***
– Грейнджер, что за страсть прятаться в туалетных кабинках? – Рон Уизли недовольно оглядел обшарпанные стены неработающей девичьей уборной – той самой, где жило плаксивое привидение и рядом с которой неведомый Наследник оставил своё жуткое послание. – Мне нужно было подумать, – отозвалась Гермиона рассеянным голосом. – Тут тихо, Миртл ушла. Невилл покачал головой. По его мнению, тут было чересчур тихо. Настолько тихо, что случись нехорошее, не сразу и отыщут. – Гермиона, нельзя ходить одной, – сказал он укоризненно. – Вот будет с тобой то же, что и с Криви. Мы еле-еле тебя нашли. Еле-еле, потому что «следилка» получилась слабенькой, хоть Невилл и бился над ней почти час. Ещё час они с Роном уговаривали Джиневру незаметно приколоть массивную бронзовую булавку к мантии Гермионы. Джинни бледнела, вздрагивала и смотрела на них совершенно больными глазами – бедняжка очень тяжело перенесла известие о несчастье со своим приятелем Криви. – Нельзя же без её согласия, – слабым голосом возражала она и скомканным платочком утирала мокрые глаза. – Как вам не стыдно! – Стыдно, но нужно! – напирал Рон. – Будь у твоего Криви такая штука, его бы ещё до ужина нашли, а не далеко за полночь. Может, тогда было бы не поздно его расколдовать. Джин, сестрёнка, Грейнджер тоже маглорождённая, но «следилку» нипочём не наденет – гордая. Жить нам с Пупсом прикажешь в коридорах? Её же по всему замку носит: то в библиотеку, то к профессору Вектор, то на Астрономическую башню, то ещё куда – и всё вслепую. Глаза в книжку и пошла – никогда по сторонам не смотрит! Джинни ещё немного поупиралась, но сдалась. Её было очень жаль – вымотанная бесконечными простудами, она похудела и осунулась. Близнецы одно время взялись её развлекать своими дурацкими шуточками, пока Перси не пригрозил пожаловаться миссис Уизли. Сегодня же перед завтраком профессор Макгонагалл объявила, что малахольный Криви найден в коридоре оцепеневшим, и Джинни расплакалась у всех на глазах. Ещё бы, Колин был её единственным другом, они сидели за одной партой. Однако на слёзы седьмой Уизли никто, кроме её братьев, не обратил внимания. Гнев гриффиндорцев обрушился на Вуда и Джонсон. – Нет Наследника, говорите? Поттеру померещилось? – раздалось со всех сторон, едва Макгонагалл покинула гостиную. – Ах вы… Поверили слизнякам! Как вы могли! Квиддичная команда принялась заступаться за своего капитана, гвалт поднялся невообразимый, а Невилл побледнел и изо всех сил вцепился Рону в локоть. Если рыжий выступит с разоблачениями, Вуду не жить. Но отомстить тот сумеет. Внук, племянник, сын и брат боевиков-авроров найдёт способ поквитаться с Уизли и Лонгботтомом так, что самому Наследнику Слизерина дурно станет. Рональд, слава Годрику, промолчал и лишь успокаивающе похлопал Невилла по плечу. – Не хочу светить Ту-Вещь, – шепнул он. – Чую, она ой как пригодится! Поэтому вместо завтрака Невилл мастерил «следилку», а потом жалобно смотрел на упрямую Джиневру, морально помогая Рону поладить с сестрой. Так или иначе, успели они вовремя. Пока Рон мотался на кухню за бутербродами, Гермионы и след простыл. Обнаружилась она не в библиотеке и не в Больничном крыле, а в грязном и мрачном туалете на третьем этаже. – Нашли же, – Гермиона накрутила на палец прядь своих волос и подёргала её. Насколько Невилл успел узнать подругу, она и впрямь пребывала в глубочайшей задумчивости. – А как вы меня нашли? Ребята переглянулись и хором вздохнули. – «Следилка», – сознался покрасневший Невилл. – Где-то на мантии булавка, посмотри. Мы не со зла, честно, – зачастил он, когда Грейнджер с интересом уставилась на трофей. – Просто ты ходишь одна, а это сейчас небезопасно. – Купили? – похоже, Гермиона не рассердилась. – А где? – Лонгботтом сделал, – ответил Рон. – Сам, прикинь? – Ух ты! Научишь? – подруга оживилась и с надеждой уставилась на Невилла. – А тебе кто показал? – Конечно, научу, – Лонгботтом покраснел ещё гуще. Сознаваться в том, что после истории с летучим автомобилем бабушка буквально обвешала любимого внука подобными цацками, он не собирался. Стыдоба, будто ползунок какой, а не взрослый юноша-второкурсник. – Это несложно, только на долгий срок сил пока не хватает. И на большое расстояние не берёт. Поэтому ты всё равно держись рядом, хорошо? – А почему ты Тревору такую штуку не сделаешь? Невилл прижал ладони к полыхающим щекам, а Рон заржал фестралом: – А куда её жабе-то? Разве только в задницу забить. – Я Тревора не выпускаю больше, – промямлил Лонгботтом. – Пусть в переноске сидит, замучился я с ним. – Колечко на лапку, бестолковые! – возмутилась Гермиона. – Он же помрёт в этой банке! Как можно издеваться над животным! Тебя