В этот кокон из стекол и рам не проходят тьма или свет. © Флёр, «Кокон»
…он приходит в себя далеко не сразу. В голове гудят сотни колоколов. Тысячи голосов. Миллионы звуков. …он лежит на полу в абсолютной тишине. Пол — лиловое стекло, гладкое до зеркального блеска. …последнее, что он помнит — собственную смерть. …она приходит в себя не сразу. Под руками — тёплое дерево и бархатистая ткань. Стоит поднять голову и оглядеться: она в будуаре, достойном принцессы крови. Уснула, уронив голову на столик перед огромным зеркальным трельяжем. …голова удивительно ясная. Но в груди — будто жало. …последнее, что она помнит — собственную смерть. Возвращаться было трудно. Минуты небытия стерлись из памяти, как будто их не было: впрочем, это могло оказаться правдой. Алмаз некоторое время лежал, не двигаясь, приходя в себя. В голове гудело, словно сотни голосов звучали внутри в унисон. И этот хор резко контрастировал со внешней тишиной, нарушаемой его необычно громким дыханием. Он, не открывая глаз, поднял руку, прикоснулся к вискам, пытаясь унять боль, вдохнул глубоко. Помогло: боль постепенно отступила. И только после этого он открыл глаза. Зажигаются огни. Они напоминают звёзды далеких миров — холодные, недосягаемые, злые. Они освещают стены помещения, напоминающего тюремную камеру — если бы не открытая дверь и зеркала. Зеркал множество, их сотни и тысячи: блестящие и тусклые, обрамлённые и нет, стеклянные и серебряные — они покрывают все стены от пола до потолка. И прямо перед Алмазом сияющее зеркало, в котором отражается он сам, увенчанный серебряной диадемой и сжимающий в объятьях обнаженную Нео-Серенити. Принц несуществующего клана жадно всматривается в стекло, запоминая каждую черточку, каждый изгиб её тела, каждую линию своих рук. Пусть это всего лишь мираж, всего лишь насмешка зеркала, отражающего верх его мечтаний, но раз он умер, и время больше не имеет значения, почему бы не полюбоваться? Ведь когда-то он спокойно тратил часы на созерцание голограммы, не считаясь с ценностью уходящих минут. Нео-Серенити. Богиня, женщина и мечта. Такая чистая, воздушная и недосягаемая. Алмаз морщится: ему кажется, что его руки оставляют на коже нимфы грязные следы. Больше нет той одержимости, и к желанию обладания примешивается горький привкус проигрыша. Правитель поставил на карту всё, чтобы достигнуть цели, тем самым сделав себя пустой пешкой. Он никогда больше не повторит этой ошибки. «Правда?» — смеется внутренний голос. — «Конечно, не повторишь. Ты ведь уже мёртв!» Принц стискивает зубы и отводит глаза. Дверь открыта, а значит, нужно идти. Но прежде, чем сделать последний шаг за порог, он смотрит, не в силах сдержать интерес, в другие зеркала. И образы захлестывают сознание. Он, потерпевший поражение, но сохранивший жизнь, — бредет, одинокий, по сияющим улицам Токио. Плащ висит лохмотьями, лицо исцарапано, бриллиантовых брошей нет давно. Никто не смотрит на принца Клана Тёмной Луны, он — нищий, чей удел лишь горькая память. Новый образ. Он, умирающий на улицах Хрустального Токио, в сиянии Кристалла. Он, восседающий на троне из черного камня, по правую руку Мудрец, по левую — Сапфир. Он, совсем ещё юноша, играющий с цветными стеклами, создающий под руками удивительной красоты мозаику. Он, марионетка в руках Юной Серенити, Тёмной Леди, новой королевы будущего. Он, одержимый демоном, которым стал Мудрец, убивающий по его приказу тех, кто дорог. Он, замерший в изумлении перед королевой Хрустального Токио. Он, похищающий простую девчонку в ярком фуку. Он, предводитель империи, и у его трона стоит смутно знакомая женщина в лиловом платье. Он. Снова он. Снова и снова. Каждый раз отражение в стекле отличается, и принц пока не понимает, что нужно сделать, чтобы выбраться из этого странного места. Выбрать одно из зеркал? Шагнуть в одно из них? Пройти до конца? Неизвестно. Впрочем, эксперимент может обойтись очень дорого, и поэтому Алмаз, пожав плечами, переступает порог и идет по коридору. Рано или поздно он найдет подсказку и узнает ответ: нужно только сосредоточиться на цели и не потеряться в бесконечных вариантах событий. И решимости, и упрямства у него достаточно, а память достаточно крепка, чтоб сопоставить все факты и принять решение. Главное — помнить, что зеркала могут обмануть. Поэтому он будет идти — и будь что будет. Он