В борьбе обретёшь ты... (часть 2)

– Пирожные, Паркинсон, – раздался над ухом мрачный голос Нотта, и Панси вздрогнула от неожиданности. – Какие пирожные? – изумилась она, поспешно припоминая уроки миледи Флинт. Ясно, что о пирожных ничего не вспомнилось – в Нотт-мэноре выпечка была самой простой: бисквиты да сладкие пироги с ягодами, которые любила печь миссис Бэддок. С чего Теодору вдруг втемяшилось попробовать пирожных, и где их взять воскресным утром? – А за завтраком тебе сладкого не досталось? – Эти, – на колени Панси плюхнулся пакет из «Сладкого королевства», источавший аромат ванили и клубники. – Ты вроде такие любишь. – Что случилось? – испугалась Панси. Дафна Гринграсс прыснула и легко шлёпнула подругу по руке: – Очнись! Твой наречённый решил сделать тебе приятное. Поблагодари отважного рыцаря, бука! – Благодарю, отважный рыцарь, – буркнула Панси и сдернула с пакета затейливый бумажный бант. – Но подозреваю, что это взятка, а не подарок. Теодор, паршивец, совершенно по-малфоевски завёл глаза к потолку и преувеличенно печально вздохнул: – Вы суровы, моя леди. Помнится, нам советовали подружиться, вот я и пытаюсь по мере сил. – И от скуки, – не сдержавшись, ядовито добавила Панси. – Попытки подружиться раз в два месяца – вы ещё не утомились, мой лорд? Мне бесконечно стыдно доставлять вам столько хлопот. Проклятый Нотт сверкнул фамильной улыбочкой и бесцеремонно присел на подлокотник диванчика: – Виноват, готов искупить! Паркинсон, давай ты меня попозже проклянёшь и поколотишь? Поговорить нужно. – Всё-таки взятка, – кивнула Панси и строго напомнила сама себе, что взрослые и умные девицы не ревут на людях, легко прощают своим наречённым дурные манеры и совсем-совсем не надеются… Да ни на что не надеются! Всё известно заранее, и нечего нюни распускать! – Чем могу быть полезна, милорд? – Ты обиделась? – Тео внезапно обнял её за плечи и заглянул в глаза. – Прости, пожалуйста. Мир? Ещё год назад Панси отдала бы за эту сцену любимые серьги с изумрудами. Единственный сын могущественнейшего боевого мага на глазах у всех присутствующих в гостиной угощает её сластями и доверительно шепчет что-то на ушко – ах, как мило и романтично! Нынешнее лето всё расставило по местам. Нотты – самые непредсказуемые и опасные из всех тех безголовых охламонов, что населяют груду древних камней в самом сердце диких земель. А Панси Паркинсон – сопливая дурища, что купилась на сказочки о замках и рыцарях. Замок-то есть, но живут в нём никакие не принцы, а выводок драконов. «Лучше бы я в Румынию подалась! – Панси всё-таки всхлипнула. – Там за возню с огнедышащими тварями и уборку навоза хотя бы платят!» – Паркинсон, ты чего? – непритворная тревога в голосе Нотта расстроила её ещё больше – «Ничего, придурок, ясно?!» – и заставила спешно зажмуриться, прогоняя слёзы. После памятного пикника на реке, который закончился так замечательно – «Мы много смеялись и разговаривали, вместе подшучивали над Хорьком, а тот огрызался за четверых и дразнил нас бедовой парочкой» – Нотт будто позабыл о своей невесте. Он равнодушно кивал при встречах, раздражённо покрикивал на тренировках: «Резче, Паркинсон, не поварёшкой машешь!» – и совсем не обращал на неё никакого внимания. Стать подобно задаваке Деррек для Нотта «своим парнем» Панси не могла – не та натура. Попытки поговорить с наречённым неизменно проваливались – раздражённая его толстокожестью, Панси не могла удержаться от шпилек, и Теодор немедля сбегал. И вот теперь эти дурацкие пирожные. Что ему понадобилось, остолопу? Написать дюжину эссе, пока их милость веселятся в фехтовальном зале? – Панси?! – Дафна, золотое сердечко, забеспокоилась и быстро наколдовала Агуаменти. – Выпей, милая! Тео, вы поссорились? Проси прощения немедленно! – Так я и прошу. Блин, что происходит вообще? Панси? Яви милость и объясни, что я опять сделал не так? – Тебе уже сказали, дубина, – сердито нахмурилась Дафна. – Ты не уделял своей наречённой достаточно внимания! Бессовестный! – И я тебя обожаю, Гринграсс. Как это можно исправить? О, Панси, давай наверстаем всё прямо сейчас! И, чучело безголовое, сгрёб невесту в объятия, громко чмокнул в щёку и почти насильно усадил к себе на колени, костлявые, как у фестрала. Горячие руки на талии мигом вернули Панси в реальность: «Пояс! Почему я не затянула пояс потуже?!» – Прости, – сказала она чинно и, поколебавшись, осторожно положила одну руку на плечо своему несуразному рыцарю. Куда девать вторую, было решительно непонятно, и Панси мучительно покраснела. – У меня… У меня лёгкое недомогание. – Сбегать за зельем? – Нет, спасибо. О чём ты хотел поговорить? – О Поттере. Понимаешь, когда он… Расхожее выражение о последней соломинке, переломившей спину гиппогрифу, всегда казалось Панси претенциозным и подобающим лишь глупым