w r o n g . o r . n o t

Джехван переступает с ноги на ногу, запускает руку в волосы, взъерошивая их, и всем своим видом показывает, насколько ему неловко. Он оглядывается вокруг и замечает на одном из столов идиотские красные ушки. Как итог, этот ободок становится идеальной целью для отвлечения внимания, и Джехван отрывается во всю, пока просит стилистку пойти ему на уступки и не жадничать, а потом и когда направо и налево показывает эгье, вгоняя всех вокруг или в краску, или в истерический смех. Но веселье заканчивается, стоит только Ильхуну вывернуть из-за угла. Джехван давится собственной слюной и всячески старается не думать о том, насколько девчачьим выглядит лицо напротив, но выходит явно не очень. Даже тот факт, что всё, находящееся ниже шеи, можно характеризовать лишь как «четко очерченная мужская фигура», никак не влияет на мысли Джехвана. Но всё же морок развеивается, когда губы Ильхуна раскрываются, и он произносит своим, слишком низким для девушки, голосом: — У меня что-то на лице? Джехван выходит из прострации и понимает, что беззастенчиво пялился только что, абсолютно не утруждая себя хоть немного это скрыть. Ильхун ехидно улыбается, понимая, чем произвел такое впечатление, и решает ещё немного поиграть у своего хёна на нервах. Он подходит к Джехвану почти вплотную и хрипло шепчет, чтобы сгладить низкий голос: — Может быть, оппа скажет мне, что не так? Джехван задерживает дыхание от переполняющих его ощущений, а Ильхун в это время закусывает губу и слегка трясется от переполняющего его желания заржать. Когда Джехван, наконец, отходит от чужого влияния, он недовольно фыркает и отталкивает от себя донсэна. — Твой дергающийся кадык портит весь вид. И он хочет звучать уверенно, но по лицу Ильхуна понимает, что попытка провалилась с треском. Поэтому он лишь обреченно вздыхает и отходит в сторону, морально настраивать себя на предстоящие съемки, хотя понимает где-то на периферии, что ни о какой моральной стабильности больше не может быть и речи. Ильхун сначала пытается ещё над ним подшутить, но быстро теряет запал и успокаивается: ему ли не знать, насколько загруженный график и жизнь в общежитии с толпой парней могут довести. Что-то там о вечной измотанности и постоянном недотрахе. Джехван это замечает и мысленно благодарит своего донсэна, и в основном потому, что самому ему успокоиться так и не получается. Съемки проходят как в тумане: все носятся по съемочной площадке, кто-то обязательно забывает пару строк в заученном тексте, из-за чего некоторые сцены приходится снимать заново, но в целом смазано и быстро. Все устало плетутся снимать макияж и радуются, что, наконец, ехать домой. Вот только Джехвана так и не отпускает. Он почти истерично смеется над каждой шуткой, или малейшим поводом на нее, и кажется излишне радостным и гиперактивным даже для себя. Его одногруппники лишь пожимают плечами и в подробности не вдаются, и никто не замечает, что на деле это странное поведение продиктовано излишней нервозностью. Потому что в голове у Джехвана созревает коварный план, который начинает назревать ещё в тот момент, когда заигравшийся Ильхун, пока их снимают, пихает его в бок и тянет якобы незатейливо: — Я твоя девушка. У Джехвана окончательно перегорают все микросхемы в голове, и ни одной адекватной мысли уже не появляется. Он настойчиво переубеждает себя в том, что его вины в происходящем нет, и во все виноват лишь донсэн со своими поддразниваниями, но вот Ильхуну кажется до его страданий никакого дела: он пошутил и забыл, а Джехван мучайся с назойливыми порывами. И вот теперь, когда все разбредаются каждый в свою сторону, Джехван решает больше не тянуть и удариться во все тяжкие, не задумываясь о последствиях. Не слишком разумно, зато полностью в его стиле. Джехван отыскивает глазами Ильхуна, который уже успел стянуть с себя парик, и теперь стоял весело что-то рассказывая менеджеру. А затем старший идет напролом, движимый смутным желанием поскорее разрешить дилемму в своей голове. Джехван хватает Ильхуна за руку и, извинившись перед хённимом, с которым разговаривал его донсэн, тащит его подальше от чужих глаз. Он настойчиво дергает каждую ручку двери в конце коридора и абсолютно игнорирует недовольные восклицания со стороны Ильхуна. Когда подходящая комната, наконец, находится, Джехван затаскивает донсэна за собой и закрывает дверь на замок. Ильхун ошарашенно смотрит на него, слегка разведя руки и хлопая глазами, и пару секунд спустя всё же спрашивает: — Какого хрена? Джехван нервно прочищает горло и уже собирается начать оправдываться и объясняться, когда замечает, что парик Ильхун из руки так и не выпустил. Тогда все слова застревают в горле, а Джехван давится сиплым выдохом. Он медленно подходит к Ильхуну, и, видимо, в его глазах отражается что-то