идет, пока хватает сил, но зеркала не кончаются. Зеркала лгут. Не все и не всегда — но тем сложнее отличить правду от лжи. Через полсотни шагов он перестал в них вглядываться. Бесконечные картины уже успели примелькаться, и смотреть на них не было смысла. Тем более, что они повторялись, раз за разом суля ему то триумф, то поражение. Одно зеркало все-таки притянуло взгляд. Алмаз случайно увидел самого себя и Сапфира, стоящих около цветка. Их детство. Много лет назад, когда они ещё не знали о том, что им уготовано, когда ещё не думали о войне, и всё, что им было нужно — это луч солнца с сизого неба Немезиса. Слова не были слышны, но они были ни к чему. Он помнил всё сказанное, словно этот разговор был вчера, и хранил воспоминания под сердцем, как амулет. Не ради Серенити он развязал эту войну. Не ради того, чтобы уничтожить Землю, а чтобы у него и у его Клана было счастливое будущее. Где и когда он потерял эту цель и превратился в чудовище, умеющее только уничтожать? Почему — он знал и так. Принц Черной Луны не умел и не любил признавать собственные ошибки, но причина была настолько явной, что не заметить было невозможно. Желание заполучить Серенити стало его единственной целью, ради которой он готов был пожертвовать многим. Тело этой женщины и свет в её глазах — цена, за которую он, глупец, продал всю свою семью. Он слепо доверял Мудрецу, который дал им силу, и обещал исполнение желаний, но всего лишь разыграл их, как пешек в партии. Цена ошибки оказалась непомерной. И потому сердце сейчас полнилось тоской, сожалением и ещё чем-то, чему Алмаз не знал имени. Он молча просил прощения у брата, хоть и знал, что тот не может его услышать. Единственное, что он мог сделать тогда, — это вывести Сапфира из игры, но… Он вовсе не желал сражаться против собственного брата. И того, что произошло после, — не желал. Алмаз улыбнулся. Он же ещё жив, верно? Неведомая сила вернула его к жизни, в этом он был уверен, несмотря на все ехидство внутреннего голоса. Значит, ещё есть шанс, и на этот раз принц его не упустит. Сожаление уступило место уверенности и желанию идти вперед, желанию мести и справедливости — той справедливости, которую он видел для себя и Клана. И Алмаз отступил от зеркала, полный решимости продолжать путь. Возвращаться — как просыпаться: сначала приходит свет и давит на веки. Затем так же медленно наваливаются звуки окружающего мира, руки и ноги обретают чувствительность. Всё, что остается, — открыть глаза. Лишь безумный страх, который не позволил сделать это раньше, только сейчас начинает отпускать из своей липкой паутины. Открыв глаза, Изумруд делает ещё несколько глубоких вдохов. И с каждым её вдохом боль в груди становилась всё меньше, пока не исчезла без следа. Она спала — спала ли она? Перед ней огромное зеркало, и на красивом лице ещё есть отпечатки сна. Прическа слегка помялась, но это ничего — у неё очень пышные локоны, которые редко слушаются расчёску. Сон ли это? Иллюзия ли? Жива она или мертва? Если мертва — то где же она? Если жива, впрочем, тот же вопрос задать не мешает. Её внимание привлекает некое движение у стены. Вроде и нет никого, но это не могло ей померещится. Любопытство берет верх над сомнениями, и Изумруд грациозно, как кошка, встает с кресла. Стены будуара отделаны зеркальными плитками, сияющими в свете ламп. Плиток слишком много, и от этого кажется, что его пространство бесконечно, а она сама множится в каждом из отражений. И Изумруд начинается всматриваться в зеркала. Вот она, постаревшая на много лет, бредёт по рынку с корзиной и отчаянно торгуется за какие-то незнакомые ей овощи. Изумруд передёргивает: когда бы она успела опуститься до такого? Вот она, так похожая на себя-нынешнюю, но в то же время изменившаяся до неузнаваемости, лежит на полу в темной камере. Лицо изборождено шрамами, а на руках — тяжелые цепи. И нет ответа: за что? Вот она, герцогиня Изумруд из Клана Тёмной Луны, вонзает нож в Нео-Серенити. Острый холодный сверкающий металл, легко, как в масло, входит в грудь королевы Земли. Раз за разом, заставляя тёмное пятно крови расползаться по шелку платья жертвы, оставляя пятна и сгустки крови на её руках. Вот она, ещё совсем маленькая девочка, танцует, держа в руках куклу. Светло-серое платье облегает фигуру, волосы уложены в изысканную прическу, а в ушах