***
Здание библиотеки меня очень удивило. Оно было настолько… небольшим, что у меня дар речи пропал: как можно отдать КНИГАМ так мало места?! Лена, видимо, заметила мое состояние и заинтересованно на меня посмотрела. Я неуверенно улыбнулся ей и спросил: — Пришли? Девушка перевела взгляд на строение и молча кивнула. Я вздохнул и медленно подошел к двери. Постучался. Ответа не было. Я обернулся с вопросом к Лене, но ее уже след простыл. «Ничего же не случится, правда? Мне всего лишь нужно подписать обходник, ничего больше. Эх, была-не-была!». Я аккуратно открыл дверь и тихо вошел внутрь. Закрыв за собой дверь, я огляделся. Все было как в обычной библиотеке: длинные полки с книгами, уходящие вглубь комнаты, развешенные везде агитационные плакаты советского пионера, призывающие работать на благо коммунизма… Но кое-что выбивалось из моих стандартов. За столом, на котором лежали коробы с карточками читателей, спала… довольно милая девушка. Темно-синие волосы, съехавшие на бок очки. Вот что я увидел вместо «сварливой бабки». Я увидел что-то знакомое в этой прическе и форме очков. Наверное, видел раньше? Так же, как я, умерла и попала сюда? Скорее всего. Не решившись потревожить её сон, я прошел вглубь, в библиотеку, посмотреть, что имеет эта невероятная по размерам библиотека. Я прошелся вдоль полок, и мой взгляд пал на научную фантастику. Книги на ней были затасканные, какими они и должны быть в самой читающей стране. Самая популярная, видно, была книга братьев Стругацких «Пикник на обочине». Удивительно то, что она оказалась в библиотеке пионерского лагеря, ведь там описывались действия, которые молодой личности, любящей представлять все, не рекомендуется читать. Я взял эту книгу в руки. Она была настолько читаемой, что обложку книгу неоднократно меняли. Видно, пионеры очень хотели оставить себе на память немного фантастики, в городе ведь такое родители не разрешат читать. Но сам факт присутствия этой книги был. Я пролистал страницы. По ощущениям, пионеры забирали не только кусочек обложки, но и наиболее понравившиеся страницы. Очень жестоко по отношении к книгам, особенно к такой ценной, фантастике. На обложке книги сзади было написано очень красивым, женским почерком, так же знакомым мне, напоминание, что если не будет хватать страниц — заставят драить всю библиотеку. Жестоко, но за дело. наверное, из-за этой записи книга и стоит в библиотеке, а не ходит по рукам пионеров. Поставив ее на место, я принялся изучать дальше полки такой маленькой, но величественной обители книг. Я подошел к стенду романов. В глаза бросилась знакомая фамилия. Я посмотрел на эту книгу, и на ту, что лежала у меня в руке. И я оказался прав. На полке стояла книга Иво Андрича «Мост на Дрине». Она не была популярной здесь, поскольку она единственная была целая, не были ободраны бока книги, она была совсем как новая. Я положил сербскую оригинальную версию поверх аккуратно составленных книг и взял в руки русский перевод. На книге был изображен малость непонятный мне пейзаж, что-то похожее на город и мост, в то время как на оригинале был изображен пейзаж вишеградского моста, того самого, который описывается в этой книге. Как бы то ни было странно, обложка русского перевода меня не впечатлила. Я открыл книгу на совершенно случайной странице: «Сидя в теплых комнатах своих домов, через которые когда-то прокатилось наводнение, старики с особым наслаждением в сотый раз пересказывают отдельные трогательные или трагические эпизоды. И чем страшнее и мучительней рассказ, тем большее удовольствие он доставляет. В радужном тумане легкой ракии или табачного дыма истории эти часто выглядят преображенными временем и вымыслом, преувеличенными и приукрашенными, но никто из стариков этого не замечает, и каждый готов побожиться, что все было именно так, ибо все они бессознательно участвуют в этом непроизвольном украшательстве.» Искусство. Меньше сказать язык не поворачивается. Мои мысли были прерваны очень нежным голосом, который был знаком мне, кажется, в детстве. Голос молодой миледи. Она спросила меня на довольно правильном сербском: — Волиш Југославску културу? — Я кивнул, усмехаясь. Следом закрылась книжка, и я продолжил: — Да, стварно волим Југославску културу, — закончил я и повернулся в ту сторону, откуда я услышал голос. Я был ошарашен. Не встать в ступор здесь было просто невозможно. Это была точная копия её, той самой, чье имя уже стерлось