Глава 39
10 августа 2017 г., 19:34
«Чёртова тетрадка опять исчезла бесследно. Расстроенная Гермиона клещом вцепилась в Уизела и Лонгботтома, но те клялись самыми страшными клятвами, уверяя в своей невиновности в пропаже. «На кой мне ещё одна тетрадь? – возмущался рыжий. – У меня и своих половина лишних! Грейнджер, драться-то зачем?»
Драко тоже непонимающе хлопал глазами и мотал головой: «Да не трогал я её! В смысле, Грейнджер трогал, тетрадь – нет! Зачем-зачем… Бесит меня твоя подружка, а я прикидываюсь милым, чтобы ты не расстраивался. А ещё ты расстраиваешься, когда я тебе вру, поэтому я признался про Грейнджер. Логично же?» Хорёчья логика, если честно, меня тоже расстроила. Малфой – это вообще какое-то сплошное расстройство!
Расследование по горячим следам утихло тем же вечером. Меня вызвали в Больничное крыло к Сметвику, а Джинни, заплаканная и несчастная, отказалась выходить из спальни для разговора с Гермионой. От меня Джиневра тоже пряталась – стеснялась гномьей выходки. Никакие уверения, что стихи получились неплохими и даже оригинальными, не помогали: она вновь онемела, будто в самом начале нашего знакомства.
В конце концов я махнул рукой на дракклову тетрадку, а повеселевшая Гермиона, которой не пришлось признаваться Дамблдору в тайных прогулках по ночному замку, заявила, что всё это ерунда. Мол, кубок мистера Риддла тоже стоит в Зале наград полсотни лет и никого ещё не покусал.
Я искренне надеюсь, что непотопляемый и неуловимый дневник Лорда – всего лишь манекен для отработки чар. Мистер Риддл, префект и вундеркинд, тренировался на ненужной тетрадке и сохранил её из сентиментальных соображений. Ура».
– Монтегю, сзади, балда! – внезапно выдал Драко и, не открывая глаз, попытался войти в вираж на приснившейся ему метле.
Гарри подождал, пока тот угомонится, поправил ему сбившееся от возни одеяло и вернулся к своим неправильным мемуарам.
«Гораздо больше меня беспокоит собственный дар. Скоро мне исполнится тринадцать, а я до сих пор ничего не знаю о собственных возможностях. Нет, я не хочу стать повелителем нежити, но быть беспомощным балбесом я тоже не хочу. Поэтому как-то вечером я незаметно вышел из гостиной, забрался в запертый кабинет зельеварения, убедился, что никто этого не заметил, и вынул из кошеля портрет Габриэля Неккера».
Старый холст упорно пытался вновь свернуться в трубку, пришлось прижать его края к столу чернильницей и тремя учебниками. На первый взгляд портрет не пострадал, даже потрескавшиеся краски не осыпались, чего Гарри опасался больше всего. Красавчик Неккер вздрогнул и принуждённо улыбнулся:
– Моё почтение, милорд! Чему обязан?
– Я не милорд, я Гарри, – Поттер помялся и смущённо забормотал: – Здравствуйте, мистер Неккер. Вы простите, что я так неудобно вас положил, но рама от портрета осталась в кладовой, а времени совсем нет – меня вот-вот хватятся. Скажите, пожалуйста, некроманта можно научить?
– Чему же? – почти прямые брови Неккера изумлённо взметнулись.
– Некромантии.
– Я полагаю, немилорд Гарри, вы прочите меня в свои учителя?
– Ну-у…
– Рама, место на стене, разрешение являться в другие картины и никаких больше ножей! – Неккер скрестил руки на груди и гордо задрал нос.
– С местом на стене хуже всего, – пробормотал Гарри, прикидывая, куда можно являться тайно и без сопровождения. Получалось, что никуда.
– Любое сойдёт, я ныне стал непривередлив, – позу Габриэль не изменил, но в голосе явно послышались умоляющие нотки.
– Хогвартс на осадном положении, я выбрался сюда тайком и вот-вот погорю.
– Идёт война? С кем?
– Василиск очнулся. Предположительно, Салазаров.
– Это вы его разбудили?
– Ещё один, – озлился Гарри. – Нет! Мистер Неккер, нет времени объяснять. Место я найду, но…
– Где мы? – перебил его портрет.
– В подземельях, в кабинете зельеварения.
– Фу, что за мерзкая и бесполезная наука! Я предпочёл бы кабинет…
– Истории магии! – осенило Гарри. – Там полно старинных портретов, на которые никто уже не смотрит.
– А как же будут проходить наши уроки?
– Займусь живописью. Хорёк будет в восторге. Простите, мне и впрямь некогда.
Гарри, игнорируя невнятные протесты Неккера, вновь скатал полотно и сунул его в зачарованный кошель.
Знай бестолковый некромант Поттер, чего ему будут стоить «уроки живописи», – предпочёл бы остаться необученным.
Как быстро извлечь картину из рамы, Гарри знал: телевизионные детективы об ограблениях музеев в один голос советовали просто вырезать холст. О том, как поместить картину обратно в раму, криминальные сериалы отчего-то помалкивали, и «музейный вор» вскоре понял отчего. Украдкой рассматривая портреты, развешанные в коридорах, он выяснил, что придётся либо посетить заброшенную кладовую ещё раз, либо оббегать весь Хогвартс в поисках рамы нужного размера.
Способы крепления полотен тоже оставались загадкой. Гарри не утерпел, под удивлёнными взглядами Драко и мистера Деррека забрался на подоконник и попытался взглянуть на «изнанку» картины, висящей в простенке между окнами. В результате портрет какого-то пожилого пузана в бархатном, залихватски сбитом набекрень берете сорвался с креплений и с грохотом обрушился на пол. Следом полетел бы и Поттер, оступившийся от неожиданности, не примени мистер Деррек Мобиликорпус.
