***
Из кухни большого особняка тоже доносились гневные вопли, и Нотт быстренько закрыл дверь, решив разжиться молоком где-нибудь ещё: «Сговорились, что ли? Праздник же!» Но улизнуть по-тихому ему не дали. – Магнус! – жалобный крик Линды Флинт заставил Нотта поморщиться и обречённо вздохнуть. – Добрый день, милые дамы! – заулыбался он и невольно повёл носом в сторону хлебной печи: пахло до одурения вкусно. – Добрый день, Линда, счастье моё! Что случилось? – Вот! – леди Флинт ткнула пальцем в какого-то трясущегося от ужаса домовика с полотенцем на голове. – Вот, полюбуйся! – Чудесная вышивка, – неуверенно сообщил Магнус, разглядывая полотенце. – У тебя золотые руки, дорогая. «Дорогая» возмущенно топнула ногой и взмахнула зажатой в руке деревянной лопаткой: – Всё тебе смешки и шуточки! А он опять ко мне пристаёт! – Кто?! – оторопел Нотт. Приставать к жене Квинтуса Флинта поостерегся бы и табун кентавров. – Он! – Линда сдёрнула полотенце с головы домовика и хлестнула им по опущенным ушам, покрытым клочками седого пуха. – Вот же паразит! Ведь проходу никакого нет! Зачем ты его сюда приволок? – Галахад, – узнал провинившегося домовика Нотт. – Что происходит? Ты разве не должен был помогать в прачечной? – Выгнали, – вздохнула Алиса Бэддок. – Вот уж два дня как. – Почему? Плохо работает? – Невместно, чтобы ты знал, класть грязные портки благородных магов древних родов в один чан с точно такими же портками презренных грязнокровок, – Эмма Причард отряхнула руки от муки и упёрла их в бока. – Захожу как-то утречком в мыльню, а там чуть не сотня тазов расставлена. По ранжиру, значит. Твой, медный – на самой высокой лавке в окружении тазиков преданных вассалов. Нотт кашлянул в кулак, скрывая смешок, а разгневанная Линда вновь махнула лопаткой: – Убить поганца мало! Ведь со всей крепости лохани стащил – насилу заставила отдать хозяйкам! – На тазу Тильды-мельничихи герб Малфоев намалевал, – захихикала Алиса. – Будет теперь у малфоевских штанов младшая ветвь. Домовик закрыл лицо руками и затрясся ещё пуще, а Нотт нахмурился: – Что мне с тобой делать? С самого лета одна морока: ни к одному делу не прикипел, ни одному магу не приглянулся. Ещё и нынешнюю хозяйку обижаешь. Что сейчас-то натворил? – Бывшую хозяйку! – решительно возразила Линда. – Вот уж пятнадцать лет как бывшую! Да и раньше не мой это был домовик, а свекровушкин, земля ей пухом. Оба свихнулись на величии древней крови, а уж моей, невеликой, сколько выпили – ужас просто! Думала, наконец закончилось величие, – и нате вам! Ты его опять приволок да ещё ко мне же и приставил! Теперь опять ходит следом и нудит! – Моя драгоценная, только не сердись! Галахад, убирайся с глаз! Жди меня за воротами! Старый домовик тихо всхлипнул, низко поклонился и беззвучно исчез. – Прости, милая, но ты же ничего мне не рассказывала. А домовиков у нас мало, и все заняты. Я и подумал… Леди Флинт положила лопатку и повела палочкой, призывая с полки глиняный кувшин. – Садись, молока налью. А вы беритесь за дело, сороки, нечего уши греть! – Ну уж нет, – Эмили Блетчли потёрла ладошки и плюхнулась на ближайший табурет, – теперь не отвертишься. Рассказывай! – Да что рассказывать, – погрустнела Линда. – Когда я замуж вышла, свекра в живых уже не было. А от свекрови и её домовика только и слышала: леди невместно то, леди невместно сё. А что от дома одни стены остались, леди беспокоить не должно – это дела мужские, грубые. Тесто руками замесить или веник взять – сразу крик на два голоса. Сиди, мол, читай про старые времена, учи благородные манеры да эскизы к вышивкам сочиняй – денег-то на нитки нет. Мы с Квинтом и сбежали сюда, в крепость, – леди Флинт горестно вздохнула. – Из Даркеров она, воистину древний был род. Да что толку? – Никакого, – согласно кивнул Нотт. – Говорят, она из дома всего пару раз выходила. Я её вообще не помню. – Жила как леди и померла как леди, не поспоришь, – буркнула Линда. – На драных простынях, в обнимку с книжкой, – она поправила чепец и хлопнула в ладоши: – Так, девоньки, за работу! Сочельник, а у нас пироги ещё не готовы! Дети приедут, некогда сидеть! – Я тоже побегу, драгоценная! – Нотт допил молоко и чмокнул её в щёку. – Буду в Лондоне, ничего не нужно? – Нужно, – кивнула Линда и достала из кошеля список покупок. – Прошу, забери ты этого Галахада куда-нибудь! Здесь его или Квинт прибьёт спьяну, или я – в сердцах. Хоть и вредная тварь, а всё-таки живая душа! – Ладно, – с некоторой заминкой пообещал Нотт и задумчиво почесал в затылке. За воротами Магнуса преданно ждал грустный сгорбившийся домовик. Он почтительно прижал седые уши и поклонился до земли. Его белоснежная, накрахмаленная наволочка благоухала лавандовой