Эрос и Танатос: Комедия в трагедии

Это было совершенно не по правилам! Не то, чтобы кто-то из них устанавливал бы тут какие-то правила, а просто, блин, не по правилам, и баста!!! Чтобы Вилле ему отказал? Отказал ему в сексе?! Идиотизм! Бред! Чушь собачья! Кто-то из них двоих впал в маразм, и этот кто-то точно не Бам! Брэндон вынужден был сам для себя это несколько раз внутренне проговорить, потому что мысль такого глубокого экзистенционального порядка сразу не могла уложиться у него в голове. Итак: Его, можно сказать, друг, его любовник и брат, только что, среди белого дня без всякого на то убедительного основания отказал ему в сексе. Бам не знал, плакать ему или смеяться. Он был обескуражен настолько, что стоял и молчал. Он в первый раз в жизни совершенно не знал, что сказать. Вообще-то ему хотелось плакать. Плакать от жгучей, всепоглощающей обиды. Обиды, такой как в детстве, когда кажется, что все твое нутро разрывает на части от боли и отчаяния, когда тебе не дали, то, на что ты имеешь полное право, лишили тебя смысла жизни, не купив тебе чупа-чупс с жвачкой внутри. От той самой обиды, от которой хотелось упасть на пол, разреветься и орать: - НУПАЧИИИМУУУ?!?! Это даже хорошо, что Бам опешил. И не стал этого делать. Сомнительно, что Вилле сумел бы оценить его перформанс на данной стадии их взаимоотношений. Несмотря на то, что они вместе прошли Нарнию, Бам чем-то чувствовал, что они все еще не настолько близки. Вилле равнодушно отодвинул его от себя как мебель, и прошел к своей сумке, чтобы достать сухие джинсы. Единственное, что позволил себе Брэндон – это недовольно засопеть. Его Адское Величество игнорировал это с аристократическим достоинством. Он так умел, если ему это было выгодно. Бельем порождение ада не озаботилось. Кстати, возможно, что, именно это, в конце концов и спасло их отношения от незапланированного взрыва. Бам, строго говоря, до конца так и не понял, таки-нет, или таки-да? Если нет, то почему без белья, а если нет, то а вдруг таки да? Эта мысль оказалась для Бама еще сложнее первой, поэтому он, пользуясь примером своих библейских прародителей, при любом непонятном случае, превратился в соляной столп. Бам стоял посреди комнаты, капая водой с плавок на ковер, со стояком и молча следил за телодвижениями своего, так сказать, внезапно поломавшегося полового партнера. - Что вы стоите как мой мужской половой хуй по утрам, любезный? – поинтересовался Вилле, ловко застегивая ширинку под тяжелым взглядом Бама. Если Бам что-то еще понимал в эрегированных мужских половых хуях, то то, что Вилле засунул в штаны было именно им. - У тя и щас стоит, - Бам грустно посмотрел на бой-скаутскую палатку, которую образовывали нечеловечески стильные синие плавки с разноцветными рыбками ебущимися в разных позах, у него впереди, натянувшись до упора. - Я переживу, - жестко отрезал Вилле, - я последние три месяца так живу. Я привык. Спустя столько времени, я уже на полном серьезе считаю, что там у меня торчащая вперед кость. Противовес. Балансировка всех моих средств сцепления с дорогой выстроена вокруг этого рычага, милый Бам. Весь, мать его, сход-развал. - Сход-Развал, - кивнул Бам, - ага. Я тебе щас покажу сход-развал. Я тебе щас так колеса развалю, они у тебя три дня сходиться не будут, чуть было не сказал Бам, но не смог прервать тираду Вилле в образе: - Ты знаешь, милый Бам, я иногда на полном серьезе переживаю, что если он у меня вдруг не встанет, то меня на поворотах начнет заносить. Или я завалюсь на бок. Как судно без киля…как ворон на одном кры… Артист прервал сам себя на полуслове. Бам знал, что от природы он был плохим актером. В смысле, плохим артистом разговорного жанра, он это знал, и в любой риторике рассчитывать ему приходилось, по большому счету на