– Твоё геройство, тайники за картинами обычно в кабинетах делают и ничего особо ценного туда не кладут. Так, глаза замазать всякой босоте, – невозмутимо сообщил он смущённому Гарри и лёгким взмахом палочки прислонил упавшую картину к стене. – Ещё и «сигналок» туда понатыкают, сволочи. В коридоре же ты и вовсе ничего не найдёшь, кроме паутины.
Малфой молча постучал пальцем по лбу, схватил Гарри за руку и поволок за собой. Пузан на портрете разлепил намертво зажмуренные глаза, со стоном облегчения сорвал с головы берет и вытер им красное вспотевшее лицо.
– Ты не знаешь, как крепятся картины в рамах? – спросил Гарри у Драко за ужином, запоздало вспомнив об огромных залежах самой разнообразной информации, хранящейся у того в голове.
Драко на секунду наморщил лоб, а потом равнодушно пожал плечами:
– Вспоминается слово «подрамник», но что это такое – убей Мерлин, не скажу. Спроси у своих куриц, кто-то из них по осени таскался с этюдником на озеро.
– С чем?
– Переносной ящик со всяким хламом для рисования. Художники по идее должны знать, как запихать свою мазню в рамку. А тебе зачем?
– Картину хочу написать.
– Какую?!
– Красивую, – занервничал новоиспечённый живописец. – Отстань уже, а?
Хорёк одарил его озадаченно-подозрительным взглядом, но отстал.
Этой же ночью Гарри украдкой выскользнул из постели, незаметно покинул гостиную и со всех ног понёсся в заброшенные кабинеты за Большим залом. Рама от портрета Неккера лежала на прежнем месте; Гарри схватил её и помчался наверх, в кабинет истории магии.
Дверь кабинета еле слышно заскрипела, когда Гарри потянул массивную ручку на себя и протиснулся в образовавшую щель. Раму, довольно тонкую и лёгкую, он втащил за собой и слегка перевёл дух. Освещенный неверным лунным светом класс выглядел жутковато; призрак профессора Биннса понуро наматывал круги вокруг кафедры, а многочисленные портреты, за которыми почти не видно было стен, наблюдали за его передвижениями и негромко переговаривались.
– Доброй ночи, – шёпотом поздоровался Гарри и, спохватившись, добавил: – Всем стоять и заткнуться!
Фразочка из магловских боевиков не подвела: профессор Биннс остановился и закрыл глаза руками, а изображенные на портретах дамы и господа мигом вскочили с кресел, садовых скамеечек и прочей нарисованной дребедени и молча застыли по стойке смирно.
Гарри окинул немёртвых суровым взглядом, положил раму на пол, вытащил из кошеля холст, раскатал его, примерил и застонал от огорчения: вырезанное из рамы полотно стало меньше размером. Руки бы оторвать магловским похитителям картин!
Неккер завёл глаза и выразительно вздохнул.
– Репаро, – укоризненно сказал он.
Гарри подумал, согласно кивнул и вспомнил, что палочка лежит на тумбочке в спальне.
– Зараза, – буркнул он и задумчиво взлохматил и без того перепутанные насмерть волосы. – Ладно, попробую так. Только я на вашем месте ушёл бы из картины. Колдун из меня…
– Я нуждаюсь в вашем разрешении, – с недовольной гримасой напомнил Неккер.
– Разрешаю вам перемещаться по картинам, – отчеканил Гарри и поспешно уточнил: – В пределах Хогвартса!
Красавчик Габриэль обиженно поджал губы и молча исчез; в левом третьем от потолка портрете раздался придушенный писк, а хозяйка картины – тощая лупоглазая девица в бальном платье и высоком белом парике – с ужасом уставилась на гостя.
Гарри мысленно посочувствовал бедняжке, но отвлекаться не стал. Он как можно тщательнее совместил разрезанные края холста на картине и раме, вытянул указательный палец и сделал заученный на уроках жест:
– Репаро!
Удивительно, но получилось с первого раза. Картина вновь стала целой, однако возвращаться Неккер не торопился: он увлечённо строил глазки перепуганному дядечке в блестящем металлическом нагруднике поверх тёмного камзола.
Теперь портрет следовало повесить так, чтобы на него не обращали внимания сонные школяры. Гарри прикинул свои магические возможности, вздохнул и взгромоздил на парту стул. Дотянувшись, он снял портрет какого-то лысого старичка и пристроил портрет Неккера.
– Готово, – сказал он, спрыгнув с парты и убрав стул.
Старичок горестно моргал подслеповатыми глазками, и Гарри стало неловко.
– Простите, – развёл руками он. – Я вынесу вас в коридор, и домовики найдут вам новое место. Большего я сделать не могу, простите.
– А я бы сжёг, – злорадно улыбнувшись, подал голос Неккер. – Это же профессор Клэгг, чары нам читал! Надо же, ведь пережил меня чуть не на целый век, старая селёдка!
– Профессор-то что вам сделал?
– Придирался, снимал баллы и розгами сёк, – наябедничал Габриэль. – Не хотите сжечь, велите замолчать навечно. Ещё не хватало, чтобы какой-то кусок мешковины, испачканный дешёвыми красками, выдал нас!
– Розги – это, конечно, нехорошо… – вздохнул Гарри, забрал портрет несчастного профессора и, осторожно оглядываясь, вышел из кабинета. Он пристроил картину на ближайшем подоконнике, еле слышно велел ей помалкивать о себе и Неккере и крадучись направился к подземельям. По счастью, по дороге он никого не встретил.
