Я нахожу в себе, по крайней мере, двух я. Одно я — я в невинности, до всякой рефлексии, даже до возможности рефлексии. Но я уже не невинный, насколько помню себя, я не невинный и свою утерянную невинность помню, как-то, что забыл. Затем я нахожу в себе себя рефлектирующего: я сам, думающий о себе самом, думающем о себе самом… Это самообъективирование я могу продолжать как угодно далеко, но чем дальше, тем больше удаляюсь от себя самого и в конце концов теряю себя.
© Друскин Я.С.
— Ты предала его любовь, глупая Юуки! Ты предала его доверие! Теперь он может возненавидеть нас! Маленькая девочка, точная копия Юуки в возрасте семи лет, со слезами на глазах крепко обнимала фигуру черного короля. Ее руки были слишком детскими, чтобы объятия были полными, но она отчаянно пыталась удержаться рядом с ним. — Он так часто мне лгал. Я должна была узнать, хоть что-то, — ответила взрослая Юуки, печально опустив глаза. — Ты - дурочка, сестренка! Он любит нас! Мы родились, чтобы принадлежать ему, чтобы быть рядом с ним, — детский и тонкий голосок говорил очень взрослые вещи, серьезные вещи. Вещи, которые действительно волновали Юуки, заставляли переживать, расстраивали, мешали вздохнуть спокойно и двигаться дальше. Но это была не проблема маленькой девочки. Маленькой девочке вообще не следует думать о таком. Девушка подошла к рядом стоявшей фигуре ферзя. Королевы. Королева сильнее Короля. Королева должна защищать Короля, быть его опорой, быть его главным оружием. Юуки провела ладонью по гладкой, блестящей поверхности. В реальности, она могла бы сполна насладиться прохладой неизвестного ей материала, из которого были сделаны фигуры. В этом месте… в этом месте и так слишком холодно. Этот холод она принесла с собой. Только холод она позволила себе оставить, холод вины и ее горечь. Вампирша повернулась и прислонилась к фигуре спиной. Кажется, она не подходила на роль Королевы. Он был тем, кто всегда оберегал ее, а чем Юуки ему отплатила? “Юуки, какого черта ты не просыпаешься?!”, — кто-то очень громко пытался докричаться до нее извне. Голос хриплый, низкий, почти рычащий, угрожающий. Как будто, если она не очнется, ее насильно разбудят и накажут, заставят пожалеть, что не сделала этого сразу. Но еще не время. Она не готова лицом к лицу столкнуться с тем, что ее ждет там, снаружи. Юуки повернула голову, чтобы взглянуть на девочку справа от себя. Она улыбалась. Она внимательно смотрела на свою взрослую копию и улыбалась, зло и устрашающе. Девушку никогда не пугали дети, но сейчас, глядя на саму себя, ей было тяжело противиться тому ужасу, что вызывала в ней эта малышка. Боль… Малышка улыбнулась еще шире. Что-то колючее связывало девушку, обездвиживало, не давая пошевелиться, оставляя буквально прикованной к черной королеве. Терновые стебли, больно впивались в кожу, заставляя кровоточить. Юуки на мгновение прикрыла глаза, чувствуя бессилие. Даже в своей собственной голове она была не способна ничего изменить. И это дитя… — Ты всего лишь часть моего детства. Прошлого. Ты всего лишь ребенок, — сказала она, отчаянно, больше пытаясь убедить в этом себя, чем что-то донести до нее. — Кто из нас ребенок, сестренка? — ответил Юуки голос, абсолютно идентичный тому, что был у нее сейчас. Создавалось ощущение, будто она говорит сама с собой. Так оно и было, на самом-то деле. Нежные девичьи руки обхватили ее лицо, опаляя дыханием, она сказала: — Здесь ты ребенок. Потому что ведешь себя так. Ты больше не человек. Из нас двоих — я более настоящая Юуки, чем ты, — девушка говорила тихо, вкладывая скрытую угрозу, пренебрежение и даже отвращение в каждое слово, — ты заслуживаешь быть связанной этими шипами, за то, что держишь меня в плену. Внезапно обстановка изменилась. Шахматные фигуры растворились в воздухе, клетки под ногами исчезли, и они оказались в небольшой темной комнате. Никаких окон. Все