Королевские лилии

      Я чувствовал, как всё внутри словно сжалось от страха. Мне хотелось кинуться на альфу и откинуть его в сторону, прижать к себе плачущего Бэкхёна и пообещать, что всё будет хорошо. Сейчас я видел страх в глазах своего ребёнка, и мне было невыносимо больно от того, что сейчас я ничего не могу изменить. – Отпусти мальчика, – спокойно говорил Хан. – Он ни в чём не виноват. – Он виноват в том, что появился на свет. Не было бы его, не было бы и проблем, – ответил альфа.       Я внимательно разглядывал мужчину. Потрёпанный жизнью альфа. Одежда потёрта, в глазах ярость, страшный шрам тянулся от виска к шее. – Эта тварь возомнила себя хозяином? Он решил, что вправе распоряжаться тем, что принадлежит мне. Он думал, что избавился от меня, не тут-то было. Он сбежал, как последний трус, но я выбрался, нашёл его, я отомстил, а он…       У Лухана зазвонил телефон. Мужчина перевёл на него взгляд. – Медленно положи трубку на стол.       Хан потянулся к карману, наблюдая, как мужчина сильнее сжал пальцы на шее Бэкхёна. Я дёрнулся, но альфа резко развернулся ко мне. – Куда собрался, доктор? Лучше бери пример со своего дружка. Телефон на стол, живо!       Я достал свой аппарат и опустил его на стол, бросив взгляд на телефон Ханя и разглядев на нём имя Чанёля, я специально мазанул пальцем по сенсорному экрану, принимая вызов. Стало тихо, но мужчина, видимо, решил, что на том конце сбросили вызов, я осторожно поднялся, выдохнув. – Теперь отпустите Бэкки. Мы никуда не денемся, – сказал я. – Ишь чего. Больше тебе ничего не надо? Мальчишка ещё немного послужит мне щитом. Кто знает чего от вас ожидать. – Мы не будем ничего предпринимать против вас, – сказал Лухан. – Обещаем, только…       Мужчина швырнул нам Бэкхёна. Я поймал его у самого пола и тут же прижал к себе дрожащего ребёнка. Сердце стучало к груди. Я дёрнул за рукав на своей рубашке, тут же прикладывая его к кровоточащей ранке. Порез был небольшим, но кровь не хотела останавливаться. – Нужно обработать рану, – сказал я, посмотрев на альфу. – Вот ещё, – фыркнул он. – Слишком много чести. – Но может пойти заражение, – возмутился я. – Вы… – Доктор, чего расшумелся? Я отдал его тебе не для этого, будешь много болтать, мальчишка снова попадёт в мои руки.       Альфа схватил Бэкхёна за волосы, мальчик закричал, а я почувствовал, как слёзы побежали по щекам. – Отпусти, – подбежал Лухан, пытаясь разжать руку мужчины. – Пошёл к чёрту! – отшвырнул Хана альфа и достал из-за пазухи пистолет, направляя его на нас.       Я снова прижал Бэкхёна к себе, покрывая его лицо лёгкими поцелуями, чувствуя солёный вкус своих и его слёз. – Маленький мой, – шептал я. – Прости… – Папочка, – тихо шепнул он, цепляясь ладошками за мою рубашку. – Чего вы хотите? – спросил Хан. – Свои алмазы, в обмен на ваши жизни. Ким вернёт мне то, что украл у меня мой брат, – сказал альфа, не снимая Ханя с прицела. – Поднимайтесь, мальчики. – Куда… – Это буду решать я, поднимайся!       Альфа ударил меня ногой по спине, было больно, но я не подал виду, кинув на него яростный взгляд. Он лишь усмехнулся, помахав передо мной пистолетом. Я поднялся, прижимая Бэкхёна к себе. – К выходу оба и без глупостей, – сказал он.       Мы с Ханем медленно направились к двери. – Вы не думайте, у меня реакция хорошая, если дёрнется один, пули достанутся всем троим.       Мы вышли во двор, было страшно чувствовать, как тебе в затылок упирается дуло пистолета, никогда не думал, что окажусь в подобной ситуации. Хотелось забыть обо всём, закрыть глаза и проснуться в тёплой постели в объятиях Джонина. – Двигайте в сторону клумбы, – сказал мужчина. – Это оранжерея, – фыркнул я. – У тебя хватает смелости спорить, если я сказал клумба, значит клумба, – прорычал альфа, буквально впихнув нас в оранжерею.       В нос сразу ударил знакомый запах, цветы стояли, подставляя свои бутоны лучам заходящего солнца, сквозь стеклянный потолок было видно, как оно медленно клонилось к земле, окрашивая небо в багряный цвет. Мужчина осмотрелся и, заметив небольшую скамейку, кивнул в её сторону. – Вон там приземлитесь, – сказал он, закрывая дверь и пробегаясь взглядом по окнам.       Мы опустились на лавочку. Это было моё самое любимое место. Много времени я провёл здесь, вспоминая школьные годы и свою любовь. Каждый куст лилий, что рос здесь, имел свою историю, каждый из них был посажен после очередного события в моей жизни, но больше всего я дорожил самым большим и самым первым кустом королевских лилий. Он разросся в метр шириной и был высотой в человеческий рост. Большие белые цветы радовали меня своим ароматом почти круглый год. Хан тоже с интересом разглядывал оранжерею. – Сколько же надо терпения, чтобы поддерживать всё это? – с восхищением сказал он. – Я потратил на эту оранжерею много лет. Я отдавал этим цветам всю скопившуюся во мне любовь. – Папочка, эти цветочки очень красивые, как и ты. Они пахнут точно так же.       Я обнял ребёнка, целуя его в макушку. – Ты как, ничего не болит? – спросил я, осматривая рану на шее. Кровь остановилась, а ранка немного припухла. Мне не очень нравилось это, но у меня под руками не было ничего, чем я мог бы обеззаразить ранку. Оставалось ждать. Когда всё это закончится. Я верил, что Чанёль с Джонином обязательно что-нибудь предпримут. Альфа стоял около двери и набирал чей-то номер. – Ну, здравствуй, Джонин-ши, как поживаешь? – засмеялся альфа, а я почувствовал дрожь, когда услышал беспокойный голос любимого. – Тише, тише, не торопись, вижу, ты уже просёк, что три милые омежки находятся сейчас у меня в гостях. Что ж, для тебя же лучше. Жду тебя через час в доме твоего любимого докторишки. Жду не просто так, а с алмазами.       