***
Забившийся в самый дальний угол своей комнаты Канато, тяжело вздыхая, сильнее прижимал к себе дорогого сердцу друга. В отличие от остальных членов семьи, он любил свою мать и был вовсе не против вновь ощутить свою ей нужность. Но боясь ее гнева, он противился внезапно нахлынувшей жажде материнского тепла, которого, если быть самому себе честным, он не особо много и получал, скорее играя лишь роль шута для заскучавшей от бессмертия жены короля. Тем не менее, мучаясь внутренним смятением, он был готов помочь ей, и, возможно, тогда она простит его, и он, как и века назад, снова споет ей ее любимую песню, вложив в слова самые искренние чувства.***
Не жалея оставшихся в раненом теле сил, Шин, в обличье рыжего волка, преодолевал большие расстояния, верно следуя за мерзким запахом низшего демона, что посмел так нагло посягнуть на и без того хрупкое счастье. Серьёзно вымотанный тяжелыми сражениями и потерявший немало крови, он все же не намерен был отступать. Чуткое обоняние безошибочно указывало направление, будоража кипящим желанием безжалостной расправы воспламененный яростью мозг. Он бежал, не сбавляя скорости, стремясь догнать подписавшее себе смертный приговор существо. Деревья мелькали серыми столбами, изредка сменяясь пустотой неживых полей. Глубокая рана на груди давала о себе знать, багровыми каплями обильно орошая сырую землю. Вместе с алой жидкостью прародителя покидали так необходимые ему сейчас жизненные силы, делая его уязвимым. Оставляя кровавый след на примятой траве, он упорно двигался вперед, стараясь не обращать внимание на предательски подкашивающую слабость. Вдалеке, поблескивая легкой рябью на темной глади, показался водоем. Несколькими решительными прыжками достигнув покатого берега, Шин остановился. Легкий ветерок нежной прохладой ласково коснулся взъерошенной шерсти, разнося по округе сладковатый запах бессмертной крови. Вдохнув приятную свежесть, прародитель печально посмотрел в кажущуюся бескрайней даль. Жажда подступала к горлу, начиная серьезно мучить рассудок, многозначительно намекая на необходимость восполнить утраченное. Но, к досадному сожалению, поблизости ни одной подходящей на роль сытного обеда кандидатуры не наблюдалось. С трудом перебарывая в себе всепоглощающее чувство, бессмертный приготовился к очередному большому прыжку, что с легкостью перенесет его на противоположную сторону реки. Выгнув спину, волк с силой оттолкнулся от берега, но, не успев подняться в воздух, сокрушенный внезапным ударом, со сдавленным визгом повалился на землю. Пылая откровенной ненавистью в изумрудных глазах и до боли жгучим отвращением в кипящей душе, Аято завис над не ожидавшим подобного прародителем. Одарив Шина взглядом психа со стажем и мысленно подстегнув себя к активным действиям, вампир бросился на лютого врага.***
Буйный вампир стоял посреди сада, жестоко обрывая лишь едва успевшие распуститься хрупкие бутоны, с силой сжимая их в крепком кулаке. Нежные лепестки безжизненно падали на землю, невесомо опускаясь у самых ног. Мыслями находясь вовсе не в этом месте, блондин судорожно перебирал в памяти, что могло послужить столь наглому на него нападению, а также варианты расправы над старшим братом. Несомненно, стычки и ссоры с Райто у него случались с завидной регулярностью, и он не скрывая демонстрировал ему свою откровенную неприязнь, но до такого еще не доходило. Теперь он как минимум желал лишь одного: сломать братцу шею, при этом не забыв пересчитать все оставшиеся в его теле кости. Безжалостно наступив ногой на несчастно лежавшую рядом белую розу, бессмертный, хорошенько ругнувшись, направился обратно в особняк.***
Про себя посылая отца к самому владыке преисподней, первый наследник с понурым видом и отсутствием даже намека на хороший настрой ожидал его в просторной гостиной. Питая особую любовь к покою и приятной тишине, сейчас он ждал объяснений и тратить свое время, пусть и проводя его на уютном диване, вовсе не хотел. В дополнение к уже сильно натянутому раздражению добавилось новое чувство: он четко ощущал присутствие сбежавшей супруги. Связанные узами брака и клятвой крови, что объединяла их союз, она взывала к своей законной половине, и он, не колеблясь, откликнулся на этот зов, мгновенно переместившись в комнату, где находилась девушка. В долю секунды преодолев расстояние до кровати, на которой погрузившись в неестественно глубокий сон лежала хрупкая блондинка, Шу навис над ней, откровенно рассматривая изменившиеся черты лица. Сам вид у девушки был довольно жалкий: длинные волосы, разметавшись по подушке, безнадежно спутались, лицо осунулось. Внезапно почувствовав за спиной присутствие и умело скрыв за непроницаемым льдом голубых глаз взрывающие мозг эмоции, вампир обернулся. — Как это понимать, отец? — ложное безразличие рассыпалось гневной интонацией в крайне спокойном голосе.***
Невесомой серой тенью, бесшумно проникнув в обитель ненавистного ему отца, Райто затаился, ожидая удобного момента нанести точный удар. Без сомнений, он не позволит этому падшему существу жить и радоваться своим новым деяниям. Отрицать очевидное не имеет смысла: он все еще любит эту женщину, и вовсе не как сын свою мать. Эта любовь запретна, до неприличия откровенна и грязна, но от того еще более желанна и до невозможности сладка и ненавистна одновременно. Он так наивно дарил ей себя, потакая глупым прихотям, выполняя малейшие постельные капризы, а она с королевской щедростью делилась своим телом с другими, высокомерно полагая, что он, глупый мальчишка, проглотив обиду, вновь разделит с ней ложе, смирившись с невыносимой вонью соперников. Но увы, она просчиталась и тогда, и сейчас. В небьющемся сердце давно затаилась обида, что острыми осколками жестоко резала изнутри. Будь, что будет, пусть Аято не простит его, слепа любя эту нескладную девку, но это единственно верный путь. Она — сосуд, что таит в своем теле до омерзения низко павшую душу. Ее смерть больше не даст надменной шлюхе, что когда-то воспылала к нему весьма ярким чувством, с особым извращенным изяществом вновь дергать за тонкие нити хорошо натянутых интриг. Он убьет ее без малейших колебаний и дрожи в крепко сжимающей рукоять кинжала сильной руке. Воздух больше не содрогнется ядовитым дыханием из ее вульгарно приоткрытых губ.