свою, поэтому он просто молча снял штаны. Ну, просто лучше реплики в ответ на речь Вилле он придумать не смог. Бам передал свою реплику Товарищу Члену. Хотя, конечно, тот немного мог сказать, но в своей артистической выразительности, он, безусловно, во много раз обыгрывал своего хозяина. По крайней мере, Вилле забыл, о чем он собирался сказать, завис и замолчал. А Товарищ Член, тем временем стоял. Стоял. Он стоял во всей своей физической красоте форм и математической четкости асцендентных углов. Он стоял как Джулия Ламберт на сцене в романе Моэма. Он, блядь, так же великолепно держал эту прекрасную театральную паузу. Все взгляды зрительного зала были прикованы к нему. Повисшее в комнате молчание лишь подчеркивало царственное великолепие поблескивающей в полутьме закрытых жалюзи пурпурной, жаждущей любви головки. Истома наполняла атмосферу комнаты с каждой секундой все больше и больше. Тишина стояла такая, что кажется можно было бы услышать как тикают даже электронные часы на телефоне. Сюрреалистическая стояла тишина. Она разрывала барабанные перепонки, и, кажется, своей спрессованностью должна была вышибить вскоре дверь, словно как пробку из бутылки шампанского. И все-таки, Вилле не выдержал первым. Он приблизился к Баму и подхватил его лицо в руки обеими ладонями. Бам зажмурился от удовольствия и потянулся навстречу ожидаемому поцелую. Руки показались разгоряченной коже Бама холодными, но это было неважно, потому что губы их сомкнулись, медленно и томно, почти невесомо, Бам только приоткрыл молча рот, когда его нижняя губа губительно ласково и пыточно целомудренно испытывала на себе мучения коротких, и легких прикосновений губ Вилле. Раз, два, три, и на четвертый сильнее и жарче, и он засопел, и всхлипнул как дурак, хватая его лицо руками в ответ, впиваясь ногтями за уши и губами в губы, принуждая парня углубить поцелуй. О, господи, его так вштырило, что он аж про хуй свой подзабыл на несколько секунд. Так зашумело в ушах, ударив эротическим раскаленным разрядом промеж ними, с эпицентром в губах, что даже сигнал оттуда, куда они посылали возбуждение, дошел с запозданием, и то только потому что уперся нежной кожей в шершавую ткань виллиных джинсов. И в этот момент, Бам почувствовал, что ему трындец. Разница в росте, совсем не заметная в горизонтальных видах бальных парных танцев, которыми они занимались, совсем была незаметна, но стоя она оказалась критической. Конечно, Вилле склонялся над ним, даря ему поцелуй, но он блядь, прыгал в ответ к нему, как маленький пидарчонок пудель, подтявкивая от вожбуждения, к невозмутимо спокойному догу. И чем, кажется активнее он пытался на него запрыгнуть, тем спокойнее и отстраненнее казался ему этот гребаный дог. Член Бама более и думать ни о чем не мог как о том, чтобы соприкоснуться с членом противника хотя бы, да черт уже бы с ней, сквозь толстую ткань штанов, к тому же, коли он знал, что тот без белья, оно бы не сильно ему помешало, но…. Помешало идиотское телосложение. Вилле, несмотря на внешнюю хрупкость, казалось, абсолютно не замечал его попыток хотя бы каким-то образом себя завалить, будь то, вперед, назад, вбок или как-то иначе, он все так же продолжал свой отвратительно нежный поцелуй, так, словно бы брачного танца Бама тут и вовсе не существовало. - Блядь, подножку тебе, что ли, подставить? – не выдержав, ляпнул Бам у самых его губ в таком нечеловеческом отчаянии, что они оба внезапно расхохотались. Черт, да этот Пидар Финский все прекрасно осознавал, и сознательно над ним глумился! Бам громко застонал, закрывая лицо руками. Скотина. - Ты куда пошел?! ТЫ КУДА, БЛЯДЬ ПОШЕЛ? Вилля, ты охуел на хуй? - Ты пытался меня утопить, - цинично напомнил Вилле, приседая, чтобы завязать шнурки на кеде, - а я тебе еще не