отдушкой, а в руках он держал небольшую котомку. – В кухне полотенце на башку зачем нацепил? – поинтересовался Нотт. – Леди гневаться, – шмыгнул носом Галахад. – Кричать: «Морду твою не могу видеть!» Я морду закрыть. – Да ты соображать, – хмыкнул Нотт. – Что ж у Даркеров за домовики такие смекалистые были? Галахад вновь затрясся, на сей раз без малейшего притворства. – В общем, будет тебе наказание, – сказал Магнус, подумав. – Ты на своей шкуре узнаешь, как и откуда получается благородная кровь. Пойдёшь в услужение к Первому из рода. Малец чудесный, не вздумай обидеть. Всё понял? Можешь на досуге ему герб сочинить, доверяю. Через десять минут он уже знакомил обалдевшее семейство Мейси с рождественским подарком от доброго покровителя. – Гарри, это Галахад, домовой эльф. Теперь он будет твоим. – Навсегда? – прошептал очарованный забавным существом малыш. – Если не прогонишь, – усмехнулся Магнус и со значением посмотрел на домовика. Тот виновато вздохнул и покаянно опустил голову. – Но, милорд, – слабым голосом возразил потрясённый мистер Мейси, – это же… – Для работы в мастерской он дряхловат, уж не обессудьте, – развёл руками Нотт. – Но дом и детей можете доверить смело. Бедолага был нянькой у Квинтуса Флинта – лучшая рекомендация, как по мне. А уж как гостей умеет принимать! Лорд Малфой не даст соврать. Мистер Мейси, мне нужно бежать, простите. Жду вас завтра на празднике! – Но, милорд… Магнус засмеялся, выскочил за дверь и тут же аппарировал.***
Люциус нашёлся в первом же трактире, куда заглянул Магнус. «Весёлый авгурей» был достаточно респектабельным местом для лорда Малфоя: кормили тут замечательно, огневиски подавали отменный, а у хозяина имелся Долг жизни перед Ноттом. То, что трактир торчал посреди Лютного, ничуть не мешало его посетителям. Скорее, наоборот. Всякой швали вход был заказан, и столовались у папаши Джекобса лишь почтенные маги. Здесь назначались деловые встречи и заключались крупные сделки, зачастую не особо законные, так что «Весёлый авгурей» давно превратился в своеобразную биржу Лютного переулка. Магнус частенько сюда забегал, чтобы разжиться самыми свежими сплетнями и узнать об открытых контрактах. Люциус сидел почти у самого камина, безучастно разглядывая тарелку с остывшими колбасками и уже ополовиненную бутыль «Старого Огдена». Магнус приветливо улыбнулся засуетившемуся хозяину, мотнул головой, отказываясь от угощения, и уселся за стол к Малфою. – Добрый день, ваша милость! Как поживаете? – Благодарю вас, ваша милость, – отозвался Люций с еле заметным вздохом, – все замечательно. Нотт навесил парочку «заглушек» и прошипел, не прекращая весело улыбаться: – Что ты устроил, придурок? Цисси плакала! – Не лезь, – холодно отозвался Люций, не поднимая глаз от тарелки. – Это моя семья, и моё слово – закон. – Конечно-конечно, – Магнус живо сдал назад, сообразив, что перегнул палку. – Жалко её, уж очень по сыну скучает. – А ты на что? Утешай, – Люц наконец взглянул на него, и Нотта передёрнуло: давненько он не видел мёртвых рыбьих зенок лорда Малфоя. – Люци? Люциус не ответил, но взгляд, слава Салазару, отвёл и потянулся к бутылке. – Мы ведь уговаривались сегодня навестить глав гильдий, – Магнус приобнял Люца за плечи, плюнув на неприкрыто таращившихся посетителей бара: слухи о его связи с обоими Малфоями и без того ходили самые непристойные. – Сам говорил, мы выходим на новый уровень и можем обещать не только деньги, но и перспекти… – Иди сам, – глухо отозвался Малфой. – Ты нравишься людям, я там лишний. – Но, Люци… – Давай векселя только подпишу, а то без денег эти идиоты перспективу не углядят даже в подзорную трубу. Улыбайся им как следует, твоя милость. Договорились? Люций вынул из кармана глухой бархатной мантии уменьшенный походный набор для письма и принялся за работу. Нужно сказать, с пером и пергаментами он управлялся куда ловчее Нотта, и через четверть часа стопка расписок была уложена в небольшую кожаную папку, а Люциус вновь ухватился за бутылку. – Мне тоже налей, жадина, – буркнул Магнус виновато, потому что его внезапно принялась угрызать совесть. Вот он, Люций – умница и красавец, – сидит один-одинёшенек в канун Рождества, никому не нужный и не интересный, даже главам, мать их, гильдий. – Тебе нельзя, у тебя важная встреча, – возразил Малфой и залпом махнул полстакана. – Ступай, твоя милость, мешаешь. – Клал я на гильдии, – заупрямился Нотт. – Никуда не денутся, больше им никто чистых земель не пообещает. Люц, нехорошо оставаться одному в такой день. Давай плюнем на всё и… – К тебе сегодня сын приедет, а ты решил напиться? – Так. Погоди, я сейчас. Магнус рванул к камину и через минуту уже нёсся к тренировочной площадке. По счастью, Ургхарт