В борьбе обретёшь ты... (часть 2)

Молния полоснула по глазам резкой белой вспышкой, от которой на миг всё в Большом зале застыло и стало похоже на гравюру в старинной книге, а пару секунд спустя раздался громкий раскат грома. – Ого! – Рон повёл плечами и опасливо покосился на зачарованный потолок. – Ох и бабахнуло! У нас этим летом молния старую яблоню расколола. Почти сожгла. Мама потом ругалась ужас как. Из этих яблок варенье хорошее получалось, а тут спеклись яблочки зелёными. Невилл кивнул и тоже посмотрел на потолок. Там бушевала настоящая тропическая гроза, после которой тоскливый нескончаемый дождь за окнами казался сущей ерундой. Но, честно сказать, этот дождь надоел до тошноты. Из замка шагу нельзя было ступить, чтобы не утонуть в грязи, а озеро вышло из берегов и подтопило хагридовы грядки – гигантские тыквы величественно возлежали в мутных лужах. Профессор Спраут объявила мобилизацию старшекурсников, и теплицы обзавелись сложной системой ям и канавок вокруг стеклянных стен. Оранжерею зачаровывали сами профессора, в основном из-за сложностей с искусственным верхним поливом, норовящим то и дело смениться поливом естественным, но подпочвенным. Гермиона сосредоточено уставилась в учебник по чарам и рассеянно тыкала вилкой куда-то в сторону тарелки с нетронутым омлетом. Невилл вздохнул и слегка потряс подругу за плечо. – Поешь, пожалуйста, нормально, – сказал он. – Этот параграф ты ещё вчера знала наизусть. – Нужно повторить, – ответила Гермиона, скривилась, прижала платочек к лицу и чихнула несколько раз подряд. Из её ушей тотчас повалил дым. – Ужасная погода, – пожаловалась она и сунула скомканный платок в карман мантии. – Рональд, я нашла нужное заклинание. Оно называется Импервиус. Но от сырости и холода оно всё равно не спасает, только от дождя. – Пойдёт, – махнул рукой враз повеселевший Рон. – Когда башка сухая, вроде и не холодно вовсе. Научишь сегодня, ага? Уизли не прошёл отбор на вратаря сборной Гриффиндора, но надежд не терял и взялся помогать любимой команде морально. Он не пропустил ни одной тренировки, в любую погоду торчал на трибунах и достал своих друзей восторженными воплями по поводу новых «Нимбусов». Мётлы школьным командам купили на пожертвования министерских, об этом даже в «Пророке» писали. Мол, добрый герой Гарри Поттер отправил письмо Фаджу с просьбой помочь восстановить справедливость. Вырезанная из газеты колдография Поттера верхом на могучем плече Главы департамента магических игр и спорта Людо Бэгмена стараниями Джинни Уизли теперь украшала гриффиндорскую гостиную. Невменяемый от счастья Вуд набросился на Поттера с объятиями прямо в Большом зале и даже вверх подкинул, как маленького. – Теперь-то мы вас точно сделаем, – орал он при этом радостно, – слизни вонючие! Малфой шипел и фыркал, заталкивал взъерошенного Поттера к себе за спину, а слизеринский капитан Флинт кровожадно ухмылялся и совал Вуду под нос громадный кулак: – Нюхай, мудила. Этим воняет? Подраться капитаны не подрались, но долго бросали друг на друга свирепые взгляды через столы, пока грубиянка Джонсон не посоветовала им пойти «трахнуться под трибунами и не портить аппетит нормальным людям». Тогда Рональд долго сопел, хмурился и наконец выдал: – Не понимаю. Слышишь, Пупс, не понимаю! Ведь может быть нормальным парнем! Так почему не всю дорогу? Вроде наш, тебя вон на магловском вокзале опекал, мётлы у министра выпросил, а потом – бац! – и снова слизняк слизняком, хоть Хагриду в капусту подбрасывай! Невилл опять вздохнул и положил несколько оладий в пакет из-под совиного печенья. Профессор Флитвик обещал устроить сегодня контрольную – стоило запастись едой впрок. Слизняк Поттер после стычки на стадионе демонстративно не обращал внимания на своих бывших приятелей и вовсю хороводился с Криви и младшей Уизли. Рональд увлечения сестры героем не одобрял, попытался сунуться с нравоучениями и нарвался на скандал. Орала маленькая Джиневра громче Вопиллера своей матушки, и Рон с позором покинул поле боя. Близнецы потом добавили ему по оплеухе и настоятельно посоветовали не тупить и держать нос по ветру: – Да пусть хоть с Мордредом за ручку ходит, ему можно. Любимчик всей Британии, как-никак. Хорошо, что мама и Джинни ему нравятся. Там, глядишь и… Близнецы загадочно перемигнулись, треснули Рона ещё пару раз и угрожающе взглянули на Невилла: – Пойдёте и извинитесь перед Гарри, кретины. Не хватало только из-за ваших идиотских выкрутасов лишиться расположения национального героя. В тот же вечер гриффиндорское трио напоролось на прогуливающегося по замку директора Дамблдора. Он мягко посетовал на их неуступчивость и злопамятство: – Гарри ничего плохого не сделал. Вы же хорошие дети, добрые и храбрые. Не ожидал от вас, не ожидал… Директор укоризненно покачал головой и неторопливо побрёл дальше по коридору, напевая себе под нос какую-то песенку, а Гермиона жалобно всхлипнула: – И профессор Локхарт говорит, что Гарри настоящий герой. Какая же я дура! Невилл и Рон переглянулись и обречённо пожали плечами. Наутро они выловили Поттера у входа в Большой зал и под презрительное шипение злющего Хорька промямлили свои извинения и