бы так! – Ты не соскакивай, Грейнджер! – огрызнулся Рон. – Что ты здесь забыла? Тролля ждёшь? – И дождалась! – не осталась в долгу Гермиона. – Явился, орёт! Думаю, я же сказала! – А гостиная со штабом чем для думок нехороши? – В гостиной Вуда линчуют, а штаб… – подруга замялась, но продолжила: – Ты был прав, его нужно переносить. Я туда и пошла, наткнулась на Филча. «В апартаменты, мисс Грейнджер? Очередные козни мне строить?» – передразнила она скрипучий голос завхоза. – Весь Хог уже знает, где мы прячемся. – Перенесём, – буркнул Рональд. – Только не сюда. – Почему нет? – Фу! – Сам ты… – Ребята, – взмолился Невилл, – не надо! – Ладно. Что надумала? – Нужно расспросить Малфоя. Парни опешили. – Зачем? – опасливо поинтересовался Невилл. – О чём? И главное, как? – Затем, что Малфой что-то знает. О том, кто такой Наследник и где искать Тайную комнату. А вот как… Насчёт «как» я и думала. – Хорёк… – Рон поморщился, потёр нос, и неохотно согласился. – Противно, но стоит попробовать. Может быть, его папенька, Пожиратель недобитый, сыночку какой секрет и открыл. Да и вообще, Малфои тут с вильгельмовых времён воду мутят, могут и про Хогвартс что-то эдакое знать. – С каких времён? – С тех самых. Они с Бастардом в Англию заявились и всё не передохнут никак, мордредово семя. – Правда?! – Ага, – нехотя подтвердил Невилл. – Проклятый род, подлецы и убийцы. Честные семьи столько не живут. – Почти тысячу лет назад! Ничего себе, – пробормотала Гермиона. – Сам он не признается, это понятно. – Смотря чем приложить, – пожал плечами Рон. – Вот только шуму потом будет много, как бы Азкабан не увидеть. Изнутри. – Есть один способ, – поколебавшись, продолжила Грейнджер. – Да только он все школьные правила нарушает. И, боюсь, не только школьные. Но если сделать по-умному… – Ну-ка, ну-ка, – оживился Рон и потёр ладони. – Может, не надо? – обречённо вздохнул Невилл. – Никто не помрёт? – деловито поинтересовался Рон. – Нет. – Тогда сам Мерлин велел. На самом деле, правило одно – не попадаться. Не трусь, Пупсик, за нас главная заучка школы. – Сейчас стукну! – пригрозила Гермиона и, оглянувшись по сторонам, тихо продолжила: – Нужно сварить особое зелье. Рецепт есть в Запретной секции, я интересовалась. Ингредиенты лежат у профессора Снейпа в кладовой, их надо потихоньку стащить. Невилл застонал. Стащить! У Снейпа! Убийство Хорька под пытками и последующая отсидка в Азкабане были намного предпочтительнее. А зацепившись со Снейпом, до Азкабана они не доживут, точно. – Не пищи, – Рон ткнул его локтем. – Я в зельях не мастак, Грейнджер, а уж про нашего дорогого зельевара Лонгботтома и говорить не стоит. Сама справишься? – С зельем – да, – твёрдо ответила Гермиона. – Но оно должно настаиваться в течение всего лунного цикла, так что любая помощь будет не лишней. – Почти месяц? – огорчился Рональд. – Да за месяц Наследник изведёт полшколы! – Или через месяц, или никогда, – вздохнула Гермиона. – Знаешь другой способ, выкладывай. – Куда мне, – махнул Рон рукой, соглашаясь. – А что за зелье-то? – Веритасерум. Только – тс-с! – никому!***
– Давай, шкет, показывай свою лапку! – громыхнул знакомый бас, и Гарри мигом очнулся от муторной дрёмы, наполненной тянущей болью и какими-то дурацкими видениями. – Добрый день, целитель! – слабо улыбнулся он и сразу забеспокоился: – А Колин? Вы смотрели, что с ним? – Пацан за ширмой? Первый урок, целитель Поттер, – Сметвик осторожно уселся на край кровати. – Сначала лечим тех, кто ждать не может. Состояние у того парнишки стабильное и будет таковым ближайшие полгода. А вот с твоей рукой разобраться нужно срочно. Он достал палочку и принялся быстро шептать на латыни, а Гарри расслабленно прикрыл глаза, отдаваясь знакомой волшбе: по телу прошлись невидимые пёрышки, а под веками заплясали тусклые всполохи. – Больно? – пророкотал Сметвик. – Какого характера боль? – Ноет, терпимо, – послушно доложил Гарри и открыл глаза. Сметвик задрал брови: – Терпимо, да? А ночью? – Ночью кошмар как болело, – признался Гарри. – Я поревел немножко даже. – Пацан, а кто бы не ревел? И ревут, и кричат, и сознание теряют – перелом. В поле мы, бывало, замораживающими по конечностям лупили, чтобы тяжёлые аппарацию пережили. – А почему при переломах нельзя усыплять больных заклинанием? – Отчего нельзя? Можно, – Сметвик посуровел и погрозил Гарри пальцем. – Да только ты, горе моё, сбрасывал всё, что Поппи ни пыталась на тебя накинуть. «Соппоро» – это не ругательство, а сонные чары. Услышал – заснул! Ясно тебе? Гарри открыл рот и похлопал глазами. – Но я не мог заснуть, – сказал он жалобно. – Очень больно было. Я и притвориться не смог бы, честное слово. – Верю, – вздохнул