отомстил. - Сука. - Хи-хи. - Снежная королева. - Но-но, полегче с эпитетами… - С куском льда в жопе! Вилле заржал так, что едва не упал, меняя ногу. - Не, ты чо правда щас уйдешь? Бам хотел сказать, что у него аж упал от расстройства, но эту сволочь ниже живота как ремнем перевязали, ему было все равно. - Да. - Я тебя не повезу. - Выбор за тобой, - холодно сказал Вилле, - лично я иду за бухлом. - Да там, блядь, двадцать километров! - Я дойду. - Вилле, это Америка! Тут не ходят пешком! Ты будешь выглядеть идиотом! - Ты так говоришь, будто это что-то плохое, - сказал Вилле, - Бам, милый Бам, если бы я этого боялся, меня бы здесь не было. И вся моя музыкальная карьера сложилась бы так, что ты бы обо мне и не узнал бы никогда. Обо мне бы никто бы тогда не узнал… - Правильно ли я тебя понимаю, бейби, то есть ты мне не дашь, пока я не куплю тебе бухло? – нарочито грубо спросил Бам. - Настолько близко к сути вопроса, насколько это в принципе возможно, - ответил Вилле. - И не отсосешь? - Бам, у тебя интуиция как у самого дьявола. - А, значит, если куплю, то… - Да, - ответил Вилле. - Вилле, это называется проституция. - Бам, милый Бам, если бы я этого боялся…. - А-ХА-ХА-ХА, твою ж мать, - Бам хоть и был возмущен, но не смог сдержать хохота, - Вилле, я тебя ненавижу. Ладно, делать было нечего, и ему пришлось надеть штаны, и майку, и носки с ботинками. - Ты пытался меня утопить, - сказал Вилле, хихикая и ловко уворачиваясь, от Бамовского кроссовка, который в итоге попал в хлопнувшую дверь. Бам доскакал до двери на одной ноге, открыл ее и ляпнул ему в спину. - Вииля, я не пытался тебя утопить. Я же не знал, что ты… - А Миге тебе сказал… - О, привет Миже-е-е, - старательно передразнил привычку Вилле называть друга на французский манер Бам. - Намасте, брат, - прочавкал Миге. - На…что? – спросил Бам. - И туда тоже, - сказал Миге. Оказалось, что он все это время стоял и ждал их у самой двери. Ну, точнее неизвестно сколько времени он ждал. Вид у него был самый невозмутимый. Он стоял и жевал мятные конфеты щедро зачерпнутые щедрой рукой из вазочки на ресепшне гостиницы, к которому он не поленился зайти еще раз. Фантики от них он так же щедро разбрасывал вокруг. - А вы шустрики, молодцом, - сладким от мятных конфет голосом похвалил он Вилле, - я думал, вы дольше. - Нам вернуться? – почему-то огрызнулся Вилле. - Возвращайтесь, - сказал Миге, - я опять схожу к ресепшну, там еще полвазочки осталось, - хотите конфетку? Вилле гордо игнорировал его предложение, и, повиливая бедрами, как пьяная модель на кастинге, прошествовал вперед, а Бам взял. - Не хотел я его топить. - М-да? – удивился Миге. - Бля Миге, ну не хотел я! - Все мы…когда-то хотели…, - многозначительно прочавкал Миге. Бам не понял шутки. Не услышал. Они в несколько шагов догнали Вилле. - Я думал, он шутит, откуда я мог знать, что взрослый мужик может реально не уметь плавать…блядь, Виля, он, я считал, что он идеал, как я мог… - Прогиб засчитан, - бросил Вилле через плечо. Миге подавился и закашлялся. - То есть, я прощен? – обрадовался Бам. - Сначала бухло, - сказал Вилле. - Миге! Он меня шантажирует, – радостно сообщил Миге Бам. - М-да? И чем же? Бам выпятил свою счастливо торчащую эрекцию вместе со свободными тренировочными штанами вперед, так, чтобы было заметнее, - Миге, смотри! Миге посмотрел. - Ах, вот оно что. Ты за руль-то цепляться не будешь? - Не знаю, я вообще не собирался кататься, - признался Бам. Он, почему-то очень доверял Миге. Вообще, учитывая все то, что он знал, здравый смысл подсказал бы ему не слишком-то расслабляться, но здравый смысл был далеко. А Миге шел рядом и чавкал мятными конфетками. Миге казался таким… обычным, совсем никаким не пришельцем из космоса, или откуда там... Добрым, уживчивым, дружелюбным, таким… одним