***
Возможно, на этом бы и закончилась моя прекрасная история, но Бог решил иначе. Глаза сильно резал внешний свет, виднелись чьи-то силуэты, слышны были чьи-то голоса. Они были неразборчивы, но я всей силой пытался понять, о чём они говорят, кто это такие. Может быть, это сам Бог решает, что со мной сделать: отправить назад, на исправление, или же открыть врата небес для меня. На всё есть Божья воля, в частности на решения, жить ли человеку дальше или настал его конец. У всех есть свой ангел-хранитель, данный нам с рождения, который помогает нам, защищает нас, но если такового нет, то жизни приходит конец очень рано… — Как ты думаешь, что будет в Югославии совсем скоро? — спрашивал меня голос, очень знакомый и исходящий из глубины души. — Я знаю… Но это… — я осёкся, — Это страшно… — ответил я ему, воспроизводя у себя кадры всех войн, которые потрясли эту землю, одному Богу известную. — Хочешь ли ты изменить всё, что было? — Да, только верните мне Женю! — на этом голос стих…***
-… и никаких ранних подъемов, верно, да? — произнёс чей-то голос под звук медицинских приборов, — Пережив такое, инвалидами остаются, а он целёхонький весь, в рубашке родился! — после этих слов я решил подать голос, сказать что-то, но у меня получилось что-то невнятное, язык вовсе не хотел меня слушаться. — Товарищ, — сказал всё тот же голос, — не смейте напрягаться, вам в таком состоянии еще лежать и лежать! — утвердил этот странный незнакомец. — Доктор, а когда он ходить-то сможет? — спросил до боли в мозгу знакомый женский голос. — Ну, мадам, ничего утверждать не буду, всё зависит от физиологических способностей вашего избранника. Хоть сегодня, если он сможет… — после этих слов я открыл глаза, увидев нечёткую, размытую картинку, очень засвеченную, какую видно после очень долгого пробуждения. — Где… я? — уже более внятно спросил я. — О, голубчик, да вы видно уже вне терпения, чтоб увидеть этот мир? Вы в Москве, товарищ! В одной из лучших клиник СССР. — Где? — невероятно удивлённо спросил я, сумев рассмотреть человека в халате, с седыми волосами и густыми усищами, подтверждающими мои мысли, что ему около 50 лет. Возле него стояла… ЖЕНЯ? В ПИОНЕРСКОЙ ФОРМЕ? Мои глаза раскрылись до невероятных размеров, от чего я даже поднял голову, демонстрируя моё удивление. — Не пугайтесь, товарищ, может вам выйти? Покурить? После такого это даже рекомендовано, — безапелляционно сказал старик, очень похожий на врача — Ваша избранница поможет вам выйти на улицу, — Женя подошла и помогла мне принять сидячее положение на краю кровати. Кровь резко ушла к нижним конечностям, отчего в глазах помутнело, а голова заболела. — Сколько же я лежал-то? — поморщив лицо и стиснув что есть силы зубы, произнёс я. — Товарищ, важно не сколько вы лежали, а через сколько вы уже нормы ГТО на золото будете сдавать! — утвердил он, отчего я понял что из него ответов добиваться бессмысленно. Я попробовал встать. Ноги были ватные и сразу же подкосились, отчего Женя меня подхватила и выровняла, даже при условии того, что я был намного выше ее. Вновь приоткрыв глаза, я увидел что доктор был ростом невелик, метр шестьдесят пять, не больше, и Женя на его фоне казалась великаном! Женя начала вести меня к выходу, я всё больше пытался двигаться самостоятельно, но ничего не получалось. Выведя меня из палаты, она продолжила вести меня, теперь уже к лифту. Я не понимал, где нахожусь, в ряд вдоль коридора с каждой стороны стены расположились двери, судя по надписям на ним, принадлежавшие врачам или пациентам, если это больница. Рядом с дверьми лифта расположилась большая, написанная красной краской цифра «4», видимо, говорящая, какой это этаж. Рядом с ней стоял стенд с бюстом товарища Ленина, а также большое количество коммунистических лозунгов. Женя поставила меня к стене, нажала кнопку лифта и стала ждать, сложа руки на груди. Она немного ворочалась, будто собираясь с мыслями. Только я хотел спросить ее, что с ней, как она спросила: — Лагерь помнишь? — я кивнул, — А что еще помнишь? — спросила она и подошла ко мне настолько близко, что я мог чувствовать её аромат. Она смотрела в мои глаза с таким невероятным, горящим взглядом. Я замялся и покосил взгляд. Она погрустнела, — Совсем память потерял? — как только она спросила, приехал лифт, и я уже самостоятельно вошел в него, после чего зашла она. Лифт был пуст. — Тяжело сказать. Я уже не знаю, что реальность, а что - нет… — с наворачивающимися слезами на глазах пояснил я, — Я даже не могу понять, настоящая ты или нет! — уже погрустневшим голосом сказал я и взял ее руку, — Скажи мне… — сделал я паузу, — ты же настоящая? — протянулся я к ней, уже чуть ли не плача. Она подошла ко мне, я приобнял её и стал понимать, что всё, что было - это очень страшный сон. Лифт приехал на первый этаж и нам пришлось разделиться, но руки остались сцепленными. Она повела меня к выходу, где я был ослеплён слишком ярким светом. На улице благоухали цветы и прочие растения. Я мог ощущать их аромат, но мне было не до этого. Мы дошли до ближайшей лавочки и уселись. Из ниоткуда в руках у нее появилась пачка «Союз-Аполлон» и спички. Она достала одну сигарету и протянула мне: — Ты хочешь, чтоб я скурил? — удивлённо уставился на нее я. — Врач рекомендовал. Придётся… — поникшим голосом сказала она. После этих слов я взял сигарету и спички, вставил сигарету в рот и подпалил ее. После первого вдоха я откашлялся, но дальше затяжки были более легкими. — Скажи мне… — сделал я паузу и вдохнул воздуха, — Что было со мной? Почему я в больнице? Почему я в Москве? Почему, почему?! — с каждым моим словом я приближался к ней и повышал тон своего голоса. Женя поникла, опустила взгляд. — Ты помнишь что было до… — она осекалась, — До лагеря… — Я кивнул и тут же перебил ее: — Если ты помнишь что было, то я расскажу. Если нет — то за такой рассказ меня упекут в психушку. — Рассказывай, не бойся, я пойму тебя… — Эх. От чего же начать мне.***
По окончании моего рассказа слёзы навернулись не у одного меня. Женя уже не сдерживала слёз и бросилась ко мне в объятья: — Я думала что потеряла тебя. Окончательно потеряла. Две недели в этом поганом лагере всеми силами выбивали из меня последнюю надежду… — она захлёбывалась в слезах, поэтому немного отдышавшись она продолжила, — Но я верила, ждала. Когда я узнала что приезжает кто-то с Югославии, я даже не придала этому особого значения, я ждала, что в следующую смену приедешь ты. Но ты приехал раньше. Я не верила, но теперь окончательно верю! — после этих слов она сильнее вжалась в меня и хныкала в мой больничный халат, в который нарядили меня эти «лечащие врачи», принявшие меня за сумасшедшего. Я выронил сигарету из рук и полностью обнял Женю. Я понимал, что вот она, моя та самая, которую я потерял уже давно, но не забывал. Но до сих пор не приходило осознание что попали мы оба в другую реальность. Мало того что в одну реальность, так еще и тут мы вместе. Слёзы наворачивались на глазах. Я не мог сдерживать их. — Давай… Убежим… — предложила Женя. — Но… Но как? — Все твои вещи у меня. Я никому их не давала. Они всеми способами пытались меня оставить в лагере, а тебя увезти, но я настояла! И стала, так скажем, ответственной за тебя. — Но как мы убежим? — Не спрашивай, просто иди за мной…