Котячий ребенок

Выученная беспомощность — это когда неприятный опыт повторяется и повторяется, и нет возможности изменить или прекратить пытку, когда от твоего поведения ничего не зависит, та самая крысиная исступленность, с которой кидались друг на друга заключенные Пылающего Ада… У меня такой нет. Да, мне плохо, невыносимо каждый день плескаться в котле, получать пинки и тычки, как в детстве, унижаться перед Сади в надежде не разозлить ее и получить в награду лишний кусочек мяса, вести себя как ручная кошка со своим палачом… Однако, у меня есть право выбирать, как пройдет очередной сеанс: буду ли я брыкаться, и меня будут топить, или я побуду котиком и получу потрепывание щечки и лишний кусочек с рук сумасшедшей «хозяйки». У Эйса такого выбора нет. Сеанс просто будет, а после него я буду чуть ли не на изнанку выворачиваться от себя и своего поведения. Вот кто беспомощен, и кто сломается быстрее меня, если я ничего не сделаю. Брат слишком прямой, слишком честный (странно слышать такое о пирате), не то, что я. Во мне больше гибкости и приспособленчества, я лучше адаптируюсь. Так что пора собрать сопли, прекратить себя жалеть и понять наконец, что это время — то последнее, что мне останется в память после казни Эйса. Как бы больно ни было об этом думать, но я не в силах изменить то, во что мы вляпались. А как гласит древняя мудрость? Если ты не можешь что-то изменить, то к чему волноваться напрасно? Оно все равно случится… Так что проснувшись на следующий день, я поздоровалась со всеми соседями в округе — с Сэром, Джимбеем и Эйсом — и от души потянулась, занимая всю свою половину камеры. Крокодайл фыркнул, но глянул заинтересованно, словно смертельно больная вдруг встала из могилы и сплясала джигу. А так и было. Я чуть не отравила сама себя жалостью к себе. На мой взгляд, это было равносильно собственноручному засыпанию собственной могилы. Не дело, короче. Взбодриться надо. Так что первым делом я пристала к бывшему Шичибукаю. А именно — с неприличными предложением обсудить причины заключения на шестой уровень. Если угодно, можем рассказывать по очереди. Мужчина поморщился и предложил начать самой, мол, моя история интересней. За три недели я так и не рассказала этого. Наорала на брата, а потом «все в порядке» на его беспокойство и расспросы… Дура. Так что я расстаралась, в лицах рассказывая относительно забавные эпизоды. Например, как я попалась. Дважды Магеллану! Вот же вездесущий мужик! И даже зловещая атмосфера пропала. Эйс ожил на глазах, улыбнулся губами, смягчил волчий взгляд. От его прежней самоуверенной ухмылки мало что осталось, но это уже совсем не то выражение: «Что угодно сделаю, лишь бы облегчить муки сестры». И как я раньше не замечала, как ему плохо? Почему решила, что плохо тут только мне? Все закончилось с приходом Сади-тян. Я сразу же забыла свое веселье, испуганно зашипела, вздыбливая шерсть и скаля клыки. — Успокойся, киса, я не к тебе-м-м сейча-ас, — выстонала она и посторонилась как вышколенный лакей. Только сейчас я заметила, что за ней стоит Вице-Адмирал Дозора, Монки Д. Гарп. Он смотрел на меня сердито нахмурившись, и я поспешила убрать оскал, возвращаясь к домашнему образу. Деда... Я по нему скучала даже, вспоминая его «изуверские» методы учебы. Дурой была. С пытками те тренировки не имели ничего общего! Сади-тян резко наклонилась ко мне, отчего я отступила в угол и рассержено зашипела опять. Со смехом надзирательница поклонилась герою Дозора и оставила его одного. Дед вздохнул, взглянув на Эйса, а потом на меня, и уселся посередине коридора, чтобы видеть нас обоих. Я подобралась поближе к решетке и заинтересованно слушала новости. На самом деле их все слушали, весь этаж замер, выхватывая каждое слово пришельца. Совсем скоро заключенные