Когда нет слова "нет"

Полузабытье начало отступать, и Игорь сквозь томную пелену тишины услышал неясный шепот. Он не различал слова, но слышал нежность в голосе говорящего. Шепот прервался на краткое мгновение, и Игорь почувствовал два легких поцелуя – теплые губы с нежностью коснулись его шеи ниже затылка. Исполненное любовью сердце Игоря затрепетало в груди, и он готов был уже повернуться к Родерику, чтобы обхватив его лицо ладонями, долго целовать его в губы, постоянно чувствуя подушечками пальцами выступающие и отчего-то такие милые скулы, а потом, щекою прижавшись к его груди, слушать, как стучит сердце его возлюбленного… Но в шепоте его ухо вдруг различило полные горечи слова: - …Я думал, что ты мой демон, а демоном оказался я… - Ты жалеешь? – спросил Игорь и прижал к груди ладонь. Там, слева, где трепыхалось его сердце в ожидании своей судьбы. - Жалею... Игорь стиснул губы, чтобы те не дрожали, и повернулся к нему. Его синие глаза блестели, и ждали продолжения. Турпин улыбнулся грустной улыбкой и прикоснулся пальцами к окрашенной румянцем нежной щеке юноши. - Ты был безгрешен, и я жалею, что опорочил твою невинность. Он шел на свой грех сознательно. Он понимал, что сходит с ума, и чтобы покончить с этим, нужно было приставить дуло к виску и выстрелить… Но даже тогда, это был бы грех, но грех самоубийства… Да, он взялся мерить грехи, и грех мужеложства был не столь ужасен, как мысль убить себя. И все же его страсть к Игорю – преступная перед Богом, закрывала путь на небеса. И Родерик позволил себя увлечь, поддавшись искушению. Но запретная и осуждаемая его религией, любовь давала ему жизнь, а без нее... Без нее он бы и дальше жил безрадостно встречая каждый день, исполняя свои обязанности по одной только привычке, и глядя равнодушными глазами на мир, осуждал бы его, полагаясь на мораль и постулаты религии… Да, он просчитал свой грех, если можно так выразиться, но в его расчеты не входила невинность Игоря. Он вымарал его непорочность своей жаждой сладострастия… - Я все равно надеялся, что однажды ее лишусь, – смущенно улыбнулся Игорь, заглядывая в его глаза. - Но не с мужчиной, - серьезно посмотрел на него Турпин, но Игорь отвел глаза и не ответил. Его зрачок потемнел, и взгляд стал отсутствующим – он вспомнил, с каким несчастным видом провожал его глазами Виктор, когда он уходил. Вспомнил грохот, который он услышал, закрыв за собой дверь, когда что-то, отправленное мощным ударом ударилось о стену. Вспомнил чувство стыда, которое грузно наваливалось на него по пути к дому Родерика и делало каждый шаг тяжелее. Как если бы он действительно предал его и его любовь… - Ты подумал о Франкенштейне, - не спросил, а констатировал Турпин. Против его воли губы его растянулись в выражение горечи, и лицо выдало ревность. Игорь молча взглянул на него. В его глазах стояла жалость к Виктору, которую он снова переживал. Если бы он не посвятил свое сердце Турпину, он знал, что принял бы любовь Виктора. - Он мой друг, и я люблю его как друга, – сказал Игорь, и, закрыв глаза и прижавшись щекой к ладони Родерика, он продолжил шепотом: - Я не лгал, когда говорил, что люблю тебя, будь покоен. Он ждал, что Турпин поцелует его теперь, но он не торопился этого делать. - Я хочу, чтобы ты ушел от него, - заявил он вдруг, и Игорь испугался. - Но ведь я же сказал, что… - Нет, Игорь, послушай меня, - он навис над ним и смотрел ему прямо в глаза: - Когда обнаружится противозаконность, которая скрывается за действиями Франкенштейна, его вздернут на виселице. Финнеган отвертится – его вышлют за границу его родители, в этом я уверен. Но тебя осудят, как пособника, а я этого не хочу. Ты должен уйти от Франкенштейна, Игорь, пока не поздно. Я подыщу место, куда тебя устроить… - Вздернут на виселице? – похолодел Игорь. - За похищение трупов с территории кладбища полагается смертная казнь. - Но ведь такого… - Поправка вступила в силу два года назад. Синие глаза стали огромными: - Так значит эта лицензия… - Прямое доказательство, - закончил Родерик. - Боже… Он и в самом деле был предателем. Игорь закрыл лицо ладонями и заплакал от ужаса.