Сметвик, – иначе уже прописал бы тебе розог. Времена нынче для тёмных магов уж больно неподходящие. Не нарывайся, шкет, слышишь? Гарри понурился и поведал целителю о выговоре Нотта и о двух неделях честной жизни светлого мага Поттера. – Значит, умеешь, – жёстко усмехнулся целитель. – Просто ленишься. Даже не знаю, что ещё добавить. Не жаль себя, пожалей своих дружков. Они и без твоих фокусов по грани ходят. Кстати, поздравляю, кости срастаются правильно, к вечеру будешь почти здоров. Гарри ошарашенно кивнул. Скорость собственной регенерации немало его озадачила. Это что же, он и вправду супергерой? – Только упаси тебя Салазар хоть кому-нибудь вякнуть, что Костероста ты даже не понюхал, – добавил Сметвик. – Запоминай: вкус у этой пакости тошнотный, горьковатый, и рот потом слегка вяжет. Ясно? Гарри опять кивнул и зябко повёл плечами. – А что с Колином? – спросил он сдавленным голосом – невыносимо хотелось зареветь и сбежать из Хогвартса. – Непонятно, – ответил Сметвик и вздохнул. – Обмен веществ замедлен до крайней степени, это даже не анабиоз, а чуть глубже. Похоже на воздействие яда рунеспура, но следов укуса на теле нет. Это точно не ты пацана приложил? – Целитель! – возмутился Гарри и подскочил в постели, враз забыв о больной руке и кошмарном недосыпе. – Да я… Да я никогда… Как можно?! – Вот так и отвечай, – невесело рассмеялся тот. – Уникум. – Это монстр, – упрямо заявил Гарри, – я его слышу. Он говорит на парселтанге. Целитель, хоть вы мне поверьте! Сметвик непонятно хмыкнул и пробасил добродушно: – Давай по пунктам. Первый. Монстры были созданы для убийств. Массовых, шкет, массовых. Это как бомбы у маглов – не убежать, не защититься. Монстры почти не боялись магии, и мечом от них было не отмахаться – страшное дело. Боюсь, настоящий монстр схарчил бы твоего приятеля вмиг. Второй… – Может быть, команды не было, – буркнул Гарри и поёжился под внимательным взглядом целителя. – Я читал, что они не нападали без команды. – Так. То есть, по-твоему, это не случайно отмершая тварюга? – В смысле? – Бывало раньше, что страшненькая статуя в холле, на которую двести лет вешали мантии, случайно оживала – то ли чарам усмирения срок приходил, то ли рядом кто колдовал заковыристо. Поэтому в детстве мимо директорского кабинета я старался прошмыгнуть поскорее. Уж очень там горгулья натурально выглядит. Но ты говоришь, будто монстром управляют. С чего ты так решил? – Я его слышал! Он злющий, как… как… как монстр. И хочет убивать. Но не убивает. Значит, не велят. Сметвик нахмурился, оглянулся вокруг и торопливо бросил пару «заглушек». – Следи за мыслью, шкет. По-твоему, монстр разговаривает на парселтанге, так? То есть, команды ему отдают тоже на парселтанге. А кто у нас единственный в Британии живой знаток этого чудесного языка? Гарри побледнел и вжался в подушку. – Какой же я идиот! – вырвалось у него. – Живой… Это всё-таки… О нет! – Что такое, пацан? – Н-ничего, – пробормотал Гарри и мысленно завыл от страха и тоски. Это всё-таки Лорд! Вот же Тварь! – Ничего, целитель, я просто испугался. – И правильно. Помалкивай в тряпочку, а то сам себя выставишь Мордредом во плоти. А приятеля твоего вылечим, – успокаивающе пророкотал Сметвик. – Мне Снейп показывал рецепт – должно сработать. Очень сложное варево, не буду врать. Но он упрямый и рукастый, дракклов сын, он и не такое сварит. – Да, – еле слышно шепнул Гарри, изо всех сил сдерживая подступающие слёзы, – я всё понял. Спасибо, целитель. – И потом, ты не дослушал второй пункт, – улыбнулся Сметвик. – Твой друг оцепенел, а за монстрами такого умения не числилось. Я склонен подозревать бесхозного рунеспура. Мерлин знает, как его сюда занесло, но беглый дракон у вас по двору, помнится, бродил. – Это, наверное, такой специальный монстр, – ляпнул Гарри из чистого упрямства, – чтобы усмирять и брать в плен прочих монстров. Сметвик запрокинул голову и захохотал: – Если ты про василиска, то эта тварюка у нас навроде философского камня. Сделать-то, в принципе, можно, да только ни у кого не получалось. Их всего-то три штуки было в истории. Два – в античности, а третий, по-моему, чистая брехня и злобный навет. – Почему навет? – против воли заинтересовался Гарри. – Когда Слизерина выставляли из Хогвартса и вообще из приличного общества, создание василиска ему тоже припомнили. Надо думать, скандал был страшный. Но письменных свидетельств современников не сохранилось, в библиотеках осели только позднейшие домыслы. Что тогда в Хоге стряслось на самом деле, никто не знает, а магом Салазар был непревзойдённым и специализировался как раз в монстрологии. Собственно, он считается родоначальником тёмных искусств как науки. Ну, и зачинателем свар между светлыми и тёмными, а как же. Так что лежи, герой, смирно и ни о чём не волнуйся.***