не успел уйти домой. – Эдвард, дело есть! Эд с невозмутимым лицом выслушал всё, что Нотт на него вывалил, и только при упоминании «брошенного» Малфоя скептически хмыкнул. – Боула возьму, – коротко ответил он, дослушав пылкую речь своего побратима и сюзерена. – Так и быть, выгуляем нашего павлина. Боул нашёлся неподалёку, и через четверть часа вся компания уже отряхивалась от сажи в «Весёлом авгурее». Малфой удивлённо вскинул брови и с интересом уставился на Магнуса. – Слушай, я всё понимаю, – торопливо заверил его Нотт, – тебе сейчас тяжко на душе. Люциус задрал брови ещё выше. – Погуляй, расслабься: кабак повеселее найди или в бордель наведайся, – продолжил Магнус, – а вечерком возвращайся. Парни за тобой присмотрят. Малость развеешься, ночью отоспишься и завтра будешь как новенький. Согласен? Малфой пару секунд подумал и вылил в стакан остатки виски. – И верно, отчего бы не расслабиться? – спросил Люц скорее сам у себя, чем у Нотта, и на лице его проявилась кривая долоховская ухмылка. – Вот видишь, – обрадовался Магнус, но тут же погрозил пальцем: – Вечером жду домой! – Да, маменька, – ехидным тоном отозвался слегка повеселевший Малфой, и Нотт с лёгкой душой и чистой совестью шагнул в камин: дома дел было невпроворот.***
Рождественское утро началось вовсе не с нежного поцелуя любимой феи, как мечталось накануне, и даже не со стука в дверь спальни и торопливой скороговорки «Па, спи, не вставай, мы с ребятами за стены, с Рождеством, пока, до вечера», как это было в последние пять-шесть лет. Увы, нет. Нотта разбудил громкий вопль Ургхарта: «Магнус, у нас тут полный пиздец! Скорее сюда! Заведение «Томная роза», камин открыт!» Серебристый енот медленно растаял в воздухе, а Нотт подскочил с кровати, выругался сквозь зубы и взмахнул палочкой, призывая одежду. – Что случилось? – сонная Нарцисса очаровательно нахмурилась в безуспешных попытках понять происходящее. – Куда так рано? – Дела, любовь моя, – нашёл в себе силы улыбнуться Нотт. – Дела, прости. Мантию он надевал на бегу, в панике гадая, какая заваруха в понимании Ургхарта могла потянуть на «пиздец». По всему выходило, что Мордред воскрес, собрал Дикую Охоту, и вся шайка припожаловала в… Магнус застыл перед камином, лихорадочно вспоминая название треклятого заведения: «Роза? Точно, роза! Пьяная? Пошлая? Тошная? Да как же… Тёмная? Томная!» – «Томная роза!» – выпалил он и прыгнул в зелёное пламя с палочкой наизготовку. В заведении и впрямь было томно. В одной из стен холла зияла обширная дыра, вероятно, на месте вынесенной вместе с косяком двери. Пол равномерно усеивали деревянные щепки, которые Магнус, поразмыслив, опознал как бывшую дверь. Посреди холла, заламывая руки, визгливо причитала немолодая толстуха в запорошённой извёсткой мантии, а у пролома злющий Боул переругивался с двумя угрюмыми мужиками – скорее всего, вышибалами. Нотт опустил палочку и негромко поинтересовался: – Что случилось? Тётка всхлипнула и затряслась в рыданиях, а из дыры в стене вышел Ургхарт и развёл руками: – Не выходит! Магнус, выжигать надо. Хотя бы пару филенок. Дубовая дверь-то. Ты сможешь поджечь её аккуратно? Нотт хлопнул глазами и поискал подходящие к случаю слова. Слова на ум лезли почти сплошь нецензурные, но, уважая горе пожилой леди, Магнус решил придержать их на потом. – Что стряслось, спрашиваю? – тихо повторил он. – Где обещанный пиздец? – Один, – почти выплюнул Эдвард, – умотал через окно. Второй сидит, запертый в ванной, и требует, чтобы мы догнали первого и объяснили, как тот красив и, м-мать его, желанен. А если мы сейчас не придумаем, как вытащить второго из ванной, то нагрянет третий. Как-то так. – Кто умотал? – вытаращился на друга Магнус. – Люций? – Нет, шлюшонок. А Люц сидит в ванной и несёт всякую чушь о любви с первого взгляда. Эту дверь я вынес Бомбардой Максима. С третьего раза. Если жахнуть Бомбардой по двери в ванную, твоего дружка размажет по стенам. Думай, как его достать, потому что шлюха оказалась с сюрпризом и заперла дверь... Хрен его знает, чем. Не открывается ни в какую, ломать надо. – Не слушайте их, ваша милость, – встряла заплаканная мадам и решительно утёрла слёзы. – Мальчик не хотел сделать ничего дурного. Ваши люди обознались, он просто ожидал заказанную девушку, а не… не вашего нетрезвого друга. – Да нихуя не мальчик, а малефик, сука. Сильный, тварь, – буркнул Ургхарт. – Закройся, тётка! Закройся, Салазара ради, пока я сам к тебе работать не устроился. Магнус, давай быстрее, вот-вот авроры явятся. – Авроры? Зачем? – Память стирать, – хором ответили бойцы и синхронно вздохнули. – Кому?! – Да хрен на них, пускай стирают, – махнул рукой Боул и понурился. – Чур, мне первому. Нотт почесал в