Когда нет слова "нет"

- А, это ты. - Конечно, это я! Ты что, сменил замки? Он не смог открыть дверь, и держал бесполезный теперь ключ, недоуменно глядя на Виктора. Тот равнодушно посмотрел на ключ своими красными глазами с набухшими веками, посмотрел на Игоря, его губы скривились, и он отошел, намереваясь то ли пойти в свою спальню, то ли расположиться с бутылкой на диване и продолжать пить - от него сильно несло перегаром. - Виктор, нам надо поговорить. – Стараясь придерживаться настроя, сказал Игорь. От отвращения, которое он легко прочитал в гримасе Виктора, ему стало горько и вдруг очень одиноко. Но он должен был осуществить хотя бы один из сценариев, которые прокручивал в голове по дороге сюда. - О, ты действительно думаешь, стоит? – излишне оживленно спросил Виктор, обернувшись к нему. – Так, конечно, давай! Присаживайся! Он сделал жест рукой в сторону дивана, сам же сел в кресло и сложил пальцы в замок, выражая свое полное внимание. Издевательская улыбка не сходила с его лица, и это раздражало и пугало Игоря. - Ну, давай. – Когда он сел произнес Виктор, - Что нового ты узнал о Библии? Что, ничего? – не давая времени ответить зачастил он. – Так, значит вы всю ночь трахались? Мм? Об этом поговорим? Ну, и как?.. - Виктор, прекрати… - Ну, тебе понравилось, давай рассказывай в деталях! – у Виктора дрожали глаза, но гнев никак не отпускал его - Мне все интересно! Сколько раз? Он объяснил, почему он наплевал на запрет содомии? Нет? Может быть, потому, что он ханжа? Или что ему плевать на твое мнение, и он только и хотел, что оттрахать тебя?.. - Замолчи, Виктор! – все заволокло перед глазами, и Игорь вскочил, задыхаясь от с трудом сдерживаемой, ярости. - Ты сам хотел говорить – говори! – тоже вскочил Виктор и быстро приблизился к нему. Игорь в этот раз не отступал назад - ярость пересиливала страх. - Не говори так! Зачем ты..? - А как мне себя вести с человеком, которому я вчера признавался в любви, которую он отверг и ушел трахаться с другим, а утром заявился сюда, чтобы еще поглумиться? Что, я должен был расстегнуть рубашку и подставить тебе грудь, и тогда бы ты закончил, что начал – на самом деле вырвал бы мне сердце, а потом бросил его на пол и стал топтать?! – Под конец голос изменил ему, и в его словах Игорь услышал слезы, которые этой пьяной ночью составляли Виктору компанию. - Нет, я не хотел говорить об этом. – Примирительно произнес он, тоскливо глядя на него. Чувство вины заполняло его сердце, давило на стенки. – Позволь мне спасти тебя. *** Турпин стоял посреди кабинета, лицом к окну, но глаза его были прикованы к автопортрету Игоря на стене, прямо над которым висел неудачный рисунок на Франкенштейна. В уме Турпин решал логическую задачу: Если он самолично поймает Франкенштейна, и Франкенштейна повесят, Игорь ему этого не простит. Если Франкенштейна поймает кто-то другой, но тоже – кто-то из полиции, он, может, когда-нибудь и простит, но не сможет относиться к нему как прежде. Если Франкенштейна не накажут, то Турпин не простит этого себе… - Инспектор Турпин, - в кабинет вошел Алистэр, в очередной раз позабыв, что следует сначала постучаться, - Лицензия и в самом деле фальшивая. Но трупы не пропадали ни в одном из моргов. - Спасибо, Алистэр. – «Прямых улик нет, состава преступления тоже нет…» - продолжала его мысль, быстро оприходовав новую информацию – за фальшивую лицензию можно только посадить на год, но не больше. И почти наверняка, только Финнегана, а Финнеган вывернется…» Тут Турпин заметил, что Алистэр все еще не ушел. - Еще что-то? – посмотрел он на него и увидел его улыбку – то была улыбка облегчения. - Я рад, что вам лучше, сэр, - произнес Алистэр искренне. - Я тоже, - улыбнулся Турпин, вдруг вспомнив, что счастлив. Но когда Алистэр ушел и Турпин вернулся к своей задаче, его счастье омрачилось: «Если Франкенштейна не наказать, и он переменит деятельность и будет действовать в рамках закона, предъявить ему будет нечего, он останется на свободе, и тогда Игорь может передумать. И тогда Игорь может пойти на поводу у своего благодарного чувства. Благодарность имеет свойство влюблять…» Он остановился здесь и еще раз проговорил про себя последнюю фразу. *** Виктор заинтересованно посмотрел на него. - Послушай, если ты не откажешься от своей идеей с оживлением, тебя повесят. Пока у них есть только лицензия, и, если трупов не будет, то предъявить они ничего не смогут. Поэтому Виктор, я умоляю тебя… - Это идея, ради которой я живу. – Гордо и – отчетливо, в отличие от своей остальной полупьяной речи, произнес Виктор, - и если Турпин промыл тебе мозги, якобы только Иисусу даровано воскрешать… - Забудь о Турпине! Речь о тебе! Если тебя поймают, тебя повесят! Ты займешься еще чем-нибудь, ты умен, ты изобретателен, ты сможешь найти себя в другом… - Я постараюсь, чтобы не поймали. – Виктору надоели эти речи, и он сделал шаг назад, отворачиваясь. Глазом он заприметил недопитую бутылку, - Финнеган найдет место... - Я прошу тебя, Виктор. На коленях прошу. Он, и правда, встал на колени и теперь обнимал его ноги, умоляюще глядя на Виктора. Тот некоторое время молча смотрел на него, потом протянул руку и зарылся пальцами в темные волосы. Игорь заставил себя улыбнуться: - Ведь ты откажешься от этой затеи, правда? Виктор все смотрел на него сверху вниз, и сейчас и без того огромные синие глаза Игоря казались ему еще больше и еще выразительнее, выражение лица еще невиннее, а рот – еще соблазнительнее, чем всегда... Выдержав паузу, Виктор хрипло произнес: - Если отсосешь мне.