то же знакомое зеркало и два пуфа рядом. И отражение двух Юуки. Чистокровной с длинными, чуть завитыми каштановыми локонами, уверенным взглядом. Чистокровной в красивом утонченном платье из белоснежной струящейся ткани. И ее, с небрежной стрижкой, в коротком сиреневом сарафане, больше напоминавшем ночную сорочку. Ее - беззащитную и жалкую, добрую, невинную и наивную. Человека. Чистокровная поднесла руку, обтянутую белой кружевной перчаткой, перебирая короткие волосы человеческой девушки, как бы лишний раз подчеркивая свое превосходство. Наклонившись к ее уху она прошептала: — Это то, что ты есть на самом деле. Юуки закричала в отчаянии, слезы градом лились из глаз. Наконец-то, за столько времени и пусть, лишь внутри себя, она плакала. Плакала, впервые по-настоящему осознавая свое бессилие. Между тем, другая Юуки улыбнулась, продолжая играть с волосами своей “сестры”. Почувствовав запах знакомой крови на территории особняка, Айдо направился в комнату президента со всей скоростью, что у него была. Произошло что-то неладное, а он так опрометчиво оставил эту девчонку одну, надеясь на ее благоразумие. Дурак! Канаме-сама вытрясет из него всю душу, вернет обратно, и снова вытрясет! Запах крови усиливался. Он уже поднимался по ступенькам наверх, искренне молясь о том, что предчувствие подвело его, и ничего серьезного не произошло. Запах крови Юуки смешался с еще одним запахом. Блондин открыл дверь и на мгновение застыл. У окна на полу сидел Куран Канаме-младший, держа сестру на коленях, вливая ей в рот свою кровь. На шее у принцессы виднелись две аккуратные ранки от укуса. — Ты… — прошипел Ханабуса, подходя ближе, готовый в любой момент атаковать. Чистокровный оторвался от губ Юуки и резко повернул свою голову в сторону аристократа, как бы выражая свою полнейшую неприязнь. — Я знаю. Потом будешь читать мне нотации! В вашем общежитии есть больничное крыло? Нужно сделать ей переливание, она не принимает кровь таким способом, — мужчина был зол и опечален. Причем, зол, похоже, он был на самого себя. Айдо сдерживался, чтобы не ударить его чисто по-мужски за вред, причиненный близкому человеку. Но это не спасло бы Юуки-сама и, возможно, было бы для него фатальным. — Есть, но там никого нет, оно еще в разработке, вампирам редко требуется медицинская помощь. — Там есть оборудование? — Что? — переспросил аристократ, не понимая, к чему ведет Куран. — Оборудование, черт тебя дери! Ты слишком туго соображаешь для гения! — рявкнул Канаме, обнажая клыки. Предположительно, там были минимально необходимые вещи для оказания первой помощи, но Айдо сомневался. — Да, кажется, там была аптечка, — сказал он, не очень уверено. Чистокровный поднял сестру на руки, заботливо придерживая за голову. — Тогда веди меня туда, желательно,чтобы ты думал чуточку быстрее, — угрожающим тоном произнес вампир, направляясь к двери. Айдо опередил его и вышел первый. — Стой! — сказал Ханабуса, в очередной раз сомневаясь в том, что стоит доверить Юуки ее брату, — откуда ты знаешь, что нужно делать? — Я врач, — ответил брюнет, сделав небольшую паузу, а затем прибавил, уже срываясь на крик, — шевелись, черт бы тебя побрал! Медпункт больше походил на кабинет врача с очень дурным вкусом. Койка всего одна, аптечка с минимальным набором необходимых принадлежностей. Отослав Айдо за Кроссом, Канаме аккуратно опустил сестру на кровать. Аппарат для прямого переливания крови шокировал его своим присутствием в арсенале будущего школьного врача. Если бы ученики не были вампирами, то это был бы повод для возмущения. Мужчина лишь искренне надеялся, что в дневном классе все же не используются подобные вещи. Поскольку для обычных людей - это могло быть в крайней степени опасно. Но сейчас Юуки была нужна кровь, а лучший способ - ввести ее прямо в тело. Пусть таким неприятным для него способом. Стук быстрых шагов