кукушкам вроде белобрысой Браун. Теперь же она прочувствовала горький смысл этой фразы всей душой. Паркинсон решительно встала, топнула ногой и грозно подбоченилась, неосознанно копируя леди Флинт. – Теодор Магнус Нотт! – гневно отчеканила она. – Это уже слишком! Наймите наконец вашему Поттеру кормилицу, а я слышать о нём не желаю! Безобразная ссора не случилась лишь благодаря умнице Дафне. И хотя по всем правилам ей следовало немедленно покинуть подругу и её наречённого, мисс Гринграсс притворно скромно опустила глаза и негромко, но властно произнесла: – Нотт, обнови «заглушку»! Панси, сядь, где сидела! Пусть думают, что тебе пирожные не нравятся, а вовсе не жених! Живо! Паркинсон опомнилась, досадливо закусила губу и послушно присела рядышком со слегка ошарашенным Тео. – Будь я твоей матерью… – ангельски улыбаясь, сказала Гринграсс, но взгляд у неё был укоризненным. – Избаловали тебя, Цветочек, не обижайся. – Я вовсе не поэтому, – виновато промямлила Панси; по части улыбок ей было далеко до подруги – наверняка дорогие однокашники всласть перемоют ей кости нынче же вечером. – Просто надоело: Поттер – то, Поттер – это. Шагу ступить нельзя, чтобы… – Зря ревнуешь, – перебил её Теодор и обнял за талию. – Тут другое, честное слово. – Устала сидеть, немного прогуляюсь, – вежливо сказала Дафна, но Тео мягко удержал её за руку. – У моей наречённой замечательная подруга, – сказал он и вновь улыбнулся, а Панси смутилась едва не до слёз. – Вот только пирожных больше нет, прости. Поможешь авансом? – Если Панси не против. – Нет, что ты, – тихо вздохнула бестолковая девица Паркинсон, только что твёрдо решившая прореветь всю ночь. – Останься, я буду рада. – Такие дела, милые леди, – решительно начал Теодор. – До завтрака я и Драко проведали раненого героя и узнали две новости. Обе – препаршивые. Во-первых, какое-то чудовище и впрямь существует. Сегодня ночью Макгонагалл нашла оцепеневшего Криви. – Как?! – вскрикнули подруги хором. – В точности как миссис Норрис: холодный, неподвижный, но живой. В руках колдокамера, рядом – гроздь винограда. Видно, шёл героя проведать. – Почему чудовище, а не кто-нибудь из ненавистников героя? – подозрительно спросила Дафна. – Криви зациклен на Поттере, разве только жертвенник своему кумиру не воздвиг, – она тихо хихикнула. – А может и воздвиг уже: вчера Хагрид на весь холл жаловался, что из птичника петух пропал. – Я тоже так подумал, но Малфой на это ответил одним очень нехорошим словом и помчался к Ургхарту, – Теодор нахмурился. – Ни Дамблдор, ни Флитвик не смогли расколдовать беднягу – это серьёзно. Будут ждать, пока созреют наши мандрагоры. – А чужие не годятся? – Декан якобы сказал, что зелье запредельно сложное, и работать с непроверенными ингредиентами он не станет. Мол, мальчишка и так чудом жив, а если бывший Пожиратель залечит маглорождённого гриффиндорца... В общем, понятно. Панси закивала, а Дафна всплеснула руками: – Пожиратель?! Не просто сочувствующий? – Мой папаня и мистер Паркинсон тоже не бабочек ловили, мисс. Если ваши убеждения не позволяют… – Да нет же, Теодор, не сердись! Я не понимаю, как Дамблдор взял его профессором. – Да кто же нам скажет? Но не это главное, – Тео опять улыбнулся, но совсем невесело. – Как только станет известно о Криви, паника поднимется страшная, но веры Слизерину не будет никакой. Скорее, наоборот. Поэтому очень вас прошу – ни шагу без сопровождения. И вообще из гостиной лучше не выходить, хорошо? Панси вздрогнула, и Тео слегка прижал её к себе. – Не бойся, – сказал он. – Терри и Драко уже строчат письма отцам. Если будет совсем паршиво, нас отсюда попросту заберут. – А вторая новость? – вздохнула Дафна. – Чудище отложило яйца? – Ты ещё и добрая, – восхитился Нотт. – Нет, яиц покуда не находили. Вчерашний бладжер помните? – Такое забудешь, – поёжилась Панси. – На месте Поттера я свихнулась бы окончательно – ему ведь чудом голову не размозжило. – Там ещё один свихнутый образовался. Домовик. Зовут Добби. Не из ваших, случайно? Подруги недоумённо переглянулись и хором заявили, что не знают такого. Нотт хмыкнул и поведал донельзя странную историю о сумасшедшем поклоннике Поттера, чуть не убившем героя своей заботой. – Этот Добби заявил Поттеру, что лучше отправиться домой калекой, чем участвовать в грядущих событиях, – завершил Тео свой недолгий рассказ. – И тоже трепался об открытой Тайной комнате. Что, блин, за комната такая, о которой знают грязнокровки и домовики, а я даже не слышал никогда?! – Бред, – убеждённо сказала Панси. – У героя и без того с головой проблемы, а после ночи под Костеростом могло и похлеще что-нибудь примерещиться. – Наоборот, герой пришёл в себя, – жёстко усмехнулся Тео, – и готов убивать. Под конец истории я, стыдно сказать, струхнул – холодом от нашего