Мечтать полезно

      Мыслеслух можно было возвращать его эксцентричному владельцу. Дамблдор вполне выполнил давешнюю просьбу «выразиться конкретнее», и Снейп подумал, что формулировки в беседе с ним нужно выбирать осторожнее: директорская конкретика оказалась несколько чрезмерной. Но ответ он получил: Поттер, хоть и чудил в своей голове, к темной магии, похоже, впрямь интереса не испытывал. Если исключить тот факт, что он испытывал излишне сильный интерес к магу, назвать которого светлым было бы некоторым преувеличением. Интерес этот был тем «но», из-за которого Снейп разглядывал лежащий перед ним мыслеслух и не торопился идти с ним к Дамблдору. Понимает ли Поттер, кем заинтересовался? Если да, то проистекает его влюбленность из физиологических желаний или физиологические желания проистекают из чувств? Во второе не особо верилось: восемнадцать лет — возраст, в котором причины влюбленности весьма прозаичны. Но Снейпу не верилось и в то, что мальчишка убьет Волдеморта.       Семь лет он не воспринимал Поттера всерьез. Когда тот исчез в лесах и один Дамблдор знал, где он находится, закралось первое серьезное сомнение: так ли Поттер глуп, как казалось? Сомнение это Снейп отринул, сказав себе, что его скоро отыщут — и хорошо бы, чтобы не Темный Лорд, а хоркруксы он не найдет. Поттер Волдеморту не попался, хоркруксы нашел, и, когда уничтожил все — кроме одного, пришлось предыдущие семь лет забыть. Перед Снейпом в Хижине стоял молодой, смелый и находчивый парень, сын старой школьной подруги (недруг вдруг забылся), который шел на смерть. Но он не умер, и Снейп предпочел забыть те минуты на деревянном полу, а вместе с ними — и Поттера, которого видел в бреду. Когда Волдеморт упал в Большом зале, Снейп предпочел заняться другими делами, благо работы хватало. Когда Поттер появился этой осенью в «Хогвартсе», прячась от поклонников, и ушел из команды по квиддичу, Снейп почувствовал себя настолько неуверенно, что игнорировать это стало невозможно. Можно списать на случайность одно происшествие, но не десять, а тут набралась целая коллекция случаев, в которых поведение Поттера кардинально расходилось с ожиданиями Снейпа.       Возможно, его отношение действительно было предвзятым, как твердили коллеги на протяжении семи лет? Снейп наблюдал за Поттером всю осень и вынужден был признать, что мальчишка — не полный идиот. Вкупе с остальным это открытие привело к настолько тревожным выводам, что имело смысл поделиться ими с Дамблдором. Он и поделился.       Поттер снова оставил его в дураках.       Это было досадно с одной стороны, с другой — будоражило, потому что никто еще не оказывался такой загадкой для Снейпа (не считая Дамблдора), а с третьей — интерес к происходящему подогревало то, что Снейп оказался в происходящее вовлечен. Досада и любопытство требовали разобраться в объекте наблюдений, потому что — какого черта? — мелкий мальчишка оказывается настолько сложным, что сам Снейп не в состоянии его понять? Ерунда!       Опыт подсказывал, что с Поттером происходит обычная, хоть и чуть запоздалая гормональная перестройка, а не нечто экстраординарное, что нужно отнести мыслеслух Дамблдору, обо всем забыть и дать герою спокойно доучиться, раз уж выяснилось, что он на это способен. Разум подсказывал, что с выводами не стоит торопиться, потому что ошибиться еще раз, имея прямой доступ к мыслям Поттера, было бы чересчур. Затрудняли процесс эмоции, которые подсказывали много разного. Например — что нынешняя версия Поттера его восхищает, сколько ни отрицай это чувство. Или что когда кто-то представляет, как целуется и трахается с тобой, и ты это видишь, то равнодушным оставаться нельзя — можно испытывать либо отвращение, либо влечение, а отвращения Снейп точно не чувствовал. Или что насчет обычной гормональной перестройки ему хотелось бы ошибаться.       