«В общем, Сметвик ушёл камином в Мунго, строго-настрого наказав мне быть паинькой и изо всех сил изображать входящего в разум полукровку, – Гарри героически боролся со сном, спеша завершить запись в своём неправильном дневнике. – «Так тоже бывает, – говорил он. – Всплески у ребёнка дикие, прямо вот-вот второй Мерлин вылупится, а возраст подходит – и ничего. Вполне посредственный мажонок, скучный-прескучный. Береги себя, шкет, прошу». Беречь себя, когда за тобой охотится сам Лорд с ручным монстром на поводке? Ну да, ну да. Мне страшно. Очень страшно. Я не хочу умирать». Гарри остановил волшебное перо, поморгал сухими и как будто воспалёнными глазами, скатал едва просохший пергамент в трубочку и надписал дату. Спать хотелось просто жутко, но непрошеные мысли о том, что это была его последняя запись, не давали покоя. Чтобы хоть как-нибудь отвлечься – «Не трясись, будь мужчиной! В конце концов, счёт два-ноль в твою пользу!» – он вновь принялся вспоминать события этого хлопотного дня. Едва он вынырнул из зыбкой дрёмы и по настоянию мадам Помфри неохотно съел пару сэндвичей, дракклы принесли Малфоя и Нотта. Нет, сначала он обрадовался визиту парней. Наконец-то можно было рассказать о несчастном Криви и безмозглом Добби, не стесняясь в выражениях. Вот только после рассказа Хоря капитально накрыло. Он заискивающе смотрел в глаза и лепетал всякую утешительную фигню сюсюкающим голосом, будто отважный раненый герой вдруг превратился в мелкую девчонку со сбитыми коленками. А потом, паршивец, взял и поцеловал Гарри здоровую руку! Прямо при Теодоре, Хор-рёчина! Разумеется, Поттер разозлился. Само собой, он послал визитёров куда подальше и пригрозил покалечить всякого, кто посмеет заявиться в палату. Странное дело, браслет лежал в тайном кошельке, а Теодор всё равно занервничал и свалил, ухватив за шкирку виновато бубнящего Хоря. Едва оскорблённый до глубины души Гарри успокоился, в палату ввалился целитель Сметвик. Ему герой тоже обрадовался. Сначала. «Так я и вправду стану злобным тёмным магом, – подумал Гарри. – Буду проклинать людей направо и налево. Почему я злюсь на Сметвика? Он-то совсем-совсем ничего про Лорда и Тварь не знает. Наверное, у меня дурной характер. В чистокровного папашу, не иначе. А ещё я очень боюсь. Поганый ты Лорд, что ж ты так быстро очухался?» Он тихо застонал и переложил ноющую руку поудобнее. После Сметвика в гости к герою заявился директор Дамблдор – уже в парадной мантии пронзительно-лилового цвета и с колокольчиками в тщательно расчёсанной бороде. Он не меньше получаса нёс какую-то чепуху тоном насмерть уставшего Санта-Клауса из супермаркета: «Всё хорошо, Гарри. Не волнуйся, Гарри. Ты молодец, Гарри, храбрый мальчик. Поправить тебе подушку, Гарри? Кушать хочешь, Гарри? Это не ты заколдовал первачка, Гарри?» Спасибо Сметвику, к последнему вопросу тёмный маг Поттер был готов. – Нет, не я, – кротко ответил он и, не сдержавшись, зевнул. – Я так не умею, – и добавил про себя: «И очень жаль, а то были бы у нас статуи директора, парочки деканов и десятка-другого студентов». – Прости. Прости старика, болтаю всякую чушь, – Дамблдор сделал вид, что ему стыдно, а Гарри сделал вид, будто поверил в это. – Мне так больно было, – прошептал он и заморгал жалобно. – Так больно! – Сочувствую, Гарри. Выздоравливай! – Спасибо, профессор Дамблдор, сэр, – «Вали уже и дай наконец поспать, старый хрен!» – И все же, Гарри, ты ничего не хочешь мне рассказать? – Ночью ко мне явился незнакомый домовик, – подумав, сообщил злопамятный супергерой Поттер. – Сказал, что его зовут Добби, а Тайная комната снова открыта, и кошмар может повториться. Потом признался, что это он заколдовал бладжер и разгромил нашу трибуну. Хотел меня покалечить, чтобы я уехал из Хогвартса, – он полюбовался непритворно озабоченным выражением лица директора. – Честно сказать, сэр, я до сих пор не уверен, что этот эльф мне не померещился. Как вы думаете, сэр? Дамблдор дёрнул себя за бороду, подтвердил, что бладжер заколдовал именно домовик, и поспешил на выход. Гарри от души понадеялся, что мордредов эльф находится в личном услужении у директора: «Пусть отправит его к Снейпу в лабораторию. Поговаривают, тот на провинившихся домовиках яды тестирует». Потом, когда мадам Помфри заново наколдовала повязку на руку, в палату впорхнул сияющий Локхарт. В руках он держал огромный пакет сладостей от Фортескью, и Гарри мигом простил целителя-неумеху. Пока Пятикратный трепался о своих подвигах, он усердно лопал пирожные и грыз шоколад. Сияние великолепного профессора