И снова всего лишь сон...

Когда доктор Хам прошел в аудиторию, все взгляды обратились на него. Бесшумно, широкими шагами он преодолел расстояние от двери до кафедры. У него была характерная для грека внешность: довольно смуглая кожа, высокие скулы, тонкие губы и жесткий рот, красивая линия бровей и зачесанные назад густые черные как смоль вьющиеся волосы. Мускулистый и пластичный, без грамма лишнего жира на теле, он казался олицетворением силы и энергии. Поднявшись на кафедру, повернулся к своим слушателям. — Так же, наверное, он смотрит и на червей, — прошептала Белла, но в ее глазах, прикованных к греку, читалось нескрываемое восхищение. — Или на потенциальную добычу, — согласился Алекс, прикрывая рот рукой. — Позвольте представить, доктор Стефани… Доктор Моретти продолжал говорить, но Эстель едва его слышала. Девушке казалось, что она находится под воздействием сильнодействующего наркотика, который заставляет ее трепетать. Эстель вся словно оказалась во власти мужчины, который стоял рядом с их профессором. Ее пульс участился, и она никак не могла сосредоточиться на том, что говорили. Девушка чувствовала силу этого человека, созерцая его на редкость привлекательную внешность, черные сверкающие глаза и рот, который, несомненно, говорил о жестоком высокомерии, присущем его предкам-язычникам. — Вас когда-нибудь рассматривали так бесцеремонно? — прошептал Алекс, — Кем он себя вообразил? — Надменным, талантливым и очень высоко себя ценящим, — заявила Белла, —, но в то же время благородным. — Последние слова слетели с ее языка как нежная ласка. - Да, он определенно благороден. — Тише, — предупредил Ник. — Он смотрит прямо на нас. После того как доктор Моретти закончил свою речь, Стефани несколько мгновений стоял молча, затем он начал говорить низким звучным голосом, которому легкий акцент придавал чрезвычайную привлекательность. Он рассказал о работе, которой был сейчас занят. — Вы все знаете, — начал он в качестве вступления, — что Греция — колыбель западной цивилизации. Вы также знаете, что продуктом этой древней культуры являются произведения искусства, зачастую погребенные вместе с умершими или украшавшие святилища богов, сейчас же находящиеся во многих музеях мира. — Это удар в спину! — вспыхнула Эстель. — Мраморы Элгинаи все, связанное с ними. Доктор Хам (А: бред да? : D) услышал, что она говорит, и девушка неожиданно поняла, что немногое может укрыться от этих проницательных глаз. Они были прикованы к ней, так что Эстель опустила голову. Румянец разливался по ее щекам. — Я уверена, он не имел в виду ничего конкретного, — прошептала Белла в защиту гостя. — Не понимаю, почему ты решила, что он намекал на украденное англичанами из его страны. Стефани продолжил лекцию, описывая новые толосные гробницы, захоронения, которые были найдены в нескольких милях от Микен, города, раскопанного знаменитым Генрихом Шлиманом. Углубившись в шахтовые погребения, тот обнаружил, что город Агамемнона, как говорил Гомер — «златообильные Микены», действительно полон золота. — Эти гробницы, конечно, новее, чем шахтовые, — рассказывал доктор Стефани спокойным притягательным голосом, — и находки богаче. Они включают в себя изысканные золотые украшения, в основном женские, а также кинжалы с инкрустацией и другое мелкое оружие. Было найдено большое количество дорогой фурнитуры и, разумеется, золотые маски, о которых много говорилось недавно в газетах. Однако мы еще не открыли четвертую усыпальницу, и, хотя существует множество доказательств того, что она была разграблена в античные времена, мы, тем не менее, надеемся на интересные находки. Они — и это, по-моему, очень важно — дополнят наши знания о жизни и обычаях жителей Микен. — Он пишет книгу о микенянах, — обернувшись, шепотом сообщил молодой человек, сидевший впереди, — поэтому и находит эти гробницы такими интересными. Похоже, книга станет лучшей из всего, что было написано о Микенах. Бел посмотрела на него, и глаза ее приняли задумчивое выражение. Вскоре, однако, внимание девушки вновь оказалось прикованным к лектору… Стефани рассказывал об участке, расположенном на Аргосской равнине в Пелопоннесе. Он говорил о живописности ландшафта, напоминая студентам, что изменения в природе достаточно продолжительны, и поэтому, если кому-нибудь из них доведется побывать там, они смогут любоваться тем же самым ландшафтом, который открывался Агамемнону три тысячи лет назад. Он продолжал, переходя порой на протяжное, подчеркнуто медлительное произношение, и чувствовалось, что возбуждение среди слушателей нарастает. Все были увлечены, и когда в конце концов лекция