предложили «дружить как прежде». – Опять какое-то пророчество? – вздохнул Поттер, медля протягивать руку, а Невилл с Роном вздрогнули и сделали страшные глаза. – Можешь не пучить гляделки, Уизел, – мерзко ощерившись, выдал Малфой. – Тоже мне тайна! Тем более, давным-давно сбылось это ваше траханое пророчество, нечего Гарри пугать! – Вот видите, никто в него не верит! – торжествующе сказала Гермиона, но её глаза тут же налились слезами. – Гарри, прости, пожалуйста! Ты не виноват, что… – она недобро посмотрела на Малфоя и вздохнула: – В общем, не виноват. Это я наговорила лишнего, прости. – Как прежде не получится, – сказал Поттер и потёр тонкий и уже почти незаметный шрам-молнию. – Я больше гадости от вас слушать не собираюсь. А так – пожалуйста, отчего бы не дружить? Пойдёшь со мной сегодня в библиотеку, Гермиона? Само собой, никакая это была не дружба. Поттер повсюду таскался со своими слизнями, только теперь при встрече он не отворачивался, а вежливо кивал и иногда ронял словечко-другое об уроках и погоде. Занервничавший Рональд предложил перенести штаб в новое место, но Невилл и Гермиона махнули на это рукой. В штабе они только уроки делали да разучивали бытовые заклинания вроде Импервиуса, а мантию-невидимку Невилл надёжно спрятал в своей спальне. – Пойдёмте, – Гермиона положила учебник в сумку, – а то опоздаем. Сегодня у нас тяжёлый день: сдвоенная трансфигурация со Слизерином, контрольная у Флитвика и урок полётов под холодным дождём. Хорошо, что завтра суббота. Она опять чихнула, и густой дым повалил у неё из ушей. *** – Отлично, мисс Грейнджер, пять баллов Гриффиндору, – профессор Макгонагалл одобрительно кивнула, осмотрев кубок, идеально трансфигурированный из мыши. – Удовлетворительно, мистер Малфой. Украшения в виде лап и ушей оригинальны, но значительно снижают функциональность сосуда. К тому же у вас перед глазами был заданный образец. Гермиона победно вскинула голову и торжествующе улыбнулась. Малфой дождался, пока Маккошка отойдёт к задним партам, скроил высокомерную физиономию и надменно протянул: – О, эти скучные людишки с ущербной фантазией! Я маг! Я художник! Я так вижу! Плевать на злопыхательство бездарей! Гарри не удержался и беззвучно захихикал, уронив лицо в ладони, а Грейнджер покраснела и возмущённо фыркнула. Тут недопревращённый кубок некстати задёргал лапами и пронзительно запищал. Дафна Гринграсс и Лаванда Браун синхронно взвизгнули (обе – с превеликим удовольствием, как показалось Гарри) и запрыгнули на стулья. – Фу! Фу, Малфой, какая гадость! Убери, убери! – наперебой заверещали они, кокетливо подбирая мантии почти до колен. – Как будет угодно леди, – завёл глаза Драко и взмахнул палочкой, укрощая своё непокорное творение. – Мистер Малфой! – возмутилась Макгонагалл. – Перестаньте немедленно! Мисс Браун, мисс Гринграсс, извольте прекратить истерику и занять свои места! Минус два балла с факультета Слизерин! – Фигасе, Хорёк! – восхищенно выдохнул Нотт и невоспитанно ткнул пальцем в кубок. – Закажи мне такой на день рождения, умоляю! Только с драконом вместо мыши! Все в классе замолчали и уставились на малфоевское «я-так-вижу»; Гарри передёрнуло. Изломанное в муке и лишённое привычных пропорций тельце несчастной мышки непредставимым образом составилось в части жутковатого кубка: разинутая в беззвучном крике пасть, скрюченные в судороге лапки… – Меня стошнит сейчас, – задумчиво сообщила Паркинсон. – Тео, я тебе такую штуку в виде лягушки закажу, и попробуй только не принять подарок! – Да хватит! – не выдержал Гарри и нервно смахнул с парты чудовищный сосуд. Раздался негромкий хлопок, и все трансфигурированные с разной степенью усердия кубки (у Рональда – с живым хвостом) дружно вернулись в мышиный облик, а потом, свирепо оскалившись, молча рванули по проходу между партами. На этот раз девчоночий визг был лишён малейших признаков кокетства, а нестройная ругань парней выдавала изрядный испуг. – Эванеско Максима! – кончик палочки профессора Макгонагалл выписал изящную петлю, и бешеные мыши исчезли бесследно. – Спокойно, господа студенты! Займите свои места, пожалуйста. Она встала у преподавательской кафедры, внимательно оглядела аудиторию и кивнула каким-то своим мыслям. – Мистер Поттер, как вы себя чувствуете? – поинтересовалась она устало. – П-прекрасно, – выдавил ошарашенный происшествием Гарри и недоверчиво уставился на свою ладонь. – И всё-таки мне будет спокойнее, мистер Поттер, если вы проследуете в Больничное крыло, – непривычно мягко сказала Макгонагалл. – Мистер Забини, проводите, пожалуйста, мистера Поттера. Класс, внимание! Достаньте письменные принадлежности и приготовьтесь к небольшой контрольной работе. Поттер торопливо собрал сумку, бросил виноватый взгляд на серьёзно озадаченного Малфоя (тот даже кривляться перестал) и резво покинул класс, пока Маккошка не передумала. Забини догнал его уже в коридоре. – Что это было, Поттер? – опасливо оглянувшись вокруг, прошептал Блейз. – Какого Мордреда ты устроил? – Откуда мне знать? – нервно огрызнулся Гарри. – И что это было, по-твоему? – Ты разом отменил трансфигурационные чары у половины второго курса, причём палочку не взял, и