Королевские лилии

POV Сехун.       Я никогда не думал, что моя жизнь будет именно такой. С самого детства я постоянно витал где-то в облаках, никому не было до меня дела. Я был сам по себе, даже родители, видя, как их ребёнок уходит в себя, чаще отмахивались, думая, наверное, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Я слишком отстал от жизни, слишком замечтался.       У меня почти не было друзей, а если кто-то и приходил в мой маленький мир, обязательно норовил установить в нём свои правила. Порой у меня возникало ощущение, что я живу чужой жизнью, но ничего изменить не мог, потому что верил, до конца верил, что люди, что сейчас рядом со мной самые лучшие, а я, действительно, меркну на их фоне.       Я был слишком замкнутым в себе омегой, а если и пытался выбраться из своего кокона, всё чаще выдумывал себе другую, идеальную жизнь.       Его я, кажется, тоже придумал, хотя он был рядом, но в его жизни не было места мне. Эта была первая любовь, что ворвалась в жизнь. Мне было четырнадцать, я не думал, что эти чувства так сильно изменят мою жизнь.       Высокий, красивый альфа. Он был рядом с самого начала. Меня познакомили с ним родители, которые привели меня за руку в первый класс. Тогда я был ещё общительным и озорным мальчишкой, что жаждал новых ощущений. В отличие от своих сверстников, я очень хотел учиться. Я радовался, направляясь в школу, и тянулся к таким же, как и я деткам.       Тогда мне казалось, что он был не таким, как все. Маленький забитый скромный смуглый очкарик с годами становился наваждением и мечтой всех омег в классе. Он пах загадочным манго, а я думал, что нет ничего прекраснее этого аромата.       Дедушка часто рассказывал мне о том, что на этом свете у каждого существует истинная пара, которая примет тебя любым и будет любить тебя до конца жизни. Я верил, что этот «манговый альфа» именно тот самый, но он… Он так не считал. Ему казалось, что весь мир был у его ног. Он менялся на моих глазах, преображаясь из забитого паренька, в любимца толпы. Острый язык, дерзость и вызов в глазах. Из приличного мальчика он превращался в отпетого хулигана, из прилежного ученика – в проблему для учителей, но, не смотря на это, я продолжал его любить. Он, казалось, замечал мои чувства, но не придавал им значения.       Он менялся, и я пытался. Пытался следовать за ним, пытался стать тем, кто заслужит внимание, заслужит «привилегию» входить в число приближенных к нему. В то время у меня был друг, его звали Лухан – светловолосый омега с большими оленьими глазами. Мы с ним делились тайнами, были не разлей вода, и никто не знал, что в своих мыслях я мечтал выдернуть ему все его светлые волосёнки. Однажды он признался мне, что влюбился, влюбился в моего альфу, в того, ради кого я был готов пожертвовать жизнью. Я ничего не сказал, пожелал удачи Ханю и промолчал, мне было тяжело признаваться в своих чувствах, всегда.       Лухан начал активные действия по завоеванию смуглого красавчика, а я был рядом, как тень, как верный оруженосец, хотя, приходя домой, плакал в подушку. Было плохо, а я всё чаще стал закрывать в себе все свои чувства.       Слишком сильное впечатление произвела на меня первая школьная вечеринка, на которую собралась вся школа. Нам было по пятнадцать, кровь кипела, хотелось новых ощущений, мы хотели стать независимыми.       