из памяти, но осталось на языке. Я схватился за то место, где лежала фотография. «Черт! Я же куртку снял!» Я сделал как можно более дружелюбную улыбку и спросил ее: — Изгледаш ми познато. Јел само се ми већ видели? — очень добро задал я ей вопрос. — Извени, не могу разумити те. Говориш руски? * — с немного непонимающей улыбкой спросила она. Я улыбнулся: — Нечего задавать вопросы на неизвестном тебе языке носителю этого языка. — голосом Йосипа Броза ответил ей я. Девушка приняла мечтательное выражение лица и подставила левую руку под щёку. «ПРЯМ КАК НА ТОЙ ФОТОГРАФИИ!» Моя рука вновь потянулась к тому месту, где лежало все самое ценное, но вспомнив что я снял куртку, я повторил вопрос, но уже на русском: — Не встречались ли мы раньше? — с еще большим интересом чем раньше спросил я ее. Она повернулась обратно и вздохнула: — И мне кажется, что встречались. Только не могу понять где, — с прискорбием сказала она. Я поразмыслил над этой фразой и понял, что сейчас не время для такого эпичного появления. Собравшись с мыслями, я решил наконец подарить ей книгу. Я взял ее с полки и протянул ее к библиотекарше. — Это вам. Эм…? — с вопросительным взглядом смотрел я на нее, ожидая услышать ее имя. — Женя, — если кто-то хотел, чтобы я окончательно выпал из мира сего, он сделал все в лучшем виде. Сказать, что я выпал — не сказать ничего. — Очень приятно, Женя. Меня зовут Драголюб, для красивых дам — просто Дража, — по завершении этой фразы Женя немного покраснела и вновь подставила левую руку к лицу. Как же это мило. — Специально для Вас, я привез из далекой страны Югославии эту прекрасную книгу, — сказал я и взял с полки недолго пролежавшую книжку. Я поставил на полку русский вариант книги и протянул оригинал Жене. — Специально для Вас! Остается только подписать на память, — как будто продавая что-то в кредит, высказал я. Женя попыталась сдерживать эмоции, но у нее очень плохо получалось. Даже слепой бы увидел, что она рада. Она не могла сдержать эмоции, и следом спросила: — А как ты узнал, что я учу сербскохорватский? Я именно эту книгу хотела, — уже повизгивая от радости, продолжала она. — Я все знаю, — кратко ответил я. Женя от радости прыгнула и обняла меня за плечи. Разница в росте у нас была существенная, поэтому я приобнял ее за талии, от чего она немного дернулась, но быстро успокоилась. Немного погодя, она шепнула мне на ухо: — Вроде только познакомились, а ощущение — будто знаю тебя всю жизнь… — так тихо и так приятно протянула Женя. — У меня такое же ощущение, — коротко завешил ей я. Мы услышали, как открылась дверь. Я опустил Женю, после чего она нехотя отцепилась от меня. Было понятно, что если сейчас мы не расцепимся, то подумают чего лишнего, поэтому мы с ней сымитировали, что Женя помогает мне разобраться с книгами. Мы стояли у стенда с романами и обсуждали невероятную книгу, «Мост на Дрине». По разговору с ней я понял, что она не раз прочла её. Внутрь вошла Алиса. Она держала в руках какую-то книгу. Сказать по правде, мне стало интересно, что за книга. — Ты книжку пришла сдать, Алис? — спросила ее Женя. — Да, да, конечно, только мне быстро, — протараторила Алиса. — Страницы все на месте? — пристально спросила «сварливая не по годам бабка». Глаза собеседника библиотекаря виновато забегали. Женя все поняла. — Опять курила? Ну детский сад, ясельная группа, если так хочется, подойди, попроси газету, я тебе ее дам, мне не жалко, но зачем портить произведение искусства? — как будто постоянно это повторяя, вздыхая, проговорила библиотекарь. Я начал тихо посмеиваться. Алиса заметила это, и не отрывая от пола взгляд, оскалив, как злой котик, зубы, психовано кинула книгу на стол Жене и следом пошла на выход, не забыв со всей дури хлопнуть дверью. Уже не сдерживая себя, я засмеялся необычным смехом, как смеются душевно больные. Женя повернулась ко мне. Она смотрела на меня влюбленным взглядом. Я же смотрел ей в глаза. Было что-то в этих темных, с желтым цветом, глазах. Какой-то безграничный простор, скрывающийся за искусственно созданным образом злой библиотекарши. Это могло бы продолжаться вечно, но я же должен завершить свое путешествие по лагерю. Поэтому я прервал наш обмен взглядами и сказал: — Что ж, давай я книжку подпишу, на память, в библиотеку запишусь, а потом продолжим? — сказал я, глазами указывая на дефицит в Советском Союзе, который держала в руках Женя. Она кивнула и протянула мне книгу. Я же