послышался в коридоре. Кто-то вошел. Молодой Куран сразу почувствовал ненавистный ему запах и повернул голову, точно зная, кто сейчас предстанет перед ним. — Не уделишь мне минуту внимания? — сказал Король спокойно и сдержано. Повеяло холодом. — Прости, я должен перелить ей кровь, чтобы она пришла в создание, совсем не до тебя… Ваше Величество, — юноша знал, что сейчас не время и не место, чтобы отпускать колкости, но ничего не мог с собой поделать. Уже одно присутствие этого монстра выводило его из себя, заставляло терять самообладание. — Мы оба знаем, что она не умрет от кровопотери. Я жду, — ответил прародитель повелительным тоном, приглашая его выйти в коридор. Конечно, Канаме на это повелся, как полный дурак, вместо того, чтобы завершить начатое, но, может быть, Король будет способен оказать ему помощь. Едва юный Куран успел ступить за порог, невидимая сила ударила его, заставляя лететь до ближайшей стены. Прародитель молниеносно преодолел расстояние между ними, подобно кобре, и, крепко схватив юношу за горло, лишив возможности свободно дышать, поднял его повыше, желая во всей красе разглядеть лицо этого мелкого мерзавца. В глазах Короля были злоба и брезгливость. Так он смотрел обычно на Кирию Зеро. — Был один наглый и несдержанный мальчишка, которой однажды пил ее до тех пор, пока она не упала без чувств, — он говорил достаточно спокойно, не повышая тон. Но это спокойствие вызывало страх, потому что показывало всю серьезность каждого произнесенного слова. Канаме-младший что-то несвязно прохрипел. Король не обратил на это внимания и продолжил: — У меня тогда была очень веская причина оставить его в живых, — хватка на горле юноши стала сильней. Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание от асфиксии, — к большому несчастью для тебя, Канаме, сейчас у меня такой причины нет. — Стой! — послышался женский голос, стук каблуков становился все громче по мере приближения. В тусклом освещении коридора она была похожа на ангела во плоти. Подойдя к обозленному возлюбленному Саюри сделала первое, что пришло ей в голову: обняла его покрепче, пытаясь оттащить от жертвы. — Этот мальчик не заслуживает твоего милосердия, Саюри, — прорычал он сквозь стиснутые зубы, слегка поворачивая голову через плечо. — Но ты заслуживаешь. Ты не простишь себе его смерти. Да ты и не сможешь его сейчас убить без оружия против вампиров. Успокойся! — молила она продолжая удерживать его. Канаме шумно вздохнул и, к радости Саюри, отпустил своего потомка на пол, не слишком стараясь сделать это мягко. Молодой Куран закашлялся, жадно хватая ртом воздух, и поднял свое лицо на мужчину, что звали так же, как и его. Конфликт должен был быть исчерпан. Но ему не хотелось останавливаться. Столько времени в нем копилась эта ненависть. — Это твоя вина! — сказал он, и вновь закашлялся. — Что? — спросил другой мужчина, в легком недоумении. — Я сказал: это твоя вина, что я не смог остановиться. Это твои чертовы желания, твоя проклятая жажда проникли в каждый уголок моего сознания. Твои сны! — он кричал, сил сдерживаться больше не было, ему хотелось выплеснуть все эти эмоции поскорее и посмотреть, что будет, — ты не знаешь, что еще мне хотелось с ней сделать, кроме того, чтобы все время пить ее кровь! Хотя постой, конечно же знаешь! Потому что это только твои желания! И именно я являюсь их заложником в то время, как ты корчишь из себя аскета! Вот и все. Самое главное сказано. Какова будет реакция, Король? Как ты будешь жить теперь с этим? Прародитель опустил голову, осознавая, что все сказанное — правда. Почему-то, у него было не очень хорошо на душе, оттого, что Саюри все это слышала. Хотя она помогла ему не перейти черту. Он был благодарен. Ему не хотелось приносить извинений. Их кровная связь не была его виной. Поэтому он просто спросил: — Как я могу помочь? Юный Канаме поднялся с колен, вглядываясь