Лухан где-то раздобыл алкоголь, мы выпили совсем немного, но голова заметно закружилась. Темнота зала, яркая светомузыка, медленная песня, сколько бы лет ни прошло, но эта картинка, наверное, навсегда останется в моей памяти. В тот момент не помог даже Лухан, стоящий рядом и возмущённо открывающий рот. Человек, которому я отдал своё сердце, беззастенчиво целовался с омегой из параллельного класса. Омега лип к нему, как примагниченный, а руки альфы скользили по его спине. Тошнота подступила к горлу, захотелось поскорее уйти, и я побежал. Я бежал из школы под проливным дождём, утирая с лица то ли слёзы, то ли капли, но в сердце вмиг стало пусто.       Дома, лежа в кровати, я думал о том, что, даже когда он обнимал другого омегу, он выглядел для меня идеальным: его пухлые губы, что шептали что-то на ухо партнёру, его наполненные азартом глаза, идеальные пальцы. Я сильнее сжал подушку и заплакал. В тот день я разочаровался буквально во всём, в людях, в любви, в себе.       Даже спустя десять лет с того дня, я помню его, как сейчас. Родители, видя моё состояние, увезли меня. Я начал обучение в другой школе, но во всех альфах я продолжал видеть его, поэтому в сердце рождался страх, что та история повторится сначала. Я слышал о том, что альфа ничуть не расстроился из-за моего исчезновения, что его жизнь наполнилась яркими красками. Слышал, что окончив школу, он занялся танцами профессионально, толпа любила его, а я… Я не хотел снова плакать. Меня зовут О Сехун и это моя история.       Очередной день начался как обычно. – Доктор О, вы нужны в операционной, сложный пациент, – раздалось в телефоне и я, бросив бумаги, побежал в нужном направлении.       Мне двадцать восемь, но я считаюсь одним из лучших специалистов в своей области. Я – хирург, работа, конечно, не самая чистая, зато мне нравится помогать людям. Моя специализация – глазная хирургия. В век современных технологий и лазерного оборудования моя специальность уже практически уникальна.       Вошёл в операционную, ко мне сразу подбежали медбратья, помогая мне натянуть защитные средства. Подошёл к пациенту и замер, его лицо практически изуродовано большим глубоким порезом, но даже так в нём проглядываются знакомые черты, а манговый запах сразу заполняет сознание. – Что с ним случилось? – спросил я, чуть дрогнувшим голосом. – Разбойное нападение, – ответил ассистент.       У меня очень много вопросов, но времени на них нет. Отбросив все свои переживания на второй план, привычно осматриваю рану, работа важнее сейчас. Крови слишком много, а запах альфы сводит с ума. Задержав дыхание, принимаюсь за работу. Нужно быть очень внимательным, потому что одно моё неверное движение может лишить пациента зрения навсегда. Несколько часов и, наконец, облегчённо выдыхая, я стянул с себя перчатки и ушёл из операционной, бросая на ходу ассистентам инструкции.       В кабинете на меня накатила истерика. Я не мог понять, что со мной происходит, тело дрожало, руки не слушались, а перед глазами лишь такое знакомое лицо, обезображенное страшным шрамом на всю оставшуюся жизнь. – Сехун-ши, – возник в двери мой помощник. – Состояние пациента стабильное, мы разместили его в 290 палате. – Хорошо, – кивнул я. – Вы связались с его родственниками? – Сэр, о пациенте нет никаких данных, его привезла скорая помощь, которую вызвали прохожие. Парня нашли на улице. В коридоре вас ждёт следователь. – Меня? – удивился я. – Для чего?       Ассистент пожал плечами. – Хорошо, пригласите его в мой кабинет.       Парень кивнул и скрылся, а я думал о том, почему жизнь снова подкидывает мне такие сюрпризы. Когда дверь открылась, впуская гостя, я снова проклял всё на свете. – Ну, здравствуй, Сехун, – сказал, вошедший Лухан. – Ты ничуть не изменился. – Ты тоже, – выдохнул я, разглядывая лицо напротив. – Не думал, что мы когда-нибудь снова встретимся. – Да уж, – усмехнулся Хан. – Мы снова втроём, как когда-то… – К чему ты сейчас об этом? Ты же здесь с другой целью? – Да, я здесь, как представитель следственных органов. Как там Джонин?       