слова «финита» я не услышал, – Забини встал посреди коридора и подозрительно уставился на Поттера. – Слушай, может быть, ты и вправду Тёмный лорд? – Иди ты! – оскорбился Гарри. – Слово «финита» и слово «хватит», по-моему, синонимы. Нормально всё. – Если вашей милости будет так угодно, – шаркнул ножкой Блейз. – Но на твоём месте я уже копал бы уютную норку в Запретном лесу. Гарри хотел возмутиться, но на него внезапно накатила знакомая слабость, мягко стукнула куда-то под коленки и наградила лёгкой тошнотой. – Я… я что-то… – пробормотал он и бессильно опустился на пол. – Я, похоже, опять потратился. – Да ты что? Не может быть, – вздохнул Забини, отослал обе сумки на подоконник, рывком поднял Гарри на ноги, велел крепко держаться за шею и поволок по коридору. – Я думал, ты прямо в классе свалишься, – пропыхтел он спустя некоторое время. – Силищи у твоего темнейшества невпроворот, но с мозгами просто беда. Мадам Помфри, завидев пациента, только руками всплеснула. Она проворно подхватила Гарри Мобиликорпусом, уложила на ближайшую к своему кабинетику кровать и принялась накладывать диагностические чары. – Спасибо, мистер Забини, вы можете идти на занятия, – сказала она озабоченно. – Ну да, на контрольную по трансфигурации, – мигом погрустнел Блейз. – Спасибо тебе, Поттер. Ты настоящий герой. Медиведьма невесело усмехнулась, решительно выпроводила Забини и обернулась к Гарри: – Рассказывай, что натворил, бессовестный ребёнок. *** – Ничьей вины в этом нет, – недовольно сказал Дамблдор и строго посмотрел поверх очков на свою собеседницу. – Мистер Поттер заработал магическое истощение вследствие спонтанного выброса магии. Профессор Макгонагалл и уж тем более ваш покорный слуга не имеют к этому печальному происшествию никакого отношения. – Подозрительно часто мистер Поттер зарабатывает магическое истощение! Не побоюсь предположить… – Сударыня, прошу вспомнить о правилах приличия и убавить тон до пристойного в беседе с человеком втрое старше вас, – Дамблдор удручённо вздохнул, стащил очки и устало поморгал. – Не дело это – кричать на своего старого учителя, Эми. Я покуда не выжил из ума и прекрасно понимаю твоё беспокойство. Главе Департамента правопорядка Амелии Боунс достало совести слегка покраснеть и извиниться. – Эми, – улыбнулся директор, – не ты ли много лет назад укоряла меня в излишней мягкости и потворству шалостям? Так почему же ты решила, что на склоне лет я вдруг взялся тиранить детей? – Не припомню, чтобы братья Лестрейнджи шалили, – вскинула подбородок Амелия. – По этим ублюдкам с рождения Азкабан тосковал! – Ох, Эми, – Дамблдор покачал головой. – Давай-ка я угощу тебя чаем, ты немножко успокоишься, и мы поговорим как взрослые люди, облечённые немалой ответственностью. Боунс опять покраснела, на сей раз от сдерживаемой досады, но промолчала. Её визит не стал для Дамблдора неожиданностью – не в первый раз герой магической Британии ночует в Больничном крыле. Мадам Помфри послала отчет в госпиталь святого Мунго, Главный целитель Шафик переправил его в приемную министра, а министр, само собой, в очередной раз обвинил своего ставшего неудобным благодетеля в травле юного Поттера. Единственно, Альбус ждал в гости Скримджера и заранее морщился, вспоминая своеобразный лексикон бывшего друга. Появление же в камине разгневанной Боунс стало для Дамблдора приятным сюрпризом: она была умна и умела делать верные выводы. – Ещё чаю? – Дамблдор полюбовался успевшей взять себя в руки Амелией и добродушно усмехнулся: – Ну, теперь казни меня, Эми. Я готов. – Что произошло на уроке, профессор Дамблдор? – Мальчик пожалел мышь и выдал спонтанный выброс, – вздохнул Альбус и неторопливо поведал о неудавшемся уроке трансфигурации. – Можешь себе представить состояние бедной Минервы, – закончил он свой рассказ и печально вздохнул: – Она до сих пор не может прийти в себя. – Почему? – удивилась Боунс. – Конечно, поздновато для выброса, но мальчик болен и … – Потому что её кубок тоже присоединился к остальным, – Дамблдор напоказ потёр висок, – и бежал по классу едва не резвее прочих. Гарри одним движением руки сломал чары профессора Хогвартса. Вот так, Эми. – Вы хотите сказать, наш герой близок к выздоровлению? Но это же прекрасно! Дамблдор бросил на собеседницу задумчивый взгляд поверх очков и степенно огладил бороду: – Могу я тебе довериться, Эми? Я не буду требовать с тебя обетов и клятв. Просто выслушай внимательно и, будь добра, не делай эти сведения достоянием всего министерства. – Не могу обещать, профессор, – насторожилась мадам Боунс. – Моя должность не предполагает… – У меня тоже есть должность, Эми. И не одна. Но ещё у меня есть совесть, – вздохнул Дамблдор и примирительно вскинул ладони: – У тебя она тоже имеется, мне ли не знать. Потому и решился поделиться своими сомнениями. Боунс, поколебавшись, кивнула. – Итак, Эми, ты прекрасно помнишь трогательную историю любви единственного наследника сильного магического рода и прекрасной зеленоглазой маглорождённой ведьмы. – Чем закончилась эта история, я тоже помню, – грустно сказала Амелия. – Плохая получилась сказка, профессор. Альбус тяжко вздохнул: – Отец и мать юного