Альфа сбросил вызов и посмотрел на нас. – Чего глазами стреляете? И не таких видывал, в тюрьме, знаете ли, много сброду бывает, вы не исключение. Потерпите меня уж, потом я получу свои камушки, и мы больше не встретимся. – Так и не встретимся, – фыркнул Лухан. – Кто знает, – засмеялся альфа. End POV Сехун POV Чанёль.       Я оставил Лухана у дома Се и направился в сторону Управления. Бросив взгляд в зеркало, сердце сжалось, почему-то не хотелось оставлять его здесь одного. В груди зародилась непонятная тревога. Хотелось быстро разобраться со всем и прижать его к себе.       Я слишком долго был один, этот год был мучительным, я хотел лезть на стену. Я мог пойти к нему, мог заставить, но мне казалось, что я не имею права вмешиваться в его жизнь. Первые пару месяцев я злился, но не на него, а на себя, ведь именно я не сумел вытеснить из его мыслей того, другого. Мы были вместе иногда даже по двенадцать часов, но Хан держался холодно, хоть и позволил называть себя своим другом.       Мне всегда было интересно, что это была за любовь? Почему она полностью завладела моим омегой? Сейчас, зная, что Хан любил, да и что скрывать, наверное, всё ещё любит Джонина, я думал о том, что в том парне было такого, что омеги готовы были ради него совершать безумные поступки?       Я посмотрел на фото омеги, что Хан оставил на приборной панели. Молодой, красивый, состоятельный, что привело его в постель Джонина? Я внимательно разглядывал парня. В памяти всплывали какие-то картинки. Мне казалось, что я встречался с этим человеком. Мозг подкидывал всё новые и новые картинки: коридор управления, я бежал за Луханом, что в очередной раз пресёк мои попытки ухаживаний. Омега, что вышел из кабинета одного из следователей. Рука на небольшом животике и сияющая улыбка. Точно, это был именно он, но что он делал в нашем управлении почти пять лет назад?       Остановив машину, я помчался к человеку, из чьего кабинета тогда вышел тот омега. По пути закинув сумку экспертам и поймав на себе несколько удивленных взглядов. – Ребятки, мне нужно хоть что-то, от чего можно оттолкнуться. – Чан, это же бомба… – Была, – улыбнулся я. – Посмотрите, может на ней остались следы того, кто её состряпал, если что, звоните.       Я помахал растерянным омегам и помчался по коридору в сторону кабинета начальства. Мой друг Кёнсу, совсем недавно занял этот пост, но тогда, пять лет назад, он был таким же рядовым следователем, как мы с Лу. Я залетел в кабинет и бесцеремонно опустился на кресло напротив, изучающего какие-то бумаги, альфы. – Чанёль? – удивлённо посмотрел на меня друг. – Какими судьбами? Что-то ты в последнее время не балуешь меня своим вниманием.       Я усмехнулся, а потом положил перед Кёнсу фотографию омеги. – Кто это? – Зачем тебе? – Кёнсу, у меня мало времени, – заметил я. – Этот человек связан с сегодняшней перестрелкой в больнице.       Друг рассмеялся, а я внимательно наблюдал за ним. Он был спокоен, чего нельзя было сказать обо мне. Где-то внутри ощущалось явное чувство паники. В голове всплыл образ Лухана, а в мозгах красным маячком замигала надпись «опасность». Я поднял взгляд на друга, он сразу смолк. – Кёнсу, мне сейчас совсем не смешно. Кто этот человек? – Это Шим Чонджон. Он никак не может быть причастен к сегодняшней перестрелке, потому что он уже почти четыре года, как мёртв. Его сбила машина около собственного дома. Этот омега проходил свидетелем по делу об убийстве его отца. Он утверждал, что его старший брат приложил руку к смерти отца. Тот очень хорошо заметал следы, и мне нечего было ему предъявить, после года следствия, Шим Чансон был освобожден. Ему были принесены извинения. Ты не представляешь, как мне хотелось разбить эту довольную физиономию. Я ведь знал, что он виноват, но закон… У меня не было доказательств, а через полгода умер последний свидетель.       Я пытался построить в голове логическую цепочку. Смерть отца, младший брат обвиняет старшего, но тот выходит невредимым и уничтожает того, кто явно знает о нём всё… – Кем был их отец, Кёнсу? – посмотрел я на друга. – О, это был один из влиятельных людей мира сего, – усмехнулся До. – Говорят, у него было баснословное состояние, которое он намеревался поделить на двоих своих сыновей, но после его смерти, оказалось, что все счета пусты. Чонджон рассказал мне, что отец решил обезопасить свои вклады и вложил деньги в драгоценные камни. – Этот омега знал, где камни? – спросил я, предвидя ответ. – Да, но он сказал, что не намерен делиться наследством с братом, потому что тот, по его словам, приложил руку к смерти отца.       Я достал из кармана фотографии из больницы, раскладывая их на столе Кёнсу. – Это… – Кенсу поднял на меня глаза. – Это Шим Чансон, Чанёль, он… – У Чонджона родился сын, он оставил ребёнка с отцом. Он не хотел делиться с братом, он оставил своё наследство сыну, и уже четыре года Чансон преследует ребёнка и его отца. Кёнсу, мы должны бросить этого изверга за решетку. Он уже четыре раза, чуть не лишил жизни ни в чём неповинных людей. – Что ты хочешь? – Помощи. Уверенности в том, что этот человек исчезнет. – Я готов предоставить тебе все материалы того дела. Я окажу любую поддержку. – Спасибо, Кёнсу.       