затылке, вошёл в разгромленную взрывом комнату с широкой, засыпанной пылью и щепками кроватью и постучал по резной двери: – Люци, ляг в ванну с головой и накройся чем-нибудь. Может быть жарко. – Доброе утро, Магнус! – Ляг, говорю! Огонь брал упрямое дерево неохотно, заколдованная «мальчиком» дверь упорно сопротивлялась жару и отчаянно дымила. Нотт психанул и наддал; Люц за дверью глухо выругался и закашлялся. – Терпи, – процедил Магнус и поджёг-таки проклятые доски, а затем заставил их вспыхнуть и осыпаться пеплом. Малфой вылетел из ванной, словно засидевшаяся в клетке сова, и сразу же накинулся на хмурого Ургхарта: – Упустили! Как ты мог? Я же просил! Где его теперь искать?! Эдвард страдальчески скривился и нецензурно предположил, где мог бы обретаться мерзкий шлюшонок с неожиданными талантами в малефицизме. Толстуха вновь зарыдала и заголосила, вопрошая, кто будет платить за ущерб и просить прощения у «важного гостя и бедного мальчика». Боул поморщился, взглянул на Нотта и кивнул на камин, мол, пора и честь знать. – Мадам! – возвысил голос Магнус и выдал самую очаровательную улыбку, на которую только был способен. – Урегулируем наши разногласия завтра. Сегодня праздник, и… – Вот именно! – взвизгнула тётка. – У нас будут гости! Важные гости! А здесь будто Пожиратели резвились! Вышибалы сделали страшные глаза и одновременно замахали на толстуху руками, а Нотт согнулся в приступе нервного хохота. – Точно, – мрачно изрёк Ургхарт, – осталось только Морсмордре запустить. А, Пит? – Да запросто, – пожал плечами Боул. – Важным гостям должно понравиться. Мадам поперхнулась, побледнела и, охнув, схватилась за сердце. – Не стоит так волноваться, мэм, – галантно подхватил её под пухлый локоток Люциус и заботливо, словно родную тётушку, усадил на останки кресла. – Они шутят. Ущерб я непременно компенсирую. С вашим патроном тоже объяснюсь: он мой хороший знакомый. Ну же, мадам, не плачьте. Сейчас я свяжусь с нужными людьми, они всё починят. Скажите только, кто этот юноша? Как его зовут? Он часто у вас бывает? Тут в камине полыхнуло зелёное пламя, и на усыпанный щепками пол ступил аврор Джон Долиш – любимый ученичок ублюдка Шизоглаза и доверенный человек Фаджа. Вслед за ним ввалилась тройка мордоворотов в форменных мантиях. – Какие люди, – осклабился Нотт и подбросил на руке огненный шарик. – Скучал по мне, Джонни, детка? – Что вы здесь делаете? – нахмурился Долиш, огляделся и удивлённо присвистнул. – Трахаемся. Не видно, что ли? – проворчал Ургхарт и плавно отступил за правое плечо Магнуса. – Посторонним следует покинуть помещение, – подумав, заявил Долиш. – У аврората есть несколько вопросов к этой даме и её работникам. Вы же, господа, можете быть свободными. – Минуточку, господа авроры, – холодно изрёк Малфой. Мятая мантия и распахнутый ворот рубашки не слишком гармонировали с его тоном, но служаки напряглись и невесело переглянулись. – Полагаю, произошло недоразумение, каковое должно разрешиться между мною и вашим начальником. В противном же случае происшествие непременно получит огласку. Долиш дёрнул уголком рта и неохотно кивнул. – Будь по-твоему, Малфой, – сказал он и махнул рукой своим подчинённым. – Домой, ребята. Но адресок мы запомним!***
– Малфой, сколько можно там торчать? Выходи! – Гарри постучал в закрытую дверь душевой кабинки и вздохнул. Бедного Драко было ужасно жаль, но тёмный маг Поттер старался не подавать виду. Хорёчье самолюбие следовало пощадить, ему и так сегодня здорово досталось. Поэтому Гарри прислушался к шуму льющейся воды, сочувственно покачал головой и заныл, как мог капризно: – Ну же, Драко! У меня ноги мёрзнут! Я спать хочу! Спустя минуту Малфой вышел из кабинки, быстро закутался в тёплый халат и виновато посмотрел на Гарри. – Прости, – сказал он. – Прости, я немного задумался. – Как отомстить Грейнджер? – встревожился Гарри. – Только чтобы жива осталась, я тебя прошу. Бомба-вонючка будет в самый раз. Очень по-гриффиндорски. – Фу, Поттер, как не стыдно! – Хорёк невесело улыбнулся. – В девочек навозными бомбами бросаться нельзя! Пойдём, а то простудишься. В гостиной горел камин, мерцали огоньки на ёлке, а низенький столик перед камином был накрыт к позднему чаепитию. Небольшая горка заварных пирожных благоухала так, что у Гарри немедленно потекли слюнки. «Молодец, Динки! – подумал он обрадованно. – Успел! Сокровище, а не домовик!» – Что это? – проворчал Драко. – Кто-то вроде спать хотел. – А ещё кто-то хотел нормально встретить Рождество, – ответил Гарри с улыбкой. – Тихо и спокойно, в кругу близких людей. Я попросил профессора Снейпа посидеть с нами, ничего? Малфой слегка нахмурился и неохотно кивнул: – Буду рад. Спасибо тебе. Однако, судя по его