буквально разогнало мрачные мысли (ну и сладкое слегка помогло), и супергерой Поттер решил сделать ещё одну запись в дневнике. Однако полностью забыть об опасности, увы, не удалось. Зато теперь становилось понятным, отчего замок не завален трупами. Террористу не были нужны жизни студентов, Лорд намеревался поквитаться лишь со своим убийцей. Зачем же Он (в смысле, монстр, но всё равно Он) заставлял цепенеть кошек и людей? Наверное, Лорд хотел поймать героя живьём, допросить и… Додумывать не хотелось. Все слизеринцы в один голос твердили о гениальности Лорда, кто с восторгом, кто со злобой. Но все сходились в одном: мистер Риддл всегда получал то, что хотел. «Меня не получит, – ожесточённо думал герой. – Нужно выспаться и крепко поразмыслить. И, может быть, связаться со старшим Малфоем. Его, придурка, тоже ничего хорошего в слугах у Твари не ждёт – пусть помогает».***
– И как тебя приняли? – спросил он, свесился с кровати вниз и помянул Мордреда, нашаривая сброшенное ими на пол одеяло. «Умаялся боец, даже про манящие чары позабыл. Ай да я!», – Амелия Боунс по-девчоночьи хихикнула, шаловливо шлёпнула его по поджарым мускулистым ягодицам и взмахнула палочкой, чтобы подбросить в камин поленьев. – Как всегда, – ответила она и сладко потянулась; по телу ещё бродила приятная истома, и было неохота сводить следы ласк, оставленных не в меру пылким любовником. – Встретили, усадили, отвесили дежурный комплимент, – говорить совершенно не хотелось. Хотелось целоваться и нежиться в крепких надёжных объятиях. «Это тебе за осмеяние дурищ-хаффлпаффок, – лениво подумала она. – А теперь ты и сама дура дурой: засосы от шеи до коленок, шалые глаза и похотливые мыслишки в голове вместо холодных и трезвых дум о всеобщем благе. Увы тебе, Боунс. Мерлин всё видит, всё понимает и нещадно карает зазнаек». Она блаженно улыбнулась и откинулась на подушки, совершенно не заботясь о соблазнительности позы – возлюбленный вспыхивал Люмосом, едва бросив на неё взгляд. Вспомнить только крохотную комнатёнку архивариуса и монументальный дубовый стол, впихнутый туда каким-то гением от трансфигурации, не иначе. «А ведь я тогда просто искала свод прецедентов, – Амелия вновь хихикнула, на сей раз смущённо. – Стояла там враскоряку, пытаясь вручную вытащить фолиант с нижней полки и не треснуться об дурацкий стол; сопела, пыхтела и возилась, как застрявшая в ограде хрюшка. Поза была что надо, куда там юным прелестницам с тощими ножками и длинными шейками». Она зажмурилась, вновь припомнив собственные непристойные стоны, прорывающиеся сквозь чужую мозолистую ладонь, подгибающиеся колени, жёсткий край стола, больно упирающийся в живот, и хриплое горячее дыхание в затылок. Эти видения мешались с прочими воспоминаниями о своих неожиданных талантах на ниве прелюбодейства, и Амелия вновь почувствовала прилив желания. – Хочу так! – капризно сказала она и широко развела ноги, поддерживая себя под колени. «Жаль, у меня не четыре руки, – успела подумать она, – я бы ещё грудь приподняла и…» Амелия и двумя руками обошлась превосходно – любимый уткнулся ей носом в шею и дышал, как загнанный фестрал. Потом он хотел скатиться на постель, но она не дала. – Лежи, – нежно выдохнула Амелия и покрепче обняла его. – Отдыхай. – Тебе тяжело, – попытался возразить он. – Мне нравится, – улыбнулась она и с наслаждением провела по твёрдой, мускулистой, потной спине. – Мне надоело прятаться, – проворчал он. – Эми, я устал смотреть сквозь тебя. Это невыносимо. И гадко, да. – Нет, – твёрдо ответила она, разжала объятия и тяжко вздохнула. – Мы сотню раз об этом говорили. Нельзя, ты это знаешь. Придёт время, и нас примутся убивать, милый. Обоих. Не нужно давать врагам лишних козырей, согласен? – Согласен, – неохотно отозвался он, перекатился на бок и властно подгрёб её к себе. – Всё равно противно. Дай одеяло накину. – Мне не холодно. – Не могу думать, глядя на тебя, – ухмыльнулся он. – Прикройся, бесстыдница. Нацеловавшись, они всё-таки укрылись, и Амелия, подумав, призвала к себе коробку сигарилл и продолжила прерванный разговор. – Встретили нормально, – поморщившись, сказала она и поблагодарила за поднесённый огонёк. – Выпроводили некрасиво. Демонстративно. Как я ещё пинка под зад не получила, не понимаю. – Даже так, – недобро нахмурился он. – Я всё чаще и чаще склоняюсь к идее отравить бородатого мерзавца. Что-то он зажился на белом свете. И люди вокруг него отчего-то мрут, как мухи. – Уверена, – невесело усмехнулась Амелия, – что Снейпа там держат не за суровый профиль. Он лучший в Европе по ядам и боевым зельям. До сих пор лучший, мордредов выродок. Пол-Гильдии во главе с Мейкхеем пенятся и исходят на навоз