Котячий ребенок

В новом мире было темно, холодно, страшно и громко. Новое тело было слабым, неуклюжим и совершенно бесполезным. Я тыкалась носом, руками пыталась нащупать что-то знакомое, но попадались только колючие оглушительно шуршащие, пугающие меня штуки. Что это? Кое-где мне виделись пятна размытого, едва заметного света. Я ползла к ним, но сделать это было совсем нелегко. Вокруг было ошеломляюще много незнакомых запахов и звуков, совершенно отбивающих ориентацию в пространстве. Новое тело не слушалось, а руки и ноги больше напоминали куцые культяпки. Что я тут делаю? Чем я это заслужила? Когда я умру опять? Вдруг моего лица что-то коснулось. Теплое, пахнущее чем-то чужим, но живым. Я слепо потянулась за прикосновением, пискляво всхлипывая. Я так устала от всего, что есть в этом мире! Мне хочется есть до рези в животе, и тельце намокло и замерзло. Конечности от усталости дрожат и не слушаются. Что-то сильное и большое приподняло меня под руки. Я неуклюже оперлась ногами, чтобы не упасть. На ощупь это большое напоминало руки. Я высоко запищала. Человек? Меня нашли? Теперь обо мне позаботятся? Мне не придется больше страдать? Но руки быстро меня отпустили, и я пребольно шлепнулась на землю. Неужели они меня так оставят тут? Я умру, и моя смерть будет медленной и мучительной! От жалости к себе я захныкала, матеря жестокость неизвестных великанов. Чертова ошибка! За что мне все это?! Вдруг вернулись сильные руки. Меня тяжело уложили на костлявое плечо и куда-то понесли. Я прижалась к теплому неизвестному, доверчиво тычась холодным носом в шею и цепляясь пальцами за ткань чужой одежды. Я больше не хочу, чтобы было холодно, голодно и страшно. Я все сделаю, только не бросайте больше. Принесли меня в тепло, полное вкусных запахов и слишком громких голосов, сняли с плеча и положили, кажется, возле огня. Я не спешила расслабляться, слепо пытаясь понять где я. Пахло чужими, теплом и чем-то съедобным. С новой силой захотелось есть — живот заурчал. И я доверчиво прижалась к ноге того, кто меня притащил, пискляво прося поесть. Вдруг раздался громоподобный хриплый голос. Меня легко отодрали от спасителя и вздернули, грубо схватив кожу на спине и шее. Было не больно, но слишком уязвимо. Инстинктивно поджались конечности, в попытке защитить живот. Пятна вокруг не давали ни малейшего представления, что происходит. Меня съедят? Так я просто променяла смерть от голода и холода на смерть в адском котле? Я опять заплакала, покачиваясь в крепкой хватке. Голоса неизвестных звучали зло, оглушающе громко, словно приговор. Меня грубо отобрали знакомые худые руки и прижали к себе. От знакомого запаха стало спокойнее, и я замолкла и прицепилась к ткани короткими пальчиками. У меня теперь есть защитник. Громкий голос опять сказал что-то, опять недовольное, но мой спаситель ему не менее громко и злобно ответил. Хм, у него голос тоньше, словно детский. Я еще раз обнюхала его. Нет, не могу ничего понять. Не умею пока на запах… А если я навсегда слепая?! Я случайно вогнала ногти в кожу своего спасителя, и меня закономерно уронили. Громовой голос что-то насмешливо фыркнул и вроде как устало дал отмашку. Я обернулась на голос, силясь разглядеть что-то. Ничего. А мой спаситель куда-то собрался. Куда?! Я с писком поползла за ним. Меня шатало, словно я не по ровному полу, а по палубе в шторм пыталась передвигаться. Раздался смех. Ну смейтесь-смейтесь! Я научусь бегать в этом тщедушном тельце лучше вашего… Не хочу учиться. Хочу нормальное тело, а не уродливое калечное нечто! Мальчишеский голос что-то мне скомандовал, и я на всякий случай замерла. Хоть в тепле, но теперь окруженная недружелюбными сильными чужаками, по-прежнему голодная, слепая и слабая, да еще и на открытом пространстве я чувствовала себя беззащитной и жалкой. Вернись. Я захныкала. Мне под нос ткнулась миска, вкусно пахнущая едой. Еда! Я без сомнений набросилась на предложенное, благодарно попискивая и давясь. Руки были