разини веяло просто могильным. – Это метафора? – помолчав, спросила Дафна. Видя искреннее недоумение собеседника, она пояснила: – Образное сравнение, используется для красоты речи. – Никаких красот, – помотал головой Теодор. – В палате сильно похолодало, а я как-то сразу вспомнил слово «кладбищенский» и принялся мечтать о каникулах в мэноре. Поттер – запредельно тёмный маг. В этом нет никаких сомнений с конца прошлого года. Хрустальные слёзки в премилых глазках сильно сбивают с толку, но не обманывайтесь. Да, и рассказывать об этом никому не нужно. – Вечер откровений, – процедила Панси. – Премилых? – Я знаю, у вас с ним не сложилось. Это плохо. Надо бы исправить. – Да-да, Поттер под защитой Ковена, понимаю. Но гадостей я ему не делаю, а любить не обязана. – Панси, никто и не просит его любить. Просто не задирай – герой сейчас явно на взводе и может натворить всякого. Потом поплачет, конечно, а толку? Мы с отцом окажемся перед очень нелёгким выбором, который и не выбор-то вовсе. Готова всю жизнь просидеть в Нотт-мэноре? Смерть героя магической Британии – подзащитного героя! – нам не простят. А, Цветочек? – Издеваешься, – грустно вздохнула Панси. – А мне, между прочим, нравится, как папа меня называет! – Мне тоже, – с готовностью кивнул Тео и быстро поцеловал ей руку. – Прошу тебя. – Буду с героем тактичной и вежливой, – проворчала Панси. – Дафну сам уговаривай. – Не нужно уговаривать, я согласна, – торопливо сказала подруга. – Свести с ума абсолютно чужого домовика, Мерлин всеблагой! А ведь он с эльфами Хогвартса запросто общается! Паркинсон, мы идио… гм… Это и была просьба, Теодор? – Вообще-то я хотел попросить вас немножко расспросить об этом Добби. Мол, ни у кого нет такого эльфа? – Не получится, – покачала головой Панси. – О семейных контрактах с нелюдями никто не распространяется. И потом, откуда мы могли бы узнать имя этого домовика? Нет, Тео, это невыполнимо. Можем про Тайную комнату почитать – сейчас все эту историю мусолят. Пусть лучше твой Поттер поговорит со здешними домовиками – они должны что-то знать. – Ты умница, Цветочек, – восхищённо выдохнул Теодор и поцеловал запунцовевшую Панси в щёку.

***

Несчастного Колина принесли поздно ночью, когда я вяло препирался с чокнутым Добби. Необыкновенно ласковая Грань легонько покачивала меня в своих ледяных объятиях, мне было хорошо, спокойно, нигде не болело и ничуть не тошнило. Наверное, через какое-то время я задремал, потому что истерические вопли сумасшедшего домовика почти не тронули меня, а ведь он разорялся не меньше получаса. Тряс ушами, хныкал, поносил своих хозяев, демонстрировал криво забинтованные пальцы, свежие рубцы и ожоги – тщетно. Я отдыхал от собственных боли и страха; воспоминания о кошмарном дне рождения и погибшем пудинге с засахаренными фиалками вызывали улыбку, а не гнев и досаду. – Мистер Гарри Поттер, сэр, должен уехать! – однако пронзительный голосок настырного создания пробивался даже сквозь толщу фиолетового льда. – Тайная комната снова открыта! Кошмар может повториться! – Какой? – лениво зевнул я. Любой здешний кошмар, включая самого Наследника Слизерина, сейчас мог явиться ко мне во плоти и круто обломаться. Друзы ледяных космических кристаллов не подвержены кошмарам. Абсолютно. В ответ Добби исполнил сложную пантомиму: то ли порывался рассказать что-то ещё, то ли сожалел об уже сказанном. – Иди к дракклам, – мирно посоветовал я ему, – вместе с кошмарами. Увижу тебя ещё раз… – Добби заслужил! – покаянно заверещал психованный домовик. – Добби заколдовал мяч, но Гарри Поттер, сэр, не уехал домой! Я вдруг вспомнил ужасающий свист вспарываемого бешеным бладжером воздуха, грохот удара и придушенный писк перепуганной насмерть девчонки. Фиолетовый лёд пошёл трещинами; отколовшиеся куски беззвучно разбивались о немыслимо твёрдую поверхность Грани – «друзу кристаллов» таки проняло. Я заморгал, выныривая из дрёмы, и Грань послушно убралась куда-то за глаза. – Так это ты устроил погром на нашей трибуне? Зачем?! – Гарри Поттер должен ехать домой! Лучше жить калекой, чем оставаться тут, сэр! – Что ты несёшь? Ты всерьёз меня покалечить хотел? Убью! Я рванулся, уходя с Грани, и тут же замычал от боли в руке. Пришлось возвращаться. Получилось это на удивление легко, Грань лишь укоризненно качнулась, награждая намёком на тошноту: «Куда, дурачок? Рано!» – Добби заслужил! – концерт пошёл по второму кругу. – Гарри Поттеру, сэру, грозит опасность! Я с вялым раздражением смотрел на причитающего домовика и пытался собрать в одну кучку всё, что знал о домашних эльфах. Кучка получалась крохотной. Да, существовал такой народец, вроде находился в подчинении у магов – почему? – и, по словам близнецов Уизли, предпочитал жить в старинных домах и особняках. В Хогвартсе обитала целая колония этих