Я поднялся и направился к выходу, набирая номер Хана. Гудки раздражали, красная лампочка в мозгах уже практически готова была взорваться, а когда я услышал голос Сехуна и незнакомого человека, я понял, что нужно немедленно что-то придумать.       Я сел в машину, не прерывая звонка. Я слышал всё, что происходило в доме Сехуна, до того момента, как Чансон вывел омег из дома.       Я не видел ничего вокруг, мне казалось, что я попал в параллельное измерение. Я не знал, что было на уме у того человека. Он мог сделать с мальчиками всё, что угодно, он столько раз пытался убить Джонина, так что для него три хрупких омеги. Я не мог потерять Лухана снова, я должен был сделать всё, чтобы обезопасить их. Ураганом я влетел в палату Джонина. Он, лишь взглянув на меня, понял, что что-то пошло не так. – Где Сехун? Где Бэкки? С ними всё хорошо? – подскочил он ко мне. – Ты…       У Кима зазвонил телефон. – Возьми трубку, – прохрипел я, опускаясь на кровать Джонина. – Эта тварь решила нас напугать.       Джонин поднёс трубку к уху. Я наблюдал за его реакцией, он казался спокойным, но я видел, как дрожали его руки. Он говорил о чём-то с тем человеком, а потом опустился рядом со мной. – Он сказал, что мальчики у него, и что он ждёт меня через час в доме Сехуна вместе с алмазами. – Я догадался, – ответил я. – Он запер их где-то в доме. – Ты полицейский, сделай что-нибудь! – Ты столько лет считал, что справишься сам, а теперь ты просишь о помощи? – я понимал, что моя злость не обоснована, но сейчас мне хотелось хорошенько врезать этому парню. Только его рана останавливала меня. – Мы могли избавиться от него ещё много лет назад. Тебе стоило только заявить в полицию. Этот человек уже пять лет избегает наказания. Он убил столько народу из-за этих пяти блестящих камушков. Он пойдёт на всё, что для него три хрупких омеги? Ты думаешь, что если мы привезём ему алмазы, он оставит нас в покое? Ещё не выжил ни один человек, кто знал о его махинациях. Он убил своего отца, чтобы завладеть этими алмазами, потом избавился от собственного брата, что разоблачил его в полиции, ему ничего не стоит избавиться от собственного племянника и от тебя, но причём тут мой омега? Я столько лет ждал его, и в тот день, когда он согласился быть со мной, я могу его снова потерять. Знаешь, я понимаю, что ты тоже жертва, но почему-то мне тебя совсем не жаль. – Ты прав, – сказал Джонин. – Сперва я думал, что этот безумный меня с кем-то путает. Я думал, что он отстанет, но он ходил за мной попятам, а потом, потом я слишком привязался к Бэкки, я осознал, что это мой ребёнок, что я должен защищать его, а каждая угроза, брошенная в его сторону до чёртиков пугала. Многие считают меня богом, я кумир для тысяч людей, но я самый настоящий трус, Чанёль. Мне было плевать на всех, я пытался защитить своего ребёнка. И сейчас, я готов на всё, потому что теперь эта тварь покусилась на слишком многое. Я тоже только нашёл Сехуна, встретился с ним спустя столько лет. Я не позволю кому-то причинить ему вред. Поднимайся, нам нужно что-то сделать.       Я посмотрел на него, Джонин натягивал на себя футболку и штаны. Он был настроен решительно. – И что мы будем делать? – Отдадим ему алмазы, – ответил Джонин. – Нам они не нужны. – Но они не принадлежат ему, он потерял на них все права. – Но и нам они не принадлежат, – заметил Ким. – Они принадлежат твоему сыну, – ответил я, поднимаясь с кровати и направляясь в сторону двери. – А принесут ли они ему счастье? – посмотрел на меня Джонин. – За все четыре года он пролил столько слёз, что ни один из этих камней не сможет с ними сравниться. Я не хочу, чтобы мой ребёнок больше плакал. Мне не нужны эти деньги. – Давай всё же не торопиться с выводами, – заметил я, открывая дверь и натыкаясь на Сонджона, что непонимающе смотрел на нас. – Куда? Вам нельзя… – встал он перед Джонином. – Сехун-ши сказал… – Если я сейчас не уйду, ты вряд ли снова встретишься с ним, – ответил Джонин, взяв омегу за плечи и отодвигая. – Пожелай нам удачи.       Сонджон хлопал глазами, глядя на нас, я похлопал его по плечу и направился к машине. Джонин шёл следом и о чём-то думал. – Ты это… – несмело сказал он. – Я ведь Лухану ничего не обещал, я не знал. Я вообще не понимаю, почему они все ходят за мной попятам. У меня всю жизнь была только одна любовь. Я никому ничего не обещал. Даже тот омега… Он пришёл сам. – Он не хотел умирать, – ответил я. – Думаю, что ты, возможно, никогда бы не увидел Бэкхёна, если бы не его кровожадный дядюшка. Думаю, этот омега был просто избалованной истеричкой, этим своим поступком, он бросил вызов своему отцу. Он не думал, что вмиг вся его жизнь перевернётся. Знаешь, я сегодня вспомнил, что видел его однажды. Дорогие шмотки, а в глазах омут. На лице улыбка, а во взгляде пустота, он, видимо, уже тогда понимал, что не будет спокойной жизни ни ему, ни его ребёнку.       Мы сели в машину, а я набрал номер Кёнсу. – Да, – послышался голос друга. – Кённи, у нас большая проблема, – издалека начал я. – И какая же? – Шим Чансон держит троих заложников и требует состояние своего отца в обмен на их жизни. – Твою мать… – послышался голос До. – Так и знал, что эта тварь спокойно сидеть не будет, давненько его не было слышно. – Это мы были слепы и глухи, – фыркнул я. – Что ты хочешь? – Чтобы ты развязал мне руки, – ответил я. – Ты хочешь… – Я вряд ли смогу себя контролировать, там Лухан, Кёнсу.       