каждый раз, как слышат его имя. Снейп плюс фамилиар с исцеляющими слезами – милый, ты самонадеян. – А как? – вздохнул он и заложил руки за голову. – Нотт за него запросит как за Слизерина. У меня таких денег нет, а из казны незаметно не вытащить. Да и исполнителя надо бы валить, а как ты эту жмырову саламандру завалишь? – Не связывайся, – Амелия вытянула губы трубочкой и выпустила идеально ровное дымное кольцо, которое тут же окрасилось в розовый цвет и обрело форму сердечка. – Надо придумать, как их стравить. Нотт стал чересчур опасен, заимев в любовниках Малфоя. – Поговаривают, будто обоих, – сказал он. – Мол, втроём любятся. С Нарси Блэк станется – тихоня тихоней, а слухи по Хогу ходили преинтересные. Амелия припомнила кукольное личико младшей Блэк и поджала губы: – Любимица ведьмы Вальбурги, на людях почти не появляется. Готова прозакладывать печать Визенгамота, что она незарегистрированный и не приведённый к присяге кровный маг. Завтра навещу миссис Тонкс. Хорошо бы вызнать, насколько сильна её сестрица. – Чего там вызнавать? Она – Блэк, – проворчал возлюбленный. – На тренировках придурок Сириус, шутя, вырубал меня за несколько минут, а я далеко не слабак. Иногда я думаю, что Дамблдор прав и надо бы как-то нивелировать разницу в дарах. Равенство – есть равенство. – Ясно, что прав, – кивнула Амелия. – Иначе ситуацию не переломить. Маги, стоящие над законом, – это неправильно. Но всё это мечты. Пока же, милый, мы с тобой проворонили создание мощнейшего альянса. Сила Ноттов, дар Блэков, деньги и мозги Малфоев – нас с тобой заметут под ковёр, не заметив. Пусть Дамблдор с ними бодается – он фигура легендарная, ему и карты в руки. – Что-то легендарная фигура в войне не усердствовала. И Орден этот дурацкий… – Орден не бойцы, милый, а провокаторы, – Амелия вдохнула ароматный дым и, наслаждаясь, медленно выдохнула. – Изображали разгневанную бездействием властей общественность и с щенячьим усердием торили своему предводителю путь к власти. Вот только враг оказался непредсказуемо силён, так что бедные дети и впрямь полегли героями. – Какие дети? Да мы всего-то на десяток лет их старше! – он щекотно фыркнул Амелии в подмышку. – Дети, милый, дети. Не забывай, я тоже состояла в Ордене, – сказала она грустно. – Молодая амбициозная дурочка. Дамблдор казался мне пятым Основателем – мудрым и добрым. Против Пожирателей мы бросались в бой как бы против его воли – горячие, нетерпимые, жаждущие немедленной справедливости… Идиотка! Спасибо мадам Спраут, вразумила. Как отрезало. Теперь вижу его, и тошнит, веришь? – она с раздражением потушила сигариллу и, кривляясь, передразнила: – «Зачем ты кричишь на своего старого учителя, Эми? Ах, ты была такой умненькой, что же случилось?» То и случилось! – Ты не рассказывала, – осторожно произнёс любимый. – А мадам Спраут в роли наставника молодёжи я вообще представить не могу. Отличная тётка, но… – Дело было в Хогсмиде,– перебила его Амелия. – Оскар Эйнар и пяток его лучших бойцов тогда загремели в Мунго, и тамошнее отделение аврората осталось на попечении пары оставшихся на ногах калек и курсантов Академии. Разумеется, туда заявились Пожиратели – такой случай аврорат проредить! Морсмордре на полнеба, а Дамблдор охает и уговаривает нас не рисковать. Мы, естественно, тут же помчались в деревушку. Галдели ещё хором, мол, пусть профессор останется со студентами, он старенький, его убьют ненароком, и солнце для Британии зайдёт навсегда, – она прикрыла глаза и скрипнула зубами. – В общем, вывалились прямо перед участком, а боя нет. Стоят Пожиратели рядком, штук десять, не меньше. Маски, плащи – никого не узнать, да не очень-то и хочется. А напротив – мадам Спраут с корзинкой и пакетами из кондитерской: видно, просто за покупками вышла. Мы ей кричим: «Аппарируйте скорее, профессор!» – курсантики из-за баррикад показались, тоже кричат, руками машут: «Уходите, уходите!» А она подбоченилась и сказала: «И у вас достанет совести заставить меня смотреть на то, как мои бывшие ученики рвут друг другу глотки? Дети, вы все мои дети. Вы все у меня драконий навоз таскали и по весне за мои теплицы целоваться бегали. Если так, то убивайте – с места не сойду!» И шляпу эдак лихо набекрень сбила. И веришь, они убрались. Без единого заклинания – старший просто рявкнул этим жутким голосом из-под маски: «Прошу прощения за беспокойство, мэм!» Я долго думала тогда. Многое поняла. А в Хогсмиде боёв больше не было – за всю войну ни разу. – Эми… – он накрыл её руку своей. Амелия слабо улыбнулась и потёрлась щекой о его плечо. – Это был хороший урок, – сказала она, – от настоящего учителя. Дети воевать не должны, и я очень надеюсь, что этого