Другая жизнь криминального гения

      Экран айфона осветился, пришло новое сообщение, потом еще одно. И еще.       Моран не сразу взял аппарат в руки, чтобы прочесть, решил сперва дописать два вопроса по электронным каналам наблюдения и связи, но пальцы зудели от нетерпения, пока он водил ручкой по бумаге. Отодвинув от себя работу, он откинулся на спинку кресла и с минуту просто сидел, стараясь ровно дышать и привести в норму вдруг ускорившийся сердечный ритм.       «Да что это за наваждение такое! Я как подросток со спермотоксикозом и гормональной бурей в башке вместо мозгов… Хорош же я буду на совещании, если даже не видя его, уже кончить готов… Надо принять душ похолоднее…»       Мысль про душ, пусть даже и ледяной, была вот совершенно лишней. И ни капли не помогла ему придти в уравновешенное состояние.       Тут айфон обиженно тренькнул в четвертый раз, и Себастьян со вздохом протянул к нему руку. СМС-ок было аж четыре, и он их стал открывать в той последовательности, в какой они пришли.       «Я не завтракаю»       «Я скучаю»       «по тебе»       «Ты, наверное, загорел на Ривьере. Особенно если плавал голым»       — Fuck. Ну ты скотина просто, Джим! — Моран рассмеялся и замотал головой, но в этот момент как раз вошел секретарь и принес поднос с чашкой кофе. Себастьяну воленс-неволенс пришлось сделать покер-фэйс и стереть со своего лица дурацкую ухмылку.       Когда молодой человек вышел, Моран уже писал ответную смс-ку:       «Приходи и зацени, если не боишься. Кстати, кофе ты тоже не пьешь с утра? Стынет ведь…»       Себастьян снова ответил быстро, на удивление быстро. Обычно полковник был более медлителен в смс-переписках, и порой Мориарти готов был сгрызть ручку от нетерпения, пока дожидался ответа.       «Чем он там, интересно, занимается? Уж точно не работой…» — подумал Джим, открывая сообщение, и ничего не смог поделать с улыбкой, мгновенно растянувшей губы при чтении «послания Купидона».       «Ну и дурацкий же у меня, должно быть, вид сейчас… Влюбленный дебил, даром что слюни не пускаю… Неужели от этого нет лекарств? Надо спросить у Майе, пусть пропишет что-нибудь, блокирующее дофаминовые (1) рецепторы и снижающее выработку эндорфинов. Идиот!»       «Но ты же счастлив, Джимми, » — тихо вздохнул Ричи. — «Ты же счастлив, правда? Впервые с тех пор, как мы расстались… И даже больше, чем на первой театральной премьере…»       «Я счастлив, и это значит, что я — идиот», — мысленно простонал Мориарти и сжал руками пылающий лоб, хотя впору было хвататься за нечто другое, тоже подтверждавшее, что он весьма счастлив и рад, и совершенно напрасно мучает себя аскетическим воздержанием.       «Этот эксперимент плохо кончится».       Пальцы не были с ним согласны, и пели свою песню — куплет за куплетом:       «Если я сейчас приду, совещание сорвется. Но работа есть работа, Моран».       «Тебя так долго не было».       «Сегодня я не мог уснуть, и, изнывая страстью, бредил твоею красотой"(2)       «Это Лопе де Вега»       «Но я правда очень хуево спал, Моран.»       Джим посмотрел на часы. Девять пятнадцать. Время определенно остановилось. Он снова уткнулся в органайзер, решив, что на сегодня рабочий кабинет станет его персональным адом…       Моран еще кофе допить не успел, как айфон закидал его новой порцией смс-ок от Джима.       — Хм… ну и кто мешал тебе отозвать меня из командировки, дурачок? — тихо и нежно пробормотал Себастьян, теперь точно зная, что был бы совершенно не против прервать свою рабочую поездку. Вместо того, чтобы запоминать десятки новых лиц и загружать себе в мозг гигабайты новых сведений, он мог бы убедить Джима вернуться на Ривьеру, а если ему не нравится Ривьера — махнуть куда тот пожелает, но где они могли бы оставаться инкогнито, и просто побыть влюбленными, посмаковать это состояние, поисследовать его, воплощая эротические фантазии и исполняя желания друг друга…       — Да, работа есть работа… Но какого дьявола ты приказал меня сюда так рано притащить? А сам прячешься от меня, как стыдливая девица, мучая своими бесстыдными посланиями? — спросил вслух Себастьян и тут же хищно усмехнулся, вызывая меню для нового сообщения:       «Ты что, прячешься? Тогда берегись, Тигр идет тебя искать. Он голоден и… опасен.» — написал он и быстро отправил, чтобы не стереть, одумавшись. А сам, бросив айфон на стол, закрыл лицо руками, чувствуя, как кожа на щеках горит под его ладонями…       «Моран, кретин! Тебе скоро сорок! Ну что за мальчишеские выходки ты себе позволяешь?» — клевал его изнутри строгий голос деда-военного, по счастью, давно уже покойного.       «Старина, да ты крезанулся совершенно! Он же твой босс! БОСС! Куда ты лезешь, это же снова проверка!» — психовал вечно всего опасавшийся мистер Осторожность.       «Ну давай, давай, разрушь окончательно свою карьеру этим нелепым ухаживанием, чертов извращенец! Мало тебе было развода с Джейн! Теперь ты — мой позор до конца моих дней!» — сетовал голос, сходный с материнским.       Но все эти внутренние монологи перекрывало радостное биение его сердца, отстукивающее только одно послание азбукой Морзе:       «Влюб-лен… влюб-лен… влюб-лен…»       Выдохнув, он рывком встал с кресла и, оказавшись у двери, прислонился пылающим лбом к прохладе старого доброго английского дуба:       — Раз… два… три… четыре… пять… я… иду… тебя… искать… — прошептал он, посылая к чертям все предостережения и предосторожности — до совещания сотрудников с новым начальником службы безопасности Джим был полностью в его власти. Сохраняя на лице хищную ухмылку, он тихо выскользнул за дверь и направился туда, где предполагал найти прячущегося от него Мориарти.       Смс-ка пришла мгновенно, как выпущенная из ружья пуля. Прочитав ее, Джим взвизгнул и подскочил в кресле: сердце заколотилось в сладком испуге, совсем как в детстве, во время игры в прятки, когда его должны были вот-вот застукать, и шансов избежать встречи с водящим почти не оставалось…       «Это еще что такое! Кажется, с угнетением дофаминовых рецепторов я опоздал. Это уже не гормональный дисбаланс, а, черт возьми, реактивный психоз!»       «Да, Джимми, » — легко согласился Ричи внутри него. — «Реактивный психоз, который простые смертные именуют любовью… Ты думал этого избежать, дурачок?»       «Даааа», — простонал Мориарти, в то время как ноги сами несли его к дверям кабинета, и дрожащие пальцы отпирали замок. — «Да, я надеялся этого избежать, братец… потому что я любил тебя больше всего на свете, а ты меня так подло бросил!.. Потому что я знаю, чем заканчивается любовь — смертью, ямой, вонью и червями… Нет, я не хочу… Не хочу переживать это снова.»       «Поздно, Джимми. Ты уже это переживаешь. Ты не можешь не иметь сердца, брат, потому что у меня оно есть».       «Ты умер! Ты умер, Ричи! Умер и похоронен! И то, что я все время, постоянно разговариваю с тобой — это чертова шизофрения!»       Ричи не согласился. Джим как наяву увидел его доброе лицо — такое же, как его собственное — и мягкую улыбку.       «Я умер, Джимми, да. Но ты уже тридцать лет носишь меня в своем сердце, и я слышу, как оно бьется. Ты живой, братец… и пока ты жив, я тоже буду жить».       На этом месте внутреннего диалога сердце Мориарти как будто окунули в кипяток. Он застонал сквозь стиснутые зубы, не в силах справиться с совершенно новым для себя ощущением, ему даже захотелось позвать на помощь, потому что вся эта телесная и душевная маета могла сигналить о сосудистом кризе или сердечном приступе. Джим распахнул дверь кабинета… и оказался лицом к лицу с Тигром.       — Моран, — хрипло проговорил он. — Кажется, я сейчас подохну.       Ухватив Себастьяна за галстук, Джим втащил его в кабинет.       Игра в прятки закончилась внезапно тем, что тот, кто должен был тихо-тихо сидеть в надежде, что Тигр его не обнаружит, вдруг выпрыгнул на него из-за дверей своего личного кабинета, как черт из табакерки. Себастьян даже слегка вздрогнул, увидев перекошенное страшной гримасой лицо Джима. Но, когда тот схватил его за галстук и потащил за собой, хрипя «я сейчас подохну», влюбленный идиот на время уступил лидерство начальнику службы безопасности.       