в свою очередь достал из кармана штанин паркер, которым подписывала обходник Мику. Женя немного повертелась, а затем предложила: — Может, пройдем к столу? — и направилась в то место, где еще совсем недавно отдыхала, как самый настоящий труженик коммунистической партии, уставший работать 24 часа в день, ведя свою великую Родину к не менее великому коммунизму. С этими мыслями я улыбнулся и двинул за Женей. Стол её был чист, на нем находились только карточки и принадлежности для письма. Видимо все остальное было в нем. А может еще где-то, где я даже не ожидаю это увидеть. Примерно так же было до моей смерти, у нее со стороны все было чисто, только необходимое. Но обязательно у нее было место, где был весь срачельник. Мой примечательный взгляд был замечен, она посмотрела на меня очень вопросительным взглядом, на что я просто отмахнулся. Женя села за стол, облокотилась на правую и, смотря влюбленными глазами на меня, спросила: — Записываться будем? — как будто продавец навязывает купить в магазине пакет, сказала она. — Конечно, а как же еще! — удивившись, ответил я. Как можно было предсказать, она вытянула одну из секций стола, я увидел почти точно такой же срач, какой был у нас в квартире. Со стороны все красиво, а внутри… Душевная боль. Истерично хихикнув и отвернувшись, я сказал: — Фамилию, имя, номер паспорта, где служил, образование? — с иронией спросил я. Женя в ответ посмотрела на меня взглядом «ну и идиот же», но потом улыбнулась и сказала: — Все твои данные у меня уже есть, просто нужно было твое согласие, чтоб я записала тебя, — взяв перо из чернильницы сказала она. — Куда! Вдруг капнешь! — резко прервал я ее и протянул ей свой паркер. Женя взяла его и спросила: — А откуда у обычного пионера ручка, и тем более такая дорогая? Небось спекуляциями промышляешь? — сказала она и хитро повела бровями. — Какие спекуляции! У нас это в порядке вещей. Можешь даже себе оставить, — отмахиваясь, парировал я. — Но дорого же, ручка как ни как, — немного виновато посмотрела на меня Женя. — Бери, а то обижусь, — окончательно утвердил я. Женя немного поглядела на нее, а потом улыбнулась и стала писать в читательском билете. Я смотрел на то, как она пишет: она приподняла очки и уткнулась в листок также, как она утыкалась в моем прошлом. Здесь же она была ничуть не хуже, наоборот, даже лучше. В молодом теле она смотрелась лучше. Интересно, почему ее считают сварливой бабкой, Может из-за такого отношения, как к Алисе? Да, может быть. Но по мне, это самое правильное действие, даже скорее единственно возможное. Мои размышления прервало легкое покашливание. Я взглянул на девушку и сказал: — Спасибо. Ладно, пойду я. Нужно еще Ольге… Дмитриевне обходник отдать. — Зачем? Это же не ей нужно, а тебе, — Женя была явно удивлена моим незнанием прописных, вроде бы, истин. Признаться, я был удивлен не меньше, но по другой причине. — То есть его можно было и не заполнять? — осторожно спросил я. — Ну да, — библиотекарша посмотрела на меня с несколько снисходительной улыбкой. Мда, ну дела. Такого я от нашей вожатой не ожидал. А может, это проверка на честность? Или все же забыла? Звучит как бред. Скорее всего, проверка. Хотя второй вариант тоже отбрасывать не стоит, если подумать. Ну ладно, дело сделано, пойдем делать репутацию честного и умного пионера. — А что, Ольга Дмитриевна не сказала, чтобы ты записался куда-нибудь? Ладно, мне еще своими делами надо заниматься, — все таким же необычным взглядом она съедала меня, отчего у меня по спине пробежал холодок. — Ну, до встречи, Женя. — Да, да, иди уже, но вернуться не забудь, ты мне пригодишься, — говорила она, укладывая голову на непонятно откуда взявшуюся подушку. Выглядит, будто меня выпроваживают просто для тишины. Наверное, сюда вообще никто не заходит, если девушка даже подушку сюда притащила. Нет, с этим лагерем точно что-то не то… Я вышел из библиотеки и направился к домику вожатой. По дороге мне не встретилось ни одного пионера, что немного… контрастировало с прошлой моей прогулки до домика. Но я не обращал на это внимания, размышляя о Жене. Неужто это все-таки она? Тоже попала сюда? Но как? Слишком много вопросов, а сейчас не время размышлять об этом. Я не заметил, как поравнялся со знакомыми кустами сирени. Проверив обходник, я подошел к двери и постучался. Ответа не было. Постучал настойчивее, но результат одинаково нулевой. Вздохнув, я упал в разложенный рядом шезлонг и лег в него и прикрыл глаза. Что же я здесь делаю? Почему я здесь? Морфей не дал мне времени подумать и забрал в свое царство.***