качаются надетые только вчера серьги с темными кристаллами. Вот она опускается на колено перед тем, кому миг назад принесла присягу. Впрочем, присяга — это только слова; верной ему она была всегда. Принц милостиво кивает ей и разрешает коснуться губами края белоснежного плаща. Она помнит это. Слишком хорошо помнит. Живо. Память рисует эти картины яркими красками. Это сводит с ума. Когда становится уже тошно смотреть на всё это, Изумруд поворачивается к трельяжу. Изображение в зеркале начинает меняться: в нём она же, но уже в полный рост. Диадема черненого серебра венчает кудри. Платье черного бархата отливает малахитовой зеленью. В руке — скипетр зеленого камня, а в ушах — изумрудные серьги. И тонким ободком блестит на руке обручальное кольцо. «Но как же так?» — она легко касается кончиками пальцев своего отражения, не отрывая взгляда от лица Тёмной Королевы. «Счастлива ли ты там? Всё ли, о чем мечтала, сбылось?» …отражение поднимает голову и встречается с ней глазами. Оно протягивает к ней руку зеркальным жестом. И улыбается. Изумруд даже не замечает, что её щеки стали мокрыми от дорожек, оставленных слезами. Её янтарные глаза смотрят на это фантастическое отражение до тех пор, пока ей не начинает казаться, что ещё мгновение, и это уничтожит её. — Ложь!!! Все это ложь! Ненавижу! — резко развернувшись, Изумруд бежит прочь. Через единственную дверь в этом чертовом будуаре. Из этого места, от этих зеркальных двойников, прочь от себя самой, своих мыслей и своего безумия. Из этого ада. Она не видит, как отражение, снова улыбнувшись и поправив корону на волосах, шагает из зеркала на пол. Оно идёт за ней, легонько позванивая перебором стеклянных колокольчиков, шелестя и похрустывая. Идет небыстро, словно знает, что всё равно догонит её: лабиринт зеркал не имеет выхода. Ложь… — тихим звоном отзываются стены и зеркала. — Ложь… ложь… ложьложьложь… — Сон, — шелестит мягкий и глубокий, незнакомый ей голос. От крика стены звенят чуть громче, и новое эхо летит по коридору. — Ненавижу… вижу… вижу… вижу! Убедить себя в том, что это кошмарный сон, не выходит. Выровнять дыхание, сосчитать до десяти и заново открыть глаза, ущипнуть себя — всё бесполезно. Сердце готово выпрыгнуть из груди; она прижимает руку к сердцу в попытке унять его биение и необъяснимую тупую боль, снова возникшую в груди. Ей просто необходимо найти выход из этого проклятого зеркального лабиринта. «Для себя самой… Ты должна себе самой! Ты рисковала всем ради принципов и взглядов других. Кому и что ты пыталась доказать? Выход! Тебе нужно найти выход из этого лабиринта и не потерять себя!» — Ненависть не конструктивна, дитя мое, — слышен Изумруд её собственный смех, заставляя обернуться. — Вернее, это я — твоё дитя. Звук своего же голоса и смеха заставляет вздрогнуть: она останавливается и смотрит в глаза отражению. Перед ней стоит её отражение во плоти. Только, если приглядеться, тёплое тело заковано в тончайшую стеклянную корку, как в лёд. Потому и движется она с похрустыванием и перезвоном. И волосы не колышутся, их сковал тот же лёд, припаяв к ним венец черненого серебра. — Не убегай, — тёмная королева подносит палец к губам. — Я не желаю тебе зла. «Вот как?» Изумруд ещё несколько мгновений изучает своё отражение. — Не конструктивна, говоришь? — без ехидства в голосе, но с лёгкой улыбкой. — А что тогда конструктивно? Месть? Смерть? Убийство? Или же всепрощение и всепоглощающая доброта? «Я шла чужими путями и чужими желаниями, запутавшись в собственной любви и вере в того, кому никогда не была нужна. Почему сейчас я должна снова верить на слово? И кому? Самой себе?» — Моё дитя? Нет, — Изумруд буквально протянула это слово, — ты моя мечта! Ты та, кем я должна была стать, но теперь, — пауза зазвенела, как до того звучало платье отражения. — Теперь я даже могу коснуться тебя, но никогда тобой не стану, — её голос срывается до шепота. — Человеческая мечта — великая сила, — улыбается королева. — Иной раз её мощь такова, что дает жизнь самым неожиданным существам и событиям. Ты создала меня, ma belle. Меня и всё моё королевство. — Оно всё равно не будет моим, как и я не стану тобой, — Изумруд вскидывает голову, слегка отбросив волосы за плечо. — Почему мы здесь? Ты и я? — Я здесь живу, — спокойно отвечает собеседница. — Мы живём. Все твои сны, мечты, воспоминания