не случится. – А я бы повоевал, – буркнул возлюбленный. – Просто руки чешутся. Одним махом – р-раз! – и все счастливы. – Особенно вдовы и сироты, – сухо произнесла Амелия. – Милый, мы договорились – только легальные методы борьбы. Мы не будем теми, кто развяжет войну. На нашей стороне стоит закон, пусть так и останется впредь. – Ты права, права, – зашептал он, целуя ей руки. – Это я так… Накипело. – На первый взгляд, методы Крауча кажутся действенными, – немедленно смягчившись, сказала Амелия. – Но это тупик, милый, глухой и безнадёжный. Мы будем умнее, хорошо? – Угу. Так что там в Хогвартсе? – Дамблдор внезапно вспомнил о Статуте об Убежище, – мрачно фыркнула она и в подробностях рассказала о странном и скандальном инциденте на матче. – Теперь Гарри в Больничном крыле, бедный. Я послала ему цветы и сладости, а завтра нужно будет связаться со Сметвиком – пусть не смягчает формулировки в отчёте. Покажу министру, как Дамблдор заботится о нашем герое. – Убьют мелкого в конце концов, – проворчал он. – Как его можно вытащить из Хога? Жалко будет, он действительно славный парнишка. – Сьюзи писала, – медленно произнесла Амелия, – что Гарри сошёл с ума, но мне так не показалось. Что-то там происходит странное. Но больше всего меня поразил младший Малфой. – Почему? – Он не притворялся, милый. Паршивца просто трясло от беспокойства за Гарри. Амелия вздохнула и вспомнила свой разговор с мадам Марчбэнкс. «Будет ещё большим пройдохой, чем покойный Абраксас, – уверяла её бессменный председатель Волшебной экзаменационной комиссии. – Тот был изрядно умён, запредельно силён и абсолютно аморален. Юноша определённо удался в деда, только без этой отвратительной малфоевской холодности. А язык-то подвешен, язык! Крысолов вырастет, прости Мерлин, без всякой там дудочки». Удавшийся в деда Малфой едва не плакал, а его отец беспрекословно подчинился Вуду и помчался усмирять бешеный мяч. Сьюзи не ошиблась: дети Пожирателей с искренней заботой опекали героя Поттера. Искупают грехи отцов? Может быть. Дружба с героем – верный способ реабилитироваться в обществе. Люди любят Гарри; возможно и его приятелей простят. В любом случае, в «пожирательский» след происшествия на стадионе Амелия не верила, а Вуда шпыняла, мстя за «кислую курицу». – Потолкую со Сметвиком, – подытожила она, – и будем наблюдать. Рано нам лоб в лоб на Дамблдора. Верно, милый? – Как скажешь, любовь моя, – покорно склонил голову он. – Я у твоих ног. Они расстались на рассвете и порознь аппарировали из крохотного домишки на окраине Годриковой лощины навстречу очередному трудному дню – строгая, даже чопорная мадам заместитель министра магии Амелия Боунс и жёсткий несговорчивый Главный аврор Руфус Скримджер.***
Перед тем как войти в ворота Флинт-холла, Магнус на мгновение замешкался, тревожно прислушался и оглянулся по сторонам. – Чего это вы, милорд? – слегка удивился Фенрир. – Да так, – отмахнулся Нотт и облегчённо выдохнул: никаких гербовых штандартов и свихнувшихся на геральдике домовиков. Зато во дворе кипела роскошная, хоть и беззвучная, драка. Импровизированную дуэльную площадку наглухо закрыли стационарными щитами, и заглушек там было навешано, как репьев на собачьем хвосте – наружу не доносилось ни звука. Посреди наспех очерченного в стылой грязи овала валялся бессознательный Макнейр, чуть поодаль Линда Флинт самозабвенно охаживала метлой своего непутёвого муженька, а вокруг столпились слегка потрёпанные и донельзя счастливые оборотни. – Так его! – Грейбек злорадно оскалился. – Так его, миледи! И по хребту, по хребту! Чтобы неповадно было! – Чего неповадно-то? – не понял Нотт. Верного друга Квинта было жаль. Подумаешь, подрался спозаранку. Таков уж он уродился, что теперь поделать? Разумеется, Линда в своём праве. Есть муж – есть и вина за мужем, возразить нечего. Но представление для волков совершенно точно можно было не устраивать. Люциус помалкивал, скроив свою дежурную физиономию сонной гадюки. – Подрывать устои миропорядка, – глумливо ухмыльнулся Фенрир. – Подумать только, уложил министерского ликвидатора опасных существ на глазах у них же! У существ, в смысле. – Не умничай, существо, – буркнул Нотт. – Мне ты не опасное ни разу, не надейся. Что за шум? – возвысил он голос и ослепительно улыбнулся. – Линда, моя королева, пощади несчастного! Леди Флинт, завидев Магнуса, опустила метлу, гневно воззрилась на мужа и повелительно топнула ногой. Тот виновато потупился, достал палочку, снял щиты и сорвал «заглушки». – Доброе утро, милорд, – как могла степенно поздоровалась запыхавшаяся Линда, и Нотт засмеялся. – Что ты хотел? Я не услышала, прости. – Сказать, что ты очаровательна, дорогая, что