*****
Отпустить гнев и жажду было будто оторвать от себя нечто большое, нечто свое, ценное, тщательно лелеемое долгие годы. Глубокий судорожный вдох нарушил тишину пустой комнаты, когда Зеро проснулся. Казалось, что его сон длился несколько лет. Хотя на деле он был без сознания около недели. Во что же он в очередной раз влип? Его не покидало чувство, что он потерял что-то важное, так долго являвшееся частью его, будто второе сердце. И жизнь без этого раньше казалась бессмысленной и невозможной. А сейчас оно сгинуло, оставив после себя пустоту. Теперь он был свободен. Наконец-то Зеро Кирию стал свободен! Он огляделся. Форма Дневного класса аккуратно висела на стуле недалеко от кровати, будто была частью комнаты, ее задумкой, но, в то же время, она абсолютно не вписывалась в общую кристальную белизну интерьера. Первое, что пришло ему в голову - покинуть лазарет немедленно. Не глядя, он потянулся за одеждой и вдруг ощутил себя практические ослепленным. Юуки… Она вошла в сопровождении Айдо - верного щенка. И что-то в ней было в корне иным. Она шла по-другому, глядела по-другому, даже жесты не имели ничего общего с Юуки, которую он знал. И ему было больно смотреть на нее. Свет, который так долго наполнял столь хрупкое создание, превратился в пламя, грозившее сжечь все, что ее окружало. Что же произошло? — Я оставлю вас наедине, Юуки-сама, — сказал Айдо, разворачиваясь к выходу. — Не стоит, — аристократ замер, на лице чистокровной появилась еле заметная улыбка, — я доверяю тебе, Айдо. Мы не будем беседовать о чем-то личном. Я всего лишь хочу удостовериться, что со стражем Академии все в порядке. Это мой долг, поскольку из-за моего брата он оказался на больничной койке. Хотя юная леди говорила со своим советником, взгляд ее был прикован к Зеро. Почему она так на него смотрит? Чего добивается? — Я в порядке, если ты это хотела услышать. Передай младшему Курану, что он свою часть сделки выполнил, — юноша не хотел позволить ей продолжить говорить колкости, если выведение его из равновесия то, чего она добивалась. Девушка внезапно приняла серьезное выражение лица, делая шаг ближе к кровати. — Правда? В порядке? — притворное волнение в ее голосе было настолько неприятным, что наполняло рот кислотой. А Юуки тем временем продолжала приближаться. Оказавшись по левую руку от Зеро, она внезапно занесла руку, сжатую в кулак, будто бы для удара. Страж инстинктивно приготовился к обороне, Айдо успел лишь вскрикнуть, но удара не последовало. Вместо этого кровь закапала из маленького девичьего кулачка. Густая и темная, как у всех чистокровных. Она капала, пачкая белые простыни, привлекая к себе внимание обоих мужчин. Аристократ спешно отвернулся, пытаясь совладать с жаждой, которую она в нем вызывает. — Даже теперь, Зеро? — она почти протянула его имя, откровенно насмехаясь над ним, абсолютно не сдерживая улыбку. Она не была уверена в том, что противоядие подействовало? Она хотела сделать ему больно, надавив на самую главную рану в жизни охотника. Юноша сделал глубокий вдох, понимая, что ничего не чувствует. Ничего кроме обиды на эту девушку, которая стала для него словно незнакомкой, и запаха лекарств. — Да, даже теперь. Надеюсь, это все, что ты хотела узнать? Потому что я еще слишком слаб, чтобы развлекаться с чистокровными. Юуки лишь хмыкнула, направляясь к двери, она опустила голову и прошептала: — Прости…*****