и кошмары. А ты здесь, потому что ты умерла. Она протягивает руки ладонями вверх, будто приглашая взяться за них и так стоять в полуобъятии. — Я хозяйка этого места. Места, где сбываются сны. Посмотри вокруг, госпожа, ведь мы все когда-то приходили к тебе в ночных видениях. И я, и та, что стала убийцей, и та, что танцевала на площади, и та, что скользила в вальсе с любимым. Мы — твои сны: мечты и кошмары. Она качает головой, слегка звеня. — Мы — дети твои, слуги зеркального лабиринта. И любая из нас может стать реальностью, воплотиться в тебе — по твоему желанию. Ты спрашивала, что конструктивно? Расчёт, милая. Если тебе в руки ложатся возможности, их стоит, как минимум, обдумать. Это место воплощает мечты и кошмары в жизнь. Она негромко смеется, словно звенят тысячи колокольчиков. — Ты готова меня выслушать? — Не слишком ли много оговорок? — Изумруд рассмеялась в ответ. — Так ты слуга или хозяйка? «Как верно подмечено: мечты и кошмары» Её голова слегка кружилась от количества возникающих в голове вопросов. Изумруд прислонилась спиной к одной из стен лабиринта, оставляя Зеркальную королеву перед собой. Пусть она и королева, но перед ней не нужно соблюдать дворцовый церемониал. Является ли она подарком судьбы? Или это очередная ложь? «От себя не убежишь» — усмехается Изумруд своим мыслям. — И то, и другое, — трескуче смеётся зеркальная королева. — Я госпожа над прочими отражениями, так как я — мечта. Но я пленница и служанка зеркал, мне нет хода в мир живых. В отличие от тебя. Ты можешь мне верить, а можешь — не верить. — Значит, лабиринт воплощает мечты в реальность? А что, если все мои мечты основаны на ненависти? Расчёт — всего лишь более мудрый способ достичь их. Разве нет? Всего на мгновение она прикрыла глаза, пытаясь представить, о чем же она сейчас мечтает. «Я всё ещё хочу стать его женой, его любовью, смыслом его жизни. Его королевой. Пусть и без царства… Пусть в нищете и забвении, но хочу принадлежать ему — Алмазу! И всё? Нет, конечно же нет! Я хочу, чтобы сейлор-воины во главе со своей правительницей Хрустального Токио пожалели о том, что встали на моем пути. Особенно она, посмевшая украсть у меня любовь Алмаза. Да, сейчас я хочу именно этого.» — Да, есть такие мечты, которые должны стать реальностью. Но кто мне даст гарантию, что твои слова — не то же, что слова Мудреца? Расчёт, говоришь? Так почему бы мне не начать с сомнений в правдивости твоих слов? Кем бы ты ни оказалась на самом деле, — она горько усмехнулась и поправила выбившуюся прядь волос. Зеркальная королева отнимает руку и идет по коридору, не оглядываясь. Ей незачем — она знает, что её живой двойник следует за ней. И Изумруд идет: теперь они связаны. Тёмная королева знала, что предложить. — Мне известна слабость этого мира, госпожа. И я отдам её тебе. Я не попрошу ничего взамен, мне ничего не нужно. Кроме, пожалуй, одного: исполни свою мечту. Дай мне — или любой из них — стать реальностью. Большего мне незачем желать. Она проводит рукой по стене, и Изумруд видит в появившемся стекле сперва себя, а потом город и звездопад над ним. Зрелище завораживает, заставляя чувствовать мурашки на затылке и по всему позвоночнику. Герцогиня бросает взгляд на собеседницу, пытаясь понять, что она хотела этим сказать. И ей не приходится долго ждать ответа. — Этот мир разорван упавшими звездами. Одна из них залетела и в мою обитель. Мне она ни к чему, она имеет власть лишь в мире живых. Решай, нужна ли тебе сила, Эсмерауд. Нужна ли тебе власть или новый шанс. Ведь, собрав звёзды, падшие с небес, ты можешь стать… — Богиней, — многоголосым эхом шепчут стены. Наконец коридор заканчивается. Тупиком. И в зеркальной стене снова знакомая картина: он — император, владеющий душой и телом Нео-Серенити. Картину заволакивает туманом, а когда он рассеивается, сцена разительно меняется: Алмаз сидит в кресле, беседуя о чем-то с братом, у которого на коленях книга. За правым плечом — Изумруд, сосредоточенно красящая ногти. Чуть поодаль — Рубеус, расставляющий шахматы на доске, напротив него сидит Коан, склонившая голову к плечу и разглядывающая фигурки. Бертье оперлась обеими руками на край доски и жадно следит за будущей партией, Петц сидит на подоконнике и смотрит в окно, Калаверас не видно. И всё это — комната какого-то дома. Небогатого, но и не