В трубке было тихо, Кёнсу думал, ему было тяжело решиться на это. Как начальник полицейского управления, он должен был всё делать по закону, но как человек он понимал, что от Шима можно было ожидать чего угодно. – Хорошо, но всё же постарайся взять его живым. Помощь нужна? – Нас двое, мы уже в пути, сейчас осмотримся. Если что, я позвоню. – Будьте осторожны.       Я бросил наушник на приборную панель и остановился недалеко от дома Сехуна. – Ты, конечно же, тоже не был там? – спросил я, вспоминая, что Сехун с Джонином встретились снова лишь вчера.       Джонин кивнул, сжимая кулаки. – Ладно, у нас ещё двадцать минут. Идём, осмотримся что ли, – сказал я, выходя из машины.       Джонин вышел, опустив голову. Мне было неудобно. Я сорвался, свалил всю вину на этого парня, хотя он совсем не тот человек, которого я должен был обвинять в своих неудачах. – Ладно тебе, – похлопал я его по плечу. – Я погорячился. – Нет, ты сказал всё правильно. Я заслужил, просто мне страшно. Там, в том доме моя жизнь, мой ребёнок, мой омега, мой друг, любой неверный шаг может лишить меня всего. – Мы справимся, – подмигнул я ему. – Несколько часов назад я уже прощался с жизнью, но обошлось, я уверен, что сегодня не день нашей смерти. Сегодня день страшного суда.       Джонин усмехнулся, поднимая взгляд. – Идём.       Небольшой двухэтажный домик, небольшой сад и стеклянная оранжерея. Дверь в дом открыта, но внутри никого не видно. – Давай так, – задумчиво сказал я. – Стой тут, а я осмотрюсь в доме. Бэкки забрал зайца с собой, значит, алмазы либо с ними, либо где-то в доме. Даже если мы соберёмся отдать алмазы Шиму, нам нужно понять сперва, где они.       Джонин кивнул. – Не делай глупостей, – подмигнул я Киму. – С тебя хватит одной раны. Лухан меня кастрирует, если с тобой что-нибудь случится. – Прости, – виновато сказал Джонин, а я махнул на него рукой. – Забыли.       Я подошёл к забору, ловко перепрыгивая. Достав пистолет, я осторожно перебежал к дому, заглядывая в окно. Кухня, в ней никого, дёрнув створку окна, открыл его полностью и пробрался в дом. Тихо. Ничего не выдаёт присутствия людей в доме. Осторожно прошёл к следующей двери. Гостиная и снова пустота, у лестницы замечаю любимого зайца Бэкхёна. Значит, их в доме нет. На столе лежат два телефона. Видимо это аппараты Лухана и Сехуна. Поднял зайца и направился на второй этаж, спальни пусты, одно из окон выходит на оранжерею, через стеклянную крышу видно сидящих на небольшой лавочке омег. Сехун прижимает к себе ребёнка, Лухан что-то говорит рослому альфе, что стоит напротив входа. Мужчина огрызается. Лухан недоволен. Если бы у него была возможность, он бы уже давно всадил этому мужчине пулю в лоб, но они безоружны, а у мужчины в руках нож, а за пазухой поблескивает пистолет. Пытаюсь настроиться, вспоминая о связи истинных пар, она всегда выручала нас с Ханем, когда приходилось прикрывать друг другу задницу. Хоть мой омега не хотел создавать со мной семью, он продолжал поддерживать нашу связь.       Я начал мысленно повторять его имя, пытаясь заставить его поднять голову и посмотреть на меня, спустя пару мгновений, он нервно заозирался, а я улыбнулся, поймав на себе его ошарашенный взгляд. Я приложил палец к губам и указал на створку, что находилась над самым высоким кустом лилий. Омега отрицательно помотал головой, а потом кивнул в сторону альфы. Я прикусил губу, а потом приложил ладони к своей шее и изобразил приступ удушья. Лухан хмыкнул в кулак, обращая на себя внимания Сехуна. О тоже посмотрел на меня, а я помахал ему рукой, а потом снова кивнул в сторону окна.       Я заметил, как Хан шепнул что-то Сехуну, а О Бэкхёну, мальчишка начал хныкать, дёргаться, альфа огрызнулся, Лухан что-то сказал ему, указывая на нужное окно, Чансон с подозрением посмотрел туда, куда указывал омега, а потом кивнул и достал из кармана телефон, не снимая омег с прицела своего пистолета. Я видел, как Хан поднялся, а мужчина взглянул на часы, кинув беспокойный взгляд на Джонина, я посмотрел на Хана в последний раз и побежал к Киму. – Ну что там? – спросил Джонин, когда я приземлился рядом с ним и всучил ему в руки зайца. – Они в оранжерее, мне удалось связаться с парнями. Я попросил их открыть окно, – я задумчиво прикусил губу. – Сейчас он позвонит тебе, и ты пойдёшь туда. Я думаю, что, скорее всего, он начнёт угрожать. Покажи ему алмазы, но не отдавай, понял? Потяни время, а я постараюсь напасть на него сзади. Ничего не бойся – твой страх может всё испортить, – Джонин взволнованно посмотрел мне в глаза. – Чтобы он ни делал, чтобы ни говорил – тяни время. Расскажи ему, что тебе всё о нём известно. Расскажи, что эти алмазы наследство Бэкхёна, и что рано или поздно справедливость восторжествует. Просто говори с ним, но не зли. У него есть оружие, поэтому стоит не забывать, что мальчики в опасности, пока его руки свободны. – Хорошо, – решительно сказал Джонин, кивнув головой, когда у него зазвонил телефон. – Давай, – я подтолкнул его к калитке. Ким торопливо нажал на зелёную кнопку в телефоне, включая громкую связь. – Я на месте, – каждое слово было буквально пронизано холодом. – Ты пунктуален, Ким Джонин, это радует, – послышался едкий голос на том конце. – Чем быстрее мы разберёмся, тем лучше. Я устал от твоего присутствия в моей жизни. Верни мне сына и мужа. – Сначала алмазы… – Они у меня, где ты? – В оранжерее. Знаешь, доктор О явно немного не в себе, раз развёл целую оранжерею в честь себя любимого, но думаю, что тебе тут понравится. Здесь каждый сантиметр пропитан этим приторным запахом. Что ты в нём нашёл? – Не твоё дело, – Ким чуть ли не шипел в ответ. – Открывай дверь, я иду.       