Ротаскоп

      Сказать, что мы были ошарашены данным заявлением, значит не сказать ничего. Мы никак не могли обнаружить прямую взаимосвязь между этим фактом и собственными персонами. Может, виной всему тот стёртый фрагмент памяти? Но элементы паззлов упрямо не хотели складываться в общую картину.       Видя недоумение на наших лицах, Йен поспешил пояснить:       – В Ротаскопе словно установлен какой-то лимит: не больше и не меньше семидесяти пяти человек. Абитуриентов присылают исключительно тогда, когда кто-то умирает. И ровно через три дня. Поэтому, когда мы на этой неделе потеряли троих своих товарищей, то уже были в курсе, сколько ребят, и в какое время появится им на смену.       Очень жестоко, хочу я вам сказать, как по отношению к новеньким, так и по отношению к жителям Центра.       – Соболезнуем, – только и смогла вымолвить я.       – Да мне-то что? – махнул рукой блондин. – Я с ними толком и знаком не был. Это Крис с Хейденом у нас немного взгрустнули, почему и не являются народу. Но ничего, успокоятся. Каждого оплакивать – себе дороже.       Очевидно, Йен тоже не пещрил любовью. С другой стороны, его можно понять: когда живёшь в таком мрачном месте, неосознанно сам становишься грубым и невосприимчивым к чужим трагедиям, нечувствительным как рубец.       Вслух же я не проронила ни слова, собственно, как и остальные. Молчание парень принял как «знак согласия», после чего развернулся и первым вошёл в разрекламированное помещение, отчаявшись ждать инициативы с нашей стороны.       – Не волнуйтесь, здесь безопасно. Наверное, – «утешил» он, вновь разворачиваясь к нам лицом и раскидывая руки в разные стороны.       Надеюсь, раньше Йен не на риэлтора учился. Комната была оформлена в лучших традициях «раннего апокалипсиса»: здесь вы не найдёте милых обоев в пастельных тонах и с цветочным орнаментом, широких ковров с мягким ворсом, устилающих пол, или хотя бы блестящего, покрытого лаком паркета, вместительных шкафов-купе с вмонтированными в них зеркалами во весь рост, компактных раскладывающихся диванов, высоких торшеров у их подлокотников и зелёных палисадников в горшках на подоконнике; одни лишь голые стены, одинокое, но, по крайней мере, целое окно, разбитый кафель, что-то типа личных шкафчиков для вещей и обуви, да три железные кровати с такими же тумбочками у каждой, напоминающие спальные места в военной казарме. Две из них стояли рядом, а последняя – у окна. Кажется, я знаю, кто на ней будет спать. Освещением помещения служило несколько светильников, висящих над изголовьями.       Единственным дизайнерским изыском в этой обители минимализма являлись красные клетчатые занавески, дико смотрящиеся на фоне всего, бедного на краски, мебельного гарнитура.       – Решили добавить немного уюта, – прокомментировал блондин, заметив, на чём я заострила своё внимание.       Как я поняла, в комнатах Центра можно спокойно играть в игру «Найди десять отличий». Наше заключалось в двух обвалившихся стенах, ранее образовывавших противоположный угол. То, что Йен назвал таким громким словом как «подготовили» на самом деле являлось тремя комплектами на удивление свежего постельного белья, аккуратно сложенными на койках, небольшими стопками одежд, кое-как впихнутыми в выдвинутые ящички тумбочек и старательно подметённым каким-то перфекционистом полом.       А светловолосый местный житель как будто потешался:       – Располагайтесь. Будьте как дома.       – Очень смешно, – буркнул Мэтт, присаживаясь как раз на «правильную» кровать. Недолго думая, мы с Кейт последовали его примеру и заняли себе другие две.       Вещей у нас, естественно, с собой не было, поэтому Йен побуждал смело пользоваться тем немногим, что находилось в ящичках.       – Как переоденетесь в сухое – выйдете в коридор. Я буду ждать вас там, – закончил свои увещания он.       Парень уже было повернул ручку двери, как его окликнула Кейт:       – Мэтт вместе с нами переодевается, что ли? – она вопросительно приподняла бровь.       – А почему бы и нет? – самодовольно улыбнулся виновник разногласия.       – А потому бы и нет! – огрызнулась сестра и скрестила руки на груди в ожидании вердикта самого главного в этой комнате.       Тот ухмыльнулся, но намёк понял:       – Прости, брат, сегодня не твой день.       Брюнета, казалось бы, нисколько не удивило такое решение в пользу дам, и ни капли не смутила сложившаяся ситуация. Вслед за Йеном он просто молча покинул помещение.       Как только дверь за парнями закрылась, я направилась к шкафчикам, где, помимо всего прочего, кто-то любезно повесилдля нас на крючке полотенца, сняла парочку из них и кинула одно сестре. Вытираясь, мы спешно стягивали облепившую тело одежду и сменяли её новыми, а, главное, сухими кофтами и джинсами.       Пока Кейт вывешивала мокрые вещи в дальнем конце комнаты, ближе к завалу, где для этого предусмотрительно была натянута прочная леска, я ещё раз окинула взглядом наше нынешнее жилище. Мэтт прав. Центр явно не входит даже в десятку тысяч мест, в которых можно почувствовать себя уютно и комфортно. Скорее, он является ожившей картинкой ночных кошмаров, воплощением тревожности и напряжённости. И хотя у нас с Кейт остались не самые лучшие воспоминания о доме – несколько лет назад родители погибли, и нам пришлось всего добиваться самим – я думаю, что сестра сейчас разделяет моё мнение.       Справившись с поставленной задачей, мы вышли к Йену, а после подождали, пока переоденется наш третий спутник. Когда все были в сборе, блондин, наконец-то, сообщил радостную новость:       – Следующая остановка – столовая! – словно поддакивая ему, мой желудок одобрительно заурчал.