Мечтать полезно

      На завтрак Северус Снейп явился в весьма мрачном расположении духа. Объяснялось это просто: по дороге из подземелий он воспользовался мыслеслухом и полностью утвердился в давно сложившемся мнении о том, что интеллектуальная эволюция студентов «Хогвартса» шагнула чуть дальше уровня флоббер-червей и застопорилась. Теодор Нотт думал, как объяснить невыполненное домашнее задание — и кому! — самому Снейпу. Придумал бы стоящее оправдание — ладно: обосновать безделье сложнее, чем выучить несколько заклинаний. Но его фантазии хватило только на Кровавый батончик. Панси Паркинсон прикидывала, стоит ли продолжать тесное общение с Драко Малфоем, счета чьего отца были арестованы, но продолжали существовать как явление, или обратить внимание на менее внушительные, зато находящиеся в свободном доступе счета семьи Забини. Это размышление, строго говоря, было самым здравым из всех услышанных Снейпом в подземельях, но не должно было занимать мозг студентки перед контрольной по трансфигурации.       Однако даже на фоне тоскливой интеллектуальной картины, вырисовавшейся в подземельях, мысли встреченной в холле Лаванды Браун ввергали в глубокое уныние.       Входя в Большой зал, Снейп как раз предавался скорби по канувшему во времена Основателей высокому коэффициенту интеллекта молодых волшебников, когда увидел основную причину всего и всея пакостного, что происходило в «Хогвартсе», — Золотое трио. Точнее, трио сейчас представляло собой дуэт, поскольку главный виновник всех скверных происшествий со Снейпом отсутствовал. Последнее привычно наталкивало на мысль, что Снейпа снова ждет скверное происшествие. Он подошел ближе: в головах Уизли и Грейнджер могла содержаться информация о местонахождении Поттера в тот момент, когда ему полагалось есть овсянку в Большом зале.       Рон с победным криком мчится над квиддичным полем, и трибуны восторженно кричат ему вслед. Кубок сегодня — его и только его заслуга! Противник старался победить любыми способами, Рону пришлось поймать с полсотни мячей, и если бы не он — не видать им Кубка как своих ушей, как бы ни старался ловец. И теперь Рон — на вершине славы, его метла несется все быстрее, девчонки визжат все громче, он подхватывает одну из них и садит рядом с собой на метлу — и весь кипящий восторгом стадион завидует лучшему вратарю года, обнимающему самую красивую ведьму по версии «Ведьмополитена».       Снейп пришел к неутешительному выводу: Рональд Уизли и Лаванда Браун читали один и тот же журнал.       ...В газетных заголовках — имя Рона, в каждой статье — его история, и он теперь во всем превосходит братьев — от популярности до зарплаты. Он отражает двадцать бросков в кольца подряд, побеждает Дина Томаса в отборочных, становится вратарем команды Гриффиндора, и за весь год никому не удается забить гол в ворота «львов», когда он на поле. Вот у него берут интервью, а потом его приглашают на матчи за пределами школы, его зовут в сборную с ее немыслимыми галлеонами, и через год он становится самым молодым лучшим вратарем Британии за последние пятьдесят… нет, сто лет!       Так, Уизли сейчас определенно не интересовала реальность. Снейп заключил, что пытка мыслями Поттера будет куда изощреннее, чем казалось. Что хорошего обнаружится в голове мальчишки, чей лучший друг занят подобными переживаниями перед началом учебного дня на сложнейшем курсе?       Снейп критически поджал губы и заглянул в мысли Грейнджер.       Теоретически медионит может стать блокирующим средством…       Снейп недоуменно моргнул. Не может же студентка Гриффиндора думать за завтраком о функциях медионита в зельеварении…       Хотя не выйдет, жимолость вступит в реакцию с медионититом. Зато выйдет сильный яд…       ...но Грейнджер думала именно о них.       Кстати говоря. Почему бы в итоге не получиться яду? Но как же тут можно исхитриться использовать медионит, чтобы не выделился медионитит?       «Ус грейки», — подсказал Снейп, хоть Грейнджер и не могла его услышать.       Секундочку, «Яды последнего тысячелетия»... Там что-то же было… Медионит… Грейка… Еще минут пятнадцать свободных… Если через старые коридоры, то можно успеть в библиотеку до урока… Знала же, что надо было ее взять!       Грейнджер принялась сметать кашу с космической скоростью, одновременно запивая ее чаем. «А про Поттера так ничего и не подумала», — посетовал Снейп, хотя не то чтобы почувствовал сильное разочарование. Его тоже в свое время беспокоила проблема блокировки медионитита, и он понимал, что в таких обстоятельствах Поттер — последнее, о чем стоит думать.       Но о нем можно было уже не думать. Подозрительный победитель лордства появился в дверях Большого зала, на миг замер, невидящим взглядом вперившись в стену, медленно дошел до скамейки и сел на самый край, едва не промахнувшись. Вид у героя был мрачный, в голове, несомненно, происходили сложные, насколько это было возможно в данной голове, процессы. Снейп с сожалением оторвался от мыслей Грейнджер (ему было интересно, что она задумала готовить на медионите) и переключился на Поттера.       …и кости дракона, вполне сочетающиеся с рододендроном, останутся катализатором. Тогда я не могу понять, почему нужна фиалка, если она придает горький вкус, а рододендрон — нет.       Снейп растерянно посмотрел на объект изучения. Он же отсек мысли Грейнджер! Да и не может Грейнджер думать головой Поттера. А в мозгу однозначно звучал Поттер: такое ни с чем не спутаешь. Но не думал же Поттер о приготовлении Эманджиловой настойки!       Нет, что-то тут не так.       Однозначно не так.       Поттер извлек из сумки книгу, открыл сразу в нужном месте и принялся читать. Снейп аккуратно подошел ближе: видеть на таком расстоянии, на каком действовал мыслеслух, он не мог. Но «Расширенный курс зельеварения. Седьмой том» опознал с нескольких ярдов.       Регенератор. Антисептик. Релаксант. Антиоксидант. Ну правильно все, ну чем он отличается от фиалки — да ничем! По крайней мере, в Эманджиловой настойке ничем…       Снейп оставил в покое голову Поттера и направился к преподавательскому столу. Факт раздумий гриффиндорского героя о приготовлении Эманджиловой настойки за завтраком требовал осмысления. Как такое могло произойти с Грейнджер, Снейп, допустим, понимал и даже почти готов был за это простить ей принадлежность к Гриффиндору, но Поттер категорически не соответствовал представлениям о студентах, в свободное время думающих о зелье, которое даже в школьную программу не входит. Слагхорн, конечно, продолжал его нахваливать, но Снейп был уверен, что не из-за успеваемости Поттера, а ввиду его успехов на поприще войны и вытекающих из них последствий в виде пожизненной славы. Такую конфетку Слагхорн не упустил бы, даже если бы она взрывала котлы с обычной водой. Хотя Уизли в фаворитах явно не ходил, а ведь он с точки зрения Слагхорна — тоже лакомый кусочек. Неужели Поттер чему-то научился и варит без учебника Принца-полукровки приличные зелья? Все естество Снейпа противилось этой мысли, но размышления Поттера о рододендронах откровенно сбивали с толку. Рододендрон же и правда заменял в Эманджиловой настойке фиалку и придавал приятный сладковатый вкус, который, будем справедливы, лучше подходил для тонизирующего средства, чем горько-кислый привкус, которым грешила фиалка.       Но Поттер ведь!       Нет, этот инцидент требовал расследования. Снейп повернулся к коллеге, который с довольным видом принимался за плотный завтрак.       — Гораций…       ***       — Гарри! Гарри, подожди!       — Гермиона?       — Гарри, я вчера ее взяла! «Наитемнейшие виды заклинательной магии»! Полчаса спорила с мадам Пинс, но она в итоге сдалась.       — Зачем? Я бы ее взял, мне ж из Запретной секции и так все выдают. Даже не знаю, благодарить Дамблдора за это или все-таки мадам Пинс.       — Ты застрял в читальном зале, а мне хотелось спокойно почитать перед сном. Я хотела сказать, что она у меня, если что. Ты же хотел.       — Да, я хочу, но мне не к спеху. Читай, у меня еще «Темномагические артефакты» не дочитаны, а про кучу зелий вообще молчу.       — Гарри… я вчера, когда Рона ждала… полистала «Античные яды», у тебя на кровати лежала. Это ж ужас.       — Ну, ужас.       — И ты правда… ну, можешь хорошо понять это все?       — Ну, не прям хорошо, но в целом могу.       — Гарри… Я… просто не представляю… зачем ты…       — Я же тебе уже объяснял зачем.       — Ох, Гарри…       — Ну что поделаешь. Ты на нумерологию идешь или к Рону еще заходить будешь?       — Иду, Рон трансфигурацию делает.       — До сих пор?       — До сих пор.       — Я раньше выглядел так же, да? Выглядел, не отвечай. Ты образец ангельского терпения. И такого же понимания. Не представляю, что было бы, расскажи я что-то Рону. Он на одни книжки по зельям косо смотрит.       — На них косо смотрит весь факультет, Гарри. Но рассказывать на твоем месте я бы тоже не стала. Кстати о зельях. Сегодня у нас их почему-то ведет Снейп. Пожалуй, тебе стоит об этом узнать заранее.       — Что?!       — Да ладно, Гарри, не застывай ты так! Ничего страшного не случится, на защиту ты же ходишь как-то.       — Вот именно что «как-то».       — Брось, ты вполне естественно себя там ведешь. Гарри!       — Кто бы знал, чего мне это стоит.       — Я знаю. Предполагаю, во всяком случае. Так, пойдем, мы сейчас на нумерологию опоздаем, если ты продолжишь стоять как статуя Неподвижного Хранителя!       — Чего ему вздумалось?       — Откуда я знаю? За завтраком услышала…       Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер исчезли за поворотом коридора, и их голоса окончательно стихли. Северус Снейп вышел из темной ниши, загадочно ухмыляясь. Весь его вид не предвещал ничего хорошего.       ***       Появление Снейпа в кабинете зельеварения восьмой «послевоенный» курс воспринял с недоумением. Студенты взглянули на него больше растерянно, чем напряженно, и явно надеялись, что он перепутал аудитории. Исключение составляли двое. Одна смотрела обеспокоенно, но не на Снейпа, а на второго. Второй смотрел на Снейпа и выглядел так, как будто собирался либо перепрыгнуть ров с мантикорами, либо умереть.       — Сегодняшнее занятие, как вы поняли, проведу я.       — Почему, сэр? Профессор Слагхорн выглядел за завтраком здоровым.       — Мистер Малфой, некоторые преподаватели могут отсутствовать на занятии не только ввиду нездоровья, а и по более веским причинам, которыми делиться со студентами, даже с избранными студентами, — посмотрел он на местного избранного, — не будут.       Кое-кто покосился на «избранного» сочувственно, кое-кто — злорадно, кто-то потупил взгляд. Грейнджер продолжала взволнованно следить за происходящим, причем ее обеспокоенность заметно возросла после последней реплики. Любопытно.       Поттер не отводил от Снейпа пристального взгляда и смотрел странно, как будто пытался прожечь в нем дыру.       Или наложить проклятие.       Невербальный щит Снейп возвел мгновенно, безмолвно ругая себя. Что Поттер вздумает применять на практике новые знания прямо на уроках, он не предполагал. Моментально стало понятно необъяснимое чрезмерное беспокойство Грейнджер. Баллы после прошлого года ее волновать наконец перестали, на подколки Снейпа Поттер стал реагировать либо спокойно, либо дерзко, но никак не нервозно, и у Грейнджер не было внятных причин волноваться. Но беспокойство было налицо. И ответ — очевидный: ее не возможные действия Снейпа беспокоили, ее беспокоили возможные действия Поттера. Причем, надо думать, небезосновательно. И если они беспокоили Грейнджер, то должны были обеспокоить и Снейпа, потому что, как ни крути, дурой Грейнджер не была.       А если попытаться сейчас остановить Поттера напрямую, могут пострадать слизеринцы, Снейп здесь — не единственный обидчик Поттера.       