Желание ошибиться было нерациональным, и с ним легко было бы справиться, если бы не неуверенность в остальном. Поттера нужно было измерять не по шкале его сверстников, а по специальной «шкале Поттера», и с чем она хоть приблизительно коррелирует, понять не получалось. С учетом эмоций это возвращало к изначальному вопросу.       Знает ли Поттер, чего хочет?       Снейп взял мыслеслух со стола. Все-таки Дамблдору отдавать его еще не время.       ***       На первом же уроке защиты выяснилось, что на каникулах Поттер не только бродил по школе и мечтал. Заданный учебник он прочитал и количество баллов в гриффиндорской копилке не уменьшил, хотя копилку это мало спасло, поскольку, кроме него, прочитала книгу целиком только Грейнджер (предсказуемо).       — Девятая страница — для тех, кто забыл, с какой целью получил учебник, то есть для подавляющего большинства присутствующих. Первый, второй, третий параграфы. Прочитаете, ответите на вопросы и начинайте практиковаться. Кто не успеет сделать что-либо из перечисленного — явится после занятий и будет работать до тех пор, пока не освоит теорию и практику по Симметриусу полностью. Мисс Грейнджер, не стоит так усердно демонстрировать классу свою образцовость, это утомляет. Для вас и мистера Поттера будет отдельное задание.       Снейп похвалил себя за предусмотрительность и, пока остальные знакомились с тем, что им полагалось знать сегодня назубок, положил перед двумя умниками две статьи. Новейшие исследования влияния Симметриуса на органические и неорганические ткани.       — Вам необходимо прочитать эти материалы. Когда прочитаете один, поменяетесь и приступите ко второму. Когда закончите — я проверю, какой процент информации вы усвоили. Если до конца занятия не успеете, получите список вопросов по статьям в качестве дополнительного домашнего задания. Статьи перед окончанием занятия сдать мне, даже если не дочитаете. В библиотеке они есть, хотя не уверен, что на них нет очереди.       Весь класс исподтишка бросал на умников сочувственные взгляды, но они, похоже, не видели поводов для сочувствия. Грейнджер вожделенно посмотрела на свиток.       Это должно заполнить пробел из тридцать второго параграфа.       Свиток оказался перед ней и самостоятельно развернулся.       Поттер тоже вожделенно посмотрел на свиток.       Интересно, если ты заломил бы мне руки за спину, я бы смог вырваться?       Это никак не помешало ему взять вторую статью.       Снейп крепко прижимал его ногу к груди и нависал сверху, разглядывая своими черными в полумраке глазами, и невообразимо хотелось, чтобы он потерся членом о… В смысле, дробление Симметриусом ускоряет распад белков?!       Снейп ухмыльнулся и отвернулся. Ближайшие полчаса размышления Поттера об органических тканях в кои-то веки будут соответствовать теме занятия.       Ни о каком дополнительном домашнем задании, конечно, не могло быть и речи. По расчетам, часа им должно было хватить на прочтение обеих статей — они справились за пятьдесят шесть минут. В течение десяти последующих минут Снейп сочинял бесполезные вопросы и получал на них бесполезные ответы: было ясно, что и Поттер, и Грейнджер запоминать прочитанное и связывать его с полученной раньше информацией умеют. Пришлось отпустить их практиковаться раньше других.       Спустя еще две минуты стало понятно, что они не только прочитали учебник, но и успели потренироваться, потому что даже у этих умников Симметриус не может получиться с первого раза. Вспомнился странно разрушенный снеговик у входа. Снейп прищурился: Поттер, варвар, зачем снеговика разнес? Потом нахмурился: давно пора было сказать Дамблдору, чтобы изобрел для ретивых учеников кабинет, в котором они могли бы тренировать не самые безобидные заклинания. А то Поттер, бедняга, из Выручай-комнаты сделал себе лабораторию, теперь Симметриусом дробит снеговиков.       