Я ободряюще взглянул на Джонина, он кивнул сам себе и пошёл в сторону оранжереи, крепко сжимая в руке зайца. Проводив его взглядом, я снова перепрыгнул через забор, направляясь в сторону обозначенного ранее окна.       Подобрав с пола несколько ведер, сиротливо приткнутых к углу, я выстроил небольшую подставку для ног, не особо вызывающую у меня доверия своей прочностью и устойчивостью, но, к моему сожалению, ничего более подходящего под рукой не было. Забравшись на неё, как можно аккуратнее, помогая руками удержать равновесие, я с облегчением выдохнул, обнаружив небольшую щель в окне. Значит, у Ханя получилось. Я потянулся к окну, еле удерживаясь на шатком дне ведра под ступнями, в душе я восхвалял небеса за свой высокий рост и сильные руки, мне не составило труда подтянуться и забраться наверх. Ловко дотянувшись до рамы, я беззвучно открыл её и спрыгнул вниз, в самый центр большой клумбы. Высокие кусты прекрасно скрыли меня от чужих глаз, а мой запах потерялся среди резкого аромата цветущих лилий. С моего места было отлично видно всю оранжерею, в частности Чансона, держащего при себе О, с ножом у самого горла. Лухан сидел на скамейке у стены напротив и прижимал к себе напуганного Бэкхёна.       Сглотнув вязкую слюну, я прогнал зарождающийся страх, в ожидании, когда Ким войдёт в оранжерею, старательно просчитывая чужие шаги наперёд. Нельзя было позволить этому психу нанести вред омегам.       Дверь тихо скрипнула и в дальнем конце в проёме появилась стройная фигура Джонина, медленно приближающаяся к Шиму. Здоровый глаз Кима на мгновение озарил ужас, но уже через секунду его сменил гнев. Плотно сомкнув губы, он резко остановился напротив. – Ох, как страшно, – оскалился Чансон. – Можешь стрелять глазками сколько угодно, меня этим не проймёшь. Где камушки? – Ты обещал отпустить омег, – ответил Джонин. – У тебя есть я. У меня алмазы, так что отпусти их. Давай поговорим, как альфа с альфой. – Э-э, нет, мой дорогой. Кто тебя знает, эти цыпочки послужат мне гарантами того, что ты не выкинешь чего-нибудь. Я хочу видеть свои алмазы. – Они не твои, – резко процедил Джонин. – Ты давно потерял право обладать ими. Ты убил своего отца, а затем и брата. Ты давно уже лишился прав на эти деньги. Они принадлежат Бэкхёну, как единственному полноправному наследнику семьи Шим. – Ни черта он не имеет, он незаконнорожденный! У него даже свидетельства о рождении нет, – засмеялся мужчина. – А знаешь, почему?       Я видел, как заблестели от ярости глаза Кима. Нужно было что-то предпринять, иначе ситуация может выйти из-под контроля. Я судорожно огляделся по сторонам, пытаясь зацепиться хоть за что-то. Взгляд ухватился за вспышку на потолке: последние лучи солнца отражались от стеклянной поверхности, падая на глаза, ослепляя. Но одно из окон было чуть приоткрыто, отражая, словно зеркало, являя взору растерянное лицо Сехуна и глумливую гримасу на физиономии Чансона. Словно почувствовав мой взгляд, О поднял глаза, встречаясь в отражении с моими. Облегчённо выдохнув, он незаметно дрогнул уголком губ вверх. Я подбадривающе подмигнул ему, указывая на его локоть. Сехун боязливо посмотрел на меня, а потом взглядом указал на нож. Понимая его страх, даже без слов, я захотел успокоить его и, махнув в воздухе рукой, показал ему на себя и на свой пистолет. Я осознавал, что сейчас мы очень рискуем, но нужно было что-то предпринять как можно быстрее, иначе Джонин сорвется, а это нам было точно не нужно. – Чего замолк? – усмехнулся Шим. – Думаешь, я не провёл ревизию в доме своего брата? Знаешь, почему ребёнок оказался у тебя? Я просто не сумел догнать Чонджона. Он моложе и бегает быстрее… хотя в итоге, на следующий день, убежать от моей машины он не смог. Долго думать не пришлось, куда он мог отнести своего выродка – ты был его кумиром. Каждый сходит с ума по-своему: я люблю деньги, а мой брат любил тебя. Он готов был на всё, чтобы заполучить тебя. Я знаю, что он подкупил твою охрану и пробрался к тебе в номер. Но после того как он пришёл домой, Чонджон изменился. Он выглядел задумчивым и ужасно грустным. Однажды я подслушал его разговор с отцом. Брат рассказал ему о том, что сделал. Отец долго кричал на него, а потом спросил Чонджона о том, что же он теперь намерен делать, на что тот грустно улыбнулся и сказал, что должен найти того, кого так любит Ким Джонин…       Я заметил, как Сехун вздрогнул. – Я не знал, что эта тварь ждёт ребёнка, я узнал об этом слишком поздно. А узнал бы раньше, то этот уродец бы даже не появился на свет. Одной ошибкой природы было бы меньше…       Внезапно Чансон захлебывается словами: Сехун, резко дёрнувший локтем, ударил альфу в живот. Я увидел в отражении окна, как острое лезвие скользит по коже омеги и тот падает. Джонин мгновенно кидается к нему, подхватывая О.       Страх, словно укол, впрыснул по венам адреналин, и сидеть на месте уже не было сил. Резко выскакивая из кустов, я приложил Шима рукояткой пистолета. – Наш мальчик не уродец, – шипел Сехун, в то время как Джонин пытался остановить кровотечение на его шее. – Слышишь, тварь? Наш Бэкхён-и не ошибка.       