ущербны, так что в дело сразу пошло рыльце. Вся изгваздалась, но наелась на год вперед так, что больше ни капли не влезало. А между тем жидкой еды в тазу было еще много. Как здорово… Неужели теперь всегда так будет? Как мало для счастья надо. Наевшись и отогревшись, я закономерно захотела спать. Наощупь нашла своего мальчишку и вцепилась в его одежду, чтобы никуда не делся. Так меня поселили в тепле и живом шуме. Теперь мне больше не было холодно или голодно. Мой кормилец исправно выдавал мне миску с размоченными комочками чего-то сытного, которую я вскоре научилась опустошать целиком. А еще меня заворачивали в теплую ткань. Я путалась в бесконечных складках, плакала от жалости к себе, но не забывала благодарно попискивать своей няньке. А через какое-то время у меня… открылись глаза. Открылись глазки у слепого котенка! Я котенок! Маленький жалкий котенок. И спала я в корзиночке… От жалости к себе хотелось плакать еще больше… Мир вокруг был размыт и огромен. Моим спасителем и кормильцем оказался такой же, как я сейчас, ребенок, только человек. Худой черноволосый мальчишка с яркими веснушками на щеках и спутанными волосами. На вид он был мал и тощ, но я видела силу в его худых ручках и ножках. Громовой голос, как оказалось, принадлежал хозяйке дома — толстой рыжей великанше с противным запахом сигарет и злым выражением на толстогубой морде. На меня она смотрела, словно съесть хотела. Я старалась прятаться в своей корзинке и не провоцировать ее. Я помнила, что она была против моего здесь житья, и власть выкинуть меня в любой момент у нее все еще оставалась. Помимо этих двоих было еще множество не самых благополучных граждан криминальной внешности и мужского пола. Прямо, атаманша и ее разбойники… От этого было еще страшнее, и я пугливо таскалась хвостом за своим спасителем. Если его не было, то сидела в корзинке и не отходила от нее ни на шаг. Потому что если осмеливалась все-таки пойти из любопытства, то тут же получала пинки и шлепки по лицу… Морде… По морде! У меня же теперь морда! Но не могла же я вечно сидеть в корзинке. Пришлось учиться быстро бегать и уворачиваться от нападок. Неповоротливое, тяжелое тело меня совсем не слушалось и, казалось, жило своей жизнью, быстро отвлекаясь на что попало. За минуты промедления мне доставались лишние пинки. Ненавижу. Я не кошка! Я человек! Я человек… Сносно бегать я научилась только через несколько недель. А прыгать в цель до сих пор не умела. Дурацкое тело! Дурацкая ошибка! Не хочу жить так! А умирать мне слишком страшно и больно! Я помню, каково мне было тонуть в грязи. По ночам мне снились кошмары, что я проснулась и опять ничего не вижу или что я умираю. Я стала бояться улицы и холода. Мне было неуютно и страшно оставаться одной. Так что, едва выучившись ходить, я начала забираться в комнату своего мальчишки. Спал он в кладовой на матрасе. Проползая между створками дверей, преодолевая ящики, я каждый вечер к нему подбиралась, устраиваясь возле головы. Было тепло и не так страшно, если я чувствовала его рядом. Утром он удивлялся, находя на своей голове, и каждый раз отпихивал меня. Мне было до слез обидно, и я каждый раз обещала себе, что больше никогда не приду. Сама попытаюсь справиться! А потом, не видя иного выхода, я приходила вечером опять. Со временем он смирился и даже стал ждать меня, прежде чем закрыть дверь. Так что вскоре я осмелела и перебралась в его комнату на постоянной основе. Впрочем, у меня оставался другой враг — улица. Мне было страшно выйти в новый мир. Он казался жестоким. Да и я хорошо помнила свою кармическую бедность и жестокость дешевых миров. Я в одном из таких? В каком? Может, я знаю какую-нибудь вселенную? Ведь если верить фантастам, то все придуманное где-то существует и туда вполне реально попасть… Но подсказок мне никто не давал и не собирался. Даже читать «туалетные» газетки я оказалась неспособна. А людей понимала приблизительно и только по голосу. Мне было всегда очень страшно, когда они