Разбудил меня горн к ужину. Я проснулся в холодном поту. Мне опять снилась та бомбежка. Все никак не могу забыть лица детей, погибших по вине албанцев, так подействовал на меня тот случай. С трудом уняв дрожь по всему телу, я открыл глаза и увидел обеспокоенное лицо Ольги, которая держала руку на моем лбу. Ладонь просто горела. — С тобой все в порядке? — обеспокоенно спросила она и убрала руку. Я сел. — Я в порядке. Спасибо за беспокойство, — я слабо улыбнулся девушке. — Точно в порядке? Может, в медпункт? — мне сразу вспомнился досмотр с пристрастием пару часов назад. — Н-нет, спасибо, я в норме. — отнекиваясь и кося взгляд, как ничего незнающий о мире мальчишка, утвердил я. — Ну, хорошо. Тогда вставай, пойдем на ужин. Как говорится, война — войной, а обед по расписанию, — я хмуро глянул на Ольгу, но по счастливой случайности она этого не заметила. Вожатая улыбнулась и потянула меня за руку. Я воспользовался помощью и рывком поднялся, едва не столкнувшись лбами с Ольгой. Та покраснела и отпрянула. Мы двинулись в сторону столовой. Всю дорогу мы шли молча, и только у столовой я вспомнил, зачем искал вожатую. — Ольга… Дмитриевна, насчет обходника, — начал я. Она повернулась ко мне. — А что такое? Заполнил? — спросила она с напускным равнодушием. — Заполнил. Мне Женя сказала, что это вроде для того, чтобы я куда-нибудь записался, — продолжил я. — Ну да, так и есть. Какие-то проблемы с этим? — Да нет вроде. Вот, держите, — я протянул ей сложенный вдвое лист бумаги. Она взяла его в руки… и сунула в карман. Я ухмыльнулся и достал из кармана обходник, развернул его и показал ей. Она растерянно глянула на бумагу, затем достала тот лист, что я ей дал, развернула… и застыла в недоумении. Лист был пуст. Но спустя несколько секунд вожатая заливисто хохотала. — Ну Дража, ну клоун! — продолжала смеяться она. — Развел меня как дурочку какую! — она взяла себя в руки и успокоилась, но улыбаться не перестала. — Признаю поражение. По правилам, нужно заполнить обходной лист и куда-нибудь записаться. Но это так муторно… Я забыла, что ты приезжий и не объяснила, а когда вспомнила, подумала, что ты сам поймешь, или не поймешь и не заполнишь. Удивил ты меня, — закончила она. Я промолчал. Мы вошли в столовую, там уже было битком набито пионеров самых разных возрастов. Я осмотрелся в поисках свободного места. Ульяна что-то горячо обсуждала с ребятами из младших отрядов. Алиса в гордом одиночестве уплетала за обе щеки рыбу. Лишь стол у окна был никем не занят. Подойдя к раздаче, я отыскал взглядом знакомую повариху. Она улыбнулась и понимающе кивнула, после чего протянула мне тарелку с двойной порцией рыбы. Поблагодарив женщину за столь щедрый подарок, я, словив завистливый взгляд Алисы, прошел к столу, где сидела она, и присоединился к ней. Принюхавшись к лежащим на тарелке кускам рыбы, я вспомнил о ракии, о которой я успел забыть. И понял, что передо мной селедка. Немного подумав, я завернул рыбу в салфетки, лежавшие на столе, и убрал свертки в карман. Дождусь отбоя и немного успокою расшалившиеся нервы, а то сорвусь в ближайшие сроки. Алису эти действия несколько смутили, отчего она на меня взглянула исподлобья, но, видно вспомнив инцидент в библиотеке, отвернулась, закрыла глаза и что-то проговорила лишь губами. Это меня не столь смутило, сколько заинтересовало, отчего я ей сказал: — Не твоё дело, любитель жечь бумагу, — усмехаясь и поедая наложенный также поварихой плов, проговорил я. Алиса закипела, видно я задел что-то в её самолюбии. — Ой да ладно тебе, с кем не бывает… — с незаконченной интонацией сказал я, смотря на нее взглядом инквизитора. -…но не со мной, — уже рассмеявшись в голос, завершил я. — Да иди ты, — грубо и совершенно некультурно парировала Алиса. Соглашусь, задел девочку. Но она ведь сама виновата, верно? — А не желаешь перестать портить казённое имущество, грубо сжигая его, а попробовать нечто из заграницы? — заговорщицким шепотом предложил я Алисе. Она же резко поменялась в лице и кивком согласилась со мной. — Тогда сейчас я жду тебя на крыльце, — завершил я, собрал все тарелки воедино, выпил почти одним глотком чай и двинул к мойке. Составив в окошко посуду, я вышел на крыльцо и стал ждать Алису. Спустя две минуты она-таки соизволила выйти. Мы молча пошли через площадь в