Шим, рухнувший на колени, обернулся на меня, усмехнувшись. – Джонин, унеси Сехуна. Хан, а ты уведи Бэкхёна, – меня колотило от злости, но голос был ровным и жёстким. – Но… – хотел было возмутиться Лухан, но мой строгий взгляд и направленный на Шима пистолет заставили его воздержаться от возражений. – Уведи ребёнка! – прорычал я.       Я увидел, как Джонин подхватил Сехуна на руки и понёс из оранжереи. Лухан тоже направился к выходу, что-то нашёптывая плачущему Бэкхёну. – Ну, здравствуй, Шим Чансон.       Старший усмехнулся ещё шире, поднимая на меня полный презрения взгляд. – Старший следователь Пак Чанёль, к твоим услугам. – Коп, – язвительно произнёс Чансон. – И что ты мне сделаешь? В тюряге я уже сидел, но как видишь, выбрался оттуда живым и невредимым. Что мне ваша шарашка? У вас нет ничего на меня. – Ну, во-первых, ты опрометчиво оставил бомбу в квартире Джонина, – заметил я, усмехнувшись; ни один мускул на лице Шима не дрогнул. – Во-вторых, тебя засняли камеры у больницы. Показания Сехуна и Джонина – это, в-третьих, а дальше…       Но Чансон не дал мне закончить. Неожиданно резво подскочив на ноги, мужчина резко схватился за дуло пистолета, дергая его кверху и выбивая мою руку в сторону. Растерявшись и не ожидая от него такой прыти, я на мгновение остолбенел, чувствуя, как воздух перехватило в лёгких. – Упс… теперь уже ты на прицеле, сладкий, – гадко рассмеялся Шим. – И знаешь, у меня нет времени на разговоры с тобой. Я не привык оставлять свидетелей: ты слишком много слышал сегодня, а значит, пришло время тебе проститься с жизнью.       Ноги, словно, налились свинцом. Паника жаркими волнами окатывала меня с затылка до самого копчика. Мне казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из раскрытого рта. Но я не мог позволить Шиму увидеть мой страх. – Моё начальство знает, что я пошёл на встречу с тобой, если найдут мой труп, ты будешь первым подозреваемым, – стараясь выглядеть более самоуверенно, я немного фальшиво ухмыльнулся, что, кажется, не скрылось от глаз Чансона. – Да? Тогда пусть для начала докажут, что это именно я стрелял, – засмеялся Шим, щуря свои глаза. Медленно скалясь, он опустил курок, снимая пистолет с предохранителя.       Я почувствовал, как холод скрутил все внутренности. Время замедлилось, словно всё пространство погрузилось в вязкий кисель. Секунды стучали в висках, монотонно и долго. Уже готовый проститься с жизнью, я зажмурил глаза, ощущая, как тьма сгущается вокруг лёгких. Щёлкнул спусковой крючок. Выстрел, оглушающим эхом, вонзился в уши. Но боли не последовало.       Распахнув глаза, я увидел, как Лухан мёртвой хваткой вцепился в руку Шима, вздергивая её вверх. Белый, словно снег, он ошарашено прикрывал свободной рукой голову, пока острые осколки обрушивались на нас с потолка от разбитого выстрелом окна.       Ноги буквально приросли к полу – словно я был во сне – двигались слишком медленно и туго. Вытянув руку, я почти дотянулся до пистолета, но Чансон увернулся, и злобно отшвыривая от себя Лухана в сторону, целился дулом уже в него. – Тварь! – прошипел Шим, выстреливая.       Всё, что я знал, это то, что я не должен позволить Шиму ранить Хана. Подорвавшись с места, не думая ни о чём, я ринулся вперёд всем телом, закрывая собой Лу и чувствуя, как режущее тепло прошивает внутренности, растекаясь от места под лопаткой во все стороны. Жгучая боль, вышибла слёзы из уголков глаз, а горло содрогаться в кашле. Перед глазами всё поплыло, и лишь мягкое тело в моих объятиях позволяет мне устоять на ногах. В ушах звенит, а свет из прозрачных стекол окон становится слишком ярким, ослепляя словно солнце. Всё плыло, а звуки доносились, будто через толщу воды. Колени грузно вгрызаются в каменный пол, отчего рана на спине отдаётся острой вспышкой, вышибая искры из глаз. Я слышу, как он зовёт меня, его лицо так близко. Кажется, щёки его мокрые от слёз. Мне хочется прикоснуться рукой, убрать эту влагу и сказать, что всё хорошо, но с губ срывается лишь хрип. Главное, что он не пострадал. – Чанни! – я стараюсь улыбнуться ему, и медленно тяну руку к его лицу. В глазах темнеет. – Чанни! Не закрывай глаза! Слышишь меня?! Очнись же, Чанни!       Всё ведь хорошо. Всё будет хорошо, я смог спасти тебя, Лу. Сквозь гул в ушах я слышу вой полицейских сирен, а затем голос Кёнсу. – Хан, что с ним? – Этот урод стрелял, Чан закрыл меня собой. – Говорил же, что ваша парность когда-нибудь сыграет с вами злую шутку. Вы не должны работать в паре. – Кёнсу, ему бы доктора… – Да, скорая помощь уже в пути… – А этот? – Мы скрутили его у дома, он пытался ворваться внутрь.       Меня затрясло, дышать становилось труднее. Я крепче цеплялся в руку Хана. – Чанни, потерпи, пожалуйста. Прости меня. Я…       Я собрал все силы и потянулся к нему рукой, приложив окровавленный палец к его губам. Он нежно коснулся его поцелуем, а потом шепнул: – Я люблю тебя.       Я хотел ответить, но язык онемел, в глазах потемнело, а я чувствовал, что проваливаюсь в пустоту. End POV Чанёль. POV Сехун.       Чанёля увезла скорая, Лухан уехал следом за ними. Мы с Джонином сидели в комнате, мне с трудом удалось уложить Бэкхёна. Он плакал, дрожал, снова и снова просыпался. Врачи обработали мой порез, сказав, что угрозы для жизни нет. Джонин крепко сжимал мою ладонь, а я чувствовал, как у него трясутся руки. – Мы приносим свои извинения, – сказал невысокий темноволосый альфа, что представился начальником полицейского управления – До Кёнсу. – Мы обещаем восстановить порченое имущество за счёт Управления. – Спасибо, – прохрипел я. – А Чанёль, он… – С ним всё будет хорошо, – улыбнулся До. – Врач сказал, что пуля не задела важных органов. Он выкарабкается, тем более, как я понял, теперь с ним снова рядом его Лухан, а это значит, что теперь всё точно наладится. – А этот… – поднял на До глаза Джонин. – Шим Чансон теперь выберется на свободу нескоро, он был пойман при попытке убийства сразу двух офицеров полиции при исполнении и, я надеюсь, что вы пойдёте навстречу следствию и расскажете, всё, что вам известно.       