Я почувствовал волну боли, что скрутила моё тело, стоило мне снова услышать это имя. Я столько лет пытался его забыть. – Жить будет. Что с ним случилось? – Если б я знал, – хмыкнул Лухан. – Когда я подъехал его уже грузили в скорую помощь. Он был весь в крови. – У тебя есть какие-нибудь предположения? Кто его так? – Пока ничего не ясно. На той улице не было ни души. По количеству крови можно было сказать, что лежал он там давно, повезло, что он вообще коньки не отбросил. – Нам надо сообщить его родственникам, что он здесь, – заметил я. – Родственникам? – посмотрел на меня Лухан. – Ты разве не знаешь, что он остался один. Родители погибли лет пять назад. Джонин был слишком погружён в свою работу, жениться он тоже не хотел, поэтому… Даже толпа уже не так жаждет его. Он перестал появляться на публике, он забил на карьеру. Он исчез, но его имя до сих пор мелькает во всевозможных чартах. Он совсем один, Хунни. – Зачем ты мне это говоришь? – сглотнул я. – Да так, вспомнился твой взгляд тогда, когда мы виделись в последний раз, он ничуть не изменился, знаешь? Всё такой же пустой. – Это не твоё дело, – огрызнулся я. – Если ты сказал всё, что хотел, можешь идти, я не горю желанием ворошить прошлое – Хорошо, – кивнул Хан. – Позвони мне, когда он очнётся.       Старший положил на стол свою визитку и направился к выходу, замерев на мгновение. – Ты же тоже любил его, да? Ты поэтому исчез? – Хан, я не хочу об этом говорить. Это было давно. До свидания. – До свидания, – ответил Лухан, закрыв дверь, а я опустился на корточки, потирая виски.       Почему всё это снова ворвалось в мою жизнь? Ведь я почти всё забыл. Стук в дверь заставил немного прийти в себя. – Сехун-ши, куда положить вещи пациента? – Оставь здесь, – кивнул я в сторону стола. – Хорошо, – кивнул омега, складывая на стол бумажник, телефон, пачку сигарет и зажигалку. – Одежда насквозь пропиталась кровью, я отнёс её в прачечную, но не верил, что её можно спасти. – Спасибо, Сонджон. Можешь быть свободен. Оповести меня, когда пациент придёт в себя.       Омега кивнул и вышел, оставив меня наедине со своими мыслями. Нужно было взять себя в руки, ведь мне предстояло ещё несколько осмотров. Я подошёл к столу, стараясь не обращать внимания на вещи, оставленные Сонджоном. От них тянулся приятный аромат манго, как же я скучал по нему. Рука невольно потянулась к телефону Джонина, но я одернул её. Я не имею права лезть в чужую жизнь.       Попытавшись отогнать от себя ненужные мысли, я принялся за работу. Через полчаса меня отвлекла ненавязчивая мелодия. Звонил телефон альфы, я не знал, как мне поступить, взять трубку или продолжать игнорировать. Я решил, что кто бы ни звонил, он должен быть в курсе положения Кима, может он даже сможет помочь следствию. Рука коснулась трубки, а по телу прошла волна мурашек. – Алло, – тихо сказал я. Уверенность почему-то начала покидать меня. – Господин Ким, – послышался возмущённый голос. – Я всё понимаю, ваша работа не даёт вам возможности уделять должное внимание собственному ребёнку, но это уже переходит все границы. Вы видели время? Вы не могли бы поторопиться и забрать Бэкхёна домой? Он начинает капризничать. Я не могу его успокоить. – Простите, – сказал я, пытаясь отдышаться. – Господин Ким не может сейчас подойти к телефону. Он серьёзно ранен, а с вами говорит его лечащий врач. – Оу, – послышалось на том конце. – А что с ним случилось? – На него напали, – ответил я. – Он сейчас без сознания. – И что мне теперь делать? – возмутились на том конце. – Я и так под свой страх и риск принял его ребёнка в своё учреждение. Я обещал хранить тайну происхождения Бэкхёна, но не нанимался быть его постоянной нянькой.       