сторону домиков. Вскоре Алиса не выдержала этой молчаливой атмосферы: — А у тебя точно есть? — спросила она. Я улыбнулся. — Чего лыбишься? Нету? Обманываешь? — лицо девушки вмиг оказалось в считанных сантиметрах от моего, я отпрянул, не переставая улыбаться. — Да есть, есть, — отмахнулся я. — Не парься. В домике лежат, в куртке. Алиса недовольно хмыкнула и пошла дальше, я же притормозил, увидев медленно шагающую фигуру со знакомыми темными волосами. Женя шла, нагруженная до подбородка толстенными книгами. Рядом непринужденно шел какой-то блондинистый парень, у него на руках была стопка куда меньшая, чем у девушки. И это — парень?! Тряпка он, а не парень… Мне стало жалко одного из немногих адекватных людей в этом странном месте, и я решил ей помочь. — Алис, а, Алис? Давай после второго ужина? Спалят же! — сказал я Двачевской. Она медленно кивнула, посмотрела в сторону Жени и ухмыльнулась. — Герой-романтик идет помогать своей принцессе? Ну иди. Только не забудь! — Рыжая бестия помахала мне рукой и двинулась прочь. Я пошел к Жене. Забрав у блондина книги, я поучительным тоном сказал: — Бабам носить тяжести не положено! — и, подхватив вторую стопку из рук библиотекарши, продолжил. — А девушкам — тем более! Парень недружелюбным взглядом осмотрел меня и с недовольным лицом пошел в сторону домиков. Я улыбнулся девушке, она ответила тем же, но улыбка была не доброжелательной, а больше довольной. — Куда нести, владыка? — спросил я. Женя махнула рукой в сторону библиотеки. Я пожал плечами и направился за отошедшей уже достаточно далеко девушкой. Мы шли молча, иногда переглядываясь с непонятными улыбками на лицах. За этим увлекательным занятием я не заметил, как уже поставил книги на стол в знакомом зале и облегченно вздохнул. Надо же, как быстро время летит за тяжелой работой, которая не доставляет неудовольствие. Женя села на свой стул и сказала: — Спасибо, Дража. От Электроника помощи не дождешься. Да и вообще он странный какой-то. — Хм. А почему странный? Вроде ничего не заметил, — я нахмурился. — Ведет он себя странно, — выдавила Женя. — Краснеет постоянно, мямлит что-то, взгляд отводит, — она медленно перешла на шепот. — Точно что-то не так. По-моему, он точно за воротник закладывает, — она отвела взгляд. Знакомые симптомы. Хех, не повезло парню. Ну, не судьба. — На самом деле все куда проще. Но если даже ты не поняла, то куда уж мне объяснять, — ответил, наконец, я. — Может, помочь книги расставить? Их тут многовато для хрупкой тебя. Девушка удивленно посмотрела на меня, но удивление почти моментально сменилось усталой смиренностью. — Если не трудно, протри заодно полки, а то я не достаю. Эти книги все в ряду фантастики нужно расставить, третий ряд слева, — я молча кивнул и вопросительно глянул на Женю. — Тряпка и ведро в кладовке, раковина там же. Я пожал плечами и пошел в указанную комнату. Там меня встретил запах старой доброй хлорки. Ведро я нашел сразу и поставил в раковину, открыв воду. Пока вода набиралась, я искал тряпку. Нашел что-то похожее в небольшом шкафчике за дверью. Взяв все необходимое, я закрыл воду и вернулся к библиотекарше. С трудом дотащив табурет с книгами и ведро с тряпкой в один заход, я начал работу. Полки были очищены от пыли за пару минут, настал черед книг. С ними было труднее, так как некому было их подать мне, и приходилось каждый раз спускаться вниз, и лишь когда я уже расставил половину, мне в голову пришла мысль положить книги на полку сверху (сами стеллажи были коробчатыми). Через десять минут работа была закончена. Я подхватил табурет, который после сборников советской фантастики казался перышком, и ведро с грязной водой, я вернулся к Жене. Там меня встретил аромат свежезаваренного чая и дующая на чашку девушка. Я поставил табурет и ведро в угол и пошел мыть руки. Женя кивком показала мне на стул, и я сел в него, взял чашку в руки и отпил совсем немного, но и этого хватило для того, чтобы язык почувствовал, что такое боль. Чашка чуть не выпала из рук, но я вовремя взял себя в руки и поставил сосуд с чаем обратно на стол. Девушка едва заметно улыбнулась и тоже поставила свою чашку на блюдечко. Все же не привык я чай пить. Культура страны, в какой я находился, не позволяла. Наконец я заглянул в глубокие, как звездное небо, глаза Жени и мягко утвердил, плавно переведя взгляд из бездонных, как океан, очей, на свою чашку: — Не привык как-то я чай пить. Вот чего я тут