Воистину, образ дамблдоровского Мальчика-который-выжил и собственное восприятие — самые страшные враги, стоило бы понять это раньше.       — Сегодня вы будете варить Кипящую кровь, — объявил Снейп, прикидывая, как нейтрализовать Поттера.       Со всем остальным он будет разбираться не в присутствии целого класса студентов.       По аудитории пронесся тяжелый общий вздох. Малфой, Поттер и Грейнджер бросили взгляд на часы.       Снейп озадачился. Наложение невербального проклятия обычно не прерывают для того, чтобы посмотреть, получится ли сварить заданное зелье до конца урока. По крайней мере, так не должны делать студенты, которые затеяли наложение проклятия на преподавателя на уроке, хотя не то чтобы Снейп с такими сталкивался.       Следовательно, Поттер пытался прожечь в нем дыру по другой причине?       Драко потянулся за котлом первым. Поттер и Грейнджер почему-то помедлили, бросили осторожный взгляд на Снейпа, но котлы тоже достали. Они вдвоем собирались сделать что-то несанкционированное? Чем еще объяснить эти беспокойные и настороженные взгляды?       Наконец все сообразили, что раз трое студентов достают котлы, наколдовывают воду и разжигают огонь, а преподаватель их не прерывает, то так и следует поступить, и загрохотали металлом.       Дождавшись, пока все сосредоточатся на котлах, Снейп отошел в угол. Невербальное сканирующее на магию не показало на его магическом фоне ничего чужого и подозрительного. Очевидно, Поттер никаких криминальных действий и правда не совершал, и Снейп перестал понимать происходящее. Что тогда означал его пристальный, немигающий взгляд?       Ладно, на всякий случай Снейп наложил защитные чары на себя и на слизеринцев, и вернулся к своему месту.       — Мистер Поттер, — позвал он, и мальчишка вскинул на него по-прежнему настороженный взгляд. — Не расскажете ли вы нам об этом зелье?       — Конечно, профессор, — ответил Поттер с легким нахальством в голосе. — Кипящая кровь — одно из наиболее разрушительных зелий, классифицируется, естественно, как темномагическое. Небольшой дозы достаточно, чтобы у принявшего его человека температура крови повысилась до температуры кипения, разрушила стенки сосудов и сожгла внутренние органы. Кожу — тоже, — подумав, добавил Поттер. — Разумеется, это все очень быстро приводит к смерти.       — Потрясающий вывод, мистер Поттер. Ничего другого я от вас не ожидал: приправить определение из книги очевидным комментарием — верх сообразительности, — машинально ответил Снейп, понимая, что Слагхорн мог не преувеличивать, когда говорил о Поттере. Тот явно прочитал весь «Расширенный курс», потому что Кипящая кровь описывалась ближе к концу и занимала порядка пяти страниц, а Поттер легко, не запнувшись, озвучил самое главное в двух предложениях.       Но хуже всего было даже не то, что он прочитал учебник, а то, что он обратил внимание на смертельные зелья. И, очевидно, зелья из «Расширенного курса» были не единственными, потому что «Античные яды», о которых Грейнджер говорила в коридоре… Наталкивали, в общем, на неутешительные мысли.       — Минимальная доза для достижения описанного эффекта? — ударил в самое уязвимое место рецепта Снейп, потому что Поттера во что бы то ни стало следовало осадить.       — Пять капель на сто фунтов живого веса, — уверенно ответил Поттер, и у Снейпа появилось нехорошее предчувствие. Пусть это будет случайностью; в кои-то веки Снейпу хотелось, чтобы студент знал меньше, чем показывает.       — В учебнике сказано «шесть капель», мистер Поттер, — заметил он тоном, который сам по себе часто прерывал возражения оппонента.       Глупо рассчитывать, что победителя Волдеморта остановит тон профессора Снейпа. Победитель его проигнорировал и улыбнулся:       — «В учебнике», профессор Снейп. Но вы ведь не можете не знать о том, что правило тысяча шестьсот двадцать седьмого года о распределении ядовитых веществ класса А по организму человека или животного уже неактуально. И что неоднократно высказывавшаяся теория о преобразовании совокупности таких веществ в более сильный яд была подтверждена в Японии этим летом. Как же может быть шесть капель?       