влюблённого, как и полагается во всех подобных сказках, были против неравного брака. Им казалось, будто их будущий внук недостоин стать наследником рода. Хуже всего, что молодой муж в глубине души разделял опасения своих родителей. – О, нет! – Боунс с досадой хлопнула ладонью по подлокотнику кресла. – Не начинайте! Господин директор, вы же намного старше и умнее моей племянницы, не стоит пересказывать хогвартские сплетни. Я и Сьюзан велела впредь думать своей головой, а не повторять услышанное. – Сплетни? – лукаво изумился Альбус. – Ну-ка, просвети меня, Эми. Амелия негромко застонала и прикрыла глаза рукой: – Якобы Джеймс побоялся, что ребёнок получится типичным полукровкой, договорился с некоей дикаркой из Лютного, заделал этой неизвестной девице ребёнка, а потом убедил свою маглорождённую жену помалкивать и выдал ублюдка за рождённого в браке. Кстати, слова «заделал» и «ублюдок» не мои, нынче юные девушки выражаются именно так. – Сплошь падение нравов, – скорчил постную мину Альбус и тут же насмешливо фыркнул: – Эми, тебе рановато перенимать манеры мадам Багнолд. Девушки сами разберутся, как им выражаться. И что дальше? – Дикарка оказалась тёмной ведьмой наидревнейшего рода, и новорожденный унаследовал уникальные таланты вроде отбивания Непростительных лбом. – Не забудь о парселтанге и воплях Шляпы при распределении, – покивал Дамблдор. – Это прямые доказательства близкого родства героя с самим Слизерином. – Ах да, о парселтанге я как раз и позабыла, – невесело улыбнулась мадам Боунс. – Только всё это враньё, профессор. Джеймс и Лили были безумно влюблены, и вы это знаете. Когда они смотрели друг на друга… – она закусила губу и опустила глаза. – Я всегда знала, что они умрут в один день. Вот только не думала, что это произойдёт так быстро и страшно. Ненавижу сказки! Дамблдор откинулся на спинку кресла и сложил пальцы домиком: – Странная история, Эми. Разумеется, не было никакой дикарки. Но наш герой знает парселтанг и испугал Шляпу непробиваемым ментальным блоком. Он выдаёт магические выбросы, которых хватило бы на трёх Малфоев, и падает в обморок от сущей ерунды на занятиях. Сегодня Минерва напрямую спросила меня, не тёмный ли маг Гарри. И я ответил ей цитатой из заключения нашего уважаемого целителя Сметвика: «Длительное воздействие неизвестного тёмного проклятия». – Ох, да бросьте, профессор! – поджала губы мадам Боунс. – Не бывает «проклятых» способностей. Джеймс, помнится, был очень сильным магом, и Лилс могла дать фору любой чистокровной ведьме. А если вы сейчас начнёте повторять измышления небезызвестных господ о «могуществе в крови», то загляните в зеркало. Да и этот ваш Снейп тоже силой не обделён. Талантливых полукровок ныне много. Взять Кинга Шеклболта. Уж на что его папаша – чванливая гнусь из «Священных двадцати восьми», а признал ребёнка и даже фамилию свою дал – поистрепалась «святость» за годы инбридинга! Дамблдор хмыкнул. В своё время роман Эдварда Шеклболта и маглорождённой ведьмы Кейшии Амао наделал много шума. Немыслимая красота Кейшии привлекала множество поклонников, но своей благосклонностью она одарила лишь Эдварда. К сожалению, их история любви закончилась женитьбой молодого наследника рода на ком-то из многочисленных невест Монтегю. Гордая красавица отказалась делить своего неверного возлюбленного с «рахитичной кобылой», прекратила с ним всякие отношения и объявила, что будет одна воспитывать своего будущего ребёнка. Через несколько лет Эдвард сумел добиться от Визенгамота акта о признании отцовства, но ребёнка ему забрать не позволили: и его жена, и Кейшия готовы были стоять насмерть, лишь бы Кингсли не воспитывался в Шеклболт-холле. Сам Кинг относился к своему отцу довольно неприязненно и старался держаться от него и единокровных братьев и сестёр подальше. Силы и ума Кингсли было не занимать, он быстро сделал карьеру в аврорате, и теперь фамилия Шеклболт была на слуху вовсе не из-за регулярных загулов его папаши по кабакам. Кейшия замуж так и не вышла, хоть до сих пор была одной из самых красивых женщин Британии. Лишь изредка она появлялась на министерских приёмах под руку со своим сыном, а остальное время посвящала хлопотам по содержанию небольшой книжной лавки в магическом квартале Ливерпуля. – Не спорю, но всё-таки Гарри Поттер необычный волшебник, – Альбус покачал головой и испробовал на мадам заместителе министра свой особый взгляд: мягкий, укоризненный взор древнего старца, утомлённого расшалившимися праправнуками. – Пойми, Эми, я больше полувека учу детей. Уж скольких я перевидал, можешь себе представить. Гарри не похож ни на кого. Амелия слегка смутилась, но позиций не сдала: – Это вам Сметвик рассказал? Профессор, при всём моём уважении к мистеру Сметвику… – Нет у тебя ни к кому уважения, Эми, – не выдержал Дамблдор. Помнится, в юности мисс Боунс была намного рассудительнее и осторожнее в высказываниях. – Ни к мистеру Сметвику, ни ко мне, ни – помогай, Мерлин! – к здравому смыслу. Сметвик не мог мне ничего рассказать. Он лечил Гарри и связан клятвой Гиппократа. Я сужу по тому, с каким упорством он пытается спрятать ребёнка от лишних глаз и ушей. А уж отточенность и