существ, самая большая в магической Британии. Здешние домовики почти не показывались на глаза студентам и не выполняли их просьб. Постельное бельё менялось раз в неделю, уборка гостиных и дортуаров делалась ежедневно. Личные вещи студентов были неприкосновенны: как висела старая дуэльная мантия Тео на спинке кровати, так и оставалась там висеть вот уж третий месяц – исчезала лишь пыль с мебели и грязь с пола. Иногда декан, желая наказать нас, запрещал эльфам наводить порядок, и мы возились с уборкой сами. Тогда, после обыска, я, оказывается, сумел уломать домовиков на нарушение прямого запрета Снейпа и заработал парочку выговоров. Старейшина хогвартской общины мягко, с непрерывными расшаркиваниями, попросил не делать так больше и по завершении беседы пару раз с достоинством приложился головой о столбик моей кровати. Ну и любимый декан вломил, само собой: «Мистер Поттер, вы безнадёжный идиот! Не выставляйтесь, сколько можно повторять!» Мой Динки, кстати, тоже не особо отвечал на вопросы о повседневной жизни своего народа: сразу начинал втирать мне, какой я размогучий герой и как ему славно живётся в услужении у такого сокровища. Больничные домовики меня вообще ни в кнат не ставили, если я не был тяжёлым пациентом. Поклоны и славословия не в счёт – этим грешили все знакомые мне эльфы. Кланялись, льстили, трепетали, выкручивали уши, бились головами и причитали жалобно с непременным «сэр» в конце каждой фразы, а поступали всё равно по-своему. Поэтому я не стал звать свою сиделку Бетти. О визите Добби она знала наверняка – значит, сочла это уместным. Гарри остановил Прытко пишущее перо, осторожно потянулся и поморщился от ноющей боли в руке. В глаза будто песка насыпали, спать хотелось невыносимо – в конце концов, пошли вторые сутки довольно утомительного бодрствования. «Закончу, потом отдохну», – подумал он и бросил мрачный взгляд на ширму через две кровати. Там лежал окаменевший Колин Криви – несчастный первачок, столкнувшийся с неведомым чудищем. Гарри выругался сквозь зубы и потёр шрам на лбу – тонюсенький белый росчерк, уже почти неощутимый под пальцами. Вчера ночью лопоухий истерик всласть помотал ему нервы, но признался-таки в авторстве фокусов с Барьером на вокзале первого сентября. Гарри уже прикидывал, стоило ли попросить главу эльфийского сообщества Хога оградить его от общения с Добби, но тут из холла Больничного крыла донеслись негромкие голоса и послышались чьи-то шаги. Придурочный домовик заткнулся на полуслове, щёлкнул пальцами и беззвучно исчез. Гарри на всякий случай прикрыл глаза и притворился спящим – разговаривать ни с кем не хотелось. Дверь в палату отворилась, но неизвестный визитёр предпочёл войти не по-человечески, а пятясь задом. – Осторожнее, – донёсся озабоченный шёпот гриффиндорского декана. – Может быть, он хрупкий. – Хорошо, Минни, – директор шептать не стал, но говорил очень-очень тихо. – Клади сюда. Тусклого света ночника едва хватало, и сквозь опущенные ресницы было не особо видно, но Гарри разобрал, что Дамблдор и Макгонагалл тащат чьё-то неподвижное тело. «Снейпа, что ли, на совещании грохнули? – ухмыльнулся герой про себя. – Вперёд, Гриффиндор! Вот только мадам Помфри его откачает, и будет вам носатый Зорро. Надо было сразу под Дракучей ивой закопать, чтобы не выполз». Директор осторожно уложил ношу на кровать и тяжко вздохнул. Выглядел он непривычно: в поношенном шерстяном халате поверх длинной рубахи и в старомодном ночном колпаке. – Что случилось? – в дверях показалась встревоженная мадам Помфри. – О нет! Бедный мальчик! Это… это то же самое, что и… – Увы, да, – Дамблдор аккуратно примостился на соседнюю кровать. – Новое нападение, такое несчастье. Минни, разбуди Северуса, пожалуйста. Поппи, мы воспользуемся твоим камином? Гарри рискнул приоткрыть глаз и едва не закричал: через две кровати от него лежало тело Колина Криви. В руках бедный Колин крепко сжимал колдокамеру, а лицо было искажено ужасом. «Как? Где он его встретил? Что это было? Только бы не Лорд, – стучало в голове у Гарри. – Только бы не Лорд!» – Камера, – задумчиво произнесла Макгонагалл. – Может быть, мальчик успел снять нападавшего? Директор пару раз дёрнул себя за растрёпанную бороду, по ночному времени не украшенную бусинками, колокольчиками и прочей дребеденью, склонился над Колином и с усилием выдрал камеру из сведённых пальцев пострадавшего. – Может быть, и успел, – вздохнул Дамблдор, открыл крышку и повёл рукой, удаляя противный запах горелого пластика, – но плёнка расплавилась. Камин в холле зашумел, и в палату вошёл декан. Судя по глухой защитной мантии со вставками из драконьей кожи, его вызвали из лаборатории. – Что случилось? – сухо поинтересовался Снейп. – Что-то с Поттером? – Нет-нет, мальчик спит, – успокаивающе сказал директор. – Не