боялся, — завершил я и поставил чашечку на блюдце, так и глядящее на меня своим узором и говорящее: «ты же не любишь чай, поставь же на меня чашечку, ну же, давай, поставь ее». От этих мыслей я невольно вздрогнул, представив, что чашечка действительно стала со мной говорить, как с обычный человек. — А к чему же ты тогда привык? — перехватила инициативу Женя, поставив подбородок на согнутые и облокоченные на стол руки и взглянув мне в глаза, как будто видя в них что-то скрытое и имея невероятное желание узнать, что же это такое. От этого у меня невольно пробежался холодок по спине, отчего я потупил взгляд, но, побоявшись что ОНА посчитает это испугом, вернул глаза на исходную позицию, имея ощущения конфуза где-то в глубине души. — Ну как сказать, чаем у нас лечатся, а чтоб просто пить… — сделал логическую паузу я. — Что же? — прищурилась она и произвела нечто, похожее на саркастическую улыбку, какая показывала, что она максимально заинтересована в разговоре. — Кофе. Кофе по-турецки, это мы пьём запросто, — завершил я свою речь. Женя закрыла глаза, скорее всего, представляя что-то, и спросила: — А если я скажу, что у меня есть и кофе и турка, а кофе варить я не умею, но хотела бы научиться, — утвердила она и открыла глаза, которые сверкнули, по-видимому призывая меня к подходящему ответу. — Хорошо. Я научу тебя варить кофе, но завтра, на ночь кофе пьют особый, тут его найти почти нереально. Согласна на такое? — спросил я, улыбнувшись. Женя кивнула, а в моей голове возникла отличная идея. Обдумав ее, я спросил: — Жень, а кто сейчас генсек партии, а то я что-то этим интересовался, а узнать всё не мог. — Горбачёв, а что? — ответила она, точно подтвердив мои мысли. — Слушай, а я могу письма на Родину написать, маме там, что приехал сюда и мне всё нравится? — Да, можешь. Могу листочек и ручку твою дать, чтоб ты написал. Но к чему вопрос про генсека? — Это так, я историей коммунистической партии интересуюсь, — сказал я резко, желая не спалиться, что хотел узнать, примерно, какой сейчас год. — Интересно, и как же много ты знаешь? — Эээээ, то, что сейчас генсек это Горбачёв, первым был Ленин, а вторым Сталин… — сказал я и разулыбался во все тридцать два, всеми силами пытаясь не показать своё незнание родной, по-факту, истории. — Понятно всё с тобой, горе-шпион, — сказала Женя и достала из стола несколько листочков формата А4, выглядящих несколько желтоватыми, от времени, — Учти, я всё перечитаю! — сказала она и пригрозила пальцем. Я кивнул ей в ответ и взял со стола ручку и листочек. Отодвинув чашечку с чаем и расположившись поудобнее, я стал думать. Мысли в голову шли самые разнообразные: от написания письма моим любимым авторам книг и фильмов, до просто написания чего-то наподобие стихов, для Жени. Я положил ручку и спросил: — А стоит ли мне писать маме, что я встретил такую красивую и заботливую девушку, как ты? — сказал я и провёл рукой по своей недетской щетине, остановившись на месте подбородка. Женя покосила взгляд, немножко разбавила краски щёк и, поправив очки, ответила: — Ты правда меня считаешь таковой? — Конечно! Ты когда видела, чтоб иностранец врал человеку в глаза, а уж тем более приехав в такую страну? — Ну если действительно таковой считаешь, то пиши. — Так и запишем, красивая, умная и очень добрая, — сказал и записал я, окончательно засмущав Женю. Я закончил письмо своим каллиграфическим почерком. Вообще, писать мне письма как-то не приходилось, но моя профессия же научила меня излагать мысли на бумаге все разом, с минимальным количеством ошибок и, как следствие, исправлений. Немного полюбовавшись своим чудом, я предоставил его другому моему чуду, которое звали Женя, на, так скажем, проверку. Видно, её моя каллиграфия поразила, ведь читать она пыталась всеми способами, с очками и без, прищурившись и нет. Короче говоря, это письмо ей не понятно. Мне стало жалко Женю, но она сказала: — Сейчас будет второй ужин, ты пойдешь? А я пока прочту твоё ручное творение. — Ладно. Тебе взять чего? — заботливо поинтересовался я. — Если захочешь, — улыбнулась она, — ну всё, давай иди, — погнала меня, начав бубнить что-то себе под нос. Я же не стал мешать и вышел прочь. Я двигал в сторону столовой, как вдруг вспомнил про уговор с Алисой, отчего резко метнулся в домик вожатой. Стоя у входа, я постучался, а лишь затем вошел. И ожидаемо, внутри никого не было. Я подошел к своей куртке и накинул её на себя, оставив кобуру