обтекаемость формулировок в его целительском заключении достойна отдельного спецкурса в этой вашей Академии авроров! – Мистер Дамблдор! – вновь покраснела Боунс, на этот раз от гнева. – Мы все обязаны этому мальчику, и я не позволю… – Вот! – Дамблдор поднял палец. – Вот оно! Мы обязаны мальчику, а не он нам обязан. А министерство с радостью ухватилось за возможность озвучивать каждый свой чих устами героя магической Британии. Вы таскаете Гарри по министерским сборищам с репортёрами, будто он почтовая сова, а не маленький осиротевший ребёнок, – Альбус якобы взволнованно сорвал очки с носа и сжал пальцами виски. – Я понимаю, Корнелиус, ты и Руфус стремитесь поправить свои пошатнувшиеся позиции среди избирателей, но отчего таким гадким способом? Разумных аргументов и достойных дел для предъявления обществу уже не сыскать? Теперь мадам Боунс побледнела и с силой вцепилась в подлокотники кресла. Она набрала было воздуха, но Дамблдор не дал ей высказаться: – Говоря начистоту, Эми, вы совершаете подлость. Вы взвалили на мальчика ответственность за принимаемые вами решения. Взять хотя бы ту статейку о «подвигах» аврората. Сняли, видите ли, двух шалунов с летающего автомобильчика да покрасовались, наведя переполох по всей Британии. А Лютный стоит как стоял, дурманные зелья продают чуть не в открытую, мздоимство процветает, и обывателям не у кого искать защиты. Они к Нотту побежали, ибо аврорат у нас занят полировкой пуговиц. Дешёвая слава, Эми, не делает политика политиком. Оставьте Гарри в покое. Не лишайте его детства. Для чего, по-твоему, я его магловским родственникам отдал? Чтобы оградить от подобной участи – быть живым амулетом от всех неприятностей. Стыдно, Эми, вам должно быть стыдно. – Но вы сами, профессор… – дрожащим голосом сказала Амелия. – Вы сами говорили, что Гарри герой и… – Отдать заслуженные почести победителю Волдеморта и зарабатывать на чужой славе – это разные вещи, мадам Боунс, – жёстко сказал Дамблдор. – Вы можете припомнить хоть один случай упоминания моего имени рядом с именем Гарри Поттера? То-то же, Эми, – он надел очки и строго взглянул на собеседницу поверх стёкол. – Уймись сама и придержи Руфуса, добром прошу. Иначе следующий разговор будет не беседой старого профессора с бывшей ученицей, а выговором Верховного чародея Визенгамота нерадивому заместителю министра. В кабинете повисло напряжённое неловкое молчание. Амелия по-прежнему стискивала подлокотники кресла и явно подыскивала аргументы в защиту своей позиции. «Лет через сорок, девочка, а пока слушай старших», – усмехнулся про себя Дамблдор, и устало проговорил вслух: – Прости за резкость, Эми, но ситуация… Мне жаль ребёнка. Не стоят наши дрязги его жизни, пойми. – Жизни? Вы сказали, жизни? – И тут мы возвращаемся к заключению мистера Сметвика, – Альбус сплёл пальцы, полюбовался игрой света в камне массивного перстня и неторопливо продолжил: – Тёмный целитель, вероятно, сразу увидел то, о чём я догадался лишь недавно. «Проклятых» способностей не бывает, ты права. Зато имеются некие ритуалы по усилению магических сил. Тёмные ритуалы, Эми, запрещённые. Боюсь, Гарри стал их жертвой. Дамблдор поднял взгляд на изумлённую до крайней степени мадам Боунс и покивал сокрушённо: – Вот тебе и «дикарка», Эми. Думаю, её звали Сириус Блэк. Джейми и Лилс, вероятно, пошли на поводу у лучшего друга. А он их предал. Не один раз, как я теперь понимаю. – Но… С чего вы это взяли, профессор? – Результат многих наблюдений, Эми. Перечислю факты. Гарри валится с ног при попытке воспользоваться светлыми чарами, но легко и непринуждённо выдает всплески, подобные сегодняшнему. Он полукровка с якобы врождённым окклюментивным блоком и владеет парселтангом, не имея к тому ни малейших оснований. Сметвик моментально берёт мальчика под свою опеку и отсекает всякую возможность вмешательства прочих целителей. Мало того, он заключает контракт на охрану Гарри. С Ноттом, Эми, с Ноттом. Наш добрый Магнус, понятно, тут же хватается за подвернувшуюся возможность поправить свои дела и реабилитироваться в обществе, но в этом же грешно и министерство, поэтому не буду придираться. Как тебе расклад? – Неважный, – буркнула Амелия. – Я буду проверять каждое ваше слово, простите. – На здоровье, – благосклонно кивнул Дамблдор. – Это у нас будет потенциальный конфликт с общественным мнением номер один. Сьюзен не упоминала нежную дружбу героя с младшим Малфоем? Так вот, это не сплетни. Мальчики практически неразлучны. – Но… – К чести Малфоя, тот не похож на своего отца. Порывистый, горячий, будто и не Малфой вовсе. Хотя, конечно, редкий безобразник. Как ты говорила о Лестрейнджах? Примерно такой же. Только, увы, намного умнее и ни разу не попался. Гарри не из тех, кто предаст друга – конфликт номер два. Мне продолжать? Боунс молча кивнула и вновь ухватилась за подлокотники. – Теперь представь, что эти факты кто-нибудь вытащит на свет в весьма неприглядном виде. Устроить это легко. Никто не видел, что произошло в ту роковую ночь. Все легенды об отбитой Аваде суть измышления репортёров. Напасть на ребёнка с «разоблачениями» так же просто, как и впечатлить домохозяек его «героизмом». Тебе ли