виду, он был совсем не рад ни Рождеству, ни Снейпу. Хорёк даже на свои любимые пирожные внимания не обратил, до того ему было худо. Гарри в очередной раз велел себе не думать о распроклятой троице – много им чести, поганцам! – усадил Драко в одно из двух массивных кресел и сам примостился рядышком. – А как ты встречал Рождество дома? – вдруг спросил его Малфой и тут же выругал сам себя: – Ох, какой же я кретин! Прости, пожалуйста, что-то я сегодня совсем… Тёмный маг Поттер пару секунд подумал и обнял своего друга за плечи: – Чудесно. Видишь ли, мои опекуны любят меня, а я готов на всё ради них. Это должно было быть секретом, понимаешь? Другое дело, что этим летом у нас в гостях побывал лорд Нотт, и я теперь ужасно боюсь за родных. – Я догадывался, – помолчав, вздохнул Драко. – Нелюбимым подкидышам носовые платки не вышивают. Да и летом ты рвался домой так, будто этот дом тебе дорог. – Так и есть, – Гарри грустно улыбнулся. – Интересно, все маги такие наблюдательные? Боюсь, я зря не последовал совету мистера Сметвика и не прикинулся слепоглухонемым идиотом. – Я, пока с Пьюси не пообщался поближе, ни о чём не догадывался, – задумчиво сказал Драко. – Вон, Уизелы тоже идиоты, но идиоты домашние, избалованные. А Эдриан… Потерянный какой-то, неприкаянный. Такое не сыграть, по-моему, если дома тебя любят. Плюнь. Всего год остался, и ты сам сумеешь защитить свой дом. – Как? – Вот этого я пока не знаю, увы. Летом перетряхну библиотеку и напишу список всех известных артефактов, сделанных твоими… – Собратьями по несчастью, – вздохнул Гарри, вспомнив приветствие красавчика Неккера. – Коллегами, – наставительно произнёс Малфой и тут же возмутился: – Немыслимое могущество для него несчастье! Поттер, не смей даже думать так! Если и несчастье, то вовсе не твоё, понял? Гарри хотел было возразить, но дверь в гостиную открылась, и на пороге показался декан в непривычном виде – без мантии и в расстёгнутом у горла чёрном сюртуке. – Счастливого Рождества, – сказал он негромко, с интересом оглядел сидящих в обнимку мальчишек и уселся в кресло напротив. – Мистер Поттер, надеюсь, вы не воздействуете на мистера Малфоя ментально? – Нет, что вы, – чуть покраснев, сказал Гарри. Вообще-то он был готов «поправить настроение» Малфою, ударься тот в истерику. Но Драко, слава Мерлину, вполне справлялся сам – счастьем не лучился, однако в уныние не впал. Похоже, все хорьки жизнерадостные от природы. – Рад слышать, – Снейп взмахом палочки увеличил принесённую с собой коробку шоколадных конфет и бутылку тёмного стекла. – Вино презентовала леди Забини. Не боитесь? – Нет, – слабо улыбнулся Драко. – Вы же не её муж. – Логично, – усмехнулся декан и разлил вино по бокалам: себе – полный, а мальчикам досталось по половинке. – За Рождество, господа студенты! Гарри пригубил вино и обрадовался: оно было очень сладким и пахло малиной. Не то что терпкая кислятина, бутылку которой родители покупали каждый год на годовщину свадьбы. Гарри и Дадли однажды попробовали по глоточку – ф-фу, ну и пакость! – Вкусно! – одобрил напиток Драко. – Хотя папе не понравилось бы. – Да, – согласился декан и тут же участливо поинтересовался: – Ты хорошо себя чувствуешь, Драко? Безоар подействовал как нужно? – Отлично всё, – буркнул Малфой угрюмо и умоляюще посмотрел на Снейпа: – Крёстный, не пиши домой, пожалуйста. Иначе мне конец. – Ну да, пусть конец будет мне, – кивнул Снейп. – Как скажешь, ребёнок. – Я не ребёнок, – мотнул головой мигом повеселевший Хорёк. – Я просто дурак, но маме с папой об этом знать необязательно. – Ничего не дурак! – вновь разозлился Гарри. – Можно подумать, это ты сам взял и влил в кубок эту гадость! Он выпрямился и до боли стиснул кулаки. Два часа назад он был готов отвесить Гермионе оплеуху прямо на глазах у Маккошки и директора, а Уизелу с Пупсом и вовсе вцепиться в глотку. Да он бы и «ментальным воздействием» не побрезговал! Подлить отраву в рождественский напиток, под пожелания счастья на весь следующий год – какая подлость! Пусть тёмный маг Поттер и близко не тёмный маг Пьюси, но пару недель кошмаров он этой троице может обеспечить! Если бы не беспомощный Драко, искавший защиты в его объятиях… Гарри зажмурился и резко выдохнул, унимая накатившее бешенство. – Считай, что сам, – хмуро ответил Драко и поставил пустой бокал на стол. – Преспокойно выхлебать пойло, наколдованное Дамблдором, и напрочь забыть о безоаре в кармане! Мама меня проклянёт, выжжет с гобелена Блэков и будет в своём праве. На кой драккл ей растяпа-наследник? – Молчи, – с каменным лицом сказал Гарри. – Ни слова про плохих наследников, ясно? Мой дед, он же… Так неправильно! Нельзя отказываться от родных только потому, что