Заходящее солнце порой казалось жарче, а лучи его были мучительнее, чем даже на рассвете. Они порождали нетерпение. Поутру с ними было ничего не поделать, они будут жечь и причинять боль еще несколько часов… несколько долгих часов. Но на закате, ожидание создавало жажду, делая мгновения длиннее, чем самый солнечный день. Оно принуждало вампиров ненадолго окунуться в безумие, отчаянно желать коснуться ночной прохлады, подобно любовникам, предвкушающим скорую встречу. Дожидаться пока красное зарево сменится глубокой темной синевой не пришлось. Сильные прохладные ладони ласково гладили ее спину и плечи, принося вожделенное успокоение. Саюри не слышала, как он вошел, не слышала, как он приблизился. Наслаждение от прикосновения чувствовалось острее, вызывало мурашки. — Сейчас я почти благодарна тебе за сорочку с открытыми плечами, — голос ее слышался очень глухо, она говорила это, уткнувшись лицом в подушку. Легкая шелковая ткань еще несколько мгновений назад была прохладной, но девушка не спешила освобождать лицо. Канаме смутил ее таким неожиданным проявлением чувств. — У тебя красивые плечи, они нравятся мне, — он снова провел по ним пальцами, по-прежнему холодными, заставляя Саюри верить, что так оно и было. Нравятся ему… Нравились ли ему плечи Юуки? Или ему кажутся особенно прекрасными другие части ее тела? Что за глупые девичьи раздумья?! Она уже давно не ребенок, чтобы мечтать и гадать подобным образом, сравнивая себя и “соперницу”, хотя никакого соперничества нет! — Кайен Кросс прислал приглашения на ежегодный бал в Академии, — сообщил мужчина, аккуратно переворачивая Саюри на спину, чтобы видеть ее лицо.*****
— Юуки-чан! Когда Такума Ичиджо вошел в гостиную ночного общежития, он был встревожен представшей перед ним картиной. Куран Юуки с задумчивым лицом стояла перед незнакомой девушкой, которая держала в каждой руке по вешалке с платьем. Чистокровная не удостоила юношу взглядом. — Нет-нет, семпай, у меня сейчас ни на что нет времени, — обронила она раздраженно. Аристократ улыбнулся в присущей ему милой и излишне вежливой манере, сделав вид, что не заметил ее высказывания: — Юуки-чан, осталось еще несколько приготовлений к балу. Боюсь, тебе как президенту, нужно решить этот вопрос, — раскрыл он цель своего визита. Вампирша все также, не оборачивалась, размышляла над двумя предметами одежды прямо перед собой, не слишком ее интересовало исполнение прямых обязанностей. — Сейчас мне нужно разрешить гораздо более важный вопрос. — отозвалась Юуки лениво, с неохотой, будто раскрывая коварный замысел, который был доступен лишь ей, — Красное платье или голубое? Такуму эти слова оставили в изумлении, возможности осмыслить сказанное ему не предоставилось, дверь в гостиную внезапно открылось, впуская внутрь довольно неприятный и крайне яркий дневной свет. Женский голос, несомненно знакомый, разразился на всю гостиную так же внезапно, как и солнечные лучи: — Ни то, ни другое! Я не могу позволить тебе выглядеть безвкусно! Ты же не какая-нибудь школьная принцесса! Лука… Судя по уверенности в ее голосе, она имела в виду именно то, что говорила. Как только свет рассеялся, образ девушки наложился на ее голос, и Ичиджо, наконец, почувствовал, что его восприятие больше не играет с ним. Девушка была одета в привычные для нее классические брюки и свободную шелковую блузку холодного сиреневого цвета. В руках у нее был длинный сверток в чехле, юноша посчитал, что там очередное платье. — Ичиджо, — строго сказала аристократка, приподнимая одну бровь, дабы выразить захлестнувшее ее негодование, — ты мог бы сам завершить все дела, разве нет? Твоя обязанность - помогать президенту в трудную минуту, если он не справляется. Ты разве не видишь, у нас здесь абсолютный форс-мажор? — она понизила голос, кивая головой в сторону Юуки, все еще сосредоточенной на пока довольно бесформенных предметах одежды. Юноша в отчаянии опустил руки, чуть наклоняясь, едва ли не падая на колени от бессилия. Как получилось, что он снова оказался в подобной