не знать, насколько переменчиво настроение толпы. Поттера затравят, Амелия. Он никогда не отмоется от лжи и никогда не докажет, что не родился тёмным магом. Поэтому следует оставить Гарри в покое и не привлекать к нему лишнего внимания. Проще Аваду отбить, чем подобные обвинения. Ещё раз повторюсь, мне твоих клятв не нужно. Обдумай мои слова на досуге, большего не прошу. Мадам Боунс впала в такую оторопь, что едва не споткнулась о каминную решётку и забыла попрощаться. «А ты думала, деточка, легко иметь дело с живой легендой? – слегка злорадно подумал Дамблдор, наблюдая за поспешным отбытием заместителя министра. – Пусть проверяет, я не сказал ни слова неправды. Хотя, будем откровенны, правды я и сам не знаю. Допросить Блэка мне теперь не дадут – сами возьмутся трясти». Альбус уже непритворно потёр ноющий висок, ласково погладил флегматичного феникса и насыпал ему зёрен в кормушку. Затем он вновь уселся за стол и призвал потрёпанную тетрадь с заметками. Та будто сама собой раскрылась на развороте, и Альбус сосредоточенно уставился на испещрённый именами и датами пергамент. Записи изобиловали многочисленными пометками и стрелочками – события проклятого Хэллоуина имели множество предпосылок и последствий, как явных, так и неизвестных посторонним. Дамблдор немного подумал, повздыхал и исправил заголовок с «Гарри Поттер» на «Гарри Поттер-Блэк?». Затем пару раз дёрнул себя за бороду и старательно перечеркнул вопросительный знак. *** Поттер застыл в дверях гостиной и ошеломлённо захлопал глазами. По некогда уютному помещению словно ураган прошёл. Мебель была сдвинута со своих привычных мест, часть стульев и кресел валялись тут и там кверху ножками, сорванные со стен гобелены неопрятным комом громоздились на большом овальном столе, каминная решётка отчего-то стояла перед входом, а фальшивые окна беспорядочно меняли изображения развалин каких-то замков. – Мы переезжаем? – опасливо поинтересовался Гарри, забыв поздороваться. Сбившиеся в группки однокашники нервно захихикали. – Нас ограбили, – угрюмо обронил Теренс Ургхарт и тут же рявкнул: – Поттер! Опять без провожатого по замку шлялся? Гарри попятился и замотал головой: – Н-нет, меня профессор Локхарт привел. Говоря откровенно, он сам напросился в попутчики великолепному профессору. Выходить из Больничного крыла в одиночку было жутко – за эту неделю Гарри несколько раз явственно слышал зловещий шёпот таинственного маньяка: «Р-разорвать! Дай мне разорвать их!» – а потом ещё пару часов трясся от страха. Однако в Хогвартсе по-прежнему всё было в порядке, и мрачнеющий день ото дня Гарри потихоньку свыкался с мыслью о собственном сумасшествии. Мадам Помфри тоже подозрительно косилась на беспокойного пациента и раз за разом переносила дату выписки, отговариваясь всякой ерундой вроде «недостаточного восстановления сил». Не случись этого странного помешательства, ему понравились бы неожиданные каникулы. Драко заваливал «больного» сладостями и задерживался в гостях до самого отбоя, прочие парни тоже частенько забегали вместе и порознь. После обеда обязательно приходил Колин Криви и передавал приветы от Джинни – бедняжка простудилась, чувствовала себя нехорошо и всё свободное время проводила в спальне. Профессор Локхарт каждое утро присылал забавные открытки с пожеланиями скорейшего выздоровления и пару раз наведался лично. Даже Грань слегка угомонилась. Она по-прежнему снилась каждую ночь, но её вынужденный гость наконец перестал маяться тошнотой и головокружениями. К тому же скучать в Больничном крыле было некогда. Эпидемия простуды и новые скоростные мётлы исправно поставляли пациентов, и мадам Помфри сбивалась с ног. Гарри счёл своим долгом помогать ей по мере сил, чем доводил больничных домовиков до истерических припадков. В общем, всё было бы прекрасно, не броди по замку невидимый маньяк-шептун. Поэтому когда в Больничное крыло явился сильно простуженный Локхарт, Гарри немедленно напросился ему в подопечные. Великолепный профессор выпил Бодроперцового зелья, изящно чихнул в надушенный платочек, разогнал клубившийся над безупречно завитыми локонами дым и жалобно посетовал на недомогание: – Почётный член Лиги защиты от тёмных сил и кавалер ордена Мерлина сражён банальной хворью! О, горькая ирония судьбы! Гарри и мадам Помфри наперебой кинулись заверять опечаленного профессора, что вирусы – наиопаснейшие из созданий природы, хуже дементоров и драконов вместе взятых; стать их жертвой случалось даже самым могучим волшебникам. Повеселевший Локхарт довёл трусливого героя до гостиной и направился в сторону покоев слизеринского декана. – До свидания, Гарри! – несколько гнусаво попрощался он, вынул из кармана крохотное зеркальце в усеянной сверкающими камешками оправе и озабоченно нахмурился, разглядывая покрасневший нос. – Надеюсь, Север… гм… профессор Снейп не оставит меня умирать в сырых подземельях и угостит горячим чаем. Поттер в который раз восхитился безрассудной отвагой Локхарта – чаёвничать со Снейпом, спаси Салазар! – потянул на себя тяжёлую дверь гостиной и в изумлении застыл на пороге, созерцая разгром. – Ограбили? – переспросил он. – Но как? – Подчистую, – зевнул