Читали книгу они явно по отдельности, потому что выполняли заклинание по-разному. По-разному эффективно, но Грейнджер строго следовала написанным в книге рекомендациям, а Поттер обращался с ними так фривольно, что, не раздроби он сейчас древесную кору, тонкую сосновую иглу и камень на идеально симметричные части, можно было бы подумать, будто он вовсе их не читал. Эта беспечность раздражала.       — Поттер!       Смешать в одном взгляде вызов с нежностью надо уметь. Поттер умел.       — Да, сэр?       — Вы что палочкой делаете?       — Я ею колдую, сэр.       Уизли хихикнул. Снейп метнул в него уничижительный взгляд — умолк. Метнул такой же взгляд в Поттера — тот взял и поднял бровь. Паршивец. Но взгляда Снейп отводить не стал.       Давай же, затей со мной еще одну перепалку на глазах у всех. Я, кажется, понял, что имела в виду Гермиона.       — Вы ею не колдуете, а беспечно машете, так что колдовство у вас выходит случайным чудом.       Это действительно похоже на секс.       Поттер решил выбраться за рамки фантазий и ищет альтернативу мечтам в реальности? Интересно. Он смотрел так, словно готов был наброситься на Снейпа, и если со стороны это могло выглядеть как легкая агрессия, то напрямую — напрямую в его мозг — выглядело совсем иначе.       Заклятия, выпущенные из двух поднятых волшебных палочек, схлестнулись, и вспыхнула бело-голубая молния, за ней еще одна — и следом взрыв, будто столп фиолетового огня, взметнулся к потолку и исчез в мгновение ока. А волшебники под облаком исчезающего дыма снова сошлись в схватке, но на этот раз сияющий луч между ними натянулся и шар на нем дрожал, перекатываясь то в одну, то в другую сторону. Гарри легко позволил бы заклинанию докатиться до себя: если Снейпу хочется его повалить, то Гарри — совершенно не тот человек, который будет сопротивляться. Но хотелось сначала подразнить его, поиграть в борьбу, раз уж тот сам начал, а потом… Тем приятнее будет сдаться, упрашивая его сделать все, что он захочет, совсем все.       — Колдовство по сути своей является чудом, профессор Снейп, и уверяю вас, что случайно это заклятие не получается.       Поттер смотрел прямо в глаза — открыто, очень горячо и действительно слегка дразняще. Снейп бы расценил этот взгляд как дерзкий, вот только именно в этот момент Поттер подумал о том, что о дерзости говорило… крайне мало. На периферии сознания мелькнул смутный образ обнаженного тела, выгибающегося в руках... Сказать, кому из них принадлежал этот образ, Снейп бы не сумел.       Давай, займись же им со мной… хотя бы так. Хотя бы заклинаниями. Хотя бы перепалкой.       Смог бы ты сказать это вслух, Поттер? Смог бы просить о том, о чем просишь, если бы знал, что получишь желаемое?       — Поттер, какое движение палочкой вы производите при выполнении Симметриуса?       Они стояли вдвоем в пустом классе и яростно спорили. Ни один не знал о чем. Гарри нес все приходящие на ум гадости, за которые с него должны были снять кучу баллов — лучше бы одежду — и мечтал о том, как слушающий все это Снейп просто подойдет и молча, не обращая внимания на слова, прижмет его к стене всем телом...       Поттер исполнил в воздухе бестолковую фигуру с таким видом, будто представлял движение, а не то, как руки Снейпа сжимают его ягодицы и накрывают пах. Еще и фигура работала.       Снейп запечатывает дверь класса, скидывает с его плеч мантию, задирает свитер и залезает в штаны, обхватывая член…       Глупо было отрицать, что он с удовольствием исполнил бы фантазию Поттера. Вопрос заключался в желаниях Поттера — реальных желаниях, которые с равным успехом могли соответствовать и не соответствовать тому, что Снейп наблюдал в его мечтах.       — А как в книге сказано, Поттер?       