должен, – чуть повысил голос декан. – У него рука сломана, а Костерост совсем не сонное зелье. Мистер Поттер, не притворяйтесь! Гарри покраснел, открыл глаза и, не удержавшись, ойкнул – он смотрел прямо в инопланетные гляделки донельзя мрачного Снейпа. – Очень больно? Может быть, попробовать усыпить вас заклинанием? – Север, этого пока делать нельзя, – укоризненно сказала мадам Помфри и тут же перевела взгляд на Гарри. – Я-то думала, ты сам сумел задремать. Как дела? – Спасибо, мне немного легче, – пробормотал Гарри и на всякий случай поспешно убрался с Грани. Мало ли, вдруг её существование – это тоже попрание каких-нибудь основ. Руку немедленно прострелило, и Поттер болезненно дёрнулся и зашипел сквозь зубы. Снейп хмыкнул, загородил кровать Колина ширмой и навешал столько «заглушек», что можно было скрыть кавалерийскую атаку. Раненый герой вынужден был догадываться о происходящем по заполошному мельтешению профессорских теней на подсвеченной Люмосами ширме. «Только бы это был не Лорд! С Лордом им не справиться, – с отчаянием думал Гарри. – Из террориста даже Тварь умнее Дамблдора получилась. Если бы не зеркало с дурацкими видениями, на которых Он залип…» Консилиум меж тем завершился, «заглушки» сняли, и послышался невесёлый голос мадам Помфри: – Мальчик не кошка, Минни. С утра явится Сметвик, он тоже посмотрит. Север, ты уверен, что нужно ожидать созревания наших мандрагор? – Помилуйте, Поппи, я ни в чём не уверен. Рецепту этого дракклового зелья без малого пять сотен лет, и счастье, что он вообще дошёл до наших дней. При таких вводных, я, разумеется, буду настаивать на использовании проверенных ингредиентов. – У нас есть феникс, – встрепенулся Дамблдор. – Может быть, попробуем его слёзы? – Нужно дождаться Сметвика, – покачала головой мадам Помфри. – Лучше Локхарта, – с холодной усмешкой отозвался декан. – Он вам устроит Трансмогрифианскую Пытку. Делайте что хотите, Альбус. Слёзы феникса, слюни Хагрида – я в подобных методах ничего не смыслю и помогать вам не стану. Если мне и суждено скончаться в Азкабане, то уж точно не за детоубийство. Директор опять вцепился в бороду и горько вздохнул, а у Гарри всё-таки сдали нервы. – Вы вылечите Колина? – спросил он, в отчаянии кусая губы. – Он же… Почему он шёл один? Я же предупреждал! Я говорил, что по школе ползает монстр! Почему вы отпустили его из гостиной?! – Мистер Поттер, успокойтесь, – Макгонагалл нервным жестом поправила небрежно увязанный на затылке пучок. – Нет никаких доказательств существования… – Я слышал монстра! – Тебе нельзя волноваться, милый, – мягко сказала мадам Помфри. – Ты только навредишь себе и ничем не поможешь Колину, – она с беспокойством всмотрелась в глаза Гарри. – Болит? Приложить лёд? Герой угрюмо мотнул головой и мысленно велел себе заткнуться. Скандал с Маккошкой и Дамблдором ничего не даст, это верно. Нужно разговаривать со Сметвиком. – Простите, – тихо прошептал он и поморщился, схватившись за руку. – Я просто очень расстроился. Колин – мой друг, ну и… Простите, пожалуйста.

***

Сон, разумеется, не шёл, хотя поспать стоило, поскольку дел на завтра ожидалось много, и все неприятные. Северус задумчиво посмотрел на новомодный светильник, имитирующий магловскую лампочку, и некстати вспомнил, как владелец магазинчика жаловался на убытки. Стеклянная колба была лишена патрона и провода, полагавшихся приличным электролампам, и порхала по комнате на манер хогвартских свечей. «Считай, в прогаре, – обречённо махнул рукой торговец. – Эти штуки всех раздражают – и здешних, и пришлых. Есть новодел канделябра шестнадцатого века, совсем недорого. С черепами. Не желаете?» Снейп, в чьих покоях уже стояла парочка подобных страшилищ, причём явно не новоделов, решительно отказался от черепов и купил дюжину лампочек. Раздражают? Это славно – будем принимать гостей. Он вздохнул, зажёг ещё пару ламп и взмахом руки призвал на тумбочку у кровати письменный прибор. Потом подтащил подушки повыше и разложил записи на складном столике для завтрака. Однако мысли его были далеки от статьи по «боевым» зельям, и Северус наконец сдался. Он аккуратно сложил черновики, потушил свет и сменил изображение в фальшивом окне: на гладких, как будто масляных водах какого-то тёплого моря засияла роскошная лунная дорожка. Нормальная мещанская мечта, но Люц непременно наморщил бы нос: «Банально, мой хороший! Впрочем, миленько, оставь». Северус зажмурился и судорожно вздохнул. Вчерашний день нелегко ему дался: Малфой всё время был рядом – отстранённо любезный, невыносимо холодный. Приподняв углы губ в светской улыбке, он лениво цедил слова и бесил свиту мадам Боунс каждым своим жестом. Да и сама мадам Боунс с трудом держала себя в рамках приличий, её дурное настроение было очевидно для всякого. Значит, Люциус успел