Тео Нотт. Он сидел у стены на свёрнутом ковре и вяло похлопал рукой рядом с собой. – Иди сюда, декан ещё не скоро угомонится. – Что происходит? – Гарри присел рядом. – Где Драко? – На отработке у Спраут, скоро будет, – Тео опять зевнул и ухмыльнулся. – Снейп ни с того ни сего взбеленился и решил-таки найти сокровища Флинта. Подземелья вверх дном, но добыча пока так себе. Дюжина сливочного пива и пара пачек табака. – Хорошо спрятали? – теперь Поттер посмотрел на царящий в гостиной бедлам с уважением. – Нет, запастись ничем не успели. В Хогсмид всего-то один раз отпускали, – Люциан Боул плюхнулся рядом и хлопнул Гарри по плечу. – С выздоровлением, твоё темнейшество. – Прекрати, – недовольно поморщился «темнейшество». – Что за глупости? – Один не ходи, – серьёзно сказал Боул. – Глупости не глупости, а слухи ходят самые отвратные. Грифферы расстарались. Тео, скажи ему! – Поттер, – Тео прикрыл глаза и с усилием подавил очередной зевок, – слушайся Люка. Будь паинькой, – он тряхнул головой, поёрзал и вдруг обнял Гарри и склонил голову ему на плечо. – Тебе плохо? – всполошился целитель Поттер. – Что с тобой? Теодор не ответил, а Боул хмыкнул: – Перебрал с успокоительным, похоже. Третий день обдолбанный ходит. Вчера у Маккошки заснул – двадцать баллов как с куста. – Ему нужно в Больничное крыло! – Розог ему нужно, – Боул ухватил сонно запротестовавшего Тео под мышки и поволок в спальню второго курса; её Снейп уже успел обыскать. – Забини, мантикоров ты сын, прекрати его опаивать! – Этот бешеный пообещал поджечь мою кровать, если не дам зелья! Пусть спит, не тормоши ты его! Хоть отдохнём вечерок, – возмутился Блейз, тут же улыбнулся и молитвенно сложил руки. – Здравствуй, Гарри! Как ты вовремя! Попроси, пожалуйста, своего домовика убрать комнату. Парни на отработках, а вдвоём мы до ночи провозимся. Гарри оглядел разворошённые постели, небрежно завязанные узлом пологи, вываленные из шкафов и тумбочек вещи, тихо выругался и щёлкнул пальцами. Пока безотказный Динки трудился во благо героя магического мира и его находчивых друзей, Блейз и Гарри вернулись в гостиную. Через полчаса стало ясно, что Снейп от своих намерений не отступится. Перетряхнув дортуары старшекурсников, он направился в девичьи спальни. – Да ладно, – хмыкнул старший префект Корвин Лафингтон. – Не может быть, чтобы флинтов тайник был там. Что-то декан недоговаривает. Дамы, признавайтесь, в чём грешны? – Не твоё дело, – огрызнулась Виникус-средняя и с силой захлопнула книгу. – Картинки, – захихикал Блейз и удостоился неодобрительных взглядов от всех присутствующих в гостиной девчонок. – Что? Наверняка решил пополнить коллекцию. Молодой одинокий мужчина… – Ой! – вспомнил Гарри. – К нему же профессор Локхарт приходил, а я забыл сказать. Блин, как неудобно получилось. Девчонки заулыбались, парни зафыркали, а Маркус Флинт, до того безмятежно дремавший в кресле, нахмурился и оглянулся на дверь. – Даже не думай! – предостерёг его Ургхарт. – Поттер, что там за визит? – За зельями, наверное, – вздохнул Гарри. – Профессор сильно простудился, а Бодроперцовое не слишком помогло. Скучающие в разорённой гостиной слизни оживились, и на несчастного Марка посыпались издёвки. Кто-то гадал, как именно Снейп лечил бы Локхарта, кто-то поминал пристрастие декана к блондинам, а кто-то с фальшивым сочувствием утешал Флинта и выражал надежду, что «следующий кре… кхм… красавчик точно будет твой». – Ничего, – хорохорился Маркус. – Зато ясно, что Гилдерой – нормальный парень и не на морду смотрит, а на… – А на нос! – хором закончили насмешники. – Уебу всех! – грустно пообещал Флинт и пересел к Гарри и Блейзу. – Поттер, Локхарт взаправду за зельями приходил? – Ну да, – захлопал глазами Гарри. – У него небольшой жар и озноб. Он чаю хотел выпить, и это правильно. Обильное тёплое питьё… – Балбес ты, Поттер, – ещё печальней промолвил Флинт и тяжко вздохнул. – А я-то надеялся, мне почудилось. – Сам ты балбес, – обиделся будущий колдомедик. – А как ещё, по-твоему, лечить инфекцию? Блейз всхлипнул, уткнул голову в колени, и плечи у него затряслись. – Что? – занервничал Гарри. – Я не прав? – Прав, – простонал Забини и резко дёрнулся в сторону, безуспешно пытаясь избежать подзатыльника от Флинта. – Ты прав, а Марк ни фига не понимает в целительстве. – Договоритесь оба, – мрачно посулил Флинт, пихнул Поттера в бок и кивнул на дверь: – А вон и твой целитель чешет. Рожа довольная, небось, уже напакостил кому. Драко и впрямь выглядел счастливым, будто всё это время летал на метле, а не таскал драконий навоз под проливным дождём. О сути наказания Поттер догадался сам, глядя на мокрого насквозь приятеля и обоняя характерный аромат, который не брало ни одно очищающее заклинание. – Ты в душ не хочешь? – поинтересовался он, наморщив нос. – Заодно и погреешься. – И тебе добрый вечер, бессовестный, – оскорблённо фыркнул Малфой. – Видел, Блейз, как мне тут рады? Теодор – милашка просто, зря ты дуешься. Пошёл я, несчастный, чтобы герою не воняло. Гарри покраснел, а Забини опять уткнулся головой в колени и затрясся от беззвучного хохота. Малфой вернулся через четверть часа, благоухая какой-то цитрусовой