бедного. Большого и неплохо обставленного. Увиденная картина слишком походила на бесчисленное множество тех, которые он уже видел по пути сюда, и Алмаз не задержал взгляд на ней. На Немезисе у Клана не было шансов на такую жизнь. Значит, это зеркало — обманка, пустышка. Это жизнь. Всего лишь жизнь. — Нравится? — раздаётся за спиной. Принц оборачивается на чужой голос и несколько секунд изучает взглядом собеседника: отлитое из прозрачно-лилового стекла существо. Оно по-птичьи наклоняет голову, украшенную знакомыми оданго, и внимательно смотрит на Алмаза. Впрочем, то, что это не Серенити, ясно с первого взгляда. — Не особенно, — ответил он, не солгав ни мыслью, ни словом. И, помолчав несколько секунд, задал встречный вопрос: — Кто ты? Существо морщит носик, наклоняя голову на другой бок. — Хозяйка Зеркального дворца. Королева без королевства. Она проводит по своей голове ладошкой — и оданго исчезают, вместо них прическа рассыпается крупными кудрями. Переминается с ноги на ногу: тело её, будто деревянное или затёкшее, движется рывками. — Я пленница собственного замка. Давно ко мне не заходили гости из мира живых. Что ты здесь искал, смертный? Гости из мира живых, она сказала? Алмаз усмехнулся. Наверняка живы и остальные из Клана: потому что если он после гибели попал сюда, скорее всего, тут же оказались и остальные. Значит, ещё есть шанс повернуть всё к своей выгоде. Но найти остальных будет не так просто, ведь один ты далеко не уйдешь, не ври себе, высочество. Зеркальный дворец, таково название этого места, если верить этой не-Серенити; придется называть её так, пока она не назовет имя. Место, в котором пространство подчинено… Кому подчинено? Самому себе? Хозяйке? Скорее ей, раз она ведёт себя так уверенно. Это место не может не быть опасным для того, кто поведет себя неосторожно. Думать Алмаз умел. Мало кто знал, что лениво цедящий слова принц на деле всегда внимательно наблюдал из-под прикрытых глаз. И это умение пригодится ему снова; ни его упрямство, ни его умение повелевать не имели здесь ни малейшего значения. Разговор с не-Серенити стал игрой, и игра захватила принца. Азарт будоражит кровь, но отдаваться эмоциям нельзя — испортишь охоту. Думать Алмаз умел. А вот осторожным из них двоих был Сапфир. За её спиной тёмное зеркало отразило в красках смерть младшего принца от руки брата. Алмаз задохнулся, на миг закрыв глаза. А когда снова открыл их, смотрел только на хозяйку зеркал. Память-память, изыди, сейчас для тебя не время. У него — у них — ещё есть шанс. Главное, понять, как им распорядиться. Вопрос, который ему задали, был простым только на первый взгляд.Что может искать во дворце тот, кто стал его гостем поневоле? Ответов было множество, но из переплетений игр интуиция подсказала выбрать самый простой: правду. От него же явно ждут ответа, зная, каким он должен быть, ждут прямой беседы, иначе, если он начнет плести паутину слов, сам же в ней и завязнет. От него ждут ответа, а он уже с полминуты молчит, обдумывая все подряд. — Ничего, — раз так, леди, я принимаю ваши правила. — Ничего? — изумляется она. — Но как ты тогда нашел ко мне дорогу? Сюда не попадают просто так, только по зову мечты. Зеркало снова меняется. На этот раз это картина из детства — двое мальчишек играют с цветным песком, выводя причудливые узоры на белой каменной плите. Алмаз видит её неприкрытое изумление, но молчит, снова подбирая каждое слово, каждую мысль. …но хозяйка этого места не произносит ни слова о том, что сюда могут попасть те, кто недавно был сражен в битве, и это стоит запомнить. …но сама эта королева состоит из бесконечных зеркал, и особенность их такова, что они отражают действительность такой, какая она есть, но малейшее их изменение может поменять правду и ложь местами. Лжи Алмаз не чувствует, но это ещё ничего не значит. Потому что убедительно солгать, испытать на самом деле соответствующие эмоции сложно, а вот отразить их в одном из зеркал — легко. — Я не знаю, — усмехается он. — Я думаю, я умер. — Что же, — продолжает существо. — Будем называть это волей судьбы. Звёзды сошлись. Помоги мне, смертный. Приведи ко мне моих братьев. А взамен получишь… — она оглядывается на зеркала. — Мне почти нечего предложить тебе, по правде, я хозяйка лишь иллюзий и зеркал. Но кое-что у меня есть. О чем ты мечтаешь? И, помолчав еще