От толчков в его руку хочется застонать просто вслух в реальности, а его пальцы пробираются на ягодицы, раздвигают их, многообещающе надавливают на анус, разминают, а сам Снейп шепчет своим бархатным голосом на ухо тоже какие-то гадости о личных качествах Гарри — в ответ на поддразнивания Гарри. Только если он хочет получить какую-то вменяемую реакцию — он ее не получит, Гарри может только стонать, вжиматься в него еще, еще, толкаться в него и упрашивать, пока Снейп не выполняет просьбу и не трахает его своими пальцами сзади… можно бы и членом.       — Не знаю, профессор. Пытаюсь вспомнить — и не могу, — принял размышляющий и обеспокоенный вид Поттер.       Потрясающий нахал. Снейп посмотрел на него насмешливо, вкладывая во взгляд недоверие и несерьезность, с какими воспринимал — хотел бы воспринимать — его желания. Нимало не смутившись, Поттер вышел за всякие рамки допустимых ответов: исподтишка уставился на его бедро — с той стороны, где мантия прилегала к брюкам. Вроде бы задумчивый взгляд в спинку пустующего стула, но… Тончайшее лезвие, посмотри он на дюйм левее — и его можно понять двусмысленно без всякого мыслеслуха. Поттер и на четверть дюйма взгляд не сместил, а моргнул и посмотрел в пол, по пути успев мельком изучить складки на паху. Поднял голову и вопросительно посмотрел на Снейпа: не могу я движение, мол, вспомнить, профессор.       Если бы не мыслеслух, Снейп мог ничего не заметить.       Кем бы ни был Поттер раньше и кем бы ни являлся сейчас, какими бы ни были его желания, он вел себя так, что можно было предложить ему… выбор. Нужно ведь поощрять умелых студентов, а раз Поттер потерял интерес к баллам…       Снейп шагнул к нему.       — Между тем, Поттер, это очень простое, элементарное движение, запомнить которое под силу и первокурснику.       Снейп шагает навстречу так, что весь живот и бедра сами собой напрягаются. Так можно вообще запутаться в том, где его руки в реальности, а где — не очень в реальности. Снейп, ты понимаешь, что нельзя, ну нельзя так шагать?..       Снейп обошел его и подступил к нему сзади.       — За несколько прочтений вполне можно было усвоить.       Поттер, стоять ровно. Держать палочку. Крепко держать палочку, не ронять. Стоять ровно, не дрожать и контролировать тело… Оказывается, иногда мечтать прямо на уроках опасно, черт... Рука держит палочку... Естественно держит палочку... Все остальное в естественном положении...       — Я вам сейчас его покажу, Поттер…       Звонок прервал его намерения.       Возможно, стоило бы отпустить мальчишку переваривать произошедшее — и себя тоже.       Прийти к выводу, что такое поведение недопустимо, отнести Дамблдору мыслеслух и закончить это навсегда.       Или дождаться, пока все уйдут… Как быстро они сбегают, даже не смотрят в их сторону, лишь бы уйти подальше от злобного Северуса Снейпа. Только Поттер стоит с места не двигается, да Грейнджер медлит и косится на них.       — А вам стоит потренироваться, иначе вы можете травмировать себя и окружающих, поскольку вы, Поттер, совершенно не умеете себя контролировать.       Контролировать себя? Умею, знаешь ли… Либо я сейчас кончу, либо сойду с ума. Поттер, дышать! Совершенно не умею…       Вообще-то, Поттер умел — очень даже неплохо для своего возраста и своих желаний. Но какая же дьявольщина творится в организме и в голове этого безумца, если на него так действует простое прикосновение к запястью?       — А вы, мисс Грейнджер, можете идти.       Глубокое дыхание Поттера чувствовалось на расстоянии десяти дюймов. Снейп медленно поднял его руку, держащую палочку. Поттеровские пальцы вцепились в дерево до побеления костяшек: команду «Держать палочку крепко» его организм выполнял беспрекословно. Правда, с естественностью были проблемы. Поттер прикрыл глаза.       — Сначала вы ведете петлю через правую сторону…       За Грейнджер тихо закрылась дверь.       Поттер, кстати, слышал звонок? Кажется, нет.       