они… Короче, молчи! – Согласен с мистером Поттером, – помрачнел Снейп. – К тому же твоя мать души в тебе не чает, и ты это прекрасно знаешь. Скажи честно, что стыдишься своей беспечности. – Ещё как! – Малфой скрипнул зубами и посмотрел на Снейпа совершенно больными глазами. – Крёстный, клянусь, я всё расскажу родителям сам, но дай хотя бы сутки. Мне… мне нужно… Мне нужно время. – Я всё равно не понимаю, почему вы не вмешались, сэр! – упрямо продолжил Гарри. – Ладно, сегодня Рождество. Но завтра я снял бы с идиотов сто семьдесят баллов и допытался, где они взяли это чёртово зелье! Сыворотка правды, офигеть! У нас такой гадостью только преступников поят, и то не факт! – Почему именно сто семьдесят? – Снейп как никогда был похож на инопланетянина, отдыхающего в рубке НЛО после сложного разведывательного рейса: тихий, расслабленный, он с любопытством моргнул нечеловечески-чёрными глазами. – Столько им Дамблдор в прошлом году за фальшивый лабиринт начислил, – мстительно выдал тёмный маг Поттер. – Избранные, блин! Дети Пророчества! Ничего, я им такое напророчу, сама мадам Трелони обзавидуется! – Остыньте, мистер Поттер, – Снейп отпил вина и довольно улыбнулся, а Гарри завис, заворожённо наблюдая за уникальным зрелищем. – Баллы уже сняты, а герои допрошены. Зелье сварено мисс Грейнджер самолично и испытано на мистере Уизли. Я впечатлён. Блестящий дебют, что и говорить. Ирония в том, что господа гриффиндорцы действовали в ваших интересах, защищали вас от дурного влияния мистера Малфоя и его приятелей. Примете как смягчающее обстоятельство? – Нет! – отрезал Гарри. – Несопоставимо! Влияние влиянием, а отравление отравлением! – Полно, Гарри, – Снейп вальяжно откинулся на спинку кресла и расстегнул ещё одну пуговку на сюртуке. – Чтобы отравить моего крестника, нужно скормить ему дюжину протухших флоббер-червей в соусе из гноя бубонтюбера. Поверьте мастеру, некогда специализировавшемуся на ядах и боевых зельях. Верно, Драко? – Да ну, крёстный, ты меня переоцениваешь, – заулыбался Малфой и потянулся за пирожным. – Хватит и полудюжины. Гарри, вспомни, тут все друг друга «травят» и сами «травятся». Зелья настолько удобны для сведения счётов или добычи желаемого, что иногда невозможно удержаться. Ты же не против зелья от прыщей? Чем оно лучше Амортенции? – Сравнил! Прыщи – это прыщи, а навязанная влюблённость – это подло! – Зато, в отличие от сведения прыщей, честно. Мол, я настолько гадок, жалок и не уверен в себе, что не могу уломать понравившегося мне человека на ночку в ванной старост: очаровать, улестить, разжалобить или хотя бы подкупить. – Мистер Малфой, – укоризненно покачал головой Снейп, – ай-яй-яй! – Крёстный, разве не так? – Именно так, но это не останавливает гадких, жалких и неуверенных в себе. Кроме того, Амортенцией частенько пользуются дамы, желающие устроить себе хорошую партию. Но об этом мы поговорим лет через пять, идёт? – Не понимаю, – помотал головой Гарри. – Ведь существуют запрещённые зелья. Разве Веритасерум не в их числе? – С чего бы? Он не ядовит, – пожал плечами Снейп, – не вызывает быстрого привыкания и снижения умственных способностей; мгновенно нейтрализуется безоаром. Что не так с этим зельем? – Мало ли у людей секретов? Например, доступ к банковским счетам. – Вор будет наказан за воровство, а не за применение зелья, мистер Поттер. Эти же сведения можно добыть с помощью легилименции, хитростью или силой. Веритасерум намного гуманнее пыток, согласитесь. Проще и безопаснее потратиться на зелье или ингредиенты к нему, чем ломиться человеку в сознание или отрезать пальцы. Гарри передёрнулся: «Пытки, бог мой! Да они все сумасшедшие!» – Я никогда не смогу здесь жить! – жалобно сказал он. – Ничего не понимаю! – Люди в магическом мире намного свободнее, чем в магловском, Гарри, – декан вновь налил себе вина и отсалютовал бокалом. – Но не впадайте в распространённое у маглов заблуждение и не отождествляйте свободу со счастьем и справедливостью. Гарри скривился и потёр шрам. – Тогда за что вы сняли с грифферов баллы? – За колдовство вне учебного класса и гостиных, разумеется. На этот счёт имеется прямой и недвусмысленный запрет, действующий на территории Хогвартса. – Да все колдуют где придётся! – Не все попадаются, – Снейп покачал головой. – Сто баллов не сто семьдесят, но вот-вот приедет мадам Спраут и узнает, что зелье варили в её обожаемых теплицах. Разъярённый декан самого тихого факультета – это зрелище запомнится господам Избранным надолго, поверьте. – А если бы Драко отравился неправильно сваренным зельем? – не сдавался Гарри. Идея свободы по-магически никак не желала укладываться у него в голове. – Вполне мог, между прочим. – Я написал бы в Малфой-мэнор и не