Когда нет слова "нет"

Допрос под видом чаепития – один из самых гуманных способов выуживания информации, и Турпин не преминул им воспользоваться. Неясно было, понимал ли Игорь, что стол, разделявший их, сидящих друг напротив друга был все равно, что барьер, но он не возразил, когда Турпин «предложил» ему присесть, слегка надавив на плечи, заставляя его занять кресло. Он весь сжался, чуть пригнул голову и до белых костяшек, вцепившись в подлокотники, беспомощно взирал на инспектора. Он не был готов к переговорам, тем более таким, что касались бы судьбы его благодетеля. И Родерику было бы жаль его, если бы не другой аспект, которого Турпин предпочел бы не замечать, ведь он касался его самого. Точно так же как Игорь не был готов к обсуждению судьбы Виктора, так же и Родерик был не готов к принятию противоестественных чувств, которые вызывал в нем вид покоренного, но не покорившегося Игоря. - Расслабьтесь, мистер Штраусман, я не хочу, чтобы вы чувствовали себя некомфортно, - произнес он и улыбнулся подобию иронической усмешки, промелькнувшей на миловидном лице юноши. - Я чувствую себя комфортно, спасибо за заботу обо мне, инспектор. Мне приятно быть в вашей компании, - сказал тот и, удивленный собственными словами, стремительно покраснел. Родерик приподнял бровь: - Вы предпочитаете зеленый или черный чай? – спросил он, хотя уже и наливал черный. - Черный, конечно, черный. Игорь посмотрел на свои колени – так было проще, так было безопасней. Вид собственных коленей, натягивающих ткань серых брюк подействовал на него успокаивающе, и он уже почти спокойно пододвинул к себе мелкое блюдечко с громоздившейся над ним чашкой, сумев не расплескать чай на старенькую, но чистенькую скатерть. Сделав первый глоток горячего и ароматного, хорошо заварившегося чая (это он отметил про себя), Игорь почувствовал какой-то щелчок, словно от переключателя. И тогда он вдруг почувствовал свое тело, и его тело вдруг стало подчинять себе разум – а не наоборот. И полностью осознавая эту метаморфозу, Игорь не противился ей, принимая ее, как будто это было самой естественной вещью на свете. - Вы всегда сами топите камин? – спросил он вдруг, почувствовав прилив уверенности, - У вас это так ловко выходит… Он не думал эти слова, они зачались и родились сами. - У меня нет прислуги, если вы об этом. – Ответил Турпин, поднося свою чашку к губам и не отрывая взгляда от лица, сидящего напротив. Игорь чувствовал тепло на своем лице, какие-то рваные, порывистые всполохи, как от огня. - Я не знаю о чем я, и я сам, мне кажется, прислуга, - странно ответил Игорь и улыбнулся инспектору. Что-то блеснуло в его глазах – что-то, что заставило Турпина приосаниться, - Но, знаете, я не против… «О чем он говорит?» удивился Родерик. - А знаете, тут что-то стало жарко, я пожалуй… - Игорь потянулся к верхней пуговице своей рубашки и расстегнул ее. Его пальцы задержались на вороте, словно раздумывая следующее движение. Затем вдруг, решившись, расстегнули еще две пуговицы, обнажая белую шею. Потом коснулись впадины между ключицами, сделали движение, похожее на щедрый мазок кистью по холсту и удалились. Сквозь белизну кожи кое-где немного проступали голубоватые жилки, а ворот рубашки небрежно распахнутый, словно просил протянуть к нему руки и потянуть в стороны… Турпин вдруг понял, что задерживает дыхание и поспешно сделал выдох, напрочь забыв, что тесно прижимается губами к эмали чашки с горячим чаем (от чего, наверное, и так было бы больно, если бы он обратил на это внимание). Так что последующий вдох обдал слизистую рта сильным жаром. - Вы в порядке, инспектор? – искренне забеспокоился Игорь, когда Турпин со звоном поставил чашку на стол. - Я… в порядке, – ответил Родерик, медленно распрямляя спину и столь же медленно поднимая глаза. Выражение лица Игоря снова изменилось, теперь в нем не было той странной нагловатой самоуверенности, промелькнувшей всего несколько мгновений назад. И это было странно… - Вопрос в том, как чувствуете себя Вы? - Я? - Игорь удивленно посмотрел на инспектора. Рука сама по себе нащупала его чашку и поднесла к губам, как если бы то был рефлекс, направленный на то, чтобы хоть чем-нибудь отгородить себя от обжигающе черных глаз. Родерик чуть наклонил голову на бок, рассматривая Игоря. - Вам не кажется, что вы ведете себя странно? – после некоторого раздумья спросил он, стараясь не упустить ни единого проблеска эмоции. Юноша не умел скрывать чувства, и это было отчасти то, что пленяло в нем Турпина. - Я? – снова повторил Игорь тот же вопрос, который, видимо, казался ему универсальным. Он автоматически сделал глоток чая и краем сознания отметил, что обжег себе нёбо, как вдруг мысли вновь потекли по другому руслу. - Игорь. –Произнес Турпин, то ли окликая его, то ли одергивая его повторяющееся «Я?». Штраусман вдруг вскинул на него взгляд, показавшийся Турпину лукавым, и застенчиво произнес: - Вы назвали меня «Игорем» дважды, инспектор. - Вы против? – отозвался Родерик, скорее автоматически, потому как какой-то сверхъестественный ужас объял его, когда он увидел, что Игорь поднялся с кресла и уже сделал шаг в его направлении. - Совсем нет... – Медленно, растягивая слова, ответил тот, и, подошедши вплотную к креслу хозяина дома стал забираться к нему на колени - Я хочу, чтобы Вы и дальше так меня называли… – обвив руками его шею юноша приблизил рот к мочке уха и слегка задел ее движением нижней губы - Почаще…