оттоптать немало министерских хвостов – наверняка отыгрывался за летний обыск. – Вы, мистер Малфой, в некотором роде виновник нынешнего праздника, – добродушно сказал Дамблдор. – Но, честно сказать, столь опасный инвентарь в школе неуместен. – Не вижу недовольных, – Люциус концом трости указал на беснующиеся студенческие трибуны. – Квиддич – это занятно. – Говорила и говорю – дурацкая игра, – заявила мадам Боунс. – Существование снитча и ловца делают её нелогичной, обесценивают старания прочих игроков. Магловские виды спорта намного демократичнее. – Как была ты, Боунс, кислой курицей, так ею и помрёшь, – старший Вуд нахально ухмыльнулся и вдруг заорал, тыча пальцем в центр поля: – Кут! Ку-у-ут! Глянь-ка на наших! Ор-рлы! Вперёд, Гриффиндор! Аврор Кут поддержал своего бывшего командира залихватским свистом, а мадам Боунс поморщилась и вздохнула. – Я сам никогда не понимал сути квиддича, – ласково улыбнулся ей Дамблдор, – но детям нравится. Это искупает все недостатки игры. – Это оттого, что вы, сэр, прошу прощения, безнадёжный цивил, – Вуд откинулся на спинку жалобно скрипнувшего кресла. – Квиддич – спорт для бойцов, и ничего демократичного, – слово «демократичный» аврор почти что выплюнул, – там нет и быть не может. – О, мистер Вуд, – Дамблдор заинтересованно приподнял брови, – я был бы благодарен за разъяснения. Ибо за сотню лет мне никто так и не поведал, в чём именно заключается смысл этой игры. Внятно, я имею в виду. – Смысл всякой игры заключается в победе, – засмеялся Вуд. – Победа в квиддиче – самая правильная из всех возможных. Жизненная. Нет никаких равных условий – игроков не отбирают по возрасту, весу, полу и прочему. Нет ограничений по времени – бой может длиться и длиться, а враги по свистку не разбегаются. Опасность может грозить всякая: и от умного соперника, и от тупого бладжера, и от собственного ротозейства. – Ну а снитч? Он-то зачем? – Это символ удачи, сэр. Появляется, когда ему вздумается, и пропадает внезапно. Удача ничья, покуда её не изловят. – Но ведь снитч можно поймать на пятой минуте игры! – Можно. Задача команды – заколотить больше ста пятидесяти очков до поимки снитча. Толковые и расторопные бойцы вполне могут потягаться с удачей. С ней, шалавой, можно и нужно спорить. Вон, мелкий Флинт игру понял чётко, – в голосе у старшего Вуда прорезалась досада, – прёт себе и прёт, сучонок, пока наши всей командой мечтают хер пойми о чём! Уже четыре квофла разницы! Олли! – заорал он вновь на всё поле. – Шевелитесь, р-раздолбаи! – Вы меня удивили, мистер Вуд, – покачал головой директор. – Но если снитч пойман быстро, разве игрокам не бывает обидно? – Главный урок всякого поражения в том, что не всё на свете зависит лично от тебя, – сказал вдруг Люциус безмятежно. – Нам ли с вами об этом не знать? Дамблдор от неожиданности закашлялся, а Вуд вскочил, уставился на поле и спросил озабоченно: – Кут, это наши поганцы бладжер в зелёную трибуну зафигачили? Я отвлёкся, не уследил. – Нет, – отозвался Аллен Кут. – Случайность. – Ага, – Вуд уселся на место и продолжил: – Место в команде очень много о бойце может сказать, профессор. Вот, к примеру, Кут и Малфой. Ловцы – в грязь не лезут, по зубам не огребают, порхают себе в облачках. Будущие политики, не иначе. Или Деррек и Боул с Уизелами. Загонщики. Особый характер нужен – ни за что ни про что бладжер в живого человека послать. Самые незамысловатые ребята – это охотники. Авроры из них получаются просто на зависть. – А вратари? – улыбнулся Дамблдор. – Что вы скажете о вратарях, мистер Лучший вратарь своего выпуска? – Да идиоты они, – вздохнул Вуд, поморщился и потёр правый бок. – Редко кто до пенсии доживает, всё норовят… Эх, а Олли мой ещё и капитан. Это вообще крайний случай. Нужно сказать, поучительную беседу о квиддиче почти никто не слушал. Вниманием гостевой трибуны безраздельно завладел Локхарт. Пятикратный обладатель вырядился в сине-золотую мантию, крепко завил кудри и от души наслаждался восхищением министерских клерков. Он раздавал автографы, расточал улыбки, слал во все стороны воздушные поцелуи, и шума от него было больше, чем от гриффиндорских болельщиков. Иногда Дамблдор еле заметно морщился, но упорно делал вид, что ничего особенного не происходит – наилучшая тактика в общении со златокудрой напастью, и эту тактику охотно переняли прочие профессора. В какой-то момент Локхарт попытался затеять беседу со Снейпом, но не преуспел. Против обыкновения, Северус не наслаждался тихой сварой двух клоунов в попугайских нарядах – его мысли были целиком заняты Люцием. Поэтому он лишь ожёг Пятикратного презрительным взглядом и вновь замер неподвижно, мечтая, чтобы дракклов матч наконец закончился, и они с Люциусом смогли поговорить с глазу на глаз. Вдруг на слизеринской трибуне возмущённо