***
– Почему бы вам просто не развести нас? Здесь мой муж, наш адвокат, мы готовы. Кас все еще думает, что это какой-то глупый сон, и вот сейчас он проснется, сядет, выпрямляя спину, и услышит, как Дин напевает что-то, готовя для него оладьи на кухне. Он войдет, зевая и потягиваясь, муж поиграет бровями, оглядев его с головы до ног, Кас поворчит по поводу оставленной в пепельнице не затушенной сигареты, а Дин обнимет его сзади, поцеловав в ямочку между лопатками. – Таковы правила, простите. Мы обязаны дать вам три месяца на раздумья. Три месяца. Эти слова застывают медовой пленкой у Каса под языком. Три месяца на то, чтобы вернуть все, три месяца, чтобы получить назад Дина, их брак и его жизнь. Или лишиться всего окончательно.***
– Я причиняю тебе боль, Кас. – Нет. – Да. Ты куришь, только когда тебе больно. И я не про обожженный о плиту палец говорю. Дин становится рядом и вынимает сигарету из пачки. В открытое окно дует холодный осенний ветер, Кас передергивает плечами, смахивая мурашки. Дин делает затяжку. – Иди в спальню. Замерз весь. – Там еще холодней. – Почему? – Ты ведь со мной больше не спишь. На мгновение их взгляды сталкиваются, и Кас чувствует необходимость убежать. Он мягкий. Всегда был мягким. Когда они только встретились, Дин купался в его нежности и бесконечно говорил о том, как же здорово у Каса выходит сглаживать его углы. Но сейчас это не работает. Сейчас его мягкость мешает ему, она заставляет его быть слабым, чувствовать все в сотню раз сильнее, ощущать боль каждой клеточкой, словно иглы втыкают под ногти. Он уходит, чувствуя чужой взгляд затылком. Ночью кутается в два одеяла и дрожит.***
Михаил притаскивает его домой и ставит у стены, говоря: – Не падай. Нажимает кнопку звонка. Кас вздыхает. Ну вот. У него с Михаилом не самые лучшие отношения, но он благодарен тому, что именно этот брат обнаружил его пьяного за мусорными баками в подворотне (каким только образом?). Потому что, если бы это был Габриэль, то началось бы… Лекции, куча нравоучений на тему «я же говорил», а потом обязательно ледяной душ, а он и так вечно мерзнет. – Спас…бо, – сквозь икоту благодарит брата Кас. Михаил закатывает глаза, но сквозь издевку и это непроизнесенное «как я ото всех вас устал», он видит скрытое беспокойство. – Принимай, – Кас не видит, с кем Михаил говорит, но догадывается, что, раз это квартира его и Дина, а сам он здесь, то дверь открывает, должно быть, Дин. – Вот чёрт, – Винчестер смотрит на него, вскинув брови. Кас делает шаг, легонько толкает его плечом, сообщая: – Я в состоянии ходить. А потом он расстилается прямо посреди прихожей. Утром его тошнит, но он не успевает об этом подумать, потому что, открыв глаза, видит Дина, сидящего на краю кровати. Дин открывает рот, чтобы заговорить, но Кас опережает его, приподнимаясь на локтях: – Если я хотел бы нравоучений – позвонил бы Габриэлю. Это вода? Спасибо. Он забирает у мужа (почти бывшего) бутылку и жадно присасывается к ней, неаккуратно глотая. Дин хихикает, и это подозрительно. – Габриэль лечил бы тебя шоколадками. Ты в порядке? – У меня похмелье, и мы разводимся, как думаешь, в порядке ли я? – Колючка. Дин уходит, и Кас сидит, открыв рот. Привычное любимое прозвище больно бьет по ушам, но он старается не думать об этом. Дин назвал его так по привычке. Это ничего не значит. Прекрати надеяться. Отпусти. Отпусти, наконец, Кастиэль.***
Он отпускает. К концу недели. Отпускает или делает попытки – он не знает, как еще это назвать. Но он запрещает себе подниматься позже шести, потому что подняться позже означает встретить Дина за завтраком, а так у него выходит уйти до того, как Дин встанет. Он берет себе половину клиентов Анны, когда она просит у отца недельку отпуска. Он сидит в офисе до темноты, уезжает домой на такси и старается не шуметь, ужиная в спальне китайской едой и колой. Он жалок. Он оправдывает себя тем, что не может видеть Дина, что, увидев его, он просто пойдет ко дну, он не может, он мягкий, он слабый, в нем нет стержня, он слишком зависим от Дина, от его глаз и тепла его тела рядом. – Я люблю тебя, – шепчет он, кутаясь носом в футболку мужа. – Я все еще люблю тебя.***
Совсем скоро Кас понимает, что загнал себя настолько, что не помнит, какой сейчас день недели. Он притаскивает себя домой и практически падает на пуф в прихожей. Он рычит, потому что новые ботинки натерли ноги, потому что он не спал нормально уже много недель. Он хочет есть, курить, хочет теплую ванну и волшебные руки Дина, растирающие его плечи. Он слышит, что телевизор в гостиной работает, а это значит, что Дин либо уснул за просмотром фильма, либо все еще не спит. Кас надеется на первое, он не хочет видеть Дина сейчас, он паршиво выглядит, он хочет расплакаться, у него нет сил снова надевать эту маску все-хорошо-подумаешь-развод-я-так-сто-раз-делал спокойствия. Он идет прямиком в спальню, закрывает дверь, падает на кровать в