Джонин кивнул, а потом нерешительно посмотрел в сторону зайца, где всё ещё были спрятаны алмазы. – А что делать с этим? – спросил Джонин, аккуратно разрывая свежий шов на зайце и высыпая на руку блестящие камни. – Теперь они принадлежат единственному наследнику семьи Шим – вашему сыну Бэкхёну. – Да, но… – растерянно посмотрел на мужчину Джонин. – У меня при себе лишь свидетельство, по которому я являюсь официальным опекуном ребёнка и всё. У меня нет доказательств того, что Бэкхён принадлежит к той семье и… – Джонин-ши, – прервал альфу Кёнсу. – Несколько лет назад мне довелось общаться со вздорным, спесивым, но справедливым омегой. Он догадывался о том, что старший брат не оставит его в покое. Он снова и снова повторял, что он должен уберечь хотя бы своего сына. Я пытался уверить его, что мы не дадим его в обиду, что его брат обязательно сядет, но он лишь смеялся. В ту ночь он прибежал ко мне напуганным, прижимая к груди крохотного малыша. Он сказал, что Чансон преследует его, что он боится возвращаться. Что он не успел забрать из дома ничего, потому что старший брат ворвался слишком неожиданно. Я согласился приютить омегу до утра, а когда проснулся, увидел рядом с собой только Бэкхёна, что прижимал к себе свою любимую игрушку. Рядом лежала записка, в которой Чонджон молил отдать ребёнка отцу. Я не знал, что делать, а потом…       Я видел, как старший альфы печально вздохнул. – А потом мне позвонили и сообщили, что Чонджона сбила машина.       Джонин поднял на альфу удивлённые глаза. – Я – начальник полицейского управления, готов подтвердить права вашего ребёнка, господин Ким, на эти алмазы. Я надеюсь, что Бэкхён-и не будет ни в чём нуждаться. – Так почему же этот омега не поборолся за свою жизнь, за свою любовь, за своего ребёнка? – сорвалось с моих губ. – Он любил, хотя понимал, что ему не суждено быть с человеком, которого он любит. Ему до безумия хотелось урвать для себя хоть маленькую частичку своего идеала, а получилось, что он поторопился и, ослеплённый своей страстью, не заметил опасности, нависшей над собственным домом. Правильно говорят, что в страсти мы слепы, – ответил Кёнсу. – Я думаю, что вам стоит отдохнуть, я позвоню и приглашу вас в свой офис, если что-то понадобится. До встречи.       Джонин поднялся и проводил Кёнсу до выхода, а я сидел и думал, почему же мне достался альфа, ради которого столько омег готовы были совершать безумные поступки? Почему эти омеги готовы были на всё, чтобы урвать себе хоть частицу моего счастья, а я когда-то просто так его отпустил? Тёплые руки легли на мои плечи, а щеки коснулись мягкие губы. – Не зависай, родной, – улыбнулся Джонин. – Теперь всё закончилось. Теперь мы будем счастливы. – Джонин-а, почему всё это случилось именно с нами? – спросил я, посмотрев в его глаза и аккуратно проведя ладошкой по свежему шраму. – Почему нам нужно было пройти через всё это, наконец, оказаться рядом? – Может для того, чтобы мы поняли ценность друг друга и окружающих нас людей? – спросил Джонин, поймав мою руку и целуя ладонь. – Мы просто так на протяжении стольких лет сгорали друг без друга, хотя должны были гореть вместе, хотя… знаешь, я ни о чём не жалею, может ты осудишь меня за эти слова, но я безумно счастлив, что у меня есть Бэкхён. Он стал для меня лучиком света, для которого я жил. Знаешь, сегодня я, наконец, понял, что видели во мне все эти омеги.       Я посмотрел на него с любопытством, а он улыбнулся. – Они хотели заполнить пустоту, что была в моём сердце, в моих глазах, не понимая, что эту пустоту дано заполнить лишь тебе. Она образовалась там после твоего ухода и исчезла, стоило тебе вернуться. Ты сама невинность и непорочность, ты – моё величие и слава, ты – мой успех и моё сокровище. Ты – моя прекрасная королевская лилия, О Сехун. Ни один цветок в твоей оранжерее не сравнится с тобой. Прости, что я так долго шёл к этому.       Я чувствовал слёзы на своих щеках, мгновение, и я подался вперёд, касаясь любимых губ. Не могу дышать без него, не могу жить без него, не могу даже думать о том, что моё сердце будет биться для кого-то другого. Я полностью в его власти, но я счастлив, потому что именно об этом я мечтал все эти долгие одинокие годы. Я исследовал губами его лицо, мне хочется запомнить каждую морщинку, каждую неровность, желая запомнить его целиком.       Джонин скользил руками по моей спине, прижимая меня ближе к себе, и мне было так хорошо, что я готов забыть обо всём на свете, его запах кружил голову, хотелось остаться в этих объятиях навсегда. Хотелось полностью почувствовать этого человека. Альфа подхватил меня на руки и понёс наверх, а я не мог оторвать от него глаз. В доме царил лёгкий полумрак, поэтому в этом свете Джонин казался ещё более красивым. Он внёс меня в комнату для гостей, потому что в моей тихо сопел Бэкхён. Прохладные простыни и нежные губы, что прошлись по скулам, посасывали мочку моего уха, осторожно обходя забинтованную шею. Мои руки тянулись к нему и задирали наверх его футболку. – Я, как твой лечащий врач, порекомендовал бы тебе сейчас не сильно напрягаться, – сказал я, проведя ладошками по его широким плечам. Джонин ухмыльнулся, как когда-то в юности, а я завис на этих пухлых губах, которые сейчас хотелось целовать. – Но как твой омега, прошу тебя…       Он разорвал мою рубашку и припал губами к моему соску, через джинсы лаская рукой возбуждённый член. – Не останавливайся, – прошептал я, ловя ртом воздух.       