на месте. «Ну не красавчик ли?» — Спросил я у самого себя, смотрясь в зеркало. Я проверил наличие всего в моих карманах и выпорхнул из домика, перенаправив себя в сторону столовой. По приходе в столовую, на столах были расставлены подносы с булками и треугольниками кефира — прямо ностальгия. Перекинувшись взглядами с Алисой, я взял два треугольника и две булки и вышел прочь. Она же не заставила меня ждать: вышла сразу следом за мной. — Ну что, всё как обещал? — вздернула меня за куртку Алиса. — Да, да, держи, — сказал я, протянув ей пачку буржуйского «Кэмэла» и зажигалку -, зажигалку потом вернёшь! — Алиса смотрела на это всё глазами бедного африканского ребёнка, которому дали краюху хлеба и стакан пресной воды. — Откуда?! — Откуда я приехал? — парировал я. — Вернуть зажигалку не забудь, а так — считай подарком, я всё равно не курю, — сказал я и начал удаляться прочь. Что ж, от одной проблемы избавились, надеюсь другими не обзаведусь. Ноги сами вывели меня к библиотеке и я, немного полюбовавшись видом здания в закате, вошел внутрь. Женя сидела и что-то писала, изредка поглядывая на моё письмо и на Электроника, стоявшего рядом со столом и пытавшегося что-то ей рассказать, постоянно запинаясь, словно подбирая нужные слова. Каждая его реплика сопровождалась сотней жестикуляций и всё тем же количеством презрительных взглядов Жени. Электроник, увидев вошедшего меня, вздрогнул, пробубнил что-то про важные дела и про то, что он паяльник выключить забыл, и поспешил покинуть помещение, запнувшись на ровном месте прямо передо мной, отчего он одарил меня недобрым взглядом, но, увидев моё суровое выражение лица, снова передёрнулся, отряхнулся и пошел прочь, оглядываясь то ли на меня, то ли на Женю. — Чего это он такой? Я ему не нравлюсь, что ли? — спросил я у сидящей за столом. — Уж вот не знаю, — протянула Женя. — Только ты ушёл — прибежал он, начал рассказывать про то, какая Югославия бедная, что там процветает капитализм и что вообще с людьми оттуда связываться опасно, — пояснила мне она. — Но он как-то это всё смутно рассказал, что я ему даже не верю: никаких аргументов, просто высказать. К чему бы? — пожала плечами Женя и вновь вернулась к письму. Я составил булки с кефиром на стол и приглашающим жестом указал своей собеседнице на них. Она кивнула, взяла что-то, названое булочкой, но смутно напоминающее бабушкин пирожок, какие пекут только в деревнях, откусила кусочек и положила на место, вновь вернувшись к письму. «И ЭТО ВСЁ?!» — спросил я у самого себя. Я уселся на стул, достал из кармана телефон и посмотрел на время в надежде понять, работает ли он правильно. Цифра на часах изменилась и часы стали показывать «21:15». Значит, работают. На мой телефон обратила внимание Женя: немного посмотрев на то, как я вожу по нему пальцем, она спросила: — А что это такое? Новейшая разработка учёных капиталистической Югославии, желающей по идее США развалить Союз ССР? — Это? — показал я на телефон — Это просто мобильный телефон, который носишь с собой для звонков, но здесь он не работает — вышек связи нет, — сказал я и положил телефон на стол дисплеем кверху. Женя взяла его в руки и немного повертела: — Он без кнопок и без бабины. Сенсорный, значит? — неуверенно спросила она. — Именно. Хочешь — можем даже фильм можем посмотреть с его помощью. — Хочу, но, будь мил, скажи, где в него плёнка вставляется? — Это, так скажем, передовая разработка — в нём не используется плёнка, — я взял телефон и стал выбирать фильм получше, чтобы посмотреть вместе. Женя показывала на фильм «Ничья земля», в котором описывались события боснийской войны, но я решил, что показывать ей такое не стоит. Она также предлагала фильм «Красивые сёла красиво горят», где всё также описывались события одноимённого конфликта, поэтому ее просьба была вновь отвергнута. На мои глаза попался старый, для меня, советский фильм «Операция „Ы“ и другие приключения Шурика». Фильм хорошо известный советскому народу, поэтому отказа от просмотра я не услышал. Женя переставила стул поближе ко мне и быстро побежала выключить свет, чтобы было лучше видно, и вновь прибежала ко мне, уселась на стул и положила голову на моё крепкое мужское плечо. Фильм был интересным по своей сути: картины показывали простые житейские ситуации и очень необычный к ним подход. Но каким фильм ни был интересным, первую часть я не посмотрел, наслаждаясь вместо этого компанией очень приятной мне