завершилась, за наступившей тишиной последовал взрыв аплодисментов. Однако Стефани почти сразу остановил их, подняв руку, и спросил, есть ли у кого-нибудь вопросы. Их задавали медленно и робко, и доктор Моретти не удержался от улыбки. После его лекций подобной благоговейной нерешительности не бывало никогда! Прозвучал последний ответ гостя, и за ним последовало длительное молчание, Ник попытался сформулировать свой вопрос об участии в раскопках в качестве волонтеров. — Нам стало известно, — наконец сказал он, — что вы были бы не против взять добровольцев из людей, присутствующих здесь. — Так и есть. — Проницательные глаза оценивающе осмотрели Ника, прежде чем переместиться на девушку, сидящую рядом с ним. Молодой человек впереди обнаружил желание повернуться, но передумал. — Конечно, у меня есть определенные требования, — добавил доктор Стефани. — Подойдите после лекции — я буду в кабинете доктора Моретти. — Он обвел взглядом аудиторию. — Если кого-то еще интересует подобная возможность, они тоже могут подойти. А пока, есть ли еще вопросы? Нашлись еще один или два храбреца, пожелавшие удовлетворить свое любопытство, и вскоре, после заключительной речи доктора Моретти, большинство студентов покинули аудиторию. — Идем, — поторопила Эстель, глядя на своего брата. — Что толку здесь сидеть? — Я пойду поговорю с ним. Объясню, что меня не интересуют его девушки… — Это ни к чему не приведет, — тряхнула головой девушка. — У нас нет ни единого шанса, Ник. Придется поискать что-нибудь другое. — Я не хочу ничего другого. Боже, я не понимаю, как вы можете после лекции доктора Стефани так спокойно отказаться от идеи принять участие в этих раскопках. — Его взгляд почти испепелил сестру. — На тебя не похоже — так легко сдаваться. Обычно ты не отступаешь без боя. — Мне нелегко отказаться от этой идеи, — парировала Эстель раздраженно. — Напротив, я ужасно расстроена. Но слезами делу не поможешь. Греция не для нас, так что ты тоже должен смириться с поражением. Ты же слышал, он упомянул об определенных условиях, и знаешь, что именно Стефани Хам имел в виду. Ты только зря потратишь свое и его время, если пойдешь предлагать свои услуги. — Я не собираюсь сдаваться, даже не поговорив с ним! — Он не возьмет нас, — сказал Алекс категорично. Его тон должен был бы оказать влияние на Ника, но тот не желал признавать, что надежды нет. — Эстель и я могли бы поехать, — начал он, но изумленный взгляд сестры прервал его. — Поехать без Алекса?! Быть вдали от него целый год? Ты с ума сошел. Он, между прочим, мой жених! — Она вдруг вспомнила о только что испытанном чувстве опьянения, и ее взгляд машинально переместился на высокого грека, который стоял, держа руки в карманах, и с кем-то разговаривал. - Нет, — снова сказала она твердо, — я на это не пойду. Последовало напряженное молчание, затем заговорила Белла, ее задумчивые глаза были прикованы к мужчине, стоявшему на кафедре. — Мы все могли бы поехать. — Мы? — Алекс резко повернул к ней голову. — О чем ты, Бел? — Я… я могла бы вообще уволиться. — Уволиться? — Он пристально смотрел на сестру, с недоверием вглядываясь в лицо девушки. Выражение его лица было непривычно ласковым. — Но тебе ведь очень нравится твоя работа! — Она ничем не отличается от любой другой работы или, по крайней мере, не слишком отличается. У меня достаточно денег, чтобы уехать на год… — Она замялась, развела руками и покраснела под изумленными взглядами остальных. — Ни так расстроен, — пыталась слабым голосом объяснить свое решение Белла, — и Эстель тоже. И вообще, вы все мечтаете поехать на раскопки с доктором Стефани. С моей стороны нечестно было бы стоять у вас на пути. Так что я готова присоединиться… если, конечно, он нас возьмет.Эстель замотала головой. — Ты не можешь приносить такую жертву, — заметила она рассудительно. — Тебя не привлекала эта идея раньше и не особенно привлекает сейчас… — Ты ошибаешься. Я хочу поехать. — Хочешь? — Сестра Ника ощутила недоброе предчувствие, и это заставило ее нахмуриться. Откуда вдруг взялось это чувство опасности, спрашивала она себя. — Это из-за лекции? — Конечно же из-за лекции. Она бы на кого угодно произвела впечатление, — встрял её брат. — Так как? — продолжала допытываться девушка, игнорируя слова своего брата. После недолгих колебаний Бел ответила: — Да. Это из-за лекции. — Ура! — обрадовался Ник. — Значит, решено — мы идем к великому доктору Стефани. — Не так быстро. Что скажут мама и папа, когда узнают, что мы собираемся притвориться мужем и женой? Брат раздраженно посмотрел на нее: -Мы им не скажем. — Не скажем? — Девушка была шокирована. Ни