в лицо своего почти двойника, пытаясь понять, насколько его вопрос искренний. — Юуки нужна твоя кровь. И ее нужно влить прямо в тело. Иначе не выходит. — Для этого есть необходимые инструменты? Канаме усмехнулся, зная, что Король тоже изучал медицину довольно давно, и ответил: — Да. Очень древние инструменты, уверен, ты с ними справишься. Юуки сидела на полу комнаты, скорчившись в углу, зажимая уши, стараясь не слышать, ни в коем случае не слышать ни единого слова. Это была та самая комната, где Канаме запирал ее иногда, когда она была не в состоянии принять себя. Не было ли символичным то, что второе я девушки изобразило именно эту комнату сейчас? — Он тебе сказал, что любит тебя больше всех, еще когда ты была человеком. — Он пытался привязать меня к себе, чтобы уберечь от Ридо, — сказала Юуки сквозь слезы, всхлипывая перед каждым словом. — Ты меня пытаешься в этом убедить? — ответила ей другая девушка, накручивая длинный локон на тонкий изящный палец в непринужденном жесте, вздыхая, закатывая глаза, — Какая же ты жалкая, сестра… Чистокровная, подобрав полы платья, медленно подошла к плачущему комочку в углу и опустилась на колени рядом с ней. — Скажи мне, что ты не хочешь от него больше каждый раз, когда он целует тебя или берет твою кровь! — спросила она, обнимая девочку, прижимая ее к себе. Молчание и почти бесшумные конвульсии в ответ. — Скажи, что не чувствуешь, как силы тебя покидают, как жар наполняет все тело от его прикосновений! И снова молчание. — Скажи мне, что в тайне ты каждый раз не ждешь, когда же он все-таки перейдет черту! Когда он сотрет различия между вами и станет тебе ближе кого бы то ни было. Тишина. Всхлипы. — Скажи это!!! — закричала вампирша, отталкивая от себя Юуки-человека, чтобы подарить ей звонкую и тяжелую пощечину. — Я не могу, — ответила девочка обреченно, держась за правую половину лица, в надежде унять боль. Ощущение было, будто ее ударили не единожды и даже не один человек. Физическая боль сильнее, когда ты смертен, потому что она более значима, потому что больше влияет на жизнь. Юуки заслужила эту боль и еще в тысячу раз больше. Канаме, возможно ее бы простил, а вот она сама - нет. Она не могла. И эта пощечина тому доказательство. Прошло уже несколько часов с момента переливания. Юуки все еще спала. Куран Канаме сидел у ее постели, почти не шевелясь, будто статуя. Примерно раз в час он позволял себе взять ее за руку на мгновение или погладить пряди волос, обрамляющие лицо. Его очень тревожило ее состояние. — Мы влили ей достаточно твоей крови, почему она все еще без сознания? — из раздумий Короля вывел голос Канаме-младшего, который приводил в порядок кабинет после хаотичных поисков нужного оборудования и его использования. Мужчина немного подумал прежде, чем ответить: — Твоему дяде Ридо потребовались примерно сутки на то, чтобы прийти в себя. Однако его повреждения были немного более тяжкими, чем Юуки, — сказал он, пристально глядя на спящую девушку. — Какие у прародителей странные оценки телесных повреждений! Ты же от него одни окровавленные ошметки оставил, — ответил юный Куран, пребывая в несколько сдержанном ужасе от его ответа. С другой стороны, действительно могло понадобиться время. Ректор Кросс появился в дверях почти бесшумно, но оба вампира почувствовали его присутствие и тут же обратили свой взор в его сторону. — Канаме-кун, я могу поговорить с тобой? — голос его был серьезен, да и плащ, на нем надетый, говорил о том, что старого охотника ждут важные дела. Несмотря на всю сложность ситуации, двое мужчин Куранов все же прыснули почти одновременно от нелепости этого вопроса. — С каким именно, Кросс-сан? — спросил Канаме-младший, улыбаясь, будучи достаточно удивленным тем, что у Короля была похожая реакция. Кайен ответил: — С тобой. У меня всего пара минут, поторопись. Канаме лишь непонимающе развел