словом, просто хорошим мужиком. Бам почти в это верил. Единственное, что его смущало, так это их отношения с Вилле. Точнее, отношение Вилле к Миге. Если позволите так выразиться, в его отношении к Миге было как-то слишком много осторожности, уважения и такта, так чертовски похожих в своей сумме на банальную нежность, что интерес Вилле к Миге как-то не выглядел для него в прошедшем времени. Бам уже понял, что просто так нежничать с переставшими его интересовать людьми – не в правилах Вилле. Вчера, когда они сидели в баре, и Вилле с Джимми упоротым дуэтом, покачиваясь, и пару раз упав, пели Элвисовское “Позволь мне быть твоим плюшевым мишкой” периодически разражаясь гомерическим хохотом. Бам с умилением смотрел на эту душераздирающую картину, периодически плача от хохота, он попытался было расколоть пьяного Миге на пару откровений. Но Миге не пил, и не кололся. - Миджжжж… - Чо, Ванесса? - Миджжж…а скажи мне, Мидджж…вот, ну честно, а ты любишь Вилю? - Ну, мне приходится, - сказал Миге, - в конце-концов, я с ним работаю. Надо как-то уважать людей, с которыми работаешь. Иначе это превратиться в каждодневную пытку. А, учитывая, что мы с ним находимся вместе и ночью, то…тут недалеко и с ума сойти. - Вот-вот, я именно об этом, - с готовностью закивал Бам. Вот его точно не очень волновал их рабочий процесс днем. Ему показалось, что Миге вот-вот и расколется. - Любви не существует, - однако, резко отрезал Миге. - А секс? – Бам не привык церемониться. - А что секс? – удивился Миге. - А секс существует? – Бам заранее порадовался, что припер своим двусмысленным вопросом Миге к стенке. Потому что от его ответа “да” или “нет” зависело теперь все. Он даже заранее руки потирал от собственной хитрости. - Мы, викинги, считаем, что напрасная трата семенной жидкости – вредна для здоровья, - потирая рот рукой, скрывая ухмылку, ответил Миге. Впрочем, эта ухмылка могла быть адресована и приближающимся к ним их, с позволения сказать, напевшимся товарищам. - Аааа, - разочарованно протянул Бам, - понятно. Ни хуя он, конечно же, не понял. Но днем, залитый калифорнийским солнцем, жующий конфеты, и счастливо сияющий миру светом голубых добрых глаз Миге, казался ему безопасным и заслуживающим только доверия. Днем пьяный Вилле не втирался в него всем телом, а Миге не поддерживал его с грацией опытного кавалера поперек талии, привычно, и без всяких опасений и комплексов, и уважения к частному пространству и с приоритетным правом обладания телом. У Бама аж все настроение разом упало. Вилле был слишком глубоко под поверхностью алкоголя, чтобы устраивать шоу, как когда-то. Он сразу пошел к Миге, сладострастно опадая осенним листом ему в объятия, и Миге его с готовностью подхватил, готовый нести, кажется, даже на руках, а Баму пришлось тащить к машине икающее тело Джимми. Хотя, вообще-то, по правилам игры, ему казалось, что должно было быть наоборот. Однако, ночью Вилле был у него под присмотром, потому что груз свой, Миге корректно сгрузил в номер к Баму. После того, как они довезли Джимми до дома его друзей, и где он отчаянно убеждал всех, что они будут совсем не прочь видеть их пьяную компанию в полном составе, в течение получаса. Миге за это время успел два раза сходить поссать в цветы магнолии направо от ворот, а Вилле заснул, свернувшись калачиком на полу у заднего сиденья, положив голову на ногу Бама. - Не, ну пошли, не ну…да ты чо, все норм, они будут только рады… - Не, чувак, увидимся завтра, чувак… - Не, ну пошли, не ну… - Завтра, завтра чувак… Только чудо, в виде другана Джимми, вышедшего на крыльцо в семейных труселях, покурить и почесать свое яйцо, избавило Бама от необходимости продолжать этот разговор до рассвета. По этому по всему, выходило, что днем теперь, Бам Миге совсем не боялся. А