же ещё? – Ну да, – она скептически поджала губы и поправила сбившийся чепец. – Само очарование, тут ты прав. Завтракал? – Нет, – пожаловался Магнус. – С рассвета с Малфоем нянчусь, голодный и замёрзший. – Истинно так, миледи, – сладким голосом пропел гнусный доносчик Малфой. – Фляжка огневиски натощак – разве это завтрак? – Предатель, – попенял ему Нотт. – Лоботрясы, – подытожила леди Флинт. – Пожалуйте в дом, господа. И этого забирайте, – она кивком указала на неподвижного Макнейра и вновь напустилась на мужа. – Чем ты его приложил, каменная башка? Лечи теперь! Мне в собственном дворе только дохлого министерского и не хватало! – Ну, зябличек… – покаянно прогудел Квинт и вновь заткнулся под сердитым взглядом супруги. Оборотни, повинуясь короткому жесту Грейбека, бесшумно рассредоточились по двору, а несколько выскользнули за ворота – видимо, отправились на охоту. Нотт в очередной раз изумился про себя молчаливости здешней стаи и беспрекословному подчинению вожаку: «Бьёт их Сивый, что ли? Будто домовики, а не волки!» Кое-как приведённый в чувство Макнейр от завтрака отказываться не стал, невежа; уселся рядом с Люцем и сделал такую морду, будто его уже назначили министром магии, не меньше. – Что-то случилось? – тихо поинтересовался у него Люциус, но Макнейр мотнул головой и принялся уписывать густую мясную похлёбку. – И всё же? – не отставал Люц. – Соскучился, – нагло ухмыльнулся мерзавец, – в Лондоне тебя совсем не видать. Дай, думаю, проведаю их прекрасную милость, налюбуюсь впрок. Бесстыжий Малфой кокетливо трепыхнул ресницами и лукаво улыбнулся, а Нотт затосковал: обмен двусмысленностями мог быть как глупой шуточкой, так и горькой правдой. Дурной вкус Малфоя в выборе амантов был ведом всей Британии. Цисси, например, с каждым днём всё меньше и меньше радовалась отставке Снейпа, а потом и вовсе впала в беспокойство: «Надеюсь, следующий будет хотя бы человеком!» Магнус с трудом досидел до окончания завтрака, дождался благосклонного кивка хозяйки и чуть не вприпрыжку понёсся в гостиную, чтобы вытрясти наконец новости из дорогих соратничков. С Макнейром всё оказалось просто: он сунулся поучать Флинта, как управляться с оборотнями – «Ничего-то ты в укрощении опасных существ не смыслишь, троллья рожа!» – и нарвался на трёпку. Без поддержки Сивого палач не продержался против Квинта и десяти минут. А вот Люций не на шутку озадачил. – Я самонадеянный кретин, – без обиняков заявил он, вскочил со стула, побегал перед камином и опять уселся на стул, только уже верхом, сложив руки на спинке. – Вчера Дамблдор сделал меня как мальчишку. Вперёд наука, но теперь я решительно не знаю, что делать. Малфой в мельчайших подробностях рассказал о вчерашнем квиддичном матче, и Линда схватилась за сердце: – Марк! Его могло покалечить! – Что вы, миледи, – успокоил её Люциус. – Юноша превосходно летает на метле, редкий талант. Боюсь, никто другой не смог бы так долго продержаться против заколдованного мяча. Квинт приосанился и обнял супругу за плечи. – Что-то я вообще ничего не понял, – замотал головой Нотт. – Какие домовики? Какие монстры? Что там происходит? – Там происходит что-то странное, – сквозь зубы процедил Малфой. – А монстр мог Поттеру просто померещиться. Не в монстрах дело, пойми. Дамблдор одним махом снял с себя ответственность за всё, что бы в Хоге ни стряслось в дальнейшем. Я вас продал глупо и дёшево, а старый негодяй заполучил возможность вернуться победителем, когда дым рассеется. – Поясни для бестолковых, – вздохнула Линда. – Попечительский совет отстраняет директора и нанимает Ковен для поимки неведомого чудища и злодея-домовика, так? – Именно, – слабо улыбнулся Люций. – Только не нанимает, а просит бескорыстной помощи. В итоге выяснится, что я зря затеял переполох, а директора оболгал из мести. Моя отставка перекроет нам беспрепятственный доступ в Хогвартс, а ещё... Его прервал заполошный стук в окно – крупный чёрный филин принёс письмо от младшего Малфоя. Люц торопливо сломал печать и углубился в чтение, а потом нахмурился и нервно потёр виски. – Началось, – сказал он глухо. – Сегодня ночью нашли оцепеневшего первокурсника. Грязнокровку. Неужели всё-таки монстр? – Квинт, дуй за ребятами, – Нотт встал со стула и утешающе погладил встревоженную Линду по плечу. – Ничего, моя дорогая, мы наведём там порядок и присмотрим за мальчишками. Всё будет хорошо, верь мне. _________________________________ (1) Дормиторий – (лат. dormitorium) – спальное помещение монахов в католическом монастыре. В средние века все монахи спали в монастырях в общем спальном зале на полу, покрытом соломой. Только у некоторых аббатов были собственные спальные комнаты.