В омуте Твоих глаз

Силы оставили хрупкое тело, но сознание не покинуло ее. Она все чувствовала, все ощущала. Вампир подхватил девушку на руки и направился в ее комнату. В отличие от девушки, он прекрасно видел в темноте и, обладая чутким обонянием, мог даже при полном отсутствии зрения без труда найти нужную ему вещь, предмет или живое существо. Находясь в капкане сильных рук бессмертного, она слышала каждый его шаг, приглушенный ковровым покрытием. Темнота коридора сменилась ярким светом средневековой люстры. Юноша аккуратно уложил девушку на кровать, сам сел рядом. Находясь в глубоком потрясении, она не шевелилась, боясь даже дышать. Место укуса сильно болело, напоминая о ее жалком положении. — Досадно, я думал, вы будете более благоразумны. Такой опрометчивый поступок — это высшая глупость с вашей стороны, — с грустью произнес молодой человек. Девушка молчала, взглядом изучая потолок. Такая реакция блондинки совершенно не устраивала юношу, он все же ждал извинений. Весь его положительный настрой, что окрылял его целые сутки, окончательно улетучился, сменившись раздражением. — Допустим, что вам все же удалось бы сбежать отсюда, — а это, конечно, маловероятно, — но куда бы вы направились? К кому бы вы пошли? Кто ждет вас? — В голосе юноши были отчетливо слышны надменные нотки. Девушка все молчала, но сердце дрогнуло. Бессмертный, что находился рядом, на расстоянии вытянутой руки, мгновенно это почувствовал и, упиваясь своей проницательностью, продолжил терзать ранимое сердце раскаленными иглами колких слов. — Насколько мне известно, вы сирота, а ваш приемный отец своими собственными руками отдал вас на растерзание вампирам, словно подав закуску к праздничному столу, и в его жестоком сердце ничего не дрогнуло. Тот никчемный вампир давно уже мертв, а его братьям, с которыми вы провели довольно много времени, нет дела до вашей жалкой жизни. Для них вы не что иное, как обычная еда, очередная игрушка, что рано или поздно, но надоест. Слова юноши, проникая в разум, ранили до глубины души. Все сказанное им было жестокой правдой, той горькой истиной, что невыносимой болью мучило ее каждый прожитый день. Прекрасно осознавая свое бедственное положение, она все же надеялась на чудо. Но с каждой минутой надежда таяла как первый снег, пробуждая печальные мысли. Она помнила, как меркло чувство собственного достоинства с каждым прожитым днем вместе с вампирами, и сейчас она снова оказалась в их руках, без какой-либо возможности на спасение. Никто не придет, никто о ней даже и не вспомнит. Снова быть безвольной едой для очередного монстра — такая перспектива не сулила ничего хорошего, и мириться с такой судьбой она тоже не хотела. Собрав остатки смелости, она повернула голову в сторону вампира и внимательно посмотрела на него, словно бросая ему вызов. Юноша немного удивился столь быстрым изменениям, его это даже забавляло, он ухмыльнулся. Но взгляд девушки был полон решимости. — Если вы думаете, Шин, что я боюсь смерти, то вы ошиблись, — девушка сделала небольшую паузу, затем продолжила: — Я буду ей только рада. У ожидавшего всего, чего угодно, бессмертного с лица мгновенно сползла ухмылка: такого смелого ответа от жалкой девушки он никак не ждал. Пойманный врасплох, он задумался. По его логике она, слабая и глупая, должна бояться боли и смерти — это нормально, и именно это являлось первоначальной основой плана — запугать и подчинить, который после такого заявления с треском провалился. «Она или слишком глупая, или чрезмерно отчаянная, а возможно и то, и другое, а это уже проблема. Ее воля сломлена, но она продолжает отчаянно сопротивляться, что по меньшей степени неправильно. Как бы там ни было, у них есть цель, и хочет она или нет, но свое прямое предназначение она выполнит, и не важно, что придется для этого сделать. Для будущего прародителей».