разу за свои двадцать четыре года она не обманывала родителей, и сама мысль об этом беспокоила ее. — Но мы должны будем сказать им. — Это глупо и в этом нет необходимости, — вмешался Алекс. — Мне кажется, нет ничего плохого в том, чтобы оставить их в неведении. Она удивленно посмотрела на него. Ее жених всегда был чрезвычайно честен, поэтому она решила, что он загорелся идеей путешествия так же сильно, как и брат. — А ты что думаешь? — спросила она Бел. — Я даже не собираюсь рассказывать об этом родителям, — ответила она мягко. — Как сказал Алекс, нет ничего плохого в том, чтобы оставить их в неведении. Эстель не могла поверить своим ушам. Беллу друзья считали ханжой, девушкой, которая могла мгновенно осудить любое отступление от истины. Что на нее нашло? Очевидно, она тоже загорелась идеей участия в этих раскопках. Так решила не подозревая, сколь ошибочным был ее вывод. Несколько минут спустя они уже сидели в кабинете доктора Моретти и разговаривали с человеком, который, как поняла, бесспорно вызывал страх. Его темные глаза пронизывали ее, словно читая каждую мысль. Но когда доктор Стефани заговорил, то обратился к Нику: — Вы, наверное, в курсе, что я никогда не рассматриваю кандидатуры холостых мужчин? — Да, сэр, я это знаю. — Это ваша жена? — спросил он, и у её пошли мурашки по коже. Ответ последовал без малейших колебаний. — Да. Мы все женаты. Темные глаза внимательно смотрели на Бел и ее брата. Она нахмурилась, ей было не по себе. Могло показаться, что девушке не хотелось, чтобы ее считали замужней. — Все именно так, — сказал Ник с нарастающим оптимизмом в голосе. — И у вас у всех есть опыт археологических раскопок? — Да, — ответили они хором. Доктор Стефани остановился на Эстель, спросив ее имя. — Итак, миссис Доусон — произнес он, — расскажите мне, чем вы еще занимались, кроме посещения этих курсов. Меня интересуют ваши практические навыки. Археологией, как и географией, занимаются в поле. — Я участвовала в римских раскопках, — начала она, уже чувствуя себя неуверенно. Он хотел знать больше, намного больше. Где проходили раскопки? Сколько она там работала? Он задал вопросы, требовал ответов. Когда доктор Стефани наконец переключился на ее брата, Эстель не просто была разгоряченной или чувствовала неуютно, в ней кипела злость, вызванная его саркастическими замечаниями. Ей уже не хотелось предлагать свои услуги, даже если бы они были востребованы, а тем более когда в них не нуждались. Этому человеку требовались эксперты, и даром! Однако, справедливости ради, Эстель вынуждена была признать правоту брата — работать с этим выдающимся археологом было бы честью. Да и участвовать в раскопках бесплатно для студентов было нормой. Люк буквально прошел через шквал вопросов, подобная же участь постигла и остальных. Эстель поймала себя на том, что хмурится, так как Бел вела себя с этим человеком почти раболепно. Однако с сестрой Алекса он вел себя более любезно, чем с остальными, и это наталкивало на мысль, что доктору Хаму нравилось, когда к нему относились как к богу! Догадка Эстель проявилась в насмешливом взгляде, которым она одарила грека, глаза их встретились, и тот долго смотрел на нее, потом наконец тихо сказал: — У вас есть ко мне вопросы? — Условия проживания, — решилась наконец она, — какими они будут? — Определенно не из разряда пятизвездочных, — последовал быстрый ответ, и девушка покраснела до корней волос. — Вы ведь бывали раньше на раскопках. — Она была уверена, что Стефани Хам хотел смутить ее с помощью этих резко сказанных слов. Самообладание Эстель было на пределе. Ей с трудом удалось сохранить вежливый тон. — К вечеру нам обычно удавалось вернуться домой, но иногда мы останавливались в маленькой гостинице, находившейся поблизости. — Понятно. Ну, на этот раз никаких гостиниц поблизости не будет. Если повезет, будет хижина. В противном случае придется довольствоваться палаткой. — Ничего страшного, — быстро вставил Ник, заметив выражение лица своей сестры. — Мы не возражаем против трудностей, нисколько. — Какое облегчение, — последовал саркастический ответ, и Эстель сжала кулаки. Как она сможет работать с таким отвратительным человеком? Еще было время, чтобы выйти из игры, и Эстель намеревалась поговорить об этом с остальными, как только они покинут кабинет доктора Моретти. Но по какой-то необъяснимой причине она не стала этого делать, и некоторое время спустя они все сидели в огромном, со вкусом обставленном помещении Союза студентов и за кружками пива обсуждали предстоящую поездку. — Ну разве мы не самые везучие люди на земле! — торжествовал Ник, высоко поднимая