Что такое «подрамник», Гарри в подробностях узнал от девчонок уже на следующий вечер. На подрамник, оказывается, натягивали холст, перед тем как написать на нем картину. Дело оказалось муторным и заняло целых три вечера. Девочки посмеивались, но помогали. Наконец небольшой холст был натянут, загрунтован и готов к работе.
– Гарри, писать маслом без подготовки еще ни у кого не получалось, – втолковывала ему Анна Рейнолс. – Для начала тебе стоит взять уроки рисунка, и лишь потом…
– Некогда, – мотал головой Поттер. – Боюсь, вдохновение уйдет.
Он действительно спешил: нужна была такая картина, которую можно было бы повесить в спальне, и куда мог бы приходить Габриэль Неккер.
– И что ты хочешь изобразить?
– Драко, конечно. Кого же ещё?
Девчонки дружно прыснули и согласились, что для Хорька сойдёт и так – на одном лишь вдохновении. Всю субботу живописец Поттер, отчаянно сквернословя, размазывал вонючую краску по холсту. Результат превзошёл его собственные ожидания и надолго поверг в ступор поклонников таланта.
Картина изображала лаково-синее небо с белыми пятнами облаков, жёлтый шарик с растрёпанными крыльями на переднем плане и крохотную зелёную фигурку человечка на метле в правом верхнем углу.
– Счастье полёта, – объявил довольный художник ошарашенным зрителям. – Ловец Слизерина Драко Малфой ловит золотой снитч. Что там дальше с этой штукой делать?
– Спалить Адским пламенем! – в отчаянии взвыл натурщик. – Поттер, за что?!
– Дать хорошенько просохнуть и покрыть лаком, – Рейнолс и прочие девчонки обменялись довольными улыбками. – В гостиной повесишь?
– В Большом зале, – заржал Нотт и вскинул обе руки с поднятыми большими пальцами. – Браво, Поттер! У меня есть заказ на парадный портрет! Нет, на два! Или три!
– Обойдёшься, – отрезал Гарри и бережно потащил непросохший шедевр в спальню.
Через неделю ребята немного привыкли к ярко-синему пятну на стене и уже не хихикали при всяком взгляде на него, а Драко перестал дуться. Стоило Гарри, нахмурившись, произнести: «Нужно! Не спрашивай!» – Малфой мигом угомонился и перестал стенать о своей поруганной красоте. Удивительно, но Хорёк даже «извинительных» поцелуев в щёку требовать не стал. Гарри сам решил извиниться. Справедливости ради.
Нахальный красавчик-некромант тоже поначалу притих, очутившись в картине. Некоторое время он растерянно озирался, потом осторожно ткнул пальцем снитч и сказал севшим голосом:
– Живопись вы недолюбливаете, верно?
– Некромантию тоже, – решил расставить точки над «и» Гарри. – Я целителем хочу стать.
– Благое дело, – чуть повеселел Неккер. – При небольшом везении вы сумеете закончить пятый курс, и через пару лет стажировки у практикующего лекаря вам доверят сводить мозоли и заговаривать бородавки. Достойная мечта, право слово! Милый домик, пухленькая жёнушка и пяток ребятишек, вечера в пабе с компанией соседей-лавочников – о, это чудесно! Вы правы, к Мордреду некромантию. Она вам не нужна.
– Почему бы и нет? – разозлился Поттер, сразу вспомнивший свой дом в Литтл Уингинге, маму с папой и Даддерса.
– По какому-то несусветному капризу Мерлина вам достался редчайший дар, и вы хотите разменять его на тусклое существование заштатного целителя? На возню с бедняками в Мунго? Вы бастард Блэков, для полукровки лучшего происхождения не сыскать – и вы мечтаете прозябать среди простолюдинов?
«И этот мою физиономию разглядел!» – огорчился Гарри, а вслух отчеканил тоном миссис Дурсль, осаживающей особо бестактных дам из попечительского совета: – Мои родители состояли в законном браке. Я – Поттер!
– Не припомню таких среди хоть сколько-нибудь почтенных семей, – небрежно пожал плечами Неккер. – Счастьем своего появления на свет вы обязаны миловидности вашей маменьки, я полагаю. А папенька живо сообразил, что полу-Блэк годится в наследники гораздо больше, чем его собственное отродье. Обычная история, вам нечего стыдиться.
Гарри прикрыл глаза, борясь с настойчивым желанием запереть спесивого паршивца в дурацкой картине, а потом торжественно сжечь её на радость Малфою. Останавливало его лишь то, что Неккер жил во времена, когда подобное отношение к людям было в порядке вещей.
– Я ничего не стыжусь, – сказал Гарри как мог спокойно. – Ни происхождения, ни воспитания, ни своей мечты. Меня даже мой художественный талант мало смущает, как видите.
Габриэль Неккер хотел было что-то сказать, но промолчал, вновь опасливо оглядевшись по сторонам.
– Юноша, спящий рядом с вами, ваш покровитель? – поинтересовался он спустя несколько секунд неловкого молчания.
Неправильный некромант Поттер покраснел и упрямо кивнул. С «покровителем» не всё было чисто.
Их непростая дружба с трудом тянула на отношения «покровитель-подопечный», поскольку невозможно было определить кто из них кто. Богатый чистокровный наследник рода опекал симпатичного полукровку, или национальный герой пожалел сынка военного преступника – это как посмотреть.
«То ли я тебя прикармливаю, то ли ты меня взял в свиту, – криво ухмылялся сам Хорёк. – Поттер, давай договоримся – мы просто нравимся друг другу. Иначе оба убьёмся. Очень быстро».