Где-то на заднем фоне послышался детский плач, а моё сердце сжалось. – Вот же недоразумение. Ты зачем туда полез, сам виноват, вот теперь поплачь. Я не буду тебя жалеть мелкий дьяволёнок. Простите, – обратился мужчина на том конце теперь уже ко мне. – Может, раз господин Ким находится в вашей больнице, то и отпрыска вы его себе заберёте? Вот честно, не могу я больше с ним, это неуправляемый ребёнок.       Послышался грохот. – Ким Бэкхён, ещё одно движение, и я подвешу тебя к потолку.       Я не знал что делать, с одной стороны этот Бэкхён был чужим мне, не знаю, смогу ли я справится с ним, а с другой, не хотелось оставлять малыша на этого ворчливого мужчину, как-никак этот ребёнок, выходит, был частичкой Джонина. – Хорошо, я приеду, – выдохнул я. – Как вас найти? – Доктор, вы прелесть, – ликующе произнес собеседник. – Записывайте адрес.       Ехал я в полной тишине, думая обо всём, что случилось. Почему всё так? Почему эти люди снова вернулись в мою жизнь, и почему я добровольно втягиваю себя в эту бездонную яму. Почему я так быстро согласился? Кто мне этот альфа, почему я должен возиться с его ребёнком?       Я остановился у небольшого здания, на первом этаже горел свет. В окне мелькнула чья-то фигура, незнакомый мужчина замахал мне рукой. Я вздохнул и вышел из машины. – Здравствуйте, – расплылся в улыбке омега средних лет. – Вы доктор О Сехун? – Да, я, а вы? – Меня зовут Санчон, а это мой частный детский сад. У меня на воспитании десять деток, среди них, как я уже говорил, есть малыш господина Кима. У нас была договорённость, знаете ли, Джонин-ши очень известная личность и наличие у него ребёнка отпугнет всех фанатов, поэтому малыш Бэкхён-и обитает здесь пять дней в неделю, а на выходные отец забирает его. Понимаете, мне необходимо уехать, я хочу временно закрыть сад. Все родители уже подыскали другие места, а Джонин-ши вечно ждал до последнего. – А папа ребёнка? – сорвалось с моих губ прежде, чем я успел подумать. – О папе малыша мне ничего не известно. Бэкхён-и говорит, что никогда его не видел, а Джонин-ши не любит говорить на эту тему.       Я понимающе кивнул. – Ну, так, где же Бэкхён-и? – спросил я.       Санчон заозирался. – Вот же несносный ребёнок. Маленький четырёхлетний монстр, как же меня утомили твои сюрпризы, а ну вылезай, доктор О отвезёт тебя к отцу.       Я немного растерялся. Пускать ребёнка к Джонину сейчас было нельзя, но я и не подумал, о том, что пока лицо Кима старшего не примет более-менее нормальный вид, мне придётся самому возиться с его сыном.       В это время Санчон уже носился по помещениям, высматривая мальчика, а я просто опустился в кресло и вздохнул. Голова непроизвольно опустилась на спинку кресла, а глаза закрылись. Я слишком устал за сегодня. Тяжесть на ногах оказалась неожиданностью, я открыл один глаз и посмотрел на устроившегося у меня на коленях ребёнка. Он был темноволосый, его глаза-бусинки смотрели на меня с любопытством, он прижимал к себе небольшого плюшевого зайца и улыбался мне. Мальчик осторожно втягивал носом воздух, а потом прикрыл глаза и пододвинулся ближе, обнимая и устраивая голову у меня на груди. Я опешил, это было неожиданно, ведь я не слишком хорошо ладил с детьми. Мне казалось, что из меня никогда не получится хороший папа. Я был слишком замкнут в себе, а дети чувствовали моё настроение и сторонились, но почему-то этот мальчик заставил меня задуматься. – Бэкхён-и, ты зачем мучаешь Санчона-ши? – спросил я, потрепав младшего по голове. – Он мне не нравится, – ответил ребёнок. – Он всё время кричит на меня, папочка.       