будут знать все, а сплетен и новых тем для разговоров будет предостаточно. Старик Гарп был привычно лаконичен и донельзя прямолинеен в своих чувствах. Луффи, если приглядеться, очень на него похож, только мозгов еще не нажил. — Теперь уже ничего не изменить! — начал деда как всегда «мягко», вызывая у Эйса желание немедленно придушить всех дозорных вообще и одного Вице-Адмирала в частности. — Мы привели хозяина морей в ярость! Я задохнулась от нахлынувших перспектив, обрисованных этим простым предложением. И столь же быстро схлынула и успокоилась, словно собранная обратно по частям как мозаика. Картина встала неожиданно четко. Вся неопределенность разрешилась, оставив четкое понимание мира и уверенность в происходящем. — Я так хотел, чтобы ты и Луффи стали отличными дозорными, но к сожалению вы пошли своим путем и превратились в отъявленных преступников. Уверен, ты уже слышал о подвигах Луффи. В Ватер 7 он бросил вызов Мировому Правительству и уничтожил остров правосудия Эниес Лобби. Я отправился туда и вот этим вот кулаком Любви, — он показал свой правый-похоронный, довольно скалясь, — попытался наставить его на путь истинный, но он так и не понял! — в голосе появились нотки детской обиды. — Он отправился на архипелаг Сабаоди и учинил там дикий беспорядок. Я так гордился своим внуком! — он засмеялся, вызывая у меня счастливый прищур, а у Эйса — улыбку. Успокоившись, Гарп решил, что нам мало новостей, и обрушил известие о том, что теперь Луффи знает, что его принесли не аисты… Совсем не аисты. И у него тоже есть папка… На миг стало совсем боязно, что с ним случится, как с Эйсом, глюк, и Луффи тоже пойдет доказывать, что он тоже чего-то стоит и без батьки, но потом я одумалась. Фу-ух, это ж Лу-лу! Он наверняка пропустил новость мимо ушей. Это большой брат у нас склонен к необдуманным… А впрочем, это спорный вопрос, ибо не думают они по-разному, но результат одинаково разрушителен. — Луффи был так удивлен, когда узнал о своем отце, — громыхнул Гарп, и мне почудилась в голосе нотка гордости за такого крутого сына. Но само предложение… У меня бока затряслись от беззвучного хохота. С Луффи сталось бы удивиться, что у него вообще есть отец, а вот на личность ему глубоко наплевать. — Это все неважно, — мрачно прервал его Эйс. — В конце концов в наших жилах течет кровь известных преступников. Вот почему мы никогда не смогли бы стать дозорными… Я взял фамилию Портгас у своей матери, потому что не хочу иметь с отцом ничего общего. У меня о нем никаких воспоминаний. Вообще ничего. — Да я все понимаю, но и ты пойми, он… — И поэтому, старик, — упрямо продолжил брат, — мой единственный Отец — это Белоус. — И ты считаешь так же? — нахмурился деда, угрожающе поворачиваясь в мою сторону. — Я не отказываюсь от своего происхождения, это важное мне напоминание, но я и дочь Белоуса... Не переживай, дедушка, ты не мог это изменить. Все мы в свое время сделали свой выбор, зная о рисках. — Ну ладно, — ободренно кивнул Гарп мне, потом Эйсу и поднялся. — Помните, что вы выбрали сами. И ушел, насвистывая какой-то легкомысленный мотивчик. Я умиленно улыбнулась ему вслед. Он, конечно, совсем не умеет выражать свою привязанность, но любит нас, подкидышей, не меньше, чем родного внука. — Чему лыбишься? — недовольно буркнул брат, отрывая меня от созерцания лестницы, где уже скрылась мощная спина дозорного. — Будет война… из-за меня. И зачем он вообще приходил? Поржать? Очень смешно. — Ничего ты не понял, — умиротворенно отозвалась я. — Дедушка дело сказал, просто как обычно не смог нормально объяснить. — А ты и поняла? — нахмурился Эйс, уже обеспокоенно оглядываясь в сторону лестницы. — По-моему он не сказал ничего хорошего… Ну, про Луффи рассказал еще. Я вздохнула и кивнула своим мыслям. Лицемерно