руками и последовал в коридор за директором Академии. Было чувство дежавю. Как бы его опять не схватили за горло, или того хуже. А у Кросса ведь есть противовампирское оружие. Прошло уже больше суток. Король все еще сидел рядом с Юуки в надежде, что она все же придет в сознание. Каждый раз, когда менялся ритм ее дыхания, он вздрагивал, будто выплывая из омута забытья в надежде, что вот-вот она проснется. Но каждый раз его ждало разочарование. Казалось, все это один большой сон. Он не замечал ни шагов в коридоре, ни шорохов, ни шума ветра за окном. Все его внимание было сосредоточено на дыхании этой девочки. Кто-то положил руку на его плечо. В мгновение ока он развернулся и схватил запястье незваного гостя, пресекая попытки дальнейших действий. — Тебе нужно пойти отдохнуть, — сказала Саюри, не сопротивляясь его нападению, поднимая другую руку, как бы показывая, что ему нечего бояться. Канаме облегченно вздохнул. Если его разум настолько помутился, что он чуть не причинил вред Саюри, то ему действительного следовало отдохнуть. Но он не мог оставить Юуки здесь одну. — Я сменю тебя, — не очень громко сказал ректор, приближаясь к ним, — Саюри-сан права. Тебе следует взять небольшой перерыв и привести себя в порядок. — Пожалуй, мне стоит прислушаться к вам двоим. Ясность ума покинула меня еще пару часов назад. Сейчас от меня мало пользы. Саюри поспешила вытолкнуть Короля из медпункта, пока тот не передумал. Кросс помахал ей рукой на прощанье, в своем фирменном отцовском стиле, чуть улыбаясь. Как только он удостоверился, что они ушли, лицо его приняло озабоченное выражение. — Их нет, можешь показаться! — сказал он достаточно громко, что быть услышанным. Окно открылось, в него влетела стая летучих мышей, черных, будто обычных грызунов опустили в смолу. Стая приняла очертания молодого, крепко сложенного мужчины. — Спасибо, что позвонили Саюри-сама. Король помешал бы сделать мне то, что я должен сделать. — Не для тебя я это сделал, — ответил ректор, буравя Канаме взглядом. Молодой вампир знал, что так оно и есть. Все дело в девочке. Что же в ней особенного, что все так от нее без ума. Ее доброта? Ее глупость? Столько разных вариантов приходило ему в голову, пока он набирал наркотик из пробирки в шприц. Тот самый наркотик, который он предложил девочке использовать против Канаме, точнее версия его, созданная специально для Юуки за последние сутки. Он подошел к спящей красавице и взял ее правую руку в свою, аккуратно поглаживая пальцами в немного сентиментальном жесте. Ему придется загладить свою вину, так или иначе. Пусть даже проблема была в его кровной связи с Королем. Канаме аккуратно ввел яд в светлую, едва заметную вену, отбросил шприц прочь и посмотрел на часы. Две минуты. Нужно всего две минуты, чтобы вещество подействовало. Десять. Девять. Восемь… чистокровный считал последние секунды, после чего обратился к ректору: — Не могли бы Вы отвернуться, Кросс-сан. Ректор посмотрел на юношу, чуть потупив взгляд, словно спрашивая, для чего? Найдя чистокровного смущенным, охотник ощутил небольшую долю удивления, но утвердительно ответил на его просьбу, поворачиваясь спиной. — Это довольно интимный процесс, — сказал молодой Куран, наклоняясь к шее Юуки, и без колебаний впился в нее клыками. Две девушки лежали на багровых простынях, на кровати в комнате Канаме в Лунном общежитии. Лежали лицом к лицу, закрыв глаза. Аура спокойствия царила здесь и некоторое время даже молчание. — Было бы восхитительно просыпаться рядом с ним здесь каждый вечер. Вместе провожать закат. Засыпать каждое утро рядом, может быть даже полностью обнаженными. Ты же видела его воспоминания о той женщине. Ты хотела бы быть на ее месте? Юуки-человек лишь, краснея, отвела взгляд. Кто-то еще появился в комнате. Значит, кому-то все же удалось проникнуть в ее сознание. — Если не проснешься, я своими руками