девушки. Вторую часть же я все же стал смотреть: в ней описывалось типичное студенчество, точно такое же, как и мое: толпы вокруг конспекта и я, пытающийся что-то прочесть, но оказывающийся оттолкнутым толпой. И прямо как в фильме, девушка-отличница с полным конспектом помогает мне. В роли этой помощницы выступала Женя, которая также часто помогала мне готовиться к сдачам, а также заставляла меня сдавать экстерном. С этими мыслями я взглянул на нее. «Мечтает» — подумал я, но Женя вся была увлечена кинофильмом и лишь иногда выбирала позицию поудобнее у меня на плече. Что ж, ну ладно. По окончании второй картины телефон приказал долго жить и выключился, после чего я услышал что-то невнятное от Жени, больше похожее на «на самом интересном месте». Я ухмыльнулся и ответил: — Ничего, завтра досмотрим, — сказал я и положил телефон в карман. На улице было уже довольно темно, отчего я вполне логично спросил: — Пора идти спать, что ли? — Да, пора, — сказала Женя и нехотя встала со стула, подошла к выходу и стала ждать меня. Я не заставил долго ждать и через минуту стоял рядом с ней. После сбора у двери мы тандемом вышли из царства книг. Женя закрыла дверь на ключ, и, положив его в карман, взяла меня под руку и сказала: — Пойдем, кавалер. Мы шли по довольно широким улочкам лагеря и мило общались. По лагерю никто не ходил, свет нигде не горел, отчего можно было сказать, что время близилось к полуночи. Вместе, под приятный диалог, мы вышли к площади, где приятно глазу, в ряд, ровно располагались лавочки вдоль края площади. В центре стоял памятник некому Генде, который смотрел на нас презирающим взглядом, в то же время поправляя очки, съехавшие с носа, видно по причине слишком явно показанной эмоции, при которой нужно опустить голову и поднять взгляд. Но его презрение не было чуждо нам, мы всё также шли по площади видом примерной парочки, которой нипочём никакие презрения общества. Я вскинул взгляд к небу: оно было чистым, прекрасно виднелись звёзды, такие яркие и почти ни одну из них я не видел раньше. — Жень, посмотри на небо. Видишь эту красоту? — протянул я кверху руку и показал на одну из звёзд. Её взгляд устремился за моей рукой и, миг спустя, она всмотрелась и даже приподняла очки, видно не веря своим глазам. — Ух ты, никогда не видела такое чистое небо! — отметила она, не скрывая восхищения. Вдруг, совершенно неожиданно для меня, я почувствовал что-то в районе моей спины, что-то пронзило её. Я обернулся и увидел Электроника, вставившего мне вилку в поясницу. Ужасу Жени не было предела — она попросту не могла ничего сказать, просто стояла в ступоре. Я взял двумя руками Электроника за переднюю часть рубахи и поднял поближе к себе. От него несло перегаром, да так, что бутылка спирта показалась бы элитными духами по сравнению с амбре, исходящим от него. — Фу, ты чё пил, горе-алкоголик? — спросил я у моего оппонента, воротя нос от этого адского запаха. В ответ послышались невнятные реплики, больше похожие на бред сумасшедшего. — Ну что же, понесём тебя, алкаш недоделанный, в домик с крестиком на нем, чтоб протрезвел, — сказал я и закинул его на плечо. — Жень, проведи до медпункта, пожалуйста? — жалобно попросил ее я, на что девушка отреагировала молчанием и движением в сторону места, где еще совсем недавно у меня был допрос с пристрастием. Путь до медпункта не занял много времени, и уже через минуту Женя стучала в дверь лазарета. — Кто же не спит в такое время, пионеры? — хмуро поинтересовалась, открывая дверь, медсестра. Она выглядела явно помятой, будто ее разбудили на самом интересном месте. — Не спят влюбленные и горе-алкоголики, — сказал я и поставил перед ней тело, издалека напоминавшего что-то похожее на человека. Виолетта окинула его взглядом и улыбнулась во все 32 зуба, будто зная, отчего он так: — А это они у нас так «оптику протирают», — выделила работник лазарета слово, описывающее то, на что им выделялся алкоголь, — Ну ничего, мы сейчас его вылечим, — сказала она и приглашающим жестом попросила пронести его внутрь. Она открыла комнату с надписью «Изолятор» и сказала: — Заносите пациента. — представился мне очень опытный врач. После того, как пациент был положен на кушетку, я вышел из изолятора и направился прочь из медпункта, попутно выдернув из спины вилку и положив ее в карман. Снаружи меня ждала Женя. В ее глазах виднелся ужас, поэтому я поспешил ее успокоить: — Все в норме, давай провожу тебя.