Я почувствовал, как тело вздрогнуло, как внутри всё сжалось. – Как ты… Я не…. – Отец сказал, что ты однажды вернёшься. Я так ждал тебя. Почему ты так долго не приходил?       В моих глазах скопились слёзы. Я не знал, что ответить ребёнку. Послышались шаги, а я смахнул скатившуюся всё-таки слезу. – Вижу, вы уже познакомились? – заметил Санчон. – Тем лучше. Господин О, час уже поздний, мне пора собираться. – Да, я понимаю, – кивнул я, посмотрев на Бэкхёна, что всё ещё утыкался носиком в мою грудь.       Я взял ребёнка на руки, и мы направились к выходу. Малыш пах молочно-клубничным коктейлем, на душе стало теплее. Я пристегнул Бэкхёна и сел за руль. – Папа, а где отец? – спросил мальчик, не выпуская из рук свою любимую игрушку. – Почему он не приехал? Теперь он решил бросить меня? – Нет, что ты, просто он немного приболел.       Я посмотрел в зеркало на грустного ребёнка и подумал о том, что было бы с ним, если бы скорая не успела бы забрать Джонина вовремя. Мурашки побежали по телу, а я перевел взгляд на дорогу. – Бэкки, а как… Как ты узнал меня? – спросил я. – По запаху, – ответил мальчик. – Отец часто рассказывал о тебе. Ты оказался совсем таким же, каким он тебя описал, даже шрам на щеке.       Я невольно потянул руку к своей щеке, вспоминая, что этим шрамом меня наградил именно Ким. Тогда мы слишком разыгрались, и я упал с горки. Джонин тогда выглядел очень напуганным и долго извинялся. Тогда мне почему-то показалось, что я почувствовал его любовь, но это было очередной моей фантазией. – Отец говорил, что сделал тебе очень больно, и поэтому ты ушёл, но настанет день, и ты обязательно вернёшься. Он говорил, что приложит все усилия, чтобы найти тебя.       Мальчик зевнул, а я улыбнулся, замечая в нём черты Джонина. Этот маленький омежка унаследовал красоту своего отца, но почему же Джонин рассказывал ему истории обо мне, и где настоящий папа малыша? Я остановил машину у своего дома, отстегнул уснувшего Бэкхёна и невольно прижал малыша к себе.       Жил я в небольшом доме, что достался мне от родителей. Сами они уехали, отец получил повышение, и его перевели. Иногда мне было жутковато здесь одному, а иногда лишь это место давало мне сил жить дальше. Два этажа, две спальни, гостиная, ванная комнаты, большая кухня. Кругом были расставлены вазы с живыми цветами, потому что в свободное время я выращивал на приусадебном участке лилии. У меня была даже небольшая теплица, чтобы цветы радовали меня даже зимой.       Многие говорят, что запах лилий раздражает, но я слишком его любил, потому что в нём была моя жизнь. Я, наверное, был одним из немногих, кто воспроизводил свой собственный запах вокруг себя, просто только в компании с самим собой я чувствовал себя уверенным.       В доме было тихо. Я поднялся на второй этаж и уложил Бэкхёна в свою кровать, снимая с него рубашку и штанишки. Омежка не проснулся, а только поплотнее укутался в одеяло. Красивый и слишком нежный для этого мира.       Я стянул с себя свитер и спустился вниз, чтобы перекусить. В кармане завибрировал телефон Джонина, я взял его на всякий случай, чтобы если вдруг заблужусь, позвонить Санчону. – Да, – сказал я, не взглянув на номер. – Ты кто? – спросил подозрительный голос. – Где Джонин? – Меня зовут О Сехун, я врач. Джонин в больнице, а вы… – Выжил, значит, – усмехнулись на том конце. – Жаль, а я уж было надеялся. – Вы кто? – насторожился я. – А это не так важно, доктор, – сказал незнакомец. – Твой пациент должен мне кое-что, поэтому, как только он откроет глазки, спросите его об этом. Он должен вернуть мне всё, что украл, иначе я пойду на крайние меры. Надеюсь, что ему дорога жизнь его щенка.       