Непосвящённые же болтали всякое, и Гарри давным-давно перестал расстраиваться из-за гадостей, то и дело доходивших до его ушей. Болтают, и ладно. Видно, делать им больше нечего, придуркам.
Посвящать в такие тонкости Габриэля Поттер не собирался. Покровитель и покровитель. Пусть порадуется, что «бастард Блэков» хоть что-то сделал правильно.
– Какому же роду принадлежит ваш покровитель? – продолжил расспросы Неккер. – Не припомню таких черт лица ни у кого из известных мне семейств. Белые же волосы… Кто-то из Лавгудов? Может быть, Пиритс?
Гарри закусил губу, чтобы не рассмеяться, и замотал головой. Драко и впрямь совсем не был похож на своего папеньку – какое счастье! – но козырять Малфоем в покровителях ему не хотелось. Как рассказывал Хорёк, Малфои истово ненавидели некросов и отметились во всех некромантских войнах. Габриэль наверняка не оценит этого знакомства.
– За двести лет многое изменилось, – сказал он уклончиво, – некоторые семьи исчезли, и их место заняли другие. Семья моего друга весьма влиятельна, поверьте.
– И всё-таки вы хотите стать цирюльником?
– Целителем!
– Не вижу разницы.
– Зато я вижу!
– Не кричите, ваш друг проснется.
– Не проснётся, – буркнул Гарри и покраснел. – Я его усыпил.
– Поутру он обнаружит воздействие зелья и…
– Какое ещё зелье? Нет, я просто так… Ну, захотел, чтобы он спал крепко и правильно.
Неккер озадаченно нахмурился и хлопнул длиннющими ресницами:
– Позвольте, но ведь… Соппоро – это светлое заклинание. Вы нашли аналог? В таком возрасте?
– На меня Соппоро действует, когда я сам хочу спать. А как это – найти аналог?
Габриэль несколько секунд помолчал, потом аккуратно отодвинул в сторону снитч и внимательно посмотрел на Гарри:
– Пожалуй, мы опять не с того начали. Скажите, мистер Поттер, какие чары вам удаются хорошо?
– Почти никакие, – смутился Гарри. – Самые простые, вроде Люмоса и Темпуса, а всё остальное иногда работает как хочет, а чаще вообще не работает. То, что я называю Эванеско, не Эванеско вовсе, а что-то пространственное, наверное. Проверить бы, но страшно. Ещё у меня получается Репаро, но тоже как-то неправильно. Пьюси говорит, что я не чиню вещи, а делаю их новыми.
– Пьюси? – заметно встревожился Неккер. – Семья Пьюси осведомлена о вашем даре?
– У него нет семьи, он сирота. Хороший парень.
– Хороших Пьюси не бывает.
– Вы о нём ничего не знаете!
– Никто не в силах остаться хорошим, без помех проникая в людские мысли. Разве только Мерлин сумел, так на то он и святой.
– Эдриан хороший, и он меня учит.
– Чему же?
– Имитировать светлые чары. Мол, маши палочкой и произноси, что положено, а сам делай, как умеешь.
– Получается?
– Пока не слишком. Уровень среднего маглорождённого, – смущённо сказал Гарри и, заметив насмешливый взгляд Габриэля, зачастил: – Но я стараюсь, честное-пречестное слово, очень стараюсь!
– Не сомневаюсь в вашей старательности, – покачал головой Неккер, – но метода изначально нехороша. Вы тратитесь вдвойне, а то и втройне больше необходимого: преодолеваете себя и сражаетесь с артефактом. Всё это вы проделываете невербально и неприметно для постороннего глаза. Кабы не чудесная способность к восстановлению сил, вас бы уже похоронили. Может статься, на это и был расчёт. Кто опекает вашего, с позволения сказать, учителя?
– Не знаю, какая-то дальняя родня. Эдриан не любит об этом говорить. Они его в Мунго сдавали, когда у него дар выходил из-под контроля.
– О, Салазар! В вашем распоряжении библиотека Блэков, а вы обучаетесь у сумасшедшего Пьюси! Сколько ему лет?
– Четырнадцать, – насупился Гарри, – и он не сумасшедший. В смысле, раньше у него были проблемы, но я его немножко… Ну, не полечил, а… Стабилизировал, вот.
И тут Неккер совершенно неприлично вытаращился на Гарри и даже рот приоткрыл от удивления.
– Знаю, звучит смешно, – покраснел Гарри. – Наверное, этот метод тоже никуда не годится. Но меня воспитывали маглы, – при этих словах Габриэль открыл рот ещё шире, прямо-таки совершенно неприлично разинул. – Я о волшебниках узнал незадолго до письма из Хогвартса, а о своём даре – от вас. Мне негде и не у кого было учиться. Блэки же… Их нет. Последний в роду сидит в Азкабане с пожизненным сроком, а уж где сейчас их библиотека… Для меня доступны только книги Хогвартса, простите.
Неккер слегка опомнился и закрыл рот. Но глаза его всё ещё оставались круглыми.
– За что же пожизненный срок? – осторожно спросил он. – Он успел признать вас?
– За убийство двенадцати маглов и одного мага. Говорят, что Сириус Блэк был другом моего отца, но предал его и привёл в наш дом Тёмного лорда. Тогда я осиротел и выжил чудом.
– За что?! За убийство маглов? А как же штрафы? У вас отменили деньги? – Неккер нервно сплёл в замок худые пальцы в роскошных перстнях. – Блэк-предатель? Это немыслимо! Проще деньги отменить! Какой ещё Тёмный лорд? Мерлин всеблагой, что за времена!
