В омуте Твоих глаз

Получивший желаемое, утолив многовековой голод тесной близости, довольный собой прародитель лежал на кожаном диване и думал о своем. Он наконец-то вернул Еву, и больше никогда она не покинет его. Она будет принадлежать лишь ему. Не захочет добровольно — он просто сломает ее и все равно подчинит своей воле. Память рисовала приятные моменты ее шелковистой узости, пленительного запаха и мягкого тепла. Она вовсе не была ему безразлична, но на искреннюю взаимность он надеяться не мог, поэтому выбрал позицию силы. В душе он радовался своему решительному поступку — убить врага. Да и не просто врага, а соперника! Вонючего вампира, лежа под которым, его Ева издавала сладкие стоны, принимая в себя его естество. Мысли об этом вызвали настоящую бурю в его душе. Прародитель с силой сжал кулаки. Он сильнее, он лучше него. И он докажет ей это! И снова неконтролируемое возбуждение волной прошлось по его телу, побуждая к активным действиям.

***

Скованное первыми заморозками нежное утро сменилось прохладным ясным днем. Освещенное яркими лучами солнца небо, аллея ранним закатом, постепенно становилось темнее. Первая звезда зажглась в далекой высоте. Новая луна прекрасным полумесяцем осветила ночь. Морозное дыхание последних дней ноября настойчиво проникало через приоткрытую ставню, мягко раскачивая шторы. Глотая слезы и забившись в самый дальний угол, совершенно нагая, она сидела на полу, поджав колени и закрыв лицо руками. В очередной раз униженная и подавленная, с растоптанной честью и полностью растерзанным достоинством. Просто вещь общего пользования. Тело болело, душа рыдала. Она убрала руки от лица и посмотрела на свои крохотные, мокрые от слез ладони, слабо поблескивающие в тусклом свете молодой луны. Память беспощадно возвращала ее к событиям прошлой ночи. Такой боли она еще не испытывала никогда. Даже тот самый, жестокий первый раз, что забрал у нее Аято, с этим был не сравним. Прародитель был беспощаден с ней, врываясь в хрупкое тело резко и глубоко. На глаза снова навернулись слезы. Хотелось кричать и бежать без оглядки. Но как и куда? Она медленно поднялась с пола и не торопясь проследовала к окну. Глоток свежего ночного воздуха взбодрил утонувшее в бездне печали сознание. «Пожалуйста, пусть он будет жив…» Тяжело вздохнув, она хотела повернуться, но вдруг сильные руки стальным капканом сомкнулись на тонкой талии. Она вздрогнула всем телом и напряглась. — Юи… — шепотом у самого уха прошелся возбужденный голос прародителя. Девушка замерла. Губы бессмертного неприятным холодом коснулись искусанной шеи. Он шумно вздохнул и медленно развернул ее к себе лицом. — Зачем ты это делаешь? — еле слышно прошептала блондинка.  — Зачем? — С вызовом посмотрел на нее основатель. — Какая же ты дура. — Он ухмыльнулся, сильнее притягивая к себе девушку. — Я был добр к тебе. — Дыхание бессмертного коснулось заплаканного лица. — Все же думал, что будет иначе и ты по собственной воле отдашься мне и станешь лишь моей. Но я ошибался. — Он тяжело вздохнул. — При первой же возможности ты сбежала, решив продолжить жизнь вампирской подстилки. — В единственном глазе вспыхнуло пламя гнева. — И все же я проявлю милосердие. — Он сделал шаг вперед, прижимая ее к стене. — Спрошу тебя в последний раз. — Длинные пальцы заскользили по обнаженному бедру. Прохладный язык основателя прошелся по нежной коже, вызывая волны неприятных мурашек, и мокрой дорожкой медленно спустился ниже к аккуратной груди. Губы бессмертного нежно сомкнулись на чувствительном розовом соске. Лизнув набухший бугорок, он, не торопясь, снова поднялся к ее бледному испуганному лицу. — Согласна ли ты стать моей? — внимательно смотря в вишневые глаза, в самые губы томно произнес прародитель, опаляя пересохшую кожу ледяным дыханием. Хрустальная слеза упала с пушистых ресниц. — Нет… — прошептала девушка. — Что же, — он ухмыльнулся, — будь по-твоему! Значит я заставлю тебя подчиниться моей воле, я сломаю тебя, и ты все равно станешь моей! Мгновенно острые клыки пронзили тонкую кожу.