тебя придушу, сестра, — послышался уже знакомый грубый голос, окрашенный в насмешку и угрозу. Юуки, человеческой девочке, очень хотелось свернуться в клубок и залезть под одеяло, чтобы ее не видели и не слышали. У Юуки-вампира были другие планы. Она лишь немного приподнялась на кровати, чтобы увидеть, кто совершил интервенцию в ее сознание. Канаме. Другой Канаме. — Тебе здесь не место, онии-сама, — сказала она властно, приказным тоном, — это только между мной и мной. — Стой! — крикнул он, глаза его расширились, он хотел сказать что-то еще, но Юуки уже занесла вверху руку, ударяя его силой, лишая контроля над своей проекцией здесь. Отстранившись от бессознательной Юуки в медицинском кабинете, Канаме был немного шокирован тем, что ему довелось увидеть. Видимо, все эти скачки между вампиром, человеком и вампиром имеют свойства порождать новые личности. И девочке за год ее существования как чистокровной, не удалось ассимилировать свое второе «Я». Он насторожился. Это могло создать дополнительные проблемы. — Что с ней? — спросил Кросс обеспокоенно. Канаме посмотрел на него, решая, стоит ли ему говорить. Будет лучше эту информацию оставить для своих целей. Поэтому вампир ответил просто: — Она не может простить себя за то, что сделала, и пока не готова столкнуться с последствиями своих действий лицом к лицу. — Бедная Юуки. Она слишком чувствительна, — сказал расстроенный отец, пуская слезу. Юноша же решил, что ему стоит вернуться в лабораторию, да и видеть слезы и сопли старого охотника ему не очень хотелось. — Мне пора, — сказал он. И Кросс в этом стремлении его поддержал, ответив: — Хорошо, я тебя провожу. Ах, бедняжка Юуки! Как много слез! Юуки плакала и не могла остановиться. Все те слова, что сказала ей она… другая – причиняли боль. И больно вдвойне оттого, что сказанное ею, все до последнего слова – правда. Девочка почувствовала, как женская рука в шершавой кружевной перчатке погладила ее по голове. — Если ты не можешь получить его для нас так, как мы его хотим, позволь это сделать мне. Позволь заслужить его прощение. Позволь заставить его любить нас так, как он втайне того желает, — зашептала вампирша, приближая свое лицо к лицу плачущей девушки, — выпусти меня, — сказала она, прижимаясь горячим ртом к мокрым губам. Юуки проснулась в медкабинете Лунного Общежития, не понимая сначала, где она находится. Осмотревшись, девушка понемногу восстановила у себя в памяти произошедшее. Оглядев свое тело, она обнаружила, что одета в ночную сорочку. Босыми ногами она встала на пол и подошла к занавешенному белыми шторами окну. Вампирша просто потянула ткань, и та сорвалась вниз вместе с карнизом. Луна еще высоко, значит, она успеет до рассвета. Юуки открыла окно, встала на подоконник и прыгнула. Покидая академию, она в какой-то мере была рада, что Зеро сейчас без сознания и не может патрулировать территорию. Ей не хотелось испытывать никаких трудностей перед побегом. Теперь она точно знала, чего желает, и куда для этого она должна отправиться. Чистокровная шла, шла и шла по намеченному маршруту. Идти босиком было довольно больно, камни, случайные веточки неприятно впивались в чувствительную кожу стоп. Но ей было плевать, она продолжала идти вдоль дороги по обочине, надеясь, что, может быть, встретит добрую душу на автомобиле, которая ее подвезет. Стоило ей об этом подумать, как шум колес послушался позади, а свет фар почти ощутимо ударил в спину. И прежде, чем Юуки поняла, что же делает, она направила силу прямо в лобовое стекло авто. Послышался звонкий треск и вой шин. Водитель поспешил остановиться. — Как такое могло случиться? — всплеснув руками, мужчина среднего роста смотрел на испорченное стекло. — Простите, господин водитель, — сказала Юуки, приближаясь, заставляя мужчину подпрыгнуть от неожиданности. — Что ты здесь делаешь в такой час, девочка? — спросил