Воцарилась тревожная тишина. Снейп безмолвно смотрел на Поттера. Нехорошее предчувствие подтвердилось (как будто в его случае бывало иначе) и вырисовало примерный масштаб проблемы. Масштаб впечатлял. Поттер ответил не как прочитавший весь учебник человек — он ответил как человек, исследующий свойства ядов. Это могло бы даже восхитить, если бы не пугало.       — Мистер Поттер, ваша информированность о моем багаже знаний поражает воображение. Раз уж вы проявили такие недюжинные способности в этом направлении, то, возможно, продолжите рассказывать присутствующим, о чем еще я осведомлен? — ядовито спросил он просто потому, что соглашаться со сказанным было нельзя с точки зрения тактической, а не соглашаться — с точки зрения научной.       Поттер смотрел на него в упор, стоял уверенно и явно не собирался отводить взгляд.       Отлично.       Только нехорошее предчувствие усилилось в разы.       Сконцентрировавшись, Снейп почувствовал, как мыслеслух теплеет на груди.       Вот сволочь...       Снейп мысленно хмыкнул. На фоне того, что он ожидал услышать сейчас в голове Поттера, это не самое оригинальное заявление звучало почти доброжелательно.       — Что вы, профессор, ни в коем случае, разве мне дано постичь когда-нибудь известные вам тайны магии?       Но дерзил он напропалую, причем с отчаянной уверенностью. Наверняка чувствует себя обладателем особенного знания, недоступного большинству окружающих, а это рождает небывалое ощущение свободы — уж Снейпу ли не знать.       Какая же ты роскошная и соблазнительная сволочь, ч-черт тебя возьми… нельзя же таким быть… Нет, стоп-стоп, куда, давай же, подойди поближе…       Что?       Это он о чем?..       Нет, то есть в других обстоятельствах Снейп без труда понял бы, о чем он. Но…       Гм, сейчас стало ясно только то, что геройский мозг функционировал несколько более странно, чем Снейп представлял, и мыслил какими-то другими категориями.       — Наконец-то вы, Поттер, хоть немного приблизились к пониманию магии и самого себя. Сдерживайте в таком случае порывы рассказать профессорам о том, чем они руководствуются в своих соображениях и по какой причине считают ваши ответы неправильными. Впрочем, вероятно, ваше эмоциональное развитие еще не достигло того уровня, на котором это возможно сделать.       Он прекрасно замечал ярость в глазах студентов. Периодически провоцировал, чтобы адреналин заставлял их работать. Периодически это было наказанием, потому что ненависть, злость, саморазрушение гораздо хуже мытья полов и котлов, Снейп знал это по себе.       Почему сейчас в зеленых глазах не было ни злости, ни ненависти — он не понимал.       — Еще минус пятнадцать баллов с Гриффиндора за дерзость преподавателю.       Глаза блестели, смотрели пристально — не спокойно, но это не агрессия и не страх…       Снейп шагнул еще ближе, и Гарри, не отводя взгляда, вышел из-за парты, подошел, положил руку на его талию, привлек к себе. Снейп серьезно на него посмотрел, вдруг взлохматил его волосы, погладил плечи и, резко прижав к себе, поцеловал.       Снейп оборвал ментальный контакт и уставился на Поттера.       Что за…       Поттер с ума сошел?       Поттер его разыгрывает?       Нет, даже мыслеслух, сделанный Дамблдором, так сбоить не может.       Гарри сразу же поддался, для вида пытаясь перехватить инициативу, и со стороны это выглядело как борьба, но они оба знали, что ни о какой борьбе здесь речи нет, что Гарри сдастся моментально, стоит Снейпу посмотреть на него своим черно-бездонным взглядом и сказать — взглядом, словами, как угодно — чего он хочет. Гарри гладил его шею, уже голые плечи, прикасался кожей к коже, призывая сказать. Ему так чертовски хотелось — прикосновений, гладить, целовать, чтобы Снейп наконец прекратил эти издевательства и опрокинул его куда-нибудь и вжался в него своим телом. Но Снейп, естественно, издевательства не прекращал, поэтому Гарри как мог провокационно провел пальцами по шрамам, повторил то же самое губами и перебрался губами же на шею. Руки Снейпа собственнически гладили его спину, а потом наконец спустились на ягодицы, привлекли ближе, стоящий член уперся в чужой пах — Снейп был возбужден, и от одного осознания этого было т-так… несвоевременно горячо…       Снейп был уверен, что ему нужно немедленно отвести взгляд.       …Гарри ерзал, распластавшись на парте, Снейп стиснул его запястья над его головой, прижал одну ногу и уверенно трахал, а кончики волос щекотали шею и спину. Привлекательный, как дьявол из подкинутых Гермионой книжек, это ж надо было в реальности выдать человеку такую внешность, его хотелось, еще, вот так, член сводило от желания, и Гарри готов был уже любым образом ерзать на нем, только бы чувствовать умелые руки и крепкое жилистое тело, еще, Снейп, прекрати так смотреть…       Снейп отдернул руку от края парты, на которую опирался в реальности и на которой распластался Поттер в своей фантазии.       Фантазии ли?       Проще было поверить в то, что возродился Волдеморт и издевается над Снейпом через мозг Поттера, чем в то, что это его фантазия.       — Мое эмоциональное развитие, сэр, достигло того уровня, на котором становится понятно, что если профессора регулярно рассказывают мне о моих мыслях и моем состоянии, то это правильно и с них нужно брать пример.       Голос Поттера вывел из прострации. Снейп деактивировал мыслеслух, с некоторым трудом заставил себя оторваться от созерцания Поттера, развернулся и ушел за преподавательский стол. Подальше от блестящих глаз, неспокойствие в которых получило некоторое объяснение… Которое объясняло бы все в любом случае, кроме этого, Мордред раздери!       Сядь, Северус, и подумай, тебе очень нужно. Наверняка все удивились тому, что он спустил Поттеру последнюю реплику, но сейчас, честное слово, было не до нее.       — У вас час двадцать. Приступайте к зелью.       Он ожидал увидеть что угодно. Решительно все. Ни одному темномагическому ритуалу он бы не удивился. Но вот это… ему бы не пришло в голову ни под одним зельем, даже если бы ему споили галлон самого мощного дурманящего и наказали бы придумать самое невероятное, что может прийти Поттеру в голову.       Вынуть бы собственный мозг и встряхнуть его, чтобы восприятие пришло в норму и объяснило, что все это значит. Воспринимать такую действительность однозначно нужно было иначе, но как — Снейп не понимал. Он многое отдал бы за возможность увидеть цепочку причинно-следственных связей в голове Поттера. Он обязан был восстановить эту цепочку, потому что ненавидел чувствовать себя растерянным, беспомощным, дураком, ненавидел ничего не понимать, а сейчас все четыре ощущения обрушились на него разом.       Хорошо, давайте мыслить последовательно.       Нужно было исходить из того, что увиденное — не настоящая фантазия Поттера, потому что настоящей фантазией это... это... Словом, ни к одному из имеющихся образов Поттера увиденная картина в качестве правды не подходила. Если что-то не соответствует стройной, неоднократно подтвержденной теории, то «что-то» нужно рассмотреть с другой стороны.       С другой стороны виделся только один вариант — чистейшее издевательство.       Но как?       Вероятность того, что Поттеру стало известно о мыслеслухе, Снейп отбросил как ничтожную. Потом вспомнил вызывающий тон Поттера и почувствовал слабое облегчение: Поттер не мог обладать выдержкой, достаточной для того, чтобы дерзить Снейпу, одновременно реально желая его; будь его желание настоящим, он вел бы себя иначе.       Поттер мог представлять интимную близость с преподавателем для придания себе смелости.       Вот оно.       Довольно простое и рациональное объяснение. Оно вроде как вписывалось в характер Поттера, было достаточно понятным и не вызывало почти никаких вопросов.       