отдушкой. – Так-то лучше, – захихикал Блейз. – Гарри, понюхай. Разрешить ему остаться, или этот запах тоже нехорош? – Я опять к мадам Помфри хочу, – вздохнул смущённый герой. – Прости, Драко, я не хотел тебя обидеть. – Страшно представить, что будет, когда захочешь, – буркнул Малфой, уселся рядом и подставил щёку для поцелуя. Гарри быстро чмокнул довольного Драко и вновь залился румянцем. Но на них никто не смотрел, потому что в эту же минуту в гостиную вошёл Снейп и обвёл притихших и слегка озадаченных слизеринцев загадочным взором. Честно сказать, было отчего озадачиться – декан левитировал десяток портретов, которые никак не тянули на контрабанду. – Милые дамы, – с издевательским придыханием протянул Снейп, отчего бархатные нотки в его голосе стали особенно заметны, – смею заметить, что репетиторов вы подобрали неудачных. Вот этот бедолага, – декан указал на один из холстов, – был растерзан мантикорой, будучи семнадцати лет от роду. Этот почил от болезни в шестнадцать лет, спустя год после изготовления портрета. А этот и вовсе не помнит, кто он и как его зовут, ибо его портрет заканчивали после смерти – видимо, скоропостижной. Старшекурсницы отчего-то покраснели и опустили глаза. На лицах остальных студентов явственно проступило недоумение. Гарри тоже ничего не мог понять: «О чём это он?» – На мой взгляд, – продолжал меж тем декан с нескрываемым ехидством, – вам стоило воспользоваться портретами магов постарше – из тех, кто видел жизнь и понимал толк… в эм-м… в предмете. Например, в холле третьего этажа размещено превосходное батальное полотно, запечатлевшее группу чародеев из боевого ковена Эриха Безмозглого. Изображённые там господа охотно дадут исчерпывающие пояснения по всем интересующим вас вопросам. В подробностях. Позволите доставить картину в спальню, мисс Уилкис? Я с радостью помогу утолить вашу тягу к знаниям. Роберта молча замотала головой и прижала ладони к пылающим щекам. – Жаль, очень жаль, – Снейп хмыкнул и нахмурился, вглядываясь в один из портретов. – Знакомое лицо… Мисс Уилкис, кто это? – Я не знаю, – еле слышно прошептала Роберта. – Этот портрет… ну, он молчит всё время. – Магловский? – Нет, магический, только отвечать не хочет. – Или не может, – резко сказала семикурсница Эмили Оверклифф и вскочила со стула. – Уилкис, курица, где ты его взяла? Профессор, унесите эту пакость скорее отсюда! Это же портрет самоубийцы! – Поясните, мисс Оверклифф, – насторожился декан, а Драко с Блейзом вытаращились на Роберту, переглянулись и, не сговариваясь, покрутили пальцами у висков. – Самоубийство – наитягчайшее преступление и предательство магии, – отчеканила Эмили. – Портреты самоубийц не смеют обратиться к живому волшебнику, они заговаривают лишь с тем, чья смерть близка и неотвратима. Все старые семьи об этом знают, и только выскочки вроде… – Этот портрет опасен? – перебил гневную речь студентки Снейп. – Нет, – ответила Оверклифф. – Лет сто назад пяток таких уродов даже в Мунго висели. Мол, чтобы целители знали, с кем не стоит возиться. Тут другое – предатели не заслуживают прощения и недостойны даже крох людской памяти. – И куда эти портреты подевали? – Сожгли, наверное, – пожала плечами Эмили. – Их вообще очень мало сохранилось, ни одна семья таким предком хвалиться не станет. Многие отрекались от предателя посмертно, есть и такой ритуал. По-моему, правильно. – А близкая смерть – это как? Через пять минут? – Вот не знаю, профессор. День-другой, наверное. Если с тобой портрет самоубийцы месяц любезничать будет, сам помрёшь. От страха. – То есть, если я просто выброшу полотно… – Туда ему и дорога, – с чувством сказала Оверклифф. – Но я бы сожгла. Портрет самоубийцы презрительно наморщил нос и отвернулся. Гарри успел заметить, что изображённый на холсте парень был довольно красив, но морды корчил почище малфоевских. – Спасибо за консультацию, мисс Оверклифф, – благодарно кивнул Снейп и повернулся к едва сдерживающей слёзы Роберте. – Вот так, мисс Уилкис. Надеюсь, больше инцидентов подобного рода у нас с вами не будет. Доброй ночи, господа студенты! – он стремительно покинул гостиную, и портреты покорно поплыли по воздуху вслед. – Добрее не придумаешь, – почесал затылок Лафингтон. – Я так понял, завтра с утра нам обломится по отработке за беспорядок? Ургхарт, что скажешь? – По три человека с курса убирают гостиную, остальные – свои спальни, – предложил Теренс. – Троих же хватит? Не реви, Уилкис, а то сама тут будешь… Гарри вскочил, подбежал к Роберте и ухватился за её руку. – Терри, отстань от девочки, – сказал он решительно. – С тобой бы так поговорили! – Поттер, ты… – Я домовиков попрошу, – пообещал Гарри. – Они уберут гостиную, а вы не будете насмехаться над Робертой. Нашли развлечение! – Тебя слушаются хогвартские домовики? – изумился Лафингтон. – Кто ты, Поттер? – Мы договорились? – Гарри упрямо наклонил голову, стараясь не обращать внимания на коронный малфоевский взгляд «Поттер-ты-непроходимый-идиот». – Салазар с тобой, – махнул рукой префект. – За возможность уснуть до полуночи… Действуй, Поттер, благословляю. Отбой, господа студенты. Доброй – вот теперь и вправду доброй! – ночи всем нам.