настораживающее, потому что младший сразу же начинает пятиться назад, говоря что-то о странном виде хёна сквозь нервные смешки. Джехван не обращает на это ни капли внимания и, когда Ильхун упирается спиной в один из стоящих в комнате столов, подходит к нему вплотную, напрочь забивая на понятие личного пространства. Сказать, что Ильхун совершенно не мог понять, что же происходит, значило нагло соврать. Но почему-то отталкивать он не спешил, все ещё будучи не в силах поверить, что Джехван, и правда, решил пойти такой скользкой дорожкой. Всё происходящее забавило в той же степени, что и настораживало, вызывая идиотское желание вывести игру на новый уровень. И Ильхун, сам не понимая, на кой-черт это говорит, добивает последний гвоздь в крышку своего гроба. — Может быть мне ещё и парик надеть, хён? Ильхун машинально облизывает пересохшие от волнения губы и ждет какой угодно реакции, кроме той, что получает. — Надевай, — отвечает ему Джехван абсолютно ровным и серьезным голосом, немного севшим от повисшего между ними напряжения. Ильхун и сам не замечает, как у него перекрывает дыхание, а затем нервно сглатывает, глядя хёну в глаза. А затем в его голове что-то щелкает, и он делает то, чего еще пару минут назад от себя не ожидал. Следует чужой прихоти. Ильхун одевает парик несколько косо, но Джехван сразу же его поправляет, кончиками пальцев задевая щеки донсэна. В это время в комнате висит почти нерушимая тишина: слышно лишь отзвуки музыки из другого крыла здания и тяжелое дыхание между ними. Джехван кладет ладони по обе стороны от головы Ильхуна, а тот, в свою очередь, неосознанно вцепляется одной рукой в свитер хёна, замечая это лишь, когда тот вздрагивает от удивления. Ильхун разжимает пальцы и уже хочет что-то сказать в собственную защиту, но Джехван резко к нему наклоняется и впивается грубым поцелуем в его губы. Ильхун от неожиданности протестующе мычит, но быстро свыкается с положением дел. Когда Джехван отстраняется пару мгновений спустя и пытается что-то сказать, Ильхун просто тянет его на себя и возобновляет прерванный поцелуй. Он чувствует ладони Джехвана на шее и плечах, а сам запускает руки под его свитер и короткими ногтями слегка оцарапывает кожу на его пояснице. Где-то на задворках сознания Ильхун думает о пухлых губах Джехвана и о том, как круто, когда эти губы тебя целуют, пока старший перебирается поцелуями на его шею. Ильхун слегка прогибается в пояснице, но и этого становится достаточно для того, чтобы почувствовать упирающийся в бедро стояк. Младший жалобно стонет и впивается ногтями еще сильнее. Джехван тянет Ильхуна на себя и врезается в стоящий неподалеку стол, заваленный всяким барахлом. Он сразу скидывает с него всё, что подворачивается под руку, а затем усаживает донсэна на столешницу, вставая затем между его раздвинутыми ногами. И на самом деле, у Ильхуна самая настоящая паника. Сердце в груди бьется так, словно оно вот-вот сломает ребра. Но вместе с этим чувство азарта никуда не пропало, добавляя ощущениям от происходящего остроты. Кажется, Ильхун был готов зайти настолько далеко, насколько это возможно. А вот это уже интересная почва для размышлений. Ильхун берет лицо Джехвана в свои ладони и вновь возобновляет их поцелуй. Джехван облокачивается о столешницу, одна его рука скользит по лакированной поверхности, отчего он немного заваливается на донсэна, вжимаясь в него еще сильнее. Ильхун стонет в поцелуй и неосознанно запрокидывает голову. Парик, надетый кое-как, сползает с его головы, длинные волосы начинают ещё сильнее щекотать оголенную шею. В итоге, раздраженный Ильхун стягивает его и откидывает куда-то в сторону, почти сразу же о нём забывая. Джехван на это лишь усмехается, а затем вплетает пальцы в настоящие волосы донсэна, порой слегка оттягивая за локоны, чтобы усмирить его настырность. Ильхун медленно плавится и тянется к ширинке Джехвана, когда тот неожиданно отстраняется. — Твою мать. Ильхун испугано замирает и уже ждет различных нотаций по теме, но Джехван лишь достает вибрирующий телефон из заднего кармана джинсов и смотрит на экран. — Это Хакен, — он обреченно вздыхает и сбрасывает звонок. — Надо сейчас вернуться и помелькать у него перед глазами, или он не отстанет потом. — Ладно, — отвечает ему Ильхун, не зная, куда деть глаза. — Тогда пойдем? Джехван размашисто кивает головой и отступает на несколько шагов назад. Оттягивает как можно ниже свою черно-белую худи и оглядывает Ильхуна с головы до ног. — А тебе я бы советовал по дороге завернуть в туалет, — говорит он своему донсэну с хитрой улыбкой на лице и выходит из комнаты, боясь опоздать и попасть лидеру под горячую руку. А Ильхун злобно фыркает и пинает подвернувшуюся под ноги небольшую коробку, бубня под нос что-то о самодовольных кретинах. Но совету он, все же, следует.