удивился бы, получив известие о загадочном исчезновении трёх студентов нынешним летом. Ничуть не удивился бы, – Снейп бросил задумчивый взгляд на смутившегося крестника и вздохнул: – Давайте не будем о грустном. Мы ведь празднуем Рождество. Хотите, я расскажу, как в юности ходил в гербологическую экспедицию? Заинтригованные мальчишки с энтузиазмом закивали, а Гарри вдруг подумал, что крёстный-инопланетянин – это, наверное, круто. Поздно ночью, когда осоловевшие от вина и переполненные впечатлениями мальчишки укладывались спать, Гарри вдруг вспомнил о своём дурацком подарке: – Блин, всё-таки не получился щит! Что-то я не так сделал. – Сдурел?! – вытаращился Малфой. – Поттер, мы тебе три часа рассказывали, что Веритасерум не отрава! С чего бы включаться защите? Не-ет, мы твой артефакт ещё испытаем как следует! – Слушай, а если безоар не в кармане носить? – Во рту? – засмеялся Драко. – Дикция будет отвратительная, ничего толком не наколдуешь. – В желудок вшить? – Прощайте, Бодроперцовое, оборотка и огневиски. Безоару, видишь ли, один хрен. Спи, Гарри, спокойно. Ничего со мной не сделается. И с Грейнджер тоже, обещаю. Спи.***
Имени проклятого шлюшонка, испортившего Нотту рождественское утро, так и не узнали. Зато кличку вызванный из Лондона Гилберт назвал сходу. – Скабиор, – уверенно кивнул он, едва дослушав описание внешности. – Егерь. Дикарь. Очень себе на уме паренёк, хоть весь Лютный и считает его недоумком. Бордель? Впервые слышу, он по таким местам не ходок. Боул присвистнул, а Ургхарт застонал и грязно выругался. – Люций, – похолодев, взмолился Магнус, – зачем он тебе сдался? Хорошо, просто сбежал, а не проклятьем каким в спину зарядил. Дикари, они же сдвинутые все до одного. Отряды Басти Лестрейнджа помнишь? Что ни дикий, тот с огромной проёбиной в башке, куда там бедолаге Пьюси. – Учитывая, что к бедолаге Пьюси ты всегда дышал неровно, размеров дыры в его голове ты просто не замечал, – выспавшийся, умытый, причёсанный и одетый в шёлковую домашнюю мантию Люц сиял, как свежеотчеканенный галлеон, и бесил Нотта блаженным видом и мечтательными улыбочками. – Блядь, это ж надо было так облажаться! – расстроенный до крайности Эдвард подскочил с места и пробежался вокруг стола на манер своего сюзерена. – И ведь видел, что рожа непростая! Всё, сука, пенсия! Магнус, чего молчишь? – Какая ещё пенсия? – послушно возмутился Нотт и добавил с искренним сочувствием: – После обдолбанного Малфоя, осквернённого министра и полыхающего кабака я и сам на голого мальчишку в борделе не обратил бы внимания. Кстати, с кабаком-то что? А, Люци? Чем тебе заведение не угодило? Кухня не французская? – Там был камин, – негодующе фыркнул Люц, – и твои, с позволения сказать, соратники пытались меня в него запихнуть. А я ещё не развеялся и не поборол печаль! Камин взорвал, каюсь, а отчего трактир загорелся, даже не представляю. – Оттого, что потушить камин никому не дал! – заорал Ургхарт и рявкнул на скромно топтавшегося в сторонке Гилберта: – Ищи этого блядского дикаря! Пусть он Малфою печали развеет, сука, раз и навсегда! К примеру, отчекрыжит что-нибудь важное! Очень надеюсь, что хрен! – Лучше башку, – возразил хмурый Боул. – Хрен у нашего, с позволения сказать, союзника только поутру очнулся и в безобразиях почти не участвовал. Люциус цокнул, по-снейповски скрестил руки на груди и с оскорблённым видом уставился на латаный потолок гостиной. Магнус крепко зажмурился, тряхнул головой, и сказал жалобно: – Малфой, будь хорошим мальчиком, я тебя умоляю. Рождество и без того насмарку с твоими драккловыми приключениями. Я так умаялся вчера, что даже не танцевал почти, и фейерверки какие-то дохлые получились. Хлопот по разгребанию последствий эпического загула лорда Малфоя и впрямь случилось с избытком. Кроме сгоревшего трактирчика где-то в глубине Лютного, чей хозяин так и не объявился, нашлось множество потерпевших. Кому-то дали в морду, кого-то прокляли, кому-то испортили товар, а одна согбенная старушка, судя по виду – ровесница Морганы, лишилась любимой прогулочной клюки. Претензии, само собой, были робкими, и в голосах просителей не слышалось надежды на благоприятный для них исход дела. Однако Нотт рассудил, что в таком непростом местечке, как Лютный, репутация славного парня лишней не будет, и оттого, не торгуясь, возместил ущерб. Он даже не поинтересовался у старушонки, отчего та прогуливалась перед трактиром далеко за полночь, а со всем почтением вручил ей золотой и пожелал здоровья. Отсчитывая монеты, он утешал себя тем, что пара сотен галлеонов для возрождающегося мэнора всё равно что капля в море. Бумаги на гигантскую ссуду в Гринготтсе были уже готовы, и этот факт, откровенно говоря, ввергал