начинали кричать из-за чего-то. Неважно, была ли я причиной ругани или нет. Мой мальчишка — я вычислила из незнакомой тарабарщины, что его имя Эйс — ходил наружу каждый день с утра и до позднего вечера. Я боялась за него, не находя места, крутилась у двери, смотрела в окна (когда научилась прыгать) и даже осмеливалась крутиться у ног толстухи, чтобы она сходила поискала. Он же такой маленький по сравнению с ней! А вдруг он пропадет? Я останусь совсем одна! У меня нет больше никого в этом мире! Но меня только отпинывали и прикрикивали. А между тем я потихоньку росла и теперь доходила до колен людей и до талии Эйсу. За окном расцветала природа, и начиналась весна. Там наверно жуть, сколько запахов… и страшно. Очень страшно. Едва я представляла себя за границами дома, как сознание охватывала паника и начинался мяукающий плач. Но несмотря на свой страх, я пыталась выходить на порог, встречать своего друга. Все-таки я росла и больше не казалась себе такой уж слабой и беспомощной. Глупость. Я всего лишь кошка. И от этого мне хотелось умереть… Эйс всегда приходил поздно, побитый и уставший. Рыжая гора орала на него, выдавала нам по миске еды (почти одинаковой) и гнала спать. Утром я провожала его до порога и трусливо замирала, не пересекая черту, которую очерчивало солнце тенью. Однажды толстуха меня выкинула. Просто пнула под зад, заставив пропахать носом траву на лужайке перед домом. В нос сразу же ударили сотни запахов, глаза ослепило яркое солнце. Я с воем кинулась на руки Эйсу, который не успел далеко уйти. Там я судорожно перевела дыхание и вцепилась ему в майку. Мне казалось, что меня сразу же сожрут. Я же такая маленькая! Такая… кошка! Мой защитник что-то раздраженно прошипел, но позволил мне остаться на руках. А ведь я как половина мальчишки! Я должна слезть. Я ведь взрослая женщина уже. Это просто лес. Просто лес. Я справлюсь. Когда меня пугали трудности? Всегда. Они на то и трудности. Тогда… Когда я пасовала перед ними? Никогда. Так что надо просто слезть и попробовать. Эйс ведь не исчезнет. Если что, он меня защитит. Он всегда-всегда меня защищает. Уговорив себя, я выразила желание спуститься, затравленно поглядывая на друга. Эйс послушно и даже понимающе сел на траву, чтобы если что, у меня был «домик». Я дотронулась до травы сначала одной лапой, а потом пошерудила двумя. Вот. Это просто трава. Она не кусается. Не в этом мире. Это самое обычное растение. За одной лапой последовала вторая. Я осторожно встала на них, перенесла вес и подпрыгнула слегка. Ничего страшного. Вокруг было множество воодушевляющих на открытия запахов и звуков, так заманчиво пахло от каждой травинки или листка. Я со страхом слезла с колен Эйса, чутко прислушиваясь к шуму окружающего мира. Любой треск сразу же заставлял меня отпрыгивать и бежать в сторону Эйса. Насекомые заставляли нестись сломя голову и налетать на мальчишку с бешенными глазами. А вдруг ядовитые?! А если укусят?! Друг успокаивающе гладил по бокам и голове, трепал по щечкам и между ушами, пока я не успокаивалась и не осмеливалась слезть и отойти снова, на этот раз чуть дальше. Мы начали гулять вместе. Мне потребовался не один день, чтобы перестать пугаться каждого шороха. Но далеко я все же старалась не отходить. Для меня собака теперь не хухры-мухры, а боевая машина смерти, а я не хочу погибнуть от клыков! Это больно, должно быть... Вот в прошлой жизни… В прошлой жизни я не боялась собак. Я их любила и им помогала! Животные были моей страстью, и из-за них я здесь! Не люблю теперь животных. И мир этот тоже не люблю! А еще ненавижу свое новое тело! А вот Эйса люблю. Он такой… самый лучший. Никогда не видела таких детей! Он никогда не плачет, всегда стоит ровно и терпит мой плач (А новое горло воет громко…), всегда покрывает перед матерью! Он невозможный, ворчливый, вредный, может быть, грубый и невоспитанный, но он мой друг. Он — все, что у меня есть в этом мире, и буду беречь его из всех своих жалких котячьих сил.