Снейп почувствовал, как немного успокаивается, и сам удивился тому, как увиденная жаркая картина его напрягла.       Потом усмехнулся собственной попытке расценить ее как правду. Гарри Поттер, желающий Северуса Снейпа! Нет, мир стоит на месте, извечные законы существования никто не отменял, следовательно ничего иррационального происходить не должно. Странно только, что Поттер был снизу, логичнее было бы представлять снизу именно Снейпа. С другой стороны, сексуальные предпочтения — штука настолько непредсказуемая, что пытаться найти в них логику довольно бессмысленно.       Кстати, забавно: Поттер — с мужчинами. Хотя с мелкой Уизли они смотрелись не очень, Поттеру требовался кто-то более сильный и значимый. Грейнджер подошла бы, но теперь понятно, почему Грейнджер — «просто подруга».       Снейп бросил взгляд на стоявших рядом Поттера и Грейнджер. Синхронно они высыпали в котлы отмеренное количество измельченного шалфея, синхронно из котлов поднялось облако оранжевого пара. Синхронно они взяли серебряные ложки: залюбоваться можно, если забыть, кто это все делает. Синхронно десять раз помешали зелье по часовой стрелке, синхронно… Нет, Поттер, как обычно, нарушил красоту момента и неожиданно бросил в котел (Снейп на миг не поверил своим глазам) крупицу меди. Облако оранжевого пара стало ярче, сочнее, красочнее. Снейп несколько секунд следил за тем, как оно растворяется в пространстве.       Придется приучить себя к мысли о Поттере, который изучает яды, иначе Снейп рискует пропустить момент, когда он начнет их всерьез применять. Отыскать сведения о применении меди в Кипящей крови, конечно, можно было, но для этого требовалось изучить немало источников. С другой стороны, «Античные яды» и все прочее указывали на то, что немало источников эти двое и изучали.       Снейп снова напрягся.       Грейнджер.       Получается, она тоже ударилась в темную магию?       Тогда стало бы понятно, почему они решили не посвящать Уизли. Но если они объединятся, то магическому миру не поздоровится — и это мягко сказано. Темный Лорд, хотя наверняка умел варить Кипящую кровь, проигрывал объединению Поттер-Грейнджер. Он и одному Поттеру проиграл, поправил себя Снейп, глядя на объект своих размышлений.       Поттер сосредоточенно наблюдал за котлом. Вряд ли он сейчас думает о сношении со Снейпом, и Снейп, решившись (позор, ему теперь приходится «решаться»), снова скользнул в его мысли.       Добавить иглу карапсиса или не добавить? Н-ну, зелье и так лучше того, которое получилось бы чисто по учебнику… Но если его можно сделать еще лучше… К тому же убрать резкий запах из такого зелья вполне полезно, если рассматривать его с практической точки зрения. Полторы минуты, думай! Если добавить, то Снейп придерется к тому, что я не следовал рецепту из книги и своевольничал. Но я и так посвоевольничал с медью, поэтому он все равно придерется. Точнее, он придерется вслух… Ой, да брось, он прекрасный преподаватель, который искренне обожает зелья. Пусть придирается, ему не может не быть приятно, что студент сварил зелье лучше, чем должен был.       Игла карапсиса упала в котел. Поттер кивнул. Зелье было готово. Он потянулся к колбам.       Потрясающе, какое же оно красивое. И какая это штука… жуткая. Такой невероятный цвет, такая безобидная на вид вещь и такое может сотворить. Господи, до чего и правда красиво…       Взял черпак и неожиданно мягким движением налил зелье в колбу.       Ладно, может, я и правда восторженный идиот, но если бы я был совсем не прав, то и у тебя бы не горели так глаза, когда ты рассказывал о зельеварении. Жаль, что я тогда не оценил этот огонь. Сделать эту штуку для тебя, для твоей оценки, пусть даже мысленной, прекрасно. Я знаю, Снейп, что тебе понравится. Знаю.       