– По слухам, дальний потомок Слизерина. Полукровка, сын Меропы Мракс и какого-то магла.
– Некромант, – подумав, мрачно заключил Неккер, – устранял конкурента.
– Кого?
– Вас, милый юноша. Как же вы до сих пор живы?
– В «Пророке» написали, что от меня отскочила Авада и развоплотила Лорда.
– Что за чушь? Что значит «развоплотила»?
– Мне было полтора года, я ничего не помню, – герой Поттер в задумчивости покусал губу и наконец решился: – Он что-то с собой сделал. Что-то, чтобы вернуться. Я уже встречался с Ним в прошлом году и, по-моему, встречусь в этом. Гадость невероятная. Вы случайно не знаете, как убивать таких типов?
– Погодите, – жалобным голосом сказал Неккер, и теперь уже Гарри в изумлении уставился на собеседника, отчего-то растерявшего всегдашнее нахальство. – Как вы встретились?
– Плохо, – тяжко вздохнул Гарри. – Он вселился в одного из профессоров и собирался убить меня, но я вцепился ему в лицо и пожелал сгинуть. Морда в затылке у профессора загорелась, и Он куда-то делся. Я сознание потерял. Профессор тоже умер, я не смог его спасти, – он вспомнил прерывистый шёпот Квиррелла и всхлипнул: – Сил не хватило. Я тогда ещё не умел держаться на Грани, и вот…
Неккер молчал всё время, пока Гарри, стыдясь свой слабости, утирал слёзы и приводил в порядок лицо.
– Мы ещё не раз вернёмся к этой истории, – медленно сказал он. – Сейчас же вы должны мне рассказать... Целительство – это не блажь? Не тёплое местечко в Гильдии по протекции покровителя? Вы вытащили из безумия Пьюси и пытались спасти одержимого – что вы на самом деле умеете?
– Да как в чарах, – с досадой сказал Гарри, – почти ничего. Я могу исправить человеку настроение, как Пьюси. Усыпление – это тоже поправка настроения, на самом деле. Ещё я могу свести синяк и залечить порез. Но это я и до Хогвартса умел, правда, не так хорошо и быстро, как сейчас. Может быть, вы и правы насчёт бородавок, – он пригорюнился; подступившие слёзы вновь защекотали глаза. – Грань показывает мне устройство кровеносной системы, очень-очень подробно. Но что с этим делать, я не знаю. А вы знаете?
– Грань?
– Кажется, у магов Она называется Изнанкой.
– Как Она вам является? – тихо спросил Габриэль.
– Обычно является. Во сне. Это грань огромного куба. Чёрная, холодная и скользкая. Куб летит в космосе, рёбра у него очень острые. Но там невероятно красиво – столько звёзд вокруг! Знать бы, вселенная действительно так выглядит или я её придумал такой? Я сижу там, замёрзший насмерть, и любуюсь звёздами, а потом смотрю Её глазами на себя же. Она показывает мне устройство моего тела, но дальше кровотока дело пока не движется. Это странно, но интересно.
– Космос?
– Ну да, пространство за пределами нашей планеты. Вселенная. Космос.
– После малого совершеннолетия мне стала сниться некая комната, в обстановке которой всегда царил хаос. Книги, яблоки, зеркала, гобелены, пироги, мантии, папенькин кинжал и маменькина табакерка – чего там только не было; оно валялось как попало, вперемешку, – Габриэль говорил медленно и не смотрел на Гарри. – Меня до того это раздражало, что я уподоблялся домовому эльфу и пытался разложить всё правильно, но тщетно. Никогда и ничего не находилось на прежнем месте – сущий кошмар для мыслящего существа. Я заходился от злости, но снова и снова пытался привнести порядок в эту безумную комнату. Через какое-то время у меня стало получаться. Во всяком случае, кровать стояла под балдахином, а не наоборот, и окна выстроились на стене, а не на полу, потолке или в котле с сырым мясом. В канун совершеннолетия я понял, что это место существует в действительности, и принялся разыскивать упоминания о нём.
– Комната? – растерянно переспросил Гарри. – Почему комната?
– Потому что внутри, – непонятно ответил Неккер. – Внутри, понимаете?
– Нет. Объясните, пожалуйста.
– Всем некромантам снились комнаты. Во всяком случае, тем, кто умел писать и догадался сохранить записи. Каждому – своя. Пещеры и оружейные залы, библиотеки и кладовые, трактиры и исповедальни. Лишь одному из нас Изнанка мстилась вовне. Едва не каждую ночь он возносился в рай, любовался земною твердью и прочими небесными телами, нежащимися в ладонях господних. «Иногда Создатель говорит со мной, снисходя к моему скудоумию, – писал он, – и тогда познания мои умножаются многократно». В обыденной жизни он прославился способностью исцелять любую телесную хворь и унимать любую душевную смуту.
– Я знаю, знаю! – обрадованно вскрикнул Гарри. – Это был Эммет Ушастый!
– Нет, – качнул головой Габриэль, и глаза у него потемнели. – Это был Лудо Флинт, ещё при жизни прозванный Архангелом.
***
«Вот уж не знаю, как прозовут меня-некроманта в будущем. Наверное, Плаксой. Потому что сравнения с Флинтом я испугался и тут же закапал слезами свою дурацкую картину. Красавчик Габриэль состроил скорбно-озабоченную морду и принялся меня утешать. Оказалось, не всё потеряно: я ещё мал, не погряз в грехах, не имею излишне честолюбивых родичей и сам начисто лишён властолюбия и желания изменить людскую природу. «Хотя мечта стать цирюльником, милый Гарри, – это…» Он сказал какое-то французское словечко, и я на всякий случай расстроился ещё больше. Дались ему эти парикмахеры! Ни о чём подобном я никогда не мечтал, наоборот даже.