он, нервничая, а Юуки продолжала приближаться и была уже гораздо ближе, чем обычно позволено. — Сначала, я хотела, чтобы Вы меня подвезли, господин водитель. Но потом я поняла, что очень голодна, — сказала она нараспев, а затем зашипела и, ухватив его покрепче за плечи, обнажила клыки. Мужчина в оцепенении не мог даже пошевелиться. Казалось, что участь его уже была предрешена, пока девушка не вспомнила одну важную вещь. Пей мою и только мою кровь. Юуки замерла. Воспоминание вовремя настигло ее. Погладив водителя по голове, забирая память о сегодняшней ночи, вампирша растворилась стаей из сотни светящихся бабочек. И это было самое прекрасное, что случайный путник видел в своей жизни. Куран Канаме-старший по привычке, размышляя, смотрел в окно. В особняке у него не было шахматной доски. Оно, наверное, и к лучшему. Шахматы отнимали много его времени. А вид на ночные окрестности он находил умиротворяющим. Даже не открывая окно, казалось, он мог почувствовать свежий ночной воздух. На секунду ему почудилось, что он увидел знакомый женский силуэт. Юуки? Не может быть, чтобы… — Канаме. Обладатель имени обернулся на голос и замер. Юуки. В сознании, босая и в ночной сорочке, в которую он переодел ее два дня назад. Мужчина поспешно подошел к ней, желая убедиться, что не сошел с ума, что увиденное ему не мерещится. Он прикоснулся к ее щеке ладонью, как тысячи раз до этого, и с удивлением обнаружил, что она с благодарностью приняла прикосновение, опустив веки. — Все хорошо, Юуки? — спросил он все еще обеспокоенно. Девушка открыла глаза, глядя на него с игривым любопытством, затем взяла его за руку, увлекая в сторону кровати. Вместо этого Канаме изменил их направление, усаживаясь в кресло, предлагая ей последовать примеру и тоже присесть рядом. Вместо этого девушка уселась к нему на колени, одновременно с этим, впиваясь в его губы поцелуем. Как долго она этого ждала. Юуки вложила в этот поцелуй всю страсть, которая так долго пряталась в дальних закоулках ее души. Она ранила его своими клыками, пробуя мимолетные капли крови на вкус будто первый раз. Она ласкала его губы языком, в конце концов, давая себе волю исследовать его рот. Больше всего уже очень давно она желала провести языком по его клыками, как когда-то в детстве трогала их пальцами. Это было для нее по-особенному интимным. И как все внутри неё ликовало от осознания, что он отвечает на ее прикосновения, прижимая её к себе все крепче, до боли. Направляя ее, может, немного сумбурные ласки в нужное русло. — Этого недостаточно, — прохрипела она, прервав поцелуй, и потянулась к его шее, отодвигая воротник, открывая взору вожделенный бьющийся пульс. О да! Он бился так часто. Прикосновения возымели свой эффект. Сначала она поцеловала это сокровище, пару секунд лаская его языком,пробуя соленую кожу на вкус. Оно там! То, что ей нужно. Чувствуя, как большие мужские руки зарываются в ее волосах, девушка окончательно потеряла голову и ударила клыками прямо в вожделенную бьющуюся жилу. Вино. Горькое, терпкое и сладкое. Как теперь оно по- особенному ощущалось без ненужных ограничений. Внезапно, Юуки отстранилась и прислонилась лбом ко лбу Канаме, желая полного зрительного контакта. — Этого недостаточно, — сказала она возбужденно с тенью злобы в голосе,— даже содрать с тебя кожу, этого будет недостаточно. И это не уберет запах той женщины, — произнесла девушка, поднимаясь, становясь на пол. Канаме тяжело дышал. Глаза его были от страсти по-особенному темны. Очень низким, почти не своим голосом, он спросил: — Что ты такое говоришь, Юуки? — сейчас, после всех тех эмоции, чувств и прикосновений, что они наконец разделили. Что было не так, что снова мешало им? — Просто откажись от меня, как если бы я сошла с ума,— ответила вампирша, пятясь назад, и уже через мгновение растворилась в стае своих фамильяров, оставляя Короля одного.