закричали, а прочие студенты отозвались недовольным гулом. Мадам Хуч остановила игру и вернула команды на землю. – Выбивание! Штрафной! – громко вопили подопечные Снейпа, и тот встал со своего места, всматриваясь, не пострадал ли кто из них. Не будь рядом Люца, он уже спешил бы к трибуне, но… Но Люций был здесь и, будто настоящая вейла, туманил разум и наводил мороки. Мнилось, что не было никаких ссор, что Северус имел полное право запустить обе руки в гладкие белые пряди, ткнуться носом в щёку и услышать тихое: «Устал? Пойдём домой». «Очень устал, – мысленно пожаловался он воображаемому Люцу, чья бездушная копия с вежливым недоумением наблюдала за бедламом на стадионе. – И твой сын со мной не разговаривает, а я совсем не знаю, как объяснить ему…» Удар бладжера и жалобный треск разлетевшихся в щепки перил были отчётливо слышны даже на гостевой трибуне. Матерный рёв Флинта и визг перепуганных девиц мигом вернули Снейпа в реальность. Он выхватил палочку, а сзади испуганно загомонили министерские клуши. – Мистер Снейп, – холодно сказала Боунс, – уберите палочку. Вы находитесь в публичном месте, и вас окружают… Бладжер описал круг для последующей атаки, и Снейп резко обернулся к директору: – Что это? Дамблдор тоже встал и нахмурился: – Не знаю. О, Мерлин! Через пару секунд последовал грохот удара о трибуну и чей-то отчаянный крик. Северус кинулся было спланировать вниз, но замешкался, сообразив, что последующая левитация на высоту трибуны вызовет огромный расход энергии и на спасательную операцию не останется сил. Гости Хогвартса взволнованно переговаривались, некоторые тоже встали с мест и теперь загораживали вид на происходящее. – Декан! – насквозь мокрый Драко Малфой завис перед трибуной на своём «Нимбусе». – Бладжер взбесился, целит в Поттера! Наши щиты его не держат, скорей! – Спокойствие! – возвысила голос мадам Боунс. – Сохраняйте спокойствие! Мистер Снейп, извольте объяснить… – Метлу сюда, ловец! – гаркнул пробившийся в первый ряд Флитвик. – Северус, бладжер на мне! Уведи оттуда детей! – Молчать! – громыхнул Вуд и все немедленно заткнулись, лишь соскочивший с метлы Драко торопливо частил: «Резко на себя нельзя, профессор, опрокинет». – Мистер Дамблдор, мадам Боунс – сидеть здесь! Кут, прикрой их! Снейп, Малфой, за мной! И тут же понёсся к атакованной трибуне излюбленным УПСами способом: полетел, оставляя за собой густой дымный след. Северус и Люций немедленно последовали за ним. Позже, когда беднягу Поттера доставили в Больничное крыло, матч объявили несостоявшимся и назначили дату повторного, а самозваного целителя Локхарта кое-как отбили от разъярённого Флитвика, мадам заместитель министра попыталась организовать дознание по горячим следам. Основным подозреваемым был, само собой, Малфой, а в подельники ему приписали Снейпа и, спаси Салазар, Вуда. – Боунс, ты там не свихнулась часом? – поинтересовался самый знаменитый инструктор Академии авроров, опрокинул в себя порцию огневиски и с хрустом разгрыз кусок льда. – Ох, хорошо, профессор Дамблдор! Спасибо! Какой, нахрен, характерный почерк? Полёт? Этот самый почерк использовали ещё боевики Гриндевальда – замечательная же штука. У наших меченых приятелей совести не было, а не мозгов. Само собой, они эту тактику переняли и дрючили нас в хвост и в гриву, пока до Крауча доходило, что боевая магия на «правильную» и «неправильную» не делится. – Мадам Боунс, – проскрежетал всё ещё хмурый профессор Флитвик, – вы заблуждаетесь. Бладжер был заколдован домовым эльфом. – Мистер Малфой мог велеть своему домовику, а сам… – Не мог, – сказал Люциус и расслабленно откинулся на спинку кресла. – Подобные приказы домовики не исполняют. – Верно, – подтвердил Флитвик. – Не вдавался в суть, но у этого народца какие-то свои верования. Отказ от насилия и всё такое. – А бладжер? – Это могла быть попытка защиты. Защиту они, кстати, тоже понимают довольно странно. Боюсь, этот случай так и останется тайной. – А если допросить эльфов Хогвартса? – Это дело Хогвартса, Эми, – веско проронил Дамблдор. – Убежище, помнишь? Министерству нечего тут делать. – Да, профессор Дамблдор, – поджала губы мадам Боунс. – Я прекрасно помню об автономии Хогвартса и о директорской юрисдикции. Однако мне казалось, будто вы не являетесь приверженцем средневековых традиций и охотно сотрудничаете с министерством. – Именно что сотрудничаю, – любезная улыбка директора испугала бы и дементора. – Ровно в той мере, в какой это сотрудничество обращается к благу студентов. Делать из старейшего в Европе магического университета очередной отдел Министерства магии я не собираюсь. Поэтому мы будем расследовать этот инцидент самостоятельно, ибо произошёл он на территории Хогвартса и с учащимися Хогвартса. Если нам понадобится помощь властей, мы покорнейше