свою кружку. — Давайте выпьем за то, что обещает быть лучшим годом в нашей жизни! Они пили и говорили допоздна. — Он, похоже, очень обрадовался, узнав, что я секретарша, — сказала Бел задумчиво, когда они уже вставали, собираясь разойтись по домам. — Интересно, попросит ли он меня поработать над его книгой? — Без сомнения, — ободряюще улыбнулся ей Ник. — Ты ему понравилась, любой мог это заметить. — Ты единственная, с кем он был хоть немного любезен, — сказала Эстель и тут же с ужасом почувствовала, что завидует своей будущей золовке. И все из-за того, что на нее саму подобная любезность не распространилась. Но она и не хотела, чтобы этот отвратительный человек был с ней вежлив! Он был ей чрезвычайно неприятен, и только необходимость считаться с чувствами других помешала ей отказаться от этого рискованного предприятия. Она смотрела на пару, сидевшую вместе на открытом воздухе за грубо сделанным столом, задумчиво и озабоченно. Кругом сновали люди, но она их не замечала и примостилась на сломанной колонне, лежащей среди многих других на земле. На чистом небе светило солнце, но была уже осень. Ветерок дул с севера, приводя ее волосы в беспорядок. На щеках играл здоровый румянец. У девушки был короткий перерыв на обед, и она отдыхала. Влюбилась ли Белла в этого отвратительного человека? Эстель размышляла об этом, глядя на пару, сидящую неподалеку. С самого начала Бел старалась привлечь к себе внимание доктора Стефани, и Эстель не могла не вспоминать, как та неожиданно изменила свое решение и присоединилась к остальным членам компании. Она сказала, что ее впечатлила лекция, но была ли другая причина, по которой Белла отказалась от своей работы и вызвалась помогать археологу? А она ему определенно помогала. Девушка почти не отдыхала, и никакие трудности не казались ей непреодолимыми. То, что доктор Стефани ценил ее помощь с книгой, было очевидно, но в силу своей неприязни к нему была уверена, что он всего лишь использует Бел и видит в ней скорее машину, чем женщину. В любом случае, чего рассчитывала добиться Бел, ведь он думал, что она замужем? Она конечно же могла раскрыть все карты, если бы Хам заинтересовался ею в определенном смысле. Эстель решила выкинуть из головы эти тревожащие ее мысли. Белле доктор Хам казался человеком, достойным почитания, вот и все. Она была слишком здравомыслящей и проницательной, чтобы влюбиться в такого явно неподходящего для нее мужчину. Он диктовал ей, а Бел сидела на противоположной стороне стола, время от времени поднимая голову, и улыбалась. Доктор Хам продолжал говорить, и девушка вынужденно склонила голову. Внимание Эстель переключилось на живописную картину, открывающуюся перед ее взором. Вдали можно было различить великую Микенскую крепость, ее цвета меди камни, сливавшиеся со скалистыми горами, возвышавшимися с обеих сторон. По узкой извилистой дороге рядом с мужем, удобно устроившимся верхом на осле, брела крестьянка. Холмистая местность кругом была усеяна старыми оливковыми деревьями и липами. Сколько неизведанных сокровищ хранят в себе эти холмы, думала Эстель. Толосовые захоронения, внешне напоминавшие огромные улья, за много веков покрывшись лёссом и растительностью, превратились в часть ландшафта. Так было и в Кноссе. Из глубин самого обыкновенного зеленого холма появился великолепный дворец, в котором, как говорили, было около тысячи комнат. Предполагалось, что здесь поблизости похожий холм скрывает в себе еще более роскошный дворец, пока никем не потревоженный, погребенный в земле в результате какого-то стихийного бедствия, случившегося в древние времена. Глаза вдруг засияли. Она увидела, как Алекс отошел от других работающих и направился к ней. Он был красив и высок, карими с крапинками зелени, как и у неё глазами. В отличие от остальных, он не приобрел сильного загара — его кожа была слишком светлой и быстро обгорала на солнце. — Ты напоминаешь одинокую богиню, сидящую на рухнувшем пьедестале, — засмеялся он, присаживаясь рядом. — Может ли простой смертный нарушить ваше величественное уединение? — Дурак! — Девушка рассмеялась и машинально взяла его под руку, не догадываясь, что мужчина, сидевший за столом неподалеку, заметил этот жест. — Как идут дела? Вход уже открыли? — Она сама занималась сложной работой по очистке мелких находок. Грязь на них с течением веков затвердела и почти превратилась в камень, что делало ее задачу еще более трудной и кропотливой. — Почти. — Алекс смотрел на одного из наемных рабочих-греков, который работал над входом в последний толос. — Было так интересно, когда доктор Стефани дал разрешение начать работы.