немного, добавляет: — Я дам тебе возможность исполнить мечту. Одну. Любую. Авансом. В зеркале за её спиной отражается полутёмная комната, напоминающая будуар. В нём, уронив голову на сложенные руки, спит за столиком такая знакомая женщина. И, хотя зеленые кудри рассыпались, скрыв лицо, не узнать её невозможно. Изумруд. Её смех, её голос, её шёпот гипнотизируют и манят. Изумруд зачарованно смотрит на небо, исчерченное метеорами, и каждая искра крепит её уверенность в том, что женщина, называющая себя мечтой, не лжет. Она даже протягивает руку, собираясь таким же жестом провести по поверхности зеркала, но в последний миг отдергивает ладонь. В конце концов, Мудрец тоже обещал им мечту. — Если вместе с силой в комплект входит ещё и любовь принца Алмаза, — Изумруд медлила. В ушах всё ещё звучал шёпот нескончаемых отражений. — Она нужна мне! Воплощение мечты — это ли единственная цена, что мне придется заплатить за такой подарок? Она слишком хорошо помнила свои промахи, ложь Мудреца и жертву, принесенную ради чужой для неё цели. Но отказаться от возможности воплотить свои самые смелые мечтания в жизнь, — глупо, даже предполагая о цене. Сейчас она уже мертва, ей нечего терять, в случае согласия — её смертный приговор будет отсрочен на неопределенный срок. — Но мне действительно ничего не надо! — смеётся отражение. — У меня есть всё, кроме существования, ma belle! Ты не понимаешь, насколько для меня это важно. Быть может, поймешь потом или не поймешь никогда — и не будешь об этом жалеть. Она стоит и неотрывно смотрит на звездопад. — Цену ты назначаешь сама. Я могу дать тебе силу, знание, ключи от дверей и указать путь. Но завоевать его сердце я не помогу. Поверь только, что это возможно. Королева снимает с руки обручальное колечко и протягивает его герцогине. В золотом ободке недобро поблескивает тёмный адамант с лиловыми бликами. — Оно твоё. Иди в мир живых, прекрасная, и исполняй мечту. Кольцо укажет тебе путь и не даст тебе оступиться. Оно покажет тебе дорогу в черном мире. Иди на свет звёзд и собирай их в ладони. У тебя получится. — Это было бы слишком, — Изумруд усмехнулась, — получить любовь принца на блюдечке с голубой каемочкой. Но ты дала мне надежду. И я этого не забуду. Она протянула руку, ладонью вверх, и взяла кольцо. Пальцы Зеркальной Королевы были ледяными, кольцо казалось тёплым и таким родным, будто было её частью. Кольцо легко скользнуло на безымянный палец. Решение принято, и с ним пришла особенная уверенность, сила победить сомнения и осуществить мечтаемое. — Я чувствую в нём силу. Ты знаешь, в чем она заключается? — любуясь игрой камня на свету, поинтересовалась Изумруд. — Или это очередной кот в мешке? — Ты всё узнаешь, когда придёт время, — пожимает плечами королева. — Мне ни к чему объяснять очевидные вещи. Она проводит рукой по зеркалу — и в нём отражается принц Алмаз. Юноша стоит в бесконечном зеркальном коридоре и говорит с… птицей. Да, с птицей — на стенном выступе сидит отлитая из черного стекла птица. И шевелит клювом, словно губами. — Ты хочешь сказать, что он где-то здесь? — неуверенно спросила Изумруд. — Придет время, — певуче протягивает зеркальная, — и тебе откроется дорога к нему, там, где ты и не думала искать… Она поворачивается к герцогине спиной и шагает в зеркало, как в воду. По блестящей поверхности идут круги, но вскоре она успокаивается и становится вновь твердой. Странно, что хозяйка зеркал показала принца только тогда, когда сделка уже была заключена. Ей пора уходить. Кольцо должно указать путь. Но как?! Изумруд всматривается в адамантовый камень. Всё в пустую. Нужно идти. Куда? Зачем? И вроде бы ответы на эти вопросы есть, но как найти верный путь? Шагнуть в зеркало? Но пропустит ли оно её? Найдя в себе решимость, Изумруд бросает последний взгляд на лабиринт и шагает навстречу своему будущему, каким бы оно ни было. Выбор уже сделан. Путь предопределен. Её руки упираются в холодное стекло. Проход к принцу не здесь, явно не здесь. Но её отражение улыбается и уходит куда-то по тёмному коридору. Оно поднимает руку, и свет от кольца выхватывает на стекле обычную дверную ручку. Отражение нажимает на неё и выходит, как в дверь. А за дверью на миг мелькает знакомый белый мундир. Зеркало снова идет волнами, и из глубины стекла проступает дверная ручка. Стоит Изумруд на неё