Снейп снова скользнул в его мысли — и с изумлением увидел серый туман. Упражнения по очистке сознания, серьезно? На вдохе туман поднимался, чуть-чуть рассеивался и становился светло-голубым, совсем легким, а на выдохе снова постепенно серел и опускался вниз. Вдох, выдох.       …Через правую сторону, затем шестеркой и восьмеркой внизу справа налево и резкий выпад вперед. Альтернатива — начертить контур фигуры, требующей дробления, и сделать резкий выпад от нижней ее части в условную середину. Ты прекрасен, Мерлин, давай ты так со мной постоишь еще и будешь объяснять так все заклинания? Сейчас — дышать, но ночью я же просто сойду с ума от этого всего напрочь.       Поттер резко открыл глаза.       — Все так, сэр, но мой вариант мне более удобен, — сказал он и, на миг задержав руку в руке Снейпа, шагнул в сторону.       Наглец. Нет, какая восхитительная выдержка! Великолепный притворщик.       — Обфирмо! — бросил Снейп запирающее, молниеносным движением перехватил Поттера за запястье и развернул к себе. Тот не успел сориентироваться, и мелькнувшее у него в глазах легкое недоумение растворилось в волне безумия — и надежды? — когда их лица оказались слишком близко друг к другу. Поттер перевел взгляд на его губы — непроизвольно, приоткрыл рот, снова взглянул в глаза и совершенно не попытался вырваться. Вряд ли он сам это осознавал, но Снейпу увиденного хватило: выбор Поттера был очевиден. Он сгреб мальчишку в охапку и накрыл его губы своими.       В стрессовых ситуациях Поттер явно сначала действовал, потом думал. Мало кто сейчас смог бы за долю секунды понять, что происходит, и действовать рассудительно, но Поттер действовал — безрассудно, рьяно отвечая на поцелуй. Его нисколько не волновало, что его вдруг целует преподаватель, не беспокоило, что это Северус Снейп, который по идее должен его ненавидеть, что упомянутый Снейп запер их заклинанием, которое сможет снять только сам или над которым другому, по крайней мере, придется потрудиться. Он явно не думал о том, что происходящее невозможно, поэтому здесь может быть ловушка, опасность, — нет, он настойчиво, спешно, лихорадочно целовал того, кого хотел поцеловать, как будто боялся, что тот сейчас исчезнет. Через пару секунд выяснилось, что безрассудство Поттера на этом не заканчивается. Он обнял Снейпа, прижался к нему и осторожно скользнул языком в его рот.       Это было слишком… опасно, и максимальный самоконтроль сегодня пришлось включать не только Поттеру: Снейп тоже знал, чего хочет от этого мальчишки — чересчур настойчивого в своих желаниях. Существовало только одно «но», если не считать остальные, которые он с легкостью бы проигнорировал, если бы не это одно. Скользнув языком по рту Поттера, он разорвал поцелуй и отстранился.       Давящий жар на губах — чужая фантазия, он сейчас ни о чем таком не думал. Но, сейчас чужая, это все-таки его мечта; кто ее исполнил и исполнил ли ее кто-то вообще? Что он пропустил, оставшись в классе — почему класс пустой? — со Снейпом? Движение, Симметриус, а что произошло потом?       Снейп. Настоящий, материальный, реальный Снейп — смотрит пристально и изучающе. Где ненависть? Он слишком близко стоит для ненавидящего его Снейпа и смотрит не так, как следовало бы. Это правда был поцелуй?       Проверка?       Это не тот способ проверки, который применил бы человек, ненавидящий другого… применил бы Снейп.       Чем я себя выдал?       — Ничем, — негромко промолвил Снейп, нарушая тишину.       Легилименция?! Но это не легилименция! Что за чертовщина?! Да не поверю я в незаметную и не оставляющую следа невербальную легилименцию!       — Нет, Поттер, не легилименция. Верить в такую чушь я бы тоже не рекомендовал, — сказал Снейп и достал из-под мантии мыслеслух, снимая его с шеи. — Знаете, что это такое?       