ситуации? Канаме всегда сваливал на него большую часть организационных обязанностей, теперь еще и Юуки-чан. Кажется, его жизнь сделала круг, и он оказался там, где был два года назад. Рабом при президенте Куран. — Хорошо, — больше простонал, чем ответил Такума, — но это последний раз, когда я делаю всю работу сам! Ложь. У него не будет выбора. — Юуки-чан, — обратился вице-президент к чистокровной, приняв серьезное выражение лица, — ты знаешь, что Саюри-сама тоже приедет на бал? Принцесса замерла. И все, казалось, замерли, ожидая вспышки ярости, нервного смеха, запрета более поднимать эту тему. Стоя спиной к собеседникам, девушка быстро сжала руки в кулаки и тут же разжала их. Затем внезапно она развернулась лицом озаренным полной удовлетворения улыбкой и пропела: — Конечно. Это я отправила ей приглашение.*****
Прикосновения к волосам всегда самые чувственные. Кажется, будто ты невесом, кажется, будто голова свободна ото всех мыслей, как скверных, так и хороших. И испытываемое блаженство лишь растет, когда тебя касается тот, кто тебе дорог. И это один из немногих видов близкого телесного контакта, не вызывающий мук совести, не заставляющий сердце биться подобно дождевым каплям в ливень - неровно и чудовищно быстро. Он приносил лишь покой и тепло, сбрасывая камень недозволенности с души. — Прошу, почему я просто не могу заплести удобные и привычные для меня косы? — спросила Саюри умоляюще, но голосом достаточно сонным и расслабленным, чтобы звучать не так серьезно, как ей того хотелось. — Мне нужна причина, чтобы сделать тебе прическу, прекрасно дополняющую твой вечерний туалет? — ответил мужчина слегка отстраненно, все еще увлеченный превращением водопада прядей карамельного оттенка в нечто еще более великолепное, — может быть, я просто не хочу, чтобы целая толпа людей видела тебя с твоими косами. Считай это моей эгоистичной прихотью. Девушка тихо вздохнула. Как можно в чем-то ему отказывать, когда он говорил такие вещи?*****
Солнце зашло чуть больше часа назад, и несмотря на это, было достаточно темно, чтобы подумать, будто на дворе глубокая ночь. Вход в бальный зал освещался яркими фонарями, почти что старинными. Если не присматриваться, казалось, что свет поддерживается огнем, а не электричеством. По обе стороны от подъездной дорожки росли деревья, а чуть в глубине прилегающей территории беспорядочно располагались скамейки, скрытые фасадом густой растительности. Идеальное место для уединения или для тайных романтических встреч. На крыльце сновали люди и вампиры в вечерних одеяниях. Девушки в восхитительных платьях, юноши — в форме своего класса, украшенной лишь бутоньеркой в петлице пиджака. Музыка только начала играть, но танцевать никто не спешил. Куран Юуки осторожно поднялась по ступеням и проследовала в зал. Ученики то и дело бросали в ее сторону удивленные или недовольные взгляды, но она старалась держать голову высоко, не смотреть в пол и уж тем более не оборачиваться. Сегодня она Королева. С сегодняшней ночи. В зале все же обнаружилось несколько танцующих пар. Девушка находила это прекрасным. Это бал. Гости должны танцевать, иначе в чем смысл бала? Боковым зрением вампирша уловила Зеро, подпирающего стену слева от нее. Глядел он, как обычно, недовольно, но тень спокойствия в глазах тяжело было не заметить. И хотя прямо сейчас девушке хотелось бы услышать пару комплиментов в свой адрес от аристократов Ночного класса, она все же направилась в сторону Зеро. Когда она подошла, юноша вначале не заметил ее, что несколько ударило по самолюбию принцессы, потому что она была ослепительна. — Зеро, хорошо выглядишь, — солгала чистокровная, улыбаясь так добродушно, что самой стало не по себе. — Пришла снова