вот Вилле Бам побаивался, хоть казалось бы и уже не должен был бы, обычно это ощущение у него пропадало с людьми, после обретения с ними определенного градуса близости. Но тут что-то пошло не так. Трахнув Вилле, Бам почему-то стал бояться его еще больше чем до того. - Ну чо, давай ключи что-ли, - сказал Миге Баму. Он вчера уже водил, потому что был единственный трезвый из их компании, и подозревал, что сегодня это тоже именно так. И Бам с радостью отдал ему ключи. - Он с тобой тоже так обращался? – демонстративно делая вид, что Вилле здесь нет, обратился Бам к Миге, все еще намекая на свою эрекцию. - У него так долго не стоит, - ничуть не смущаясь того, что к нему не обращались, ехидно прогундосил нарочито противным голоском Вилле, запрыгивая на заднее сиденье открытой машины, не открывая двери через верх. - И хуле я тя спасал сегодня с утра, - задумчиво сказал себе под нос Миге, наслаждаясь теплым ветром и шелестом пальм в кадках и поправляя зеркало заднего вида, - стоило ли так уж беспокоиться? - Как дела у Веди, она звонила? – ангельским голосом поинтересовался Вилле. Это было очень в его стиле. Притащить его как свидетеля потусить со своим новым другом, потому что ему якобы было страшно лететь через океан одному, и изобразить кровную обиду, и напомнить ему, мол, это он его первый бросил. - Не твое дело, - отрезал Миге по-фински. Очень нежным и чувственным тоном. Садившийся в машину Бам вздрогнул и спросил: - Щи-то? - Что у вас тут слушают? – как ни в чем ни бывало, поинтересовался Вилле, расположившись с ногами на сиденье. Одну ногу он согнул в колене и на ней сидел, на колено второй задумчиво опирался локтем. - Хуйню всякую, - признался Бам, - Элвиса. - Элвис – не хуйня. - Нет, - согласился Бам, - хуйня в том, что местные не в курсе что с пятьдесят шестого года в музыке хоть что-то произошло. Кроме Бритни Спирз. - И даже Игги? – удивленно спросил Вилле. - И даже Игги, - кивнул Бам. - Наш общий друг Джимми в девичестве Фрэнкс, более известный как Поп, что-то подобное мне говорил, я, признаться ему не поверил сразу, - сказал Вилле. - Со-то-ни-нская Земля, - удовлетворенно кивнул Миге, - наконец-то мы ее нашли. Вилле закурил сигарету. Бам тоже поправил свое боковое зеркало, когда они тронулись. Правда, его действия были продиктованы отнюдь не правилами дорожного движения. Он смотрел на то, как вторая рука Вилле задумчиво наглаживает себе вдоль штанины вверху. - Ебаный носок… - вырвалось у него восклицание. - Бами, душа моя, будь так добр, верни зеркало на место, - ровным голосом порекомендовал Миге. - Ха-ха-ха-ха-ха, - сказал Вилле, и переложил сигарету из руки в руку. - Бля, - сказал Бам и густо покраснел, отвернувшись. Он по жизни как-то привык заставлять всех окружающих краснеть. Он был как-то не готов, что карма отплатит ему, наступив на самое больное, и предстанет перед ним в образе самого Вилле Вало. ______________________________________________________________ Потом Бам познакомил их с творчеством своего брата, группой CKY, в процессе ознакомления выяснилось, что, ведомые его оформительским гением, и спизженной у ХИМ хартаграммы, менеджмент подал на низ в суд. Вилле почему-то невероятно развеселился этим фактом, и даже принялся звонить Сеппо. - Да ладно, я сам виноват, - смутился Бам, - просто блин…неудобно так перед вами получилось. Они еще поржали над этим, и, вскоре прибыли к долгожданной цели. Пока они шли к магазину, Вилле успел им истолковать лирику известной песни “Отель Калифорния”. По его субъективному мнению, весь пиздец, самая страшная строчка в этой песне начиналась с просьбы постояльца подать ему винишка, а бармен ему и отвечает, что у них тут сухой закон, и бухла там не водится. Бам согласился, что так, философия этого произведения искусства