Магнуса в дикий ужас. «Лет за пять отобьём запросто!» – уверенно обещал Люций и в доказательство приводил аргументы, которые худо-бедно понимал лишь Паркинсон, да и тот тихо вздыхал и нервно тёр выцветшую Метку. Без Малфоя затея со ссудой была обречена, а потому рисковать здоровьем благодетеля ужасно не хотелось. Непонятный же дикарь в постели у Люция – это был риск, и риск огромный. Треклятый «бедный мальчик» полночи успешно дурачил осторожного Ургхарта и смотался с необыкновенной ловкостью, едва речь зашла о визите авроров. Настораживали и заклятия, в считанные секунды намертво запечатавшие двери. На памяти Магнуса подобные фокусы откалывал лишь Уильям Причард – могущественный малефик и тайная гордость Ковена. Получается, Билли-Чума внезапно заимел достойного конкурента, и это тоже не радовало. – Одни проблемы от этого Лютного, – простонал Магнус вслух. – Малфой, жмыров гулёна, давай найдём тебе тихого, послушного и красивого мальчика, чтобы и попка, и губки, и кудри, и ни одной лишней мысли в голове. – А давай, – вскинулся Люциус, – найдём тебе тихую, послушную и красивую девочку! Чтобы не училась у Флинта ругательствам, не тащила в спальню кусачие гримуары, не раздавала оплеухи, довольствовалась скромными мантиями и умела приготовить хотя бы овсянку. Бэддок, молча сидевший в самом углу в обнимку с потрёпанным томиком Сервантеса, тихо засмеялся и похлопал в ладоши: – Так его, Малфой! – Предатель! – обиделся Нотт. – Реалист! – не согласился Бэддок. – Без толку разоряешься. На твоём месте я уже прикидывал бы, кого в караул под спальней ставить. – Зачем? – нахмурился Люциус. – Чтобы кое-кто внезапно не помер на «бедном мальчике»! – буркнул Магнус. – Видит Салазар, я уже скучаю по Снейпу. – А я – нет! – зло рявкнул Люций. – Сам как-нибудь разберусь! Без караула! Забытый спорщиками Гилберт предупредительно покашлял и заявил смущённо: – Прощения прошу, ваша милость, но караул лучше прямо вокруг кровати поставить, а Скабиора Ступефаем шарахнуть. – Что?! – Малфой резко обернулся и гневно уставился на хромого егеря. – Или Инкарцеро спеленать, – упрямо добавил тот, побледнев. – Дикарь – он дикарь и есть. Что в этой черепушке варится, один Мордред ведает. – Ты что-то знаешь, – нехорошо прищурившись, процедил Люциус. Хромец испуганно шарахнулся к двери, оступился, припав на покалеченную ногу, но устоял. Магнус хотел было предложить Гилберту присесть, но наткнулся взглядом на настороженного Боула и промолчал. Что именно эти двое не поделили и отчего норовили вцепиться друг другу в глотки, он допытаться не смог, но старался не сводить их вместе. Малфою на такие тонкости, понятно, было плевать. Ему вообще на всё было плевать – Люций с самого утра ни о чём, кроме обольщения гадского дикаря, не думал. Он, жмыр гулящий, даже не расспросил Магнуса о переговорах с главами гильдий, хотя тому ужасно хотелось похвастаться своими неожиданными талантами в дипломатии. Подумать только, старые хрычи посулили огромные скидки на свои товары, едва речь зашла о свободных землях. Но нет! Дракклов Люц был озабочен лишь побегом шлюхи-малефика, а от робких попыток перевести разговор на действительно важные темы отмахивался с возмутительным пренебрежением. Вот и сейчас, вместо того чтобы заняться делами, Малфой подозрительно уставился на жмущегося к стене Гилберта и неторопливо, напоказ достал из своей дурацкой трости палочку. – Наедине, милорд, – взмолился Хромец. – Вдруг я, не приведи Мерлин, ляпну чего не того. – А я бы послушал! – тут же встрял возмущённый Нотт. – Развели тут секреты! В моём же собственном доме… – Тебе будет неинтересно, – нахально перебил его Люц и повелительно кивнул Гилберту в сторону камина. – Я домой! – Да хоть в Запретный лес! Ответом Магнусу был шум взметнувшегося в камине зелёного пламени. – Прими же в соображение, Санчо, – вдруг нараспев произнёс Бэддок, назидательно воздев указательный палец, – что любовь ни с кем не считается, ни в чём меры не знает, и у нее тот же нрав и обычай, что и у смерти: она столь же властно вторгается в пышные королевские чертоги, как и в убогие хижины пастухов, и когда она всецело овладевает душой, то прежде всего изгоняет из нее страх и стыдливость. (1) – Ты мне всякий раз это читаешь, когда кто-то из наших начинает чудить, – вздохнул Нотт и уселся в своё любимое кресло. – Написано красиво, не спорю. Делать-то что? – Ничего, – пожал плечами Бэддок. – Сам разберётся. – Как бы этот дикарь и впрямь его не грохнул. – Значит, помрёт счастливым, – угрюмо проворчал Ургхарт и, подумав, добавил: – Мордред с ним. Давайте лучше выпьем! __________________________________ (1) Мигель де Сервантес Сааведра «Хитроумный идальго дон Кихот Ламанчский»