Потом Неккер быстренько смылся из картины, заявив, что детям нужно «много спать, хорошо кушать и слушать старших». Я от его наглости даже реветь перестал – вот же некрос паршивый!
Спать совсем не хотелось, я вытер глаза и растолкал Хорька с требованием рассказать мне подробно, как Флинтам удалось уцелеть, имея такого родственника. Сонный Драко моргал, зевал и бурчал, что в Хоге разговоры об Архангеле – дело рискованное. Мол, Флинты отреклись от него давным-давно кровным обрядом и вгонят в гроб любого, кто посмеет приплести славный род честных боевиков к зверствам спятившего фанатика. «Проболтаешься Марку – он меня убьёт или выгонит из команды. Первое не так страшно, Поттер, потому что ты будешь обязан поднять меня на игру!»
В общем, испугался я не зря. По словам Драко, до часа «икс» Архангел был моей копией. Тихий, прилежный, начитанный и на редкость красивый мальчик – «Знаю, в это трудно поверить, но когда-то Флинты славились красавцами почище Блэков!» – звёзд с неба не хватал, но был добрым и сострадательным.
Он стал священником, что для мага всегда было признанием бесталанности, и своё личное состояние целиком отдал на нужды церкви. Люди его любили – за кроткий нрав, за умение слушать и слышать. Но больше всего он прославился чудесными исцелениями: Смерть будто страшилась его молитв.
– После того как он во славу господню на глазах у пары сотен молящихся поднял покойника, всем тут же всё стало понятно. Усопший преставился дня за три до того, а отец-настоятель увлёкся, – усмехнулся Драко. – Само собой, спалился вчистую. Правда, он так и не понял, что в этом плохого – разницы между живыми и мёртвыми он тогда уже не видел. В давке на ступенях церкви померло ещё несколько человек – они-то и стали его первыми слугами. Самое страшное, Гарри, что он почти не изменился – был всё так же тих, кроток, мудр и красив. И никому не отказывал в помощи. Никогда. Даже когда о ней не просили. После молитв Архангела люди тоже делались тихие и очень добрые. Мёртвые только, а так – воистину божьи создания. А потом, когда аббатство осадили в первый раз, выяснилось, что Архангел и подраться не дурак. Льстивое прозвище нечаянно попало в самую точку. Осаду он снял в три дня, собрал войско и двинул на Йорк. Многие считают самым страшным некросом Теодориха Силезского, Рыцаря Смерти. Щенок он был, я тебе скажу, против кроткого красавчика Лудо. Европе повезло, что наш Визенгамот вовремя тряхнул мошной и Лудо не пошёл на Ватикан, как собирался.
– Ничего он на меня не похож! – возмутился я. – Я-то нормальный!
– Короля делает свита, – важно выдал Хорёк и приосанился, поправляя перекрученный ворот пижамы. – У тебя есть я, так что хана Ватикану.
Я молча треснул его по лбу и лёг спать. Ну их всех, психов: живых, мёртвых и нарисованных. Я целителем буду, и пусть хоть камни с неба!
***
– Вот бы зельеварение выкинуть к дракклам! – простонал Невилл и в досаде хватил кулаком по столу.
– Нельзя, знаешь ведь, – проворчал Рональд и скривился, разглядывая список дополнительных предметов третьего курса. – Тогда и я ЗОТИ тоже послал бы куда подальше вместе с его... – тут он опомнился и прикусил язык, потому что за нападки на Пятикратного Грейнджер вполне могла полезть в драку. Она даже свою любимую Макгонагалл так не защищала, как смазливого трепача Локхарта.
– Лентяи! – припечатала Гермиона и погрозила пальцем. – Дай вам волю, вы от всех предметов отказались бы.
– Полёты можно было бы оставить, – засмеялся Рон. – Не смотрите на меня так, мисс Заучка, а то окаменею не хуже наших бедолаг. Невилл, друг, уж тебе-то с выбором помогли, верно?
– Где там, – Лонгботтом с тоской оглядел гору писем от ближних и дальних родичей, которые наперебой советовали предметы, один бесполезней другого, ещё больше запутывая и без того растерянного егеря-герболога. – Понаписали всякого, хоть сбегай из Хога. На кой мне сдалась каббалистика? Или Древние руны?
Грейнджер возвела глаза к потолку:
– Лишних знаний не бывает. Я взяла все предметы и тебе советую сделать то же самое. Кто знает, что тебе понадобится в сражении с Неназываемым?
– Чугунный лоб, как у Поттера, – Рональд горько вздохнул, а потом оживился: – Кстати, ты у героя не спрашивал, что он выбрал? Может быть, и нам пригодится?
Невилл густо покраснел и помотал головой. Он спросил бы, не отнимайся у него речь в присутствии Гарри. Всякая попытка поговорить оборачивалась лютым конфузом: недотёпа Лонгботтом во все глаза таращился на героя и мямлил что-то невразумительное. Невозможно ведь разговаривать с человеком, когда тот каждое утро снится тебе… Ну-у… Немного неодетым, вот.
– Я спрашивала, – Гермиона неодобрительно наморщила нос. – Прорицания, уход за магическими существами и магловедение.
– Магловедение-то ему зачем? – изумился Рон. – На той стороне он как рыба в воде, сам видел.
– Сказал, чтобы спокойно спать на уроке, – с негодованием фыркнула Грейнджер. – За историю магии он, видите ли, не высыпается.