Поттер нахмурил лоб и уставился на артефакт, перевел взгляд на Снейпа и снова на артефакт. В глазах мелькнул проблеск узнавания.       — Мыслеслух? — удивленно пробормотал он, сглотнул, отступил на шаг и посмотрел на Снейпа, словно спрашивая, прав ли. — Но их же нигде нет…       — Как видите, есть, — усмехнулся Снейп тем скептичнее, чем более неуютно себя чувствовал.       Давно хотелось проверить, как этот безумно влюбленный отреагирует на беспардонное вторжение в свое личное пространство и выдержат ли его чувства попрание всех гриффиндорских норм морали. Но Снейп понимал, что ощущает не только исследовательский интерес и что ему небезразлично, какой знак будет иметь реакция Поттера — плюс или минус.       Растерянный, непонимающий, задумчивый взгляд напротив убеждал, что собственную шкуру не мешало бы иметь потолще. Кто знает, что могли вытворить эти зеленые глаза несколько секунд спустя…       Поттер потчевал его неожиданностями несколько недель и сноровки не терял. Почесав ухо, он немного покраснел, быстро изучил расположение досок на полу и уставился на Снейпа:       — Ну-у, это намного все упрощает.       — Упрощает? — переспросил Снейп, которому казалось, что он как раз таки донельзя усложнил и без того непростую ситуацию.       Поттер снова посмотрел на доски и кивнул им:       — Ну, я… хм… вряд ли смог бы вам, профессор, сообщить все то, что вы узнали с помощью этого прибора.       Снейп молча смотрел на него. То, что Поттеру хотелось признаться в любви, странно не было: держать в себе подобные эмоции умели немногие. А вот то, что Поттеру хватило смелости признаться в недостатке этой самой смелости — да еще и Снейпу, — выглядело многообещающе и соответствовало тому Поттеру, целовать которого оказалось приятно.       Пока Снейп предавался размышлениям, Поттер закончил исследование досок, покосился на мыслеслух и на Снейпа:       — М-м… профессор, а можно спросить?       — Ну? — с неподдельным интересом разрешил Снейп.       — А почему вы мне его показали? Ну, мыслеслух.       — Очевидно, потому, что последние мои действия, вас столь воодушевившие, требовали объяснения. Или вы не стали бы его просить?       Поттер постепенно приходил в себя. Хоть легкий румянец с его лица не сошел, он посмотрел на Снейпа так, как имеет право смотреть человек на другого после поцелуя, который понравился обоим. Как минимум его взгляд завлекал. Как максимум обещал то, чего Снейп делать не собирался. Сейчас точно. Не собирался!       — Я… вряд ли, — признался Поттер, разглядывая то глаза Снейпа, то губы, причем без сознательного стремления привлечь. Отсутствие сознательного стремления ситуацию не спасало.       Снейп на всякий случай тоже отступил на шаг от этого воплощения соблазнительности, спрятал мыслеслух и совершил небольшое, но все-таки усилие:       — Обфирмо Фините. Идите, Поттер, у вас через шесть минут начинается следующее занятие.       Взгляд зеленых глаз переместился с его губ чуть выше и принял почти совсем трезвое выражение.       — Это была все-таки проверка? — спросил Поттер.       — Разумеется, — согласился Снейп, понятия не имея, что подразумевал под «проверкой» Поттер. Но он подразумевал явно что-то более безобидное, чем то, о чем думал Снейп, поэтому лучше было согласиться.       Поттер усмехнулся краем губ, сунул руки в карманы и устремился к распахнувшейся двери. Не сказав ни слова и не обернувшись, он с невозмутимым видом за ней скрылся. Великолепно.       Чересчур.       — Дезиллюминейшн, — направил на себя палочку Снейп. Холод обжег затылок, и руки исчезли в пространстве. Удобно, что Поттер недостаточно воспитан и распахнутые двери за собой не закрывает. Беспрепятственно выскользнув в коридор, Снейп тихо направился в сторону выхода из подземелий. Далеко идти не пришлось: темная фигура обнаружилась в нише через два поворота.       