость в Северуса заставила Дамблдора присмотреться к Люцию внимательнее, а протоколы аврорских допросов – окончательно переменить дотоле нелестное мнение. Якобы недалёкий красавец проявлял чудеса стойкости и изворотливости одновременно. К тому же он явно владел невербальной магией невыясненного окраса – вредноскопы молчали, а легилименты мучились от приступов удушья. Дальнейшие события только утвердили Дамблдора в мысли, что Люциус сознательно вводит всех в заблуждение. А недавняя история с разорением некогда богатейшей семьи до сих пор вгоняла Дамблдора в краску – он ведь всерьёз поверил, что Малфой потерпел финансовый крах. Даже Северуса предостерёг, старый идиот. Новости, рассказанные Моуди, буквально повергли его в шок. Пока Альбус дожидался возрождения Волдеморта, слуги Неназываемого взялись за дело самостоятельно. Нотт с Малфоем заключили союз и собрали старую компанию. – Я виноват перед вами, Альбус, – покаянно бурчал изрядно сконфуженный Шизоглаз. – Ублюдки меня провели, а я, недоумок, уверял вас в их никчемности. Дела меж тем творятся нехорошие. Лютный едва не на осадном положении, и поговаривают о рейдах за Барьер. Оборотни пропали. Они и раньше не шлялись особо, но ныне как в воду канули – прячутся. Нотт набирает арендаторов и обещает защиту в грядущей войне всем своим поставщикам. А они у него сплошь полукровки и маглорожденные, кстати. Прикрывается щитом, сукин сын. Обыск у Малфоев… Альбус, ни следа денежных неурядиц. И чистенько, будто специально авроров ждали: ни остатков заклятий сложнее Репаро, ни распроединого сомнительного артефакта, тайники нараспашку, а портрет Абраксаса ухмыляется во всю пасть. Надо идти к Скримджеру. Дело пахнет переворотом, поверьте. – И что Скримджер? – Остережётся и начнёт своё расследование. Ума у него меньше, чем у вас, но больше возможностей. Нужно мириться, Альбус. Не время поминать былое. Дамблдор потёр висок – «Всё-таки я нажил мигрень на старости лет!» – и уставился в тетрадь. Мысли его одолевали самые невесёлые.***
Под горячим душем Драко разморило окончательно, он тёр глаза и зевал как заведённый. «А ведь собирался гербологию почитать, – укорил он сам себя. – Ладно, утром дочитаю. Методом Грейнджер, на завтраке». В душевых было пусто и тихо, наверное, Гарри ушёл раньше. Малфой на всякий случай окликнул его и, не дождавшись ответа, побрёл в спальню. В дортуаре, против обыкновения, уже все угомонились. Только у Блейза за задёрнутым пологом светился огонёк Люмоса. – Я думал, ты утонул, – недовольно сказал Гарри, оторвав глаза от магловской «Физиологии». – Собрался идти спасать. – Мой герой! – восхитился Драко, проворно забрался под одеяло и опустил полог. – Уф, спать! – Погоди, – Гарри замер, и взгляд у него стал затравленным. – Слышал?! Драко потряс головой, прогоняя сонливость, и прислушался. – В гостиной вроде кто-то бубнит, – пожал он плечами. – Без «заглушки», значит, декан уже ушёл. Скорее всего, парни за карты уселись. – А… – Гарри замялся, передёрнул плечами и опустил глаза. – А голос ты слышал? Тихий такой… Страшный. – Сейчас? Нет. – И в коридоре, пока мы шли, – Гарри ссутулился. – Хорошо, профессор Локхарт ничего не боится! – Потому что идиот, – припечатал Малфой. – А что было в коридоре? – Голос, – сказал Поттер совсем тихо и глаза его налились слезами. – Мне не мерещится, честное слово! Драко нахмурился. Неведомые голоса всегда были прерогативой Пьюси и прочих бедолаг-менталистов, тяжело переносящих взросление. Ясное дело, с Гарри случилась такая же беда, но растолковывать несчастному герою, что его предали собственные мозги… – Я верю, – твёрдо сказал он. – Просто не слышу. У меня способностей к магии разума меньше, чем у ножки стола. – А Эдриан почему ничего не услышал? – Вполне возможно, услышал, но не придал значения. Он же пару лет с Основателями накоротке общался, его теперь ничем не удивишь. И тут Поттер принялся ронять слёзы на страницы магловской книги; мокрые пятнышки тут же расползались по скверной тонкой бумаге. – Гарри! – всполошился Малфой. – Что такое? Опять?! – Ты мне не веришь. А он очень-очень страшный. Шепчет: «Убить, разорвать, дай разорвать!» Я… Я боюсь его! – Гарри надрывно всхлипнул, и Драко не выдержал – крепко обнял плачущего героя. – Спокойно, Поттер! – скомандовал он решительно и пнул некстати сунувшегося Блэка с его сопливыми утешениями. – Опиши этот голос в подробностях, только не реви. Мы в магическом мире, случиться может всякое. Давай! – Он… – Гарри крепко зажмурился, унимая слёзы. – Жуть какая-то. Холодный, страшный. Я думал, опять в обморок грохнусь прямо в коридоре. Только от страха. И ведь вижу, что никого нет. А он есть! Голос. Поттера уже ощутимо трясло, он постукивал зубами и больно цеплялся за плечи. – Тебе он показался опасным? Гарри закивал и прибавил жалобно: – У голоса наверняка есть хозяин. Не может же звук существовать сам по себе? Кто-то его издаёт. Но кто? – Смотри, – Драко ткнул палочкой себе в лицо и проявил колечко в губе. – Это порт-ключ. В Хогвартсе аппарация не работает. Но моё кольцо тоже зачаровано на совесть, и нас гарантированно отнесёт футов на пятьдесят в сторону. Я проверял. Держись поближе, и мы всегда сумеем удрать от кого угодно. Понял? – Ух ты! – Гарри поднёс пальцы к колечку, но дотронуться не рискнул. – Здорово! А если он нападёт ночью? «Хотел, уже напал бы, – проворчал Блэк. – На Пятикратного грех не напасть». – Кроме того, – наставительно сказал Малфой, шикнув на свою дурную половину, – ты всё время забываешь о приставленном к тебе домовике. Если меня нет рядом, вызови Динки и вели охранять тебя. Его можно и сейчас часовым поставить, хочешь? Гарри подумал и затряс головой: – Неловко как-то. А можно я лучше лягу к тебе поближе? «О чём речь? – обрадованно завопил Блэк. – Да я… Да мы…» – Конечно, – деловито кивнул Малфой и откинул край своего одеяла. – Залезай. Удобно? Вот и славно. Спокойной ночи, Гарри. Заплаканного и измученного переживаниями героя срубило тотчас же, а Драко потихоньку обнял его поперёк груди, уткнул нос в растрёпанные кудри и от души пожелал неведомому голосу всего наилучшего. «Ванилью пахнет», – с тихим восторгом подумал Малфой и тоже уснул. ___________________________________ (1) Эдгар Струглер (англ. Edgar Stroulger) (1703-1798) – британский маг-изобретатель. Прославился изобретением вредноскопа. (2) Диффиндо – заклинание ножниц. Применяется для разрезания объектов.