вывести меня из себя? — охотник определенно не был дружелюбно настроен на ее счет, но Юуки делала вид, что не замечает этого. У нее были свои планы. — Какой у тебя странный способ поддержать разговор с девушкой, — рассмеялась она, — я лишь хотела пригласить тебя на танец. Это я могу себе позволить? — Зеро успел лишь открыть рот, чтобы отказать ей, почти в одно мгновение девушка поняла, что кто-то стоит за ее спиной, в нерешительности подойти к стражу академии. — Суми-сан, — улыбнулась Юуки сладко, хватая ученицу за руку, молниеносно притягивая ее ближе к Зеро, — я очень хотела потанцевать с Кирию-куном, но я вынуждена срочно уйти, ты не окажешь мне честь и не подменишь меня в этой важной миссии? На лице девочки со смешными косичками и в очках с овальной оправой отразилось искреннее недоумение в сочетании с глубочайшей надеждой. Легкий румянец показался на щеках. Эта малышка была милой, даже слишком милой. Она даже не осмелилась ничего сказать, лишь неуверенно кивнула. И смотрела она не на президента, а на Зеро - объект своих девичьих мечтаний. — Не думаю, что… — начал было юноша, Юуки резко поднялась на цыпочках, чтобы прошептать Зеро на ухо: — Или, может быть, я тогда могла бы съесть ее? — Не посмеешь, — тихо и сдавленно ответил охотник, полностью ошарашенный словами вампирши, искренне надеясь, что Суми их не услышит. — Проверь, — Юуки тихонько рассмеялась, и он почувствовал, как она облизнулась, слегка задевая языком его ухо. — Хорошо, — наконец сказал он, вздыхая, и протянул девушке с косичками руку. — Вот и славно. Приятного вечера, — обратилась президент к вынужденной партнерше Зеро и поспешила покинуть их. Возможно, ей позже достанется за эту маленькую шалость, но оно будет того стоить. Разговор порядком ее утомил. Вопреки внешнему спокойствию, внутри разгоралась самая настоящая буря в предвкушении появления главного гостя. Испытывая острую необходимость в свежем воздухе, она стремительно направилась в сторону балкона. И помнилось ей, что два года назад, так же стремительно, она шла туда, чтобы обрести другой воздух, принявший обличье потрясающе прекрасного мужчины.*****
Он невольно залюбовался ею. Она стояла, освещаемая лунным светом, такая прекрасная, уверенная в себе, гордая. При другом раскладе она могла бы принадлежать ему. Все белоснежное одеяние Юуки блестело, будто снег в темноте. От жемчужных сережек и расшитого камнями платья до изящных босоножек. — Долго будешь на меня смотреть? — спросила она с усмешкой, не поворачиваясь к нему. Ей была к лицу подобная дерзость. Такой она ему даже немного нравилась. Канаме подошел ближе к ней с двумя бокалами шампанского и протянул девушке один. — Прекрасно, как раз в горле пересохло, — сказала она и благодарно приняла напиток. Сделав глоток, она чуть поморщила лицо, не до конца понимая, что такое он ей принес, — это что, алкоголь? — спросила чистокровная, глядя на брата с наигранной гримасой недовольства. — Шампанское, если быть точным. Давай, тебе нужно расслабиться, ты выглядишь слишком серьезно даже для принцессы вампиров, — он засмеялся. К своему удивлению, он обнаружил, что сестра его в этом поддержала. Мужчина быстро осушил свой бокал и поставил его на поручень балкона, уже не беспокоясь о дальнейшей судьбе пустой стекляшки. Юуки смаковала каждый глоточек. Ей раньше не приходилось пить алкоголь. Тот факт, что нечто могло горчить, но при этом быть сладким и вызывать тепло, ее удивлял и напоминал о крови ее возлюбленного. Чуть наклонившись через перила девушка окинула открывшийся вид в очередной раз за вечер. К академии подъехал черный “Линкольн”. Водитель в темно-синей фуражке вышел, чтобы обойти авто и открыть дверь. Из салона появился он. Он был