одежде и разглядывает потолок. Пересчитывая мелкие трещинки на плитке, он думает о том, что они хотели обновить ее следующим летом, да и вообще заняться ремонтом дома. Они хотели купить домик за городом, съездить куда-нибудь в отпуск, завести детей. На глаза наворачиваются слезы, и Кас не успевает смахнуть их, потому что в кармане вибрирует телефон, пугая его. Он вынимает его и читает, все еще лежа в пальто посреди кровати. «Не хочешь видеть меня – не надо, но хотя бы поешь. Пожалуйста. Я не выйду и не потревожу тебя. Прошу, Кас». Кас хочет заорать во все горло и пробить стену, чтобы высказать этому ублюдку все, что он о нем думает. Вместо этого он переодевается в домашнюю одежду и идет на кухню, жалея, что не надел носки, потому что окно открыто, и он снова мерзнет. Дин приготовил лазанью. Кас ест ее холодной прямо из контейнера, мысленно ворчит на мужа за то, что так хорошо готовит. Он берет с собой чашку чая с молоком и, уже оказавшись в спальне, пишет ответное сообщение: «Было вкусно, спасибо». «Если бы разогрел – было бы еще вкуснее». Он решает ничего не отвечать, потому что обещал себе максимально сократить количество любого общения с ним.***
Пьяная Анна хихикает и строит глазки всем подряд. Кас ловит на себя заинтересованный взгляд парня по другую сторону барной стойки, но не делает ничего, что могло бы указать на взаимность. – Познакомься с ним, – сестра обхватывает трубочку губами и перекидывает ее из одного уголка рта в другой. – Зачем? – Тебе нужна цель? Просто познакомься, Кастиэль. Он заказывает тот же коктейль, что и у Анны, потому что хочет быть таким же пьяным. Губы незнакомца немного соленые после лайма и текилы, Кас слизывает свое имя с его языка, пьяно шарит руками под его футболкой. Этому мальчишке навскидку не больше двадцати, что означает, что между ними разница в десять лет. Почему-то это ударяет возбуждением по нижней части тела. Мальчишка ерзает, устраиваясь поудобнее на коленях Каса. Краем глаза он видит Анну, танцующую с каким-то незнакомцем. Ему весело. Он хочет смеяться, пить, целоваться. Вряд ли он опустится до секса в кабинке туалета, но, если этот мальчик живет поблизости, то, почему нет? Скорее всего, ему придется побыть сверху, а он не был сверху уже очень давно, но это секс, это жизнь, это веселье, хоть и отдающее горечью и отчаянием. Он в порядке. С ним все хорошо. – Кас? Знакомый голос заставляет не без сожаления оторваться от соленых мальчишеских губ. Парень скулит, пытаясь вернуть его внимание, и Кас тихонько смеется, поцелуем прося его подождать. – Привет, Сэм. Младший Винчестер смотрит на него с нескрываемым удивлением, его взгляд скользит по его зацелованным губам и по пуговицам на рубашке, половина из которых расстегнута. – Несколько… неожиданная встреча. Как же вы достали, Винчестеры. Кас пожимает плечами: – Почему? – Не думал, что ты ходишь в подобные бары. – Не ходил. Был не свободен, знаешь ли. Сэм открывает рот, чтобы что-то сказать, но лишь понимающе кивает и тихо произносит: – Хорошего вечера. Настроение портится, и ему приходится отослать мальчишку, а Анну силой утащить из бара. Они берут бургеры в круглосуточной забегаловке и пьют пиво, сидя на капоте ее машины. До самого рассвета. Кас не жалуется на Дина, не говорит о том, как ему тяжело, но Анна сама понимает все, прижимает его голову к груди и шепчет «ты справишься». Слезы обжигают глаза. Он не уверен. Когда он приходит домой, на улице уже светло, а Дин курит на кухне. Пепельница полна окурков, на столе перед ним полупустая бутылка «Джека», но он не выглядит пьяным – только злым. – Сэм уже настучал? Кас вынимает сок из холодильника и наливает себе стакан. Снимает курку, вешает на стул и садится напротив мужа. – Еще ночью. Ты время видел? – Да, папочка. Глаза Дина вспыхивают, и он трет лоб. Выглядит он сейчас совершенно несчастным, и Кас вдруг чувствует себя отмщенным. – Чего ты добиваешься, Кас? – Я ничего не добиваюсь, Дин, я просто пытаюсь смириться с тем, что мне придется жить дальше. Без тебя. Одному, понимаешь? – Веселенькая жизнь предстоит, да? Бухать с Анной в барах и ебать подростков. – Да не спал я с ним. – Правда? Кас вскидывает голову. Дин смотрит на него с надеждой и страхом, и за секунду все злорадство как рукой снимает. Он хочет просто прижать его к себе и напомнить, что он поклялся у алтаря десять лет назад, поклялся, что никогда ему не изменит. – Я пойду спать. Дин кивает, а потом тихо просит: – Можно мне с тобой? Кас долго смотрит на свои руки. Он чувствует, как холод пробирается под воротник, опутывает все тело, словно паутиной, и он просто не хочет больше мерзнуть. Он так устал мерзнуть. Он кивает. Они лежат рядом, их лица так близко, но они не прикасаются друг к другу, просто смотрят, словно заново изучая. Дин облизывает губы и говорит: – Есть хороший семейный психолог… Кас чувствует, как его разрывает от того, что надежда, наконец, появляется.