Я нервно сглотнул. – Он думает, что никто не знает о его лягушонке. Я знаю всё. Он думал, что, налетев на мой нож, он избавится от проблем? Как бы не так, я достал бы его даже в аду. И да, обратишься в полицию, я быстренько подрежу тебе язычок, доктор О Сехун.       Послышались короткие гудки, а я слушал участившееся сердцебиение. Я откинул телефон в сторону и опустился в кресло. Выходит, за Джонином кто-то охотился, и это нападение было не случайным? Я не заметил, как задрожали мои руки, а когда со второго этажа послышался грохот и детский плач, я напугано рванул наверх.       Бэкхён сидел на полу и плакал, я кинулся к нему, тут же прижимая к себе. – Что случилось? – спросил я, вытирая мокрые щеки. – Я… я упал, – ответил мальчик, цепляясь за мою футболку и прижимаясь ближе. – Я проснулся, было страшно и темно, я хотел позвать кого-нибудь, но повернувшись, полетел вниз. – Сильно ушибся? Где болит? – Уже нигде, – ответил Бэкхён, прижимаясь ко мне. – Папочка, а где мы?       Я улыбнулся, поднимаясь с пола. – Это мой дом, – ответил я, включая свет. – Такой большой, – закрутил головой ребёнок. – Что значит большой? Разве у вас с отцом маленький дом? – удивлённо спросил я, направляясь с Бэкхёном в сторону ванной. – У нас нет своего дома, – ответил ребёнок. – Отец говорит, что за нами гонятся злые дяди и нам нельзя долго оставаться на одном месте.       Я непонимающе смотрел на ребёнка, в моей голове не укладывалось то, что Джонин так и не остепенился. Он каждый день жил, как последний, но разве ребёнок был в чём-то виноват? – А отец говорил, почему те дяди вас преследуют? – спросил я, занося Бэкхёна в ванную и включая воду. – Он сказал, что он не знает. Знаешь, папочка, я так мало вижу отца. Всё своё время я провожу с этим противным Санчоном. Мы же больше не поедем к нему?       Бэкхён посмотрел на меня своими чёрными глазками, а я не мог произнести и слова. Эти глаза слишком напоминали мне о моём прошлом. Джонин вот таким же взглядом выпрашивал у меня списать на контрольной или сделать за него домашнее задание. Что тогда, что сейчас, я не мог противостоять этим глазкам. – Нет, не поедем, но ты мне должен обещать, что будешь вести себя хорошо. Я ещё не знаю, что мы будем делать с тобой, у меня работа и я… – Я буду ходить с тобой на работу, только не оставляй меня, папочка. Я не хочу быть один.       Бэкхён потянул ко мне свои ручки, а я не мог отказать. Я крепко обнял его, понимая, что поступаю безответственно. Мне нельзя было привязываться к этому малышу, как и нельзя было привязывать его к себе. – Давай мы искупаемся лучше и ляжем спать, а завтра подумаем, что будем делать дальше.       Бэкхён радостно закивал. Я помог ему раздеться и забраться в ванную. Мальчик весело плескался, а я не мог налюбоваться им. Он рассказывал что-то без умолку, а я замер, когда увидел длинный шрам на его спине. Я невольно провёл по нему пальцем, Бэкхён замер и широко распахнул глаза. – Сделай так ещё раз, – сказал он.       Я несмело снова провел пальцем по бледному шраму. – Он уже совсем не болит, а отец всё ещё боится прикасаться к нему. – Откуда он? – спросил я. – Не помню. Помню, мы ехали в машине, а дальше темнота.       Бэкхён вздохнул, а я неосознанно прижал его к себе. – Отец тогда очень долго ходил со смешной повязкой на голове и запрещал мне вставать. Мы жили в какой-то тёмной комнате и долго не выходили на улицу. – Ты всем это рассказываешь? – спросил я, чуть дрогнувшим голосом.       Бэкхён отрицательно помотал головой. – Ты же папочка, я тебя люблю.       Я нервно отвел взгляд и потянулся за полотенцем.