стала для него как-то ближе и осязаемей, а то он и не понимал, что все так с этой песней носятся. Потом они купили бухла. Сигарет. И два сиропа для Пинаколады для Миге. Он не объяснил что он будет с ними делать, как они его не пытали. - Ты здесь решил навсегда поселиться? – Бам кивнул Вилле подбородком на три блока “Мальборо”. - Это на три дня, - сказал Миге, - если найдет у кого пострелять. - У меня оральная фиксация, - в очередной раз сообщил всем заинтересованным и не очень лицам, включая продавца, Вилле. - Что? – переспросил Бам. - Щелезуб, не начинай, – буркнул Миге, - А то я тоже клюв открою, и раскаркаюсь тут, тебе не понравится. - Не-не-не, мне как раз стало интересно, каркайте не стесняйтесь, - влез между ними Бам. В буквальном смысле протырившись между ними, целясь головой в кассира. Миге молча захватил Бама под шею. Тот заржал и начал отбиваться, Вилле едва успел подхватить пару пошатнувшихся бутылок. Однако, победила дружба. Можно сказать, что Вилле послушался Миге. Рта он больше не раскрыл. Ну, по крайней мере, не считая того, что он открыл бутылку пива и со сладострастной физиономией к нему присосался с жаром, достойным заслуживаемым порно-Оскара, он вел себя прилично. Бам перелез через сиденье, назад, на полном ходу, под веселый мат Миге и хохот хватающего его и тянущего на себя Ну, по крайней мере, до того момента, как Миге не вышел в магазин у заправки, поставив машину за каким-то сараем-ангаром, то ли складом, то ли мастерской без окон без дверей. Солнце поднималось все выше. Стало жарко. Ветер носил по асфальту песчинки с обочины и катал пустые пластиковые стаканчики из-под кофе. - Пить хочу, - сказал Вилле, и достал еще одну бутылку пива, одним ловким движением скручивая ей металлическую голову. - Вилле, а тебе никогда не приходило в голову, что пить можно не только пиво? – хихикнул Бам. Вилле смерил его оценивающим взглядом от живота до колен. - А что… ты имеешь… мне предложить? – тоном заклинателя змей спросил Вилле. Бам не знал, какие голоса должны были быть у заклинателей змей, но лично его змея, точно начала извиваться в такт его голосу. Бам схватился за член, сквозь штаны и сурово им потряс. Вилле раскрыл рот и обхватил губами горлышко бутылки, так словно это был член. Даже глаза закрыл, от старания. У Бама заболело так, словно это и вправду был его член. Он был готов. Он уже был готов сдаться первым. Он уже был готов упасть на колени и умолять прекратить эту дурацкую пытку, признаться во всех грехах, что даже никогда не совершал. Лишь бы эта холоднокровная тварь… Вилле игриво провел языком по стеклянному горлышку сосуда. Ну держись, бля. Видит бог, я тебе поддавался. Бам отобрал сосуд и с хохотом облизал его там же, где были губы Вилле. Ебать его через коленку, он тоже знал, как брать в рот, чтобы Вилле стало сидеть не так комфортно. Вилле заныл, закусил палец зубами, скрывая улыбку, впрочем, ему все понравилось. Потом Бам отхлебнул пива. - Ммм, это вот какое-то особенно вкусное, - хихикнул он. Вилле попытался отобрать у него пиво. Но Бам был готов к обороне, он даже дернулся было в сторону второй раз, ожидая следующего нападения, уж очень лицо у Вилле было шкодливым. Но тут его ждал неожиданный удар. Вилле схватил его за штаны, привстав на колено на сиденье и независимо огляделся по сторонам, облизывая губы. Схватил и приспустил их вниз, вытаскивая рукой его член. - А, - сказал Бам и застыл с открытым ртом и бутылкой в руке. - Бэ, - передразнил Вилле, и резко нырнул вниз, хватая головку его члена в рот и двигаясь навстречу рту рукой по стволу. - ААААААААААААА, - никого не стесняясь, да и фиг с ним, не было же видно никого, счастливо заорал Бам. Вот этот финт ушами имени Вилле Вало он оценил. Он выгнулся на сиденье, навстречу рту Вилле, выгибаясь, чуть не свешиваясь головой через дверь машины вниз. Вдруг он резко сел обратно, прошипев: - Бля, ты лучше не поднимайся. - А то что, - лениво спросил Вилле, касаясь его члена одним лишь кончиком своего рта, и аккуратно проводя пальчиками по нему вперед назад ласково но настойчиво, с каждым разом усиливая давление. - ААА….