Поттер сидел на полу, запрокинув голову и вжавшись макушкой в стену. Одну руку он запустил в волосы, второй — напряженной, сжатой — вцепился в колено. Глаза были закрыты, но вдруг он резко их открыл и вперился взглядом в верхнюю часть ниши.       Снейп держит его за плечи — это не фантазия, а воспоминание. Крепко держит, так, что хочется и воспротивиться излишней властности, перехватив инициативу, и сдаться на месте, когда сознание начинает понимать, кто на самом деле позволяет себе такое настойчивое наступление. Снейп ловит его — чужая крепкая хватка на запястье — сгребает, резко подтягивает к себе и напористо целует. От неожиданности и неверия из головы вылетают все мысли, остаются только инстинкты. Невозможно, чтобы это был он, — невозможно, что это был он. Может быть, Гарри околдовали или он попросту сходит с ума? Возможно, на защите кто-то ударил его каким-то особенным заклинанием, после которого память и мечты путаются или память вообще отшибает и остаются только фантазии? Что, если эта мечта-реальность останется такой навсегда и он так и не поймет, реальностью она была или все-таки фантазией?       Как это проверить? Не околдовали ли его? Не околдовали ли самого Снейпа? Может, это был не Снейп, а кто-то, кто принял Оборотное и решил разыграть Гарри? Куда тогда делся настоящий Снейп? Не может же быть, чтобы это был правда он?       Гарри в «Хогвартсе», в волшебном мире, где может произойти что угодно. Происходящее здесь часто бывает не тем, чем кажется. Как проверить миллион вариантов и понять, где правда, а где вымысел — его собственный или чужой?       Мыслеслух.       Он мог существовать.       Настоящий Снейп мог им воспользоваться — это в его духе.       Но целовать Гарри Поттера — настолько не в его духе, что проще заподозрить розыгрыш. Человек, который взял мыслеслух, — кто он? Точно не обычный студент: мыслеслухи уничтожены, и увиденный Гарри — наверняка страшная редкость.       Гарри видел именно мыслеслух? Может, это придумало его воспаленное воображение, пытаясь объяснить другую картину, которой тоже не было в действительности?       Поттер отпустил волосы, вытянул руку перед лицом, взглянул на ладонь, словно хотел увидеть там ответ или выяснить, что рука тоже ненастоящая. Снейп почувствовал себя отмщенным, обнаружив его в таком же тупике, в каком несколько недель назад оказался по его вине сам. Той части себя, которую терзало нынешнее состояние жертвы мщения и которая подумывала о том, чтобы снять Дезиллюминационные чары и разъяснить Поттеру, что он с ума не сходит, высказываться было запрещено.       …Снейп ловит его — чужая крепкая хватка на запястье, — сгребает, резко подтягивает к себе и напористо целует. И еще раз. И снова. Целует.       Кому он признавался в любви?       Настоящий Снейп не мог так отреагировать на мысли Гарри — он стал бы плеваться, сказал какую-нибудь гадость, но не целовал бы его! На признание он бы рассмеялся в лицо. Умеет ли он смеяться? В такой немыслимой ситуации сумел бы. Нужно найти настоящего Снейпа и все повторить. Интересно, насколько большой скандал получится? Обойдется Снейп только тем, что размажет его по стенке, или нет? Интересно, как отреагирует Дамблдор? А как отреагирует школа? Рон? Малфой? Ха! Может быть, провести эксперимент прямо в Большом зале во время ужина? Мальчик-который-начал-учиться целует Северуса Снейпа на глазах у всей школы. Черт возьми!..       Истерический смех расколол тишину коридора, и Снейп инстинктивно бросил заглушающее. Но мог бы не стараться: смех, вернее это его подобие, перешел в кашель, Поттер кулаками вытер выступившие слезы. Хриплое дыхание становилось все менее слышимым. Поттер открыл глаза и огляделся.       Возьми себя в руки. Надо сматываться, в таком состоянии без мантии-невидимки тут лучше не находиться.       Конечно, это был Снейп.       «Это была все-таки проверка?» — спросил его Гарри. «Разумеется», — ответил он. Чего он хотел достичь? Увидеть, как мечтающий о поцелуях с ним Гарри в ужасе сбегает, едва его хватают за запястье? Или вторгнуться в самое сокровенное, бросить самую острую за все годы колкость — коронную — и рассмеяться вслед?       А зачем он показал мыслеслух? Хотел спровоцировать очередную стычку? Хотел, чтобы Гарри раскричался, а он только стоял бы, презрительно глядя и зная, что теперь обладает таким оружием против Поттера, которое мокрого места от того не оставит? Он бы не преминул им воспользоваться.       Но план не сработал.       А может, он просто решил приберечь оружие на потом? До конца года осталось четыре месяца, и насколько невыносимой можно сделать жизнь ненавистного Поттера, если разумно и методично — а он по-другому не умеет — использовать полученную информацию. Причем использовать можно все: и увиденное с помощью мыслеслуха, и сказанное, и сделанное.       Поцелуй был проверкой — проверкой реакции, и реакция эта — самое мощное оружие. Поттер, охотно отвечающий Снейпу. Что именно произошло? В памяти — только губы, хватка на запястье и властность, побороть которую хочется и не хочется одновременно.       А Снейп наверняка помнит все и все припомнит — в подходящий момент. Да, пожалуй, ради получения такого оружия можно было и Поттера поцеловать.       Нужно выработать ответную стратегию, причем как можно скорее, потому что напасть он может в любой момент: на следующем занятии, или проходя мимо гриффиндорского стола в Большом зале, или в коридоре перед самым отбоем. Можно было пропускать мимо ушей привычные нападки, а получится ли так же реагировать на то новое, что он придумает?..       Соображай.       Сначала нужно успокоиться. Успокоиться. Так, справа никого, слева никого. Придется сходить к мадам Помфри за каким-нибудь успокоительным. После Волдеморта не ходил, после Снейпа пойду, как иначе-то?       Стоп.       А кто сказал, что он не будет использовать мыслеслух дальше и все это не услышит? Существует ли против этой штуки какая-нибудь разновидность… окклюменции…       …Снейп стоит посреди класса, расслабленно опустив руки, но это иллюзия: он напряжен, собран, готов ринуться в бой одним волевым усилием разума. «Ваша память, ваш разум — это то, что вы собой представляете. Вы — это не те сокровища, которые лежат в ваших сейфах, и даже ваше тело — не вы, потому что оно легко видоизменяется, оно непостоянно и не всегда отражает вашу личность. Вы — в вашем мозге, и если вы не умеете защищать его, то себе не принадлежите. Начертите границу, за которой постороннему делать нечего, и не пропускайте дальше нее никого и никогда…»       Можно ли обернуть это против него самого? Защититься от него же? Насколько это эффективно? Насколько это нужно?       ...Представить сложно, какой мощи защиту он выстроил вокруг своего разума. Ее не пробил Волдеморт, и существует ли маг, который сможет победить его не физически или магически, а ментально? Гарри смотрел на том уроке в черные глаза и видел в них отблеск непробиваемого и нерушимого щита. Великолепная защита великолепного разума.       Можно ли защититься от такого легилимента, даже если он использует только мыслеслух? Что можно этому противопоставить? И как заставить себя ему противостоять?       Взлохмаченный, выглядевший так, словно только что сразился с отрядом дементоров, Поттер выбрался из своего укрытия, огляделся, вынул палочку и настороженно двинулся к выходу из подземелий.       Дождавшись, пока он уйдет достаточно далеко, Снейп вернулся в класс, закрыл дверь и снял Дезиллюминационные чары. Он испытывал настоятельную потребность в зеркале. Ему хотелось попытаться увидеть там хотя бы на одну десятую того человека, которого видел в нем Поттер, — безжалостного, жестокого и при этом заслуживающего любви. Он сильно сомневался, что попытка не закончится полным фиаско.