просто великолепен. Высокий, по-аристократичному стройный, с идеальными манерами и подачей, с печальными и одновременно хищными глазами бордового оттенка, и белоснежной кожей. Темные волосы все так же спадали ему на лицо. О, как ему шел этот классический черный смокинг с бабочкой! Юуки была просто сражена его красотой. Каждый раз глядя на него, она чувствовала себя будто новорожденная, забывая, что нужно дышать, как нужно дышать. Король улыбнулся, протягивая кому-то свою руку. Ревность и раздражение захлестнули ее, буквально заставляя захлебываться в них. Послышался звон стекла. Принцесса резко вздрогнула, будто внезапно проснулась от ночного кошмара. Она посмотрела на свою руку. Белая перчатка стала серой, пропитавшись шампанским. Тонкая ткань была безнадежно испорчена острыми осколками бокала. — Тише, милочка, не злись. Ты же даже платья ее не увидела еще, — дурак Канаме, он открыто насмехался над ней! — Я видела достаточно, — сказала она твердо, пытаясь не терять самообладания. Это могло разрушить все планы. Она должна быть спокойной, рассудительной и безмятежной. — Ладно, — ответил он, неожиданно хватая ее за запястье, стягивая мокрую перчатку, сбрасывая ее с балкона словно ненужный мусор. Юуки пристально посмотрела на него, чуть прищурив глаза. Что он намерен делать? Канаме одарил ее чуть загадочным взглядом, резко притягивая к себе, погружая один из испачканных в сладком напитке пальцев прямо к себе в рот. Глядя ей прямо лицо, он поочередно слизывал с каждого пальчика остатки жидкости. Он не так уж сильно любил шампанское, но ему хотелось ее смутить. Она слишком храбрилась последние несколько дней. Так что не мешало проверить, насколько она стала сильней. Малышка глядела на него, слегка краснея, но руки, тем не менее, не отняла. Канаме чуть прищелкнул языком, справляясь с последним пальцем, и закрыл глаза, изображая вселенское блаженство. — Божественно, — промурлыкал он, облизывая губы, не отпуская ее руки. Юуки внимательно смотрела на него, чуть раскрасневшаяся, смущенная. Удивительно, никакого сопротивления с ее стороны. Что с тобой не так, нежная принцесса? — Ты про пальцы или про шампанское? — она его просто ошарашила этим вопросом. Любопытство в ее голосе было таким искренним, и при этом никакого отрицания реакции своего тела на подобное прикосновение. — Мне понравился коктейль. А что? Малышка скорчила высокомерную капризную рожицу, отвечая на вопрос: — Было бы оскорбительно узнать, что какое-то вино вкуснее,чем я. — О, можешь быть уверена, вино и в подметки тебе не годится, — бросил он, притягивая ее за руку чуть ближе к себе, — раз уж мы оба здесь, может быть, подаришь мне танец? — Есть только один вампир, с которым я хочу сегодня танцевать вальс на этом балконе, — сказала девушка серьезно, смущаясь, но не опуская глаз. Канаме ощутил, как нервно дрогнули ее пальчики в его ладони. Он знал, что ей бы очень хотелось сейчас станцевать с Королем. Но его по-прежнему не волновали желания сестры. Продолжая продавливать ее под свои интересы, мужчина усмехнулся загадочно и сказал: — А кто говорил о вальсе? Любопытство пересилило желание немедленно разорвать контакт, отстраниться на более дозволенное расстояние, когда он взял ее за колено и с легкостью прижал его к своему бедру. Юуки казалось сначала, что подобная позиция даже в танце сквозит порочностью и пошлостью. Но тот факт, что брат не прижимал ее слишком сильно и смотрел прямо в глаза, заставил принцессу повременить с истерией внутреннего голоса оскорбленной невинности. Левая рука Канаме все еще удерживала оставшуюся без перчатки ладонь девушки. — Значит, ты умеешь танцевать танго? — спросила она с искренним и неподдельным удивлением. — Да. — И