было бы отрицать их. — Дед хотел сказать, что мы не виноваты в том, что сейчас происходит в мире. Мы — даже не столько мы, сколько ты один — лишь повод, чтобы развязать эту войну. Обе стороны зрели годами: Мировое Правительство, не справляющееся со своими обязанностями и увеличивающее этим недовольство граждан, и эти самые недовольные граждане. Пиратов стало слишком много, и мы стали реальной угрозой. Это надо решить. Не сейчас, так через десять, двадцать, сто лет. Вопрос лишь в том, сколько людей погибнет… — Из-за меня погибнет. Я вздохнула. Нелегко быть спусковым крючком, из-за щелчка которого умрут дорогие тебе люди. Но лучше сейчас, пока Отец может защитить своих людей. — Ты на что намекаешь? — Эйс одарил меня свирепейшим из всех взглядов, какие я только видела (а арсенал я успела изучить). Я что, про Отца вслух сказала? Со вздохом пришлось каяться: — Ни для кого не секрет, что старость ждет всех, а смерть неизбежна, Эйс. Как бы мы ни желали задержать Белоуса с нами, рано или поздно ему придется оставить Семью и идти дальше. — Он не бросит своих. — Я говорила про смерть. Он умрет. — Нет! — злобно звякнул цепями брат, но тут же сжался из-за отбитых боков, не прекращая злобно на меня зыркать. Я покачала головой. Упрямый баран. — Дозор вылезет из кожи, угробит весь свой состав, но позаботится о смерти сильнейшего человека. Если у них получится, это будет величайшей победой для них и величайшим поражением и утратой для нас. — Силенок у них не хватит! — Отец стар, его сила утекает как вода обратно в море, откуда ее и взяли. Лучше он выйдет в битву сейчас и погибнет, защитив своих людей, чем через десяток лет, когда одряхлеет и… — Да как ты можешь такое говорить! — взверился окончательно доведенный брат. — А ты не лови кита в сети! — так же отчаянно-беспомощно выкрикнула я. Мы замерли, не понимая друг друга. И в напряженной тишине было слышно, как нас слушают другие заключенные, тихо дыша. В молчании послышались тихие шаги Сади-тян. Я оскалилась, забиваясь в угол и оттуда сверкая глазами. Надзирательница встала напротив моей камеры и, скривившись, посмотрела на меня. О блять, у нее плохое настроение по какой-то причине — мне перепадет больше обычного… Я вжалась в стену, в тщетной попытке слиться с кладкой и стать невидимой для злобного взгляда из-под челки. — Уж не знаю, чем ты приглянулась Монки Д. Гарпу, — злобно и без жеманности начала она, — но он не поленился лично сходить к Магеллану и поговорил о твоем наказании. Радуйся, — она сплюнула в мою сторону, — теперь будешь ходить лишь трижды в неделю. Она резко развернулась, махнула светлой гривой, вызвав мое испуганное шипение, и ушла, выстукивая шаг каблуками туфель. Я вздохнула, чтобы успокоиться, и выковырялась из угла, не смея поверить, что сегодня обошлось. Спасибо, деда, ты самый лучший дедушка. Если выберусь, обязательно подарю пончиковую медаль. Я бросила взгляд на Эйса. Он больше не злился и, кажется, успокоился после ухода Сади-тян. Глупо ругаться из-за такой ерунды. Просто я считаю, что лучше умереть в бою, зная, что твоя смерть продлит тысячи чужих жизней, чем долгие годы грезить о былом могуществе и медленно угасать. Нет ничего неприятней немощи тела. — Что за киты, Саша? Я вскинулась от неожиданности, но быстро успокоилась (Это не Сади!) и даже мечтательно улыбнулась. — Ты когда-нибудь видел, как киты прыгают над водой? — Было дело пару раз. И? — В прошлом мире было поверье, что киты на самом деле мечтают летать, а не плавать, и поэтому выбрасываются в небо, надеясь, что сумеют взлететь. Раз за разом, пока не пойдут ко дну без сил и не утонут... Летающие киты — это символ мечты исполнившейся. Я надолго замолчала, а потом продолжила уже совсем другим тоном: — Я все-таки сошла с ума чуток, да?