Мы забылись друг в друге. – Боже, как же я испугался, что он сделает что-нибудь с вами, – хрипел мне в ухо Джонин, кусая и тут же зализывая языком каждый свой след. – Никто не смеет прикасаться к вам, никто!       Я почувствовал, как теряю реальность, когда перед глазами начинают взрываться фейерверки, а где-то на изгибе шеи пульсирует свежая метка. – Джонин-а, – со стоном срывается с губ. – Я очень тебя люблю. – Я тоже люблю тебя, родной.       Когда сцепка закончилась, а Джонин уснул, я ещё долго смотрел на него, потому что теперь он моя жизнь, моё солнце и моё счастье. В соседней комнате послышалось копошение, а потом всхлипы. Подорвавшись на ноги, накинул халат и побежал к Бэкхёну. Малыш сидел на кровати и тихо плакал. Я опустился рядом и прижал ребёнка к себе. – Маленький мой, что случилось? – целуя его в щёчку. – Папочка, – тихо всхлипнул Бэкхён. – Мне страшно, тот дядя… – Он больше никогда, никогда не вернётся, – ответил я, поднимая Бэкхёна на руки и укачивая в своих объятиях. – Этот злой дядя сильно наказан за своё нехорошее поведение. – Правда? – с надеждой посмотрел на меня ребёнок. – Правда, – кивнул я, чувствуя крепкие объятия. – Папочка, я вас так люблю. И тебя, и отца и даже дядю Лухана. Он же ещё придёт к нам в гости? – Обязательно, милый. Успокоился?       Бэкхён кивнул, уткнувшись носиком ко мне в грудь. – Ты пахнешь отцом, – тихо сказал он, а я почувствовал, как краснеют щеки. – Мне так нравится.       Я поцеловал малыша в макушку. – Вот вы где, – показался в дверях сонный Джонин. – Секретничаете? – Мне приснился страшный сон, но пришел папочка и спас меня.       Джонин подошёл ближе, обнимая нас, а Бэкхён хихикнул. – Ты чего? – подозрительно посмотрел на сына Джонин. – А от тебя пахнет папочкой.       Джонин растерянно почесал затылок, а я засмеялся. Бэкхён провёл ладошкой по лицу Джонина, потом пальчиком по моей забинтованной шее, а потом по своей, заклеенной пластырем. – Вот теперь мы точно настоящая семья, – сказал он, зевнув. – Так, семья, пора ложиться спать, – сказал альфа. – Сейчас для всех водные процедуры и крепкий сон. – Тебе нельзя мочить рану. Я ещё надеюсь, что смогу восстановить твоё зрение. – Слушаюсь, доктор, – улыбнулся Джонин, толкая нас в сторону ванной.       Уже позже, когда мы все втроём лежали на одной кровати, а Бэкхён крепко сжимал в своих ладошках наши с Джонином руки, я понял, что теперь, всё, наконец, стало идеальным. End POV Сехун. POV Чанёль.       Темнота и какая-то ноющая боль в районе груди, где-то далеко слышится любимый голос, вот он становился всё ближе и ближе, а в глаза ударила яркая вспышка. – Тише, тише, – голос Лухана и его нежная рука, что ласково толкнула меня обратно на кровать.       Я открыл глаза и огляделся. Больничная палата, тишина, а рядом Хан, такой красивый и родной. Любимый запах заполнял меня, а рука тянулась к его щеке, чувствуя нежную кожу. Омега не отстранился, а наоборот льнул к моей ладони, а потом перехватил и поднёс её к своим губам. Тёплые губы скользили по моей коже, а я чувствовал табун мурашек, что бежали по мне. – Как же ты меня напугал, – тихо сказал Хан, а я заметил слёзы в его глазах. – Я думал, сойду с ума за эти дни. – Ханни, – прошептал я. – Милый, родной, любимый. Я не мог позволить ему причинить тебе вред. Я миллионы раз готов вставать под пули, если это защитит тебя. Я очень тебя люблю. – За что? Я же…       Я приложил палец к его губам. – Ты мой омега. Ты самый лучший, и теперь у нас всё будет хорошо. – Я тоже очень люблю тебя, Чанни. Прости, что был таким идиотом.       Я потянул его на себя, касаясь его губ своими. Он ответил, а мне захотелось прижать его к себе. – Ты слишком резв для того, кто пролежал без сознания почти десять дней, – улыбается Лухан. – Я просто очень соскучился по тебе. – Теперь я с тобой навсегда, – улыбнулся Лухан. – Только ты поправляйся скорее. Я устал быть один. – Я больше никогда не оставлю тебя одного. Теперь у тебя есть я, а скоро наш дом наполнит звонкий детский смех, ты же подаришь мне сына, такого же милого омежку, как ты? – А если это будет смелый и храбрый альфа? – улыбнулся Лухан, а я крепче сжал его руку. – В принципе, у нас ещё всё впереди, и мы можем обзавестись целой футбольной командой, – засмеялся я, видя, как смущается Хан. – Ты мне льстишь, – сказал он. – Я люблю тебя, – ответил я, смущая его еще сильнее. – Хан, ты будешь моим мужем? – Чанни, – растерялся он. – Нашёл время и место, ты… – Я чувствую, что должен сказать это сейчас, иначе… – Я никуда не денусь, – улыбнулся Лухан. – Я стану твоим мужем, Пак Чанёль, но только после того, как ты полностью поправишься и встанешь на ноги.       Я притянул его к себе, крепко обнимая. – Я люблю тебя, Пак Чанёль. Спасибо за то, что не сдался.       Я поцеловал его в висок. Чувствуя, что теперь всё правильно, теперь всё так, как должно быть. И с этого дня в нашей жизни не будет больше мрачных дней, теперь впереди нас ждёт только праздник, праздник любви.