Вспоминая на ходу навыки по оказанию первой помощи и экспресс-диагностике, Моран перехватил руку Джима, стиснувшую его галстук, из-за чего тот грозил превратиться в удавку, и развернул его лицом к себе, тревожно вглядываясь в него, ища признаки недуга:       — Что? Что с тобой? Джим! Джим, ты меня слышишь? Где-то болит? — он стиснул его запястье, пытаясь нащупать пульс — жила под пальцами билась, как бешеная, и впору было предполагать, что босс сейчас грохнется в обморок от скачка давления.       — Так, а ну-ка пойдем на диван, я уложу тебя… — теперь уже он потащил Джима, подхватив его подмышки и ощущая, как слабеют его ноги, а затылок упирается ему в грудь, словно в эпилептическом припадке.       «Кретин, Моран, ты кретин! Скораю, срочно скорую…» — пока они добирались до дивана, достать айфон не было никакой возможности, но, как только Себастьян усадил Джима и расстегнул ему верхнюю пуговицу рубашки, его рука полезла во внутренний карман. Там было пусто, злополучный айфон остался лежать на столе в его кабинете…       — Джим, у тебя тут должна быть тревожная кнопка, я смотрел схему. Где она? Тебе нужно вызвать врача, и немедленно! Это может быть криз! — во всей этой суете он почти не смотрел на Мориарти, но тут Джим поймал его руку и потянул к себе, требуя немедленного внимания.       — Что? — Моран наклонился к нему, Джим в тот же момент потянулся к его лицу, и они едва не столкнулись лбами, но рука Мориарти, точнее, лапка Кошачьего царя, уже легла ему на шею, приобняв, и губы оказались в опасной близости от его губ… Ну как тут было устоять?..       …Несколько минут спустя, они очнулись и разомкнули объятия и губы. Джим откинулся на спинку дивана, Моран привалился рядом и они с минуту просто переводили дыхание, разглядывая потолок. Потом Джим вдруг лег к нему на колени и прижался к ним, словно утопающий — к последней своей опоре.       Себастьян сглотнул — в горле моментально пересохло от волнения, и принялся гладить Джима по спине и плечам, словно тот был большим котом, требовавшим ласки и любви от своего слуги-человека. Действие было правильным, и Мориарти даже издал звук, похожий на мурчание.       — Ах ты, котик… — ласково пожурил его Моран — Зачем же ты так долго прятался от меня, а?       Джим только молча улыбался, борясь с желанием совершенно по-детски уткнуться Морану в живот — но в конце концов именно это и сделал, да еще и засунул руки Себастьяну под пиджак и для надежности крепко вцепился в бока рубашки.       Никто и никогда не разговаривал с ним в подобной манере, потому что он попросту ненавидел слюнявые нежности, ласковые имена, уменьшительные прозвища, и высмеивал «сюсюканцев» в самой жестокой и циничной манере. Но — вот странность — сейчас ему совершенно не хотелось одергивать Морана и уж тем более высмеивать: мол, посмотри на себя, взрослый мужик, бывший военный, а растекся, как тающее бланманже… Как же ты будешь меня охранять? Забрасывать врагов мармеладом и печеньем, дорогая матушка Гусыня?       Вместо своих привычных реакций защиты от непрошенной нежности, Джим вдруг почувствовал нежность в самом себе. Это была именно она, нежность: оказывается, он еще помнил и оказался способен узнать то особенное переживание, что испытывал давным-давно, и только к одному брату. Себастьян Моран будил в нем совсем не братскую любовь, но бешеную страсть, и к подобному безобразию Джим успел привыкнуть и приноровиться, но к захлестнувшей его волне нежности подготовиться не успел. Волна захлестнула его с головой и увлекла на дно, куда-то очень глубоко, но там, вопреки ожиданию, не было черного холода, а было золотое тепло. И Мориарти, как вор, пробравшийся в сокровищницу и растянувшийся на чужом добре, нахально наслаждался этим теплом, и подставлял спину и плечи под ласкающую сильную руку Морана.       — Я не от тебя прятался, Тигр… — пробормотал он, сдавая без боя остатки своих бастионов. — Я прятался от себя. Знаешь, меня никто раньше не называл котиком… скажу больше… раньше мне все это… — Джим слабо повел рукой, подразумевая ситуацию, в которой они находились. — Мне все это казалось смешным. Иногда притворством, иногда нелепостью, но всегда — смешным. И скучным.       