Уизли захохотал, подняв большой палец вверх, и Невилл тоже заулыбался. Спящий Гарри был необыкновенно хорош: нежный румянец, длинные ресницы, выбившиеся из хвоста кудри… Пожалуй, магловедение – это очень интересный предмет. К тому же у Невилла имеется заветный блокнотик, куда он с первого курса записывал значение магловских словечек, услышанных от Грейнджер. Не пропадать же добру? А руны – к дракклам, пусть их дядя Элджи сам учит!
Лонгботтом решительно проставил галочки в списке против «геройских» предметов и скатал лист пергамента в трубку. Рон подмигнул Невиллу и немедленно сделал то же самое.
– Мальчишки! – покачала головой Гермиона и раскрыла какой-то потрёпанный пыльный том.
– Не пойму, – громким шёпотом сказал Рональд Невиллу якобы по секрету, – зачем ученье тем, кто всю оставшуюся жизнь переведёт на стряпню и возню с пелёнками? А ты понимаешь?
Ещё бы Невилл не понимал! Он сразу понял, что выскочить из «штаба» не получится. Лонгботтом успел лишь показать кулак придурку Уизли, вцепиться в стол и крепко зажмуриться. А потом грянула буря.
– Пелёнки? Пелёнки?! Рональд Билиус Уизли, ты – пещерный человек!
– Я живу не в пещере, а в Норе, – посмеиваясь, поддал жару Рон. – Приезжай летом в гости, моя мама научит тебя готовить. Ну, хоть кашу сварить.
– Ах, кашу тебе, сексист несчастный! – судя по звукам, Гермиона швырнула фолиант на стол и подскочила со стула. – Ты что же думаешь, что женщины дуры все поголовно? Да я тебе такую кашу сварю, вовек не расхлебаешь!
Невилл рискнул приоткрыть один глаз: Гермиона, побледнев от злости, грозно наступала на Уизли, а тот шустро пятился назад и улыбался, как идиот. Сейчас рыжий ни капельки не походил на несчастного – это был счастливый и очень довольный собой сексист.
Внезапно улыбка его увяла: Гермиона поддернула рукава мантии и выхватила палочку.
– Сдаюсь! – заорал Рон и замахал руками. – Пощады!
– Никакой пощады! – топнула ногой Гермиона. – Проси прощения!
Рональд рухнул на одно колено и прижал ладони к сердцу:
– Я был неправ, учение тебе очень даже нужно. Прости.
– То-то же!
– Конечно, нужно, – покаянно забубнил Рон. – Ты вон даже кашу варить не умеешь, а туда же – колдовать взялась.
«Штаб» озарила белая вспышка, а Рон обзавелся носом-грушей и ослиными ушами – и это безо всякого раздувающего зелья! Гермиона прошипела: «Ненавижу, кретин!», – смахнула со стола в сумку свои учебники и убежала, грохнув напоследок дверью.
– Куда ты одна? – крикнул ей в спину Невилл, да где там – только эхо заметалось по коридорам.
Он скосил глаза на собственный нос и осторожно пощупал уши – вроде свои, родные.
Уизли махал палочкой Пятикратного и бормотал отменяющие заклинания. Само собой, они не подействовали.
– Зачем ты её дразнишь? – укоризненно сказал Невилл и достал свою палочку. – Как не стыдно? Фините Инкантатем! Не-а, ни в какую. Надо к мадам Помфри.
– Пойдём, – прогундосил Рон, придерживая огромный нос руками. – Похож я на Снейпа?
– На балбеса ты похож. Что врать будем? Колдовать вне классов запрещено.
– И бродить по коридорам тоже. Засада. Идём в башню – близнецов уломаем на доброе дело.
Однако незаметно проскочить в башню не удалось. Похоже, Гермиона не только прокляла насмешника Уизли, но ещё и сглазила: едва парни вывернули из коридора, как сразу напоролись на профессора Макгонагалл.
– Нужно было вас ещё в начале года отчислить, – холодно сказала Макгонагалл и взмахнула палочкой, снимая чары с Уизли. – Минус двадцать баллов и неделя отработок у мистера Филча по три часа каждый день. Идёмте, я проведу вас к нему немедленно.
– Сексист, – буркнул расстроенный Невилл и ткнул Рона локтем в бок. – Пасхальных каникул всего ничего, и те пропали.
– Она, когда злится, просто огонь, – заулыбался в ответ Уизли. – Я-то всегда думал, что папаша у меня с дурна ума на материны колотушки нарывается. А оно вот как, оказывается.
Невилл покраснел и не нашёлся с ответом. Похоже, не только он видел стыдные сны по утрам.
– Добрый день, Аргус! – Макгонагалл привела их в главный холл, где по полу уныло возили тряпками ещё с десяток проштрафившихся. Она стала объяснять угрюмому Филчу суть наказания для вновь прибывших, а тот привычно заскрипел о старых добрых временах, когда нерадивым студентам можно было быстренько всыпать розог, а не возиться с безобразниками днями напролёт в тщетных попытках разбудить их совесть.
Невилл их не слушал. Он во все глаза разглядывал невысокую гибкую фигуру Поттера в магловской одежде и облизывал разом пересохшие губы.
– В обморок не грохнись, – буркнул Уизли и от души пихнул друга в бок, немного приводя того в чувство. – Здорово, Поттер! Ты тут за что?
– Привет, – кивнул Гарри и принялся ловко отжимать тряпку. – За трансфигурацию, ясное дело. Не сдал до каникул два эссе.
– А что ж так?
– Задолбался, – коротко ответил герой и зашоркал шваброй по мраморным полам. – А вы какими судьбами?
– Да так, не повезло просто.
– Опять по коридорам без сопровождения шлялись?
– Ну-у…
– Дебилы.