испросим таковую. – Мы никогда не отказываем в помощи Школе чародейства и волшебства, – ответная улыбка мадам заместителя министра тоже больше напоминала оскал оборотня. – Содействие Хогвартсу – честь для нас. Благодарю вас, профессор Дамблдор, за увлекательнейший день. Всего наилучшего, господа. Боунс величественно вступила в пламя директорского камина, а Флитвик произнёс короткую фразу на гоббледуке и тяжко вздохнул: – Альбус, вы были неосторожны. Статут об Убежище – анахронизм. Мы рискуем потерять последние крохи автономии. – Не думаю, друг мой, – Дамблдор устало потёр левый висок и налил себе огневиски. – Составите мне компанию, господа? Чудесно. Мистер Малфой, позвольте вопрос? – Четверть мётел – я, – Люций холодно улыбнулся и вскинул обе руки вверх. – Остальное – нет. – Упаси Мерлин, Люциус, – директор опустился в своё кресло и задумчиво подёргал себя за бороду, – я и не думал обвинять вас в сегодняшнем… гм… несчастном случае. Мне, видите ли, нужна ваша помощь. – Моя?! – изумлённый Малфой был настолько не похож на себя обычного, что Вуд поперхнулся виски, а Северус испытал жесточайший приступ ревности: до сих пор Люц приберегал искренние чувства лишь для самых близких. – Вы председатель попечительского совета, – Дамблдор был непривычно хмур и сосредоточен. – Без вас мне не обойтись. Итак, мистер Малфой, вы сумеете инициировать расследование моей прискорбно некомпетентной деятельности на посту директора? – С удовольствием, – подумав, хмыкнул Люциус. – А кто будет следующим председателем попечительского совета? Директор откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на Малфоя: – Н-да… Ну что же, кандидатуру мы можем обсудить. – Мы не будем ничего обсуждать, – Люций картинно откинул за спину прядь волос. – Меня вполне устроит мистер Харкисс. – Нейтрал? – поднял брови директор. – Порядочный нейтрал. – Вот как? – И отличный финансист. – О, Мерлин! – директор притворно заполошно всплеснул руками. Насколько Северус успел его изучить, Дамблдор был расслаблен и доволен. – Давайте уволим мадам Спраут! Все дыры в отчётах приходятся исключительно на теплицы и оранжерею! – Давайте отдадим счётные книги мне. Мистер Харкисс будет рад, обещаю, – фыркнул Флитвик и прибавил укоризненно: – Альбус, на вас же лица нет в конце каждого месяца. Гриффиндорец-счетовод – самое жалкое зрелище на свете. – Погодите, – помотал головой Вуд. – Профессор Дамблдор, сэр, вы что же, в сговоре с этим… – он смерил Люца подозрительным взглядом и гневно прищурился. – С этим прощелыгой? – Сегодня вы открыли мне глаза, Реджинальд, – торжественно изрёк директор и тут же лукаво улыбнулся. – Я внезапно вспомнил, что мистер Малфой был очень недурным охотником команды Слизерина. – Я серьёзно, – обиделся Вуд. – Малфой и боец очень недурной, так что мне, взасос его теперь целовать? – Серьёзно… – Дамблдор встал, неторопливо прошёлся туда-сюда перед камином, повздыхал и сказал негромко: – Боюсь, мистер Поттер прав: по школе бродит монстр. Северус вцепился в подлокотники кресла и мысленно покрыл директора самыми чёрными словами. «Тебе прошлого года мало? – хотелось крикнуть ему. – Тролли, дракон, проклятый профессор, зеркало это жуткое – мало?! Продолжаем испытывать героя на прочность? Здесь же дети!» – Какой ещё монстр? – севшим голосом пробормотал Вуд. – Откуда?! – Из Тайной комнаты, – вздохнув, ответил Дамблдор и полюбовался ошарашенными лицами присутствующих. – Господа, пока это просто догадки. Но Гарри Поттер – особенный ребёнок, и я предпочёл бы перестраховаться. Надо думать, сегодняшнее покушение – попытка удалить мальчика из школы. Защита, как справедливо заметил Филиус. – Бестолковый народец обрёл нового кумира? – проворчал Флитвик. – Бедное дитя. Может быть, и вправду отправить мистера Поттера в Мунго? – Погодите с Поттером, – перебил его Вуд. – Что за монстр? При всём уважении, сэр, у меня здесь сын учится! – Верно, – согласился Дамблдор и задумчиво протянул: – Тайная комната снова открыта. Берегитесь, враги Наследника, – он тряхнул головой и деловито продолжил: – Эльфов я, конечно, допрошу. Дети… Не хотелось бы закрывать школу, проще уволить меня. Но здесь должны остаться умелые бойцы, способные убить чудище и окоротить господ из министерства. Мистер Вуд, вы согласны поохотиться на монстра? – Команда нужна, сэр. Один я просто издохну, и всё. – Господа Нотт и Флинт вас устроят? – Блядь. Прошу прощения, профессор. Устроят, а как же. Но я командую! – Договорились! – улыбнулся Дамблдор и подмигнул Малфою. Тот молча закатил глаза и отпил огневиски. – Что за бред я слышу? – Северус сумел наконец разжать стиснутые зубы. – Какая ещё Тайная комната? И кто её открыл? – Вопрос не в том, кто, – Дамблдор пристально уставился на чучело смеркута над книжным шкафом и вздохнул: – А в том, как…