Он поднял голову и посмотрел в глаза Себастьяну:       — А сейчас не кажется. Наверное, это потому, что мы оба сошли с ума? Как же мне теперь править миром, Тигр? По-моему, кое-кому придется разделить со мной эту ношу.       Джим погладил Морана по спине, на случай, если у того возникнут внезапные сомнения, что именно ему суждено разделить с Кошачьим царем бремя власти.       — Ты так этого хочешь? Править миром? — спросил Моран, поглаживая его в ответ. Он не понимал, что происходит, какая побудительная сила заставляет его включаться в эту полную какой-то наивной романтики игру, выглядящую полным диссонансом с тем, чем на самом деле любил заниматься человек по имени Джим Мориарти.       Мориарти — даже в его фамилии присутствовал намек на Даму с косой, ежесекундно собирающую свою смертельную жатву по всему миру. Посетив страны, где были расположены филиалы синдиката и его компании-партнеры, Моран знал, ради чего плелась эта сеть, что за идеи были заложены в ее основу, что за принципы там действовали и как быстро и жестоко пресекались любые попытки разрушения ее изнутри или снаружи. И все ее нити были у Джима в руках, все связи через сложную систему посредников и агентов, часто не знающих о существовании более чем одного-двух звеньев в цепи, замыкались на нем. Но круг посвященных, обладавших хотя бы 80% информации о всей структуре синдиката, был крайне узок, и случайных людей в нем не было.       Теперь он сам должен стать одним из тех, с кем Мориарти мог соприкасаться лично, без масок и посредников, и быть для тех, кто ниже его в иерархии, правой рукой босса, карающей за неповиновение или просчеты, быть его глазами и ушами, орудием и возмездием, защитником и вечной тенью за правым плечом…       Как ему увязать все это с тем, что сейчас происходило между ними, как между людьми вне рангов и ролей, просто влюбившимися и утратившими контроль над силой, которая толкала их друг другу в объятия, заставляя думать о поцелуях и наслаждении, а не о планах по управлению миром?.. Он не знал. И даже думать об этом не хотел, по крайней мере еще какое-то время, покуда его не призовут к исполнению своих обязанностей.       — Я не так амбициозен, Джим. Но если к управлению миром прилагается возможность делать это вместе с тобой, что ж, на таких условиях, я, пожалуй, согласен. У тебя есть второй джойстик?       Джим поднял брови в комическом удивлении, потом слегка шлепнул Себастьяна по губам и… от души рассмеялся. Это было весьма редкое явление. Мориарти обладал развитым чувством юмора, его голос, довольно высокий от природы, но обладавший широким диапазоном, словно самой природой предназначался для роли черного шута, который может насмешить до колик или высмеять до слез, может улыбаться или усмехаться, но сам почти никогда не смеется в присутствии других. Себастьян Моран, понятно, об этой особенности своего босса и с недавних пор любовника не подозревал, и смеху не удивился, хотя стоило бы.       — Моя игра не предполагает использование джойстика, она больше похожа на шахматы и карты, но ради тебя, Тигр, я придумаю вариант с джойстиком. В форме винтовки с оптическим прицелом.       Рука Джима скользнула вверх по бедру Морана, он снова приблизил свое лицо к его лицу, чувствуя горячее дыхание на своих губах… но тут в дверь настойчиво постучали, и в ответ на недовольный вопрос Мориарти прозвучало:       — Вам посылка, босс.       — О! Да! Я совсем забыл!       Мориарти спорхнул с дивана, как будто никакого недомогания не было и в помине, и легкими, кошачьими, почти балетными шагами преодолел пространство до двери и впустил в кабинет невысокого слугу с азиатской внешностью, облаченного в глухой черный костюм. В руках слуга держал большую корзинку, на дне которой шевелилось что-то живое.       Джим ахнул от восторга и вытащил на свет божий двух странных существ цвета черного антрацита. С большими ушами, узкими мордами, длинными тонкими лапами и гибким хвостом, совершенно лысые, они больше всего были похожи на чертенят.       — Моран, ты только посмотри! Посмотри на них!       Услышав про посылку, Себастьян тоже встал с дивана и подошел поближе, чтобы посмотреть, что именно доставили боссу и может ли оно представлять для него угрозу. Хотя, Джим сразу повел себя, как ребенок, которому давно обещали игрушку, и вот, наконец-то, привезли. Любопытно было узнать, что же привело его в такой восторг?       Мориарти повернулся к нему, держа в каждой руке по извивающемуся существу, и полковник только со второй попытки признал в них котообразных. Это наверняка были какие-то жутко породистые и довольно дорогие котята, но сейчас они больше всего походили на созданий, которых сперва опалили над огнем, лишив всей шерсти, а потом изваляли в черной саже, чтобы придать им совсем уж какой-то потусторонний вид.       — Это что, гибрид кошки и змеи, класс звероящеры, подвид «сатана»? Или их кто-то просто ловко побрил? Если второе, дай мне контактик, я ему буду собственное бритье заказывать. — несмотря на ёрнический тон, Моран все же протянул руку и погладил одного из котят, и Джим тут же сунул его ему:       — Держи, этот будет твой. Как назовешь?       Котенок, огорченный расставанием с самим Кошачьим царем (теперь Себастьян убедился, что этот титул Джим себе присвоил вполне законно), протестующе запищал, разевая красную пастку с мелкими белыми зубками, и попытался выкрутиться из его пальцев, но Моран перехватил его поудобнее и посадил себе на плечо — благо, от лысого создания никакого урона костюму случиться не должно.       — А… это хоть кот или кошка? — Моран не был настолько близко знаком с кошачьим половым строением, чтобы сразу отличить, кто есть кто. Да и заглядывать животному под хвост было как-то не с руки, покуда оно спокойно сидело у него на плече, оглядывая апартаменты Джима с выражением:       «О! Это я удачно зашел!». — но Мориарти проигнорировал вопрос, полностью погрузившись в возню со своим «подарочком».       Слуга, терпеливо все это время ожидающий, когда босс наиграется, осторожно кашлянул и спросил:       — Вы уже выбрали, которого оставите, босс?       — Обеих. — не поднимая глаз, ответил Мориарти и махнул посыльному рукой, чтобы тот убирался с глаз долой.       — Это сфинксы, Моран. Обыкновенные сфинксы. Не говори, что ты никогда не слышал о такой породе кошек! — пробормотал он, не в силах налюбоваться на свои лысые сокровища, потом все же поднял глаза на полковника, сполна оценил выражение его лица, всплеснул руками и воскликнул:       — Да ладно! В самом деле не слышал? Боже, с каким невеждой мне довелось связаться! Ужасно! Чему тебя только учили в Военной академии? Что ж, придется Джиму Мориарти восполнять огрехи в твоем образовании.       Он отобрал у Морана котенка, водворил обоих существ обратно в корзинку и нажал на кнопку вызова прислуги.       — Жить они, разумеется, будут здесь, их нельзя разлучать. Но я настаиваю, что один котенок твой, и ты сам назовешь его! Да, хочу предупредить, что спать они будут в нашей постели.       Прежде чем Моран успел ответить, Мориарти уже отдавал вошедшему слуге (тому же самому) подробнейшие указания о кормлении и обустройстве инопланетных существ, по недоразумению причисленных к кошачьим. Закончив с этим, он посмотрел на часы.       — Время, мистер Моран. Никогда не заставляйте подчиненных подолгу ждать, это подрывает авторитет и снижает эффективность совещаний примерно на двадцать процентов.       Джим подошел к зеркалу, застегнул рубашку и заново завязал галстук, надел пиджак. Провел по волосам гребнем, аккуратно зачесал их назад. Потом обернулся. Нежный неистовый влюбленный, одержимый кошатник, благодарный друг - все это исчезло, как будто с бледного лица Мориарти упали маски, и выступила подлинная суть того, кого именовали криминальным гением. Губы были плотно сжаты, глаза смотрели остро, холодно и понимающе, словно ни одна тайна человеческой души, ни одна слабость, ни один порок не способны были укрыться от этого тяжелого пронзительного взгляда.       — Пойдемте, полковник. Все уже собрались в зале совещаний.