там гондон….Ааааааа…оооой…..оййййй…. какой-то покурить вышел, бля еще, бля… Вилле слегка подвинулся, разлегшись на сиденье, совершенно спокойно, расслабленно, не торопясь, так, словно дело происходило в спальне тет-а-тет, а вовсе не за задрипанным сараем с лениво курящим толстым черным парнем в спецовке, взял его хуй в рот. Бам даже и не знал что можно так быстро и так хорошо взять, нет, не то что бы он об этом не мечтал бы, но он не знал, что так бывает на самом деле. Его член в прямом смысле этого слова, превратился в игрушку в руках Вилле. Бам схватился свободной рукой ему за волосы, просто потому что надо было за что-то схватиться, и просто потому что, они уже достаточно отросли у Вилле, чтобы, падая вперед, скрывать от его взгляда самое интересное. А самое интересное тут было безусловно, его хуй, до предела, до зажмуренных глаз и сдавленного стона, засаженный в глотку товарища. Даже смотреть на это было так больно, что Бам снова запрокинул голову назад, и завопил. Кажется чернокожий парень стал о чем-то догадываться, потому что выбросил сигарету, недокурив до половины и поспешил ретироваться. У Бама так давно стоял, что долго так продолжаться просто не могло, он бы и хотел бы насладиться заслуженным минетом, но яйца его расщепило оглушительной волной, он лишь успел промямлить что-то что смутно напоминало предупреждение о том, что он сейчас кончит, и сделал это прямо сразу же, так, что Вилле едва успел податься чуть назад, но все равно, заполняя молофьей его рот, и чувствуя как остатки стекают по стволу ему в штаны. - ААА…черт,.. Это был самый жесткий и быстрый оргазм в его жизни, потому что еще не успели затухнуть афтершоки от оргазма, и все еще требовал ласки горячего рта, все еще, кажется пытающийся выплюнуть еще порцию спермы член, как он уже вынужден был пытаться сесть ровно, и привести свой гардероб в порядок. Вилле шарахнулся от него как от гремучей змеи, отбирая бутылку и за долю секунды обретая лицом философскую задумчивость. Если бы Бам секунду назад не смотрел бы, высунув от похоти язык, как Вилле стонет с его хуйцом за щекой, подаваясь вперед так, словно его не кормили неделю, он бы сроду бы не поверил, глядя на это постное ебало, что оно делало что-то еще, кроме как посасывало свое гребаное пивцо. Из-за угла вышел Миге с пакетом. - Уффф…. – сказал Бам хватаясь за собственный все еще трепещущий член сквозь штаны, чтобы унять его как-то побыстрее. Рожа его горела от прилившей к ней крови. - Ба, да ты сегодня загорел! – воскликнул Миге. Вилле хмыкнул. Счастливчик сумел закрыть свое лицо пивом. Черт, и почему то что он делал с пивом теперь, выглядело еще более вызывающе, чем до. Ну как так, господи, ну как же так…минет был таким охуительно удовлетворительным, что он его нихуя не удовлетворил. - Оооо, да… - застонал Бам, не зная за что хвататься теперь, руками, за пылающее лицо или так блин медленно и неохотно остывающий свой член. Главное чтобы он, черт его дери не решил бы, следуя за мыслями владельца окрепнуть вновь. Охх, ты, кажется успокоился. Он, в конце концов, отобрал бутылку у Вилле. Пожалуй, коктейль из пива Бад и собственной спермы, был самым странным из всех коктейлей, которые Баму по странной причине, чем-то нравились, хотя, вообще-то говоря, были не должны. Если можно так выразиться, Бам точно запомнил его как вкус лета 2001. Если можно выразиться, то Лос-Анджелесские холмы для него теперь всегда имели именно этот вкус.