нажать — и зеркало рассыпается осколками, открывая проход в соседний коридор. Спиной к ней стоит и смотрит в одно из зеркал её принц. Живой. Раньше он ухватился бы за такой шанс, не раздумывая. Месяц, неделю или даже несколько дней назад он был готов сделать многое, чтобы одержать победу. Это его и подвело: Мудрец обещал ему исполнение мечты, и Алмаз поверил. Но та, что была сейчас перед ним, на первый взгляд не требовала ничего такого, как и не обладала властью над ним и Кланом. Именно поэтому Алмаз не торопится озвучивать своё желание здесь и сейчас. И причиной тому — отражение Изумруд. В конце концов, он уже видел в зеркалах столько картин, что показать ему ещё одну, самую выигрышную, не составило бы труда. И Алмаз признает, стиснув зубы: покажи эта не-Серенити ему Сапфира, он бы купился в ту же секунду. Но она не сделала этого. — Кто твои братья? — загадать желание он сможет в любой момент, а вот оказаться должным кому-то, не представляя, какой будет расплата, будет гораздо менее приятным. Зеркальная королева вздыхает. — Мои братья — падшие звёзды. Приведи их ко мне, принц, и я клянусь, клянусь именем и кровью… — она с размаха бьет одно из зеркал на стене. Осколки тут же складываются в новое, чуть меньше, кроме одного. Существо поднимает его и ведёт по руке острой гранью. Падает каплей серебристая, как ртуть, кровь. — Клянусь, ты получишь силу исполнить любое своё желание. Алмаза не покидает ощущение, что не всё так просто. Мало ли чем окажутся эти братья-звёзды на деле? Кстати, может быть, этот дворец как раз и создан одним из них, раз уж королева их сестра? Слишком мало информации, слишком много вопросов; так он потеряется в лабиринте собственных догадок и ничего не достигнет. А время явно истекает, и попытка разобраться в сути этого места только отнимет его остатки. Хозяйка лабиринта поклялась именем и кровью, а клятву подобного рода никто не осмелится нарушить. О силе клятв и обещаний лидер Клана знал достаточно. Итак, Изумруд. Выложенный на стол козырь не имеет смысла использовать, если за ним только обман. Будем считать её настоящей. Итак, в этом… дворце? лабиринте? находятся двое из клана. Уже неплохо, учитывая, что они оба выжили после проигранной битвы, в которой не имели ни единого шанса на это. Королева оглядывается на зеркало; Изумруд во сне шевелится и шевелит губами. — Я знаю, принц, ты хотел бы увидеть прежде того, кто погиб от твоей безумной руки, но на всех сразу моих сил не хватит. Их еще найти нужно, ведь лабиринт бесконечен. Её слова дернули ножом по сердцу. Откуда? За миг и без особого труда она прочла его мысли, услышала невысказанное и ответила на потайное. Кто же ты, зеркало, и сколько тебе известно на самом деле? Она вздыхает снова. — Решай, смертный. Принимаешь ли ты моё предложение или остаешься блуждать по лабиринтам судеб и искать выход, разминаясь с судьбой раз за разом? Принц только зубами скрипнул. Ему снова не дают спросить, не дают прояснить хотя бы часть происходящего. Королева недвусмысленно намекнула: время разговоров кончено, пришло время выбора. И ему не выбраться отсюда без помощи. Бесконечные зеркала способны свести с ума. Если он откажется, то будет блуждать среди них всю вечность своей не-жизни. Есть ли у него другой выход? — Принимаю. — ответил он негромко, пытаясь избавиться от ощущения, что свою судьбу он вершит уже сейчас. Зеркальная королева холодно улыбается ему. — Я рада это слышать, смертный. Я буду ждать, Она протягивает руку и роняет ему в ладонь камень, обыкновенный булыжник, таких полно на мостовой любого из городов. Он тёплый, будто нагрет солнцем, слегка пыльный и довольно тяжелый. — Не потеряй его, принц. Он тебе пригодится. Существо шагает назад — и растворяется в зеркале. Тёмная поверхность, сверкнув, отражает новую картину — принц и два Серебряных кристалла в его руках. …и тут же за его спиной слышится оглушительный звон бьющегося стекла. Светлые волосы, прямая осанка, выдержанность и самообладание в каждом движении. «Не может быть…» — Ваше Высочество! — её голос звонко разлетается по этой части зеркального лабиринта. — Это ведь вы? Счастье, надежда, вера, отчаяние, боль, одиночество — все чувства захлестнули Изумруд. Первое желание — взять его за руку, обнять. Почувствовать его реальность и осязаемость, и уравновесить свой всё ещё