Когда нет слова "нет"

Душно. Турпин ощущает жар и близость лица Игоря возле своей щеки и, несмотря на зримые пределы комнаты, перед ним разверзлась бесконечная пропасть. Турпин не ощущает своего тела, словно его здесь нет, и он смотрит со стороны как Игорь, эта воплощенная невинность, расставив колени по сторонам от его бедер, склоняется над ним, скользя руками по его плечам вниз к локтям, запястьям… - Игорь. – Вдруг хватает он его руки и отдергивает от себя. - Да, сэр? – с наигранной невинностью спрашивает юноша. Их лица близко, и Турпин с тревогой всматривается в непривычное, внезапно обнаружившееся выражение Игоря. Это не тот робкий юноша, который прижимал к груди закоченевшие пальцы, отступая к стене от него, нарушавшего его личное пространство, не тот Игорь, который боялся поднять глаза. От этого Игоря исходит желание, сильное, животное, порочное. Этот Игорь подражает тому Игорю, извращает его застенчивую улыбку, смотрит сквозь томно опущенные ресницы… - Вы не осознаете, что делаете, верно? – в первую очередь нужно остановить, предупредить его действия, заставить задуматься - кто-то из них обязан взять себя в руки. Вместо ответа Игорь освобождает запястья, (не так уж крепко удерживаемые), и берет в ладони его лицо. Он накреняет его голову назад, и нависает над ним. Турпин не сопротивляется и послушно сгибает шею, ощущая легкую боль там, где она соединяется с напряженными плечами, смотрит в синие глаза, мерцающие в тени, создаваемой спадающими, немного излишне длинными для мужчины, волосами. - Игорь… - шепчет он, не в силах сопротивляться. - Да, инспектор, - шепчет в ответ Игорь и склоняется к его рту. «Выходит, я не ошибся тогда, и они действительно…» успевает проскочить неоконченная мысль, прежде чем туман скрывает ее от сознания в тот момент, когда губы Игоря касаются его губ. Они усиливают давление, и их сухая кожа царапает его верхнюю губу. Родерик не закрывает глаза, он видит, или скорее угадывает, выхватывает из мутной от близости картинки страдальческий изгиб бровей Игоря. Родерик чувствует, как Игорь раздвигает его губы, и его язык, подрагивая, касается их изнутри, боясь углубиться. Турпин неосознанно подается вперед, как будто подбадривая его, но его движение воспринимается неправильно. Игорь, вдруг отодвигается, его щеки горят, глаза сверкают, на лице – растерянное выражение, выражение беспомощности. Турпин смотрит на него и чувствует, как жар заполняет его грудь. - Инспектор… - шепчет Игорь, почти так же робко как раньше, и Родерику хочется что-то сказать, что-то ласковое, успокаивающее, но не успевает – Игорь вдруг решительно, с отчаяньем, снова склоняется над ним и начинает осыпать его лицо поцелуями. Теперь они влажные, видимо он решил, что проблема крылась в его сухих губах и облизнул их. «Он не понимает, что делает» на секунду озадачивается Родерик - его мысль снова работает, не останавливаясь. «Виктор никогда не целует его» - приходит решение, - «Берет его как вещь, пользуется его телом…» Эта мысль приводит его в негодование, которое под градом неловких поцелуев сменяется жалостью и чем-то гораздо большим. «Бедный мальчик». Он касается его щеки подушечками пальцев и Игорь замирает. Поднимает на него глаза и чуть отодвигается. Смотрит на него выжидательно, с мольбой. Родерик нежно гладит его по щеке, чуть улыбаясь юноше, тот отвечает смущенной улыбкой, настоящей, принадлежащей именно ему, и еще больше краснеет, подаваясь навстречу его ладони. Волна нежности накрывает Турпина, и он отдается на ее милость, его ладонь теперь ложится на затылок Игоря, вынуждает наклониться к нему. Когда их лица разделяет меньше дюйма, он закрывает глаза, но перед этим замечает, как опускаются дрожащие ресницы.