– И всё? – хохотнул Рон. – А где речуга о безопасности?
– Пошёл к чёрту, Уизел, – ругнулся Поттер по-магловски. – У меня на это время алиби, так что могли оба хоть в Запретный лес прогуляться. Дураков не жалко. А где Гермиона?
Последующий свой промах Невилл мог оправдать только временным помутнением рассудка из-за близости Гарри.
– Н-не з-знаем, – проблеял он, заикаясь. – Она от нас уб-бежж…
– Что?!
Приступ красноречия закончился, но лучше бы и не начинался: Поттер, оказывается, успел научиться у слизеринцев плохому. Первый удар достался Уизли: герой, словно копьем, резко ткнул древком швабры Рону поддых. Рыжий изумлённо хекнул и согнулся пополам. «Вот сволочь, – сипел он потом, растирая грудь, – сначала самого сильного вырубил».
Следующим огрёб Невилл. Короткая перекладина с намотанной на неё тряпкой с размаху приложилась к его левому уху, да так, что загудело во всей голове.
В одночасье свихнувшийся герой уже примерялся к затылку Рональда, когда опомнилась Макгонагалл:
– Мистер Поттер! Прекратите немедленно!
Она взмахнула палочкой, и швабра в руках Гарри превратилась в розу. Однако тот не растерялся и хлестнул шипастым стеблем кинувшегося на помощь гриффиндорцам Макмиллана. Удар пришелся по лицу, Эрни заорал и прижал руку к мгновенно вспухшим на щеке царапинам.
– Ах вы ж суки! – зашипел невменяемый Поттер. – Куда она пошла?!
Тут подоспели старшекурсники; Гарри не сопротивлялся, дал схватить себя за руки и стоял смирно.
– Профессор Макгонагалл, мэм, – сказал спокойно, будто не дрался только что как бешеный. – Грейнджер где-то бродит одна. Судя по всему, в расстройстве. Её нужно найти, а то будет как с троллем.
– Ещё по неделе отработок всем троим! – гневно выдала декан и, не убирая палочки, скомандовала бывшему УПСу Дерреку: – Идёмте, время дорого.
Охранник Поттера лениво слез с подоконника (Невилл понял, что в драку тот вмешиваться даже не собирался) и кивнул на Гарри:
– Так клиент же, мэм.
– Есть ещё десяток швабр, отобьётся, – фыркнула мадам декан. – За мной!
Она резко развернулась и быстро зашагала прочь по коридору. Деррек показал Гарри большой палец и, довольно ухмыляясь, бесшумно заскользил следом за деканом.
– Что на тебя нашло, Поттер? – зло поинтересовался хаффлпаффец Саммерс. – Хочешь поквитаться – бросай вызов. Развели тут грязнокровые порядочки!
– Я его вызову! – крикнул Макмиллан; щёку девчонки ему уже залечили. – Слышишь, сволочь слизеринская? Завтра в полдень, во дворе!
– Прости, пожалуйста, Макмиллан, я вообще-то хотел Уизелу врезать. Но если ты взял его под защиту, то позволь и за меня кому-нибудь вступиться. Буду Нотта просить, а что делать?
– Не имеешь права! Я тебя вызвал!
– Ладно, – пожал плечами Поттер. – Опрокинешь меня завтра первым же Ступефаем. Доволен?
– Эрни, не н-надо! – взмолился Невилл, представив Гарри, упавшего навзничь в грязное месиво из растаявшего снега и прошлогодней травы. – М-мы с-сами… С-сами в-виноваты!
– Да? – прохрипел Рональд и аккуратно вдохнул. – Дракклы тебя дери, Поттер, за что?
– За Гермиону! – насупился герой. – Она девочка, а вы её одну оставили! И не сказали никому, идиоты! А если она уже…
Девчонки заохали, загомонили и отвесили только что вылеченному ими Макмиллану пару-тройку плюх:
– Какая ещё дуэль, совсем ополоумел?! Гарри, он пошутил!
Под грозными взглядами нескольких ведьм Эрни, густо покраснев, признал за собой тягу к внезапным шуткам и розыгрышам, а Гарри благодарно улыбнулся своим спасительницам и ещё раз попросил у Макмиллана прощения. Только после этого Филч сумел заставить всех вернуться к работе.
Ещё через полчаса Макгонагал и Деррек привели Гермиону. Она, слава Мерлину, была жива и здорова, но едва удерживалась от слёз.
– Аргус, принимайте ещё одну работницу, – холодно сказала Макгонагалл. – Три недели по три часа, мисс Грейнджер. Надеюсь, это заставит вас серьёзно относиться к моим распоряжениям.
Гермиона покаянно кивнула, пролепетала извинения и, демонстративно не глядя на Невилла и Рона, подошла к Гарри.
– С тобой я тоже не разговариваю, – сверкнул глазами Гарри. – Бесполезно. Ведь сотню раз объяснял!
– Да, но я пошла в То-Самое-Место и обнаружила там крохотный рисунок змеи! Прямо на кране! Такой, знаешь, наспех нацарапанный, – горячо зашептала Гермиона. – Это подсказка!
Она оттащила Гарри к окну, навесила «заглушку» и принялась с жаром что-то ему втолковывать. Поттер помрачнел и задал несколько коротких вопросов. Видимо, рассказ Грейнджер показался ему чушью, потому что он с утомлённым видом завёл глаза и постучал пальцем по лбу.
– Что-что она обнаружила? – спросил у Рона ничего не понявший Невилл.
– Потом, друг. Всё потом, когда одни останемся, – нахмурился Рональд и вздохнул: – Чую, мисс Заучка опять всех обставила. Не голова, а полный состав Визенгамота!