нестабильный мир. «Ты не имеешь права. Ты лишь слуга» — мысль будто пощечина. Мир находит свою точку опоры, и в голове Изумруд звучат слова хозяйки зеркал о том, что она найдёт свой путь там, где не ожидает. Она делает реверанс, сдержав все порывы. Алмаз, до того молча вертевший в руках камень и пытавшийся разгадать его, оборачивается. Отражение в зеркале перед ним меркнет. Ещё несколько секунд он молчит, пытаясь из всех сил осознать, не видит ли он очередное отражение. — Рад тебя видеть, Изумруд, — получилось суше, чем хотелось, но это место к откровенности не располагает. Поговорим потом. — И я рада, что вы живы, ваше высочество, — все снова, как и прежде, он холоден, а она рядом с ним. Изумруд осмотрелась: судя по всему, место, в котором они находились, было неким тупиком одного из ответвлений лабиринта. Был ли смысл идти назад? Идти наобум? Или у принца есть план? Её внимание привлекли камешки в её обручальном кольце. Зеркальная королева сказала, что кольцо укажет путь и не даст оступиться. Но как же сделать так, чтобы оно помогло? Изумруд погладила подушечками пальцев камешки адаманта и немного покрутила кольцо, неуверенная, что это хоть в чем-то поможет. И тут же пожалела об этом: на гладком золотом ободке оказался невидимый глазу заусенец. Он вгрызается в тонкую кожу пальца, и выступившая капелька крови тут же впитывается в металл. Она вздрогнула и поморщилась, и в её голове мелькнула мысль, — «Хотя бы не закричала». Камешки в кольце бликуют, будто смеются. И по полу бежит-катится горстка искр. Они добегают до поворота коридора и гаснут. За поворотом — непроглядная темень, но стоит им шагнуть в неё, как на стенах брезжит легкий свет. Зеркала в этом отнорке темны, но начинают светиться всё ярче и ярче. И когда двое доходят до тупика, они упираются в зеркальную стену. Стену, которая в отличие от прочих зеркал, не отражает ничего. Алмаз провожает искры задумчивым взглядом и смотрит на кольцо. — Ты встречалась с хозяйкой этого замка? — Что? — удивлённо спросила Изумруд, — Да, простите меня, Ваше Высочество. Конечно, я встречала хозяйку лабиринта. Она указала мне путь к Вам, — внезапно она засомневалась, стоит ли рассказывать принцу о подарке, но отступать уже поздно. Зеркала, загадки. Алмаз начал сомневаться, будет ли им конец. Кольцо, конечно, показало им дорожку в тупик, но дальше-то что? Делать им здесь явно больше нечего. Им сейчас остро не хватало Сапфира. Младший брат всегда был хорош в головоломках. Еще раз. Два предмета. Два ключа. Алмаз вытащил камень, подкинул на ладони. — Его дала мне хозяйка лабиринта, — пояснил он Изумруд. Подкинуть камень еще раз, поймать. Что может с ними случиться, если он примет неправильное решение? Так или иначе, но он заключил сделку с хозяйкой лабиринта — значит, в ее интересах сделать так, чтобы попавшие сюда смертные не остались здесь навсегда. — Приготовься, — велел он Изумруд. Как только камень беззвучно касается стекла, свет вокруг гаснет. И в полной темноте по чудом уцелевшему зеркалу бежит тонкая светящаяся трещинка. Зеркало вибрирует и звенит. Трещин все больше, они сплетаются в причудливую сеть, разрезая темный блеск на кусочки не больше ногтя младенца. И когда звон резонирующего стекла достигает высшей ноты, оно осыпается водопадом искр, открывая дорогу вперед. Впереди короткий коридор и свет в конце туннеля. Мимо выхода из этого туннеля проехал велосипедист, пробежали две девочки с портфелями. Прошел мужчина в кожаной куртке и еще один, в деловом костюме. Ещё шаг, и в коридор врываются звуки оживленной улицы. Говор людей, шум машин, звон трамвая. Двое стоят в коридоре ремонтируемого здания. Пахнет известкой, над головой слышен говор рабочих. Не оборачивайтесь. За спиной ничего, только кирпичная стена. Зеркальный лабиринт выплюнул двух смертных и снова скрыл свою магию там, где её никто не найдет. Это Земля. Город, именуемый Токио. Это 20-й век. Это — новая жизнь.***
…в маленькой детской комнате в зеркале на столе мелькает тень. Мелькает лишь на миг и тут же скрывается в глубине стеклянного омута. Хозяйка комнаты не видит тени: она лежит на кровати прямо в уличной одежде и сладко спит. И во сне её обнимают такие знакомые холодные руки, опутывают длинные черные пряди, и слышен такой знакомый смех: — Я уже иду, мой маленький Разрушитель. Мы скоро встретимся.