Поттер закупорил колбу и с легкой улыбкой взглянул через нее на свет. Грейнджер тоже закупорила колбу и с похожей улыбкой смотрела на Поттера, любующегося результатом своих трудов. Тот поймал ее взгляд, улыбнулся, и они вдвоем направились к преподавательскому столу. Снейп стиснул зубы и приложил усилие, чтобы принять равнодушный вид. Обычно прожигать недовольным взглядом подходящих к столу гриффиндорцев было проще. Они молча поставили колбы на стол и пошли собирать вещи. Снейп бросил на зелья мимолетный взгляд. Зелье Поттера имело более насыщенный оттенок, который был едва заметен, но говорил о многом. Очень о многом.       Рядом с первыми двумя появились еще девять колб. В одной было слишком жидкое ярко-красное зелье, в двух — темно-розовое (опять бросили слишком много неогонового порошка), в остальных — бесполезная жидкость разных цветов.       Студенты навели порядок на рабочих местах и один за другим исчезли из кабинета. Снейп проводил взглядом захлопнувшуюся за последним дверь и потер лоб. Потом взял колбу наиболее интенсивного темно-красного цвета и тоже взглянул через нее на свет. Зелье искрилось рубиновым оттенком — ничем не примечательная жидкость, обладающая ужасающим воздействием на живой организм.       — Да, Поттер. Мне нравится. Пугает — но нравится.       ***       Во время ужина место Снейпа за преподавательским столом пустовало. Профессор Спраут спросила у профессора Макгонагалл, уж не заболел ли он. Профессор Макгонагалл скептично сказала, что он наверняка «здоров как фестрал». Профессор Синистра усмехнулась и добавила, что «этот фестрал болеть не умеет в принципе». Профессор Флитвик поддержал коллег, сообщив, что Снейп явно не болен, поскольку иначе был бы невыносимее обычного, а он, наоборот, подозрительно добродушен сегодня: после трех уроков защиты Рейвенкло лишился всего двадцати баллов, а Снейп, по словам рейвенкловцев, был «слегка рассеянным». Профессор Хагрид бурно выразил удивление этим обстоятельством, опрокинув на стол добрые полведра компота. Наконец появился профессор Слагхорн и сообщил, что профессор Снейп пожелал сегодня провести урок зельеварения у восьмого курса, обещал озадачить студентов чрезвычайно сложным зельем и сейчас, скорее всего, разбирается с последствиями. Профессор Дамблдор ухмыльнулся в бороду и ничего не сказал, только метнул взгляд на витающего в облаках за гриффиндорским столом Гарри Поттера.       Профессор Слагхорн был прав: Снейп разбирался с последствиями своего урока у восьмого курса.       Когда он шел на вызов Волдеморта, то знал, чего можно ожидать — Круциатуса или Авады, а все остальное расценивалось как не заслуживающие внимания мелочи, побочный эффект шпионской деятельности. Даже Круциатус под конец потерял в его представлении былую мощь. А чего ждать от головы Поттера, Снейп теперь не знал. Он правдоподобно объяснил себе картины сексуального характера, к ним претензий не имелось — почти не имелось. «Почти» было незначительным, но теребило знатно, поскольку вызвано было мыслями, рационального объяснения которым найти не получалось, — рассуждениями Поттера о красоте зельеварения и о восприятии зельеварения Снейпом. Поттер нагло, в истинно поттеровской манере влез в его потайные эмоции, бесцеремонно объявился среди единственной допустимой любви — любви к зельям — и извлек это все наружу. Беззастенчиво огласил, что чувствует то же самое, причем так огласил, что назвать это издевательством, насмешкой или даже маловероятным подражанием Снейп не мог. Слишком уж правильно Поттер ощущал его — его! — эмоции, слишком хорошо понял реакцию на идеальное зелье — каким бы запрещенным оно ни было и кто бы его ни сварил. Слишком точно угадал даже повод для придирок — это ни в какие ворота не лезло! Но еще больше не лезло в ворота и вообще в концепцию существования Снейпа то, что Поттер не только беззлобно, а и с явной нежностью (какой еще нежностью, не смеши, Северус) назвал его «прекрасным преподавателем». Без намека на иронию и издевку, без какого бы то ни было понятного намека. Нет, Снейп решительно не знал, что еще может выкинуть Поттер в своей голове.