тебя не смущает, что играет совсем другая музыка? — продолжила Юуки задавать вопросы. — О, я совсем не слушаю музыку. Меня смущает нечто совсем иное, — бросил он загадочно, и та рука, что держала колено вампирши переместилась девушке в волосы, неистово и почти агрессивно выискивая шпильки, поддерживающие прическу, безжалостно отбрасывая их в сторону. Юная Куран почти пришла в ужас от такой наглости, но в глубине души была немного благодарна Канаме за то, что волосы ее наконец свободной волной струились по плечам. Лишь после этого мужчина позволил сделать себе первое па. Он вел. Он решал, чем будет танец. Больше они не разговаривали.*****
Когда Король Куранов вошел в бальный зал в сопровождении своей спутницы, все присутствующие внезапно стали мелкими, тусклыми и обыденными. Даже аристократы из ночного класса, которые, тем не менее, все, как один, были ослепительно красивы. Ему нравилось чувствовать подобное превосходство в отношении прочих вампиров, это было больше необходимостью, чем топливом для тщеславия. Заставлять же людей теряться в тени собственного величия - угнетало его. Но это была цена, которую приходилось платить чистокровным. Если, конечно, есть кто-то еще, кроме него самого, кто считал это ценой, а не очередной выгодой. — Ты уже очень давно не танцевала на подобных мероприятиях? — прошептал Канаме, наклонившись к уху Саюри. Девушка нервно вздохнула. — Нет. Что ты! Совсем недавно. Десять тысяч лет! — процедила она сквозь зубы, крепче сжимая его за локоть, — Мы вообще не должны были сюда приходить! — А по-моему, тебе как раз нужно немного потанцевать для поднятия настроения, — улыбнулся Канаме, продолжая вести Королеву к центру зала. — Ты же знаешь, что ситуация не самая лучшая. Да и не уверена, что готова к выходу в люди, — продолжала отпираться она. — Вздор! Ты красива, сильна, обаятельна и пока еще жаждешь жизни. Лучшее, что можно сейчас придумать для тебя - это бал. Кроме того, мы знаем, что приглашения прислал не ректор. Значит, у меня, к тому же, еще есть шанс разрешить не самую лучшую ситуацию. Саюри несколько раз моргнула, глядя на него, осознавая смысл сказанного. — То есть у тебя есть план? Канаме лишь снова улыбнулся и кивнул. Взглядом он искал в бальной зале хотя бы одно знакомое лицо, у которого можно было бы узнать нужную информацию. У правой стены виднелся высокий юноша с несколько небрежно уложенной копной рыжих волос. Акацки Каин — подходящая кандидатура. — Не подскажешь мне, где я могу найти Юуки? — Король не стал размениваться на излишние любезности и вступительные беседы о жизни. И хотя на балу это было бы более, чем уместно, но аристократ подобных вещей, как правило, не терпел. И прямо сейчас эта особенность заставляла мужчину быть благодарным. Собеседник лишь устало вздохнул в своей обычной манере: — Президент в одиночестве стоит на балконе. Я почему-то уверен, что уже отвечал на подобный вопрос раньше, — юноша задумчиво почесал голову, но ни Канаме, ни его спутницы уже не было рядом. Они все еще находились на достаточно большом расстоянии от балкона. Так, что не заметить, если намеренно не смотреть в их сторону. Каин ошибся. Юуки была не одна. И детали ситуации до боли бросались в глаза, лишая самообладания, вызывая мерзкую яростную дрожь от кончиков пальцев в самое сердце. На ней не было одной перчатки. Обнаженное запястье сжимала мужская рука. Волосы, завитые в причудливые локоны, свободно и несколько небрежно струились по плечам и спине. Они танцевали, Канаме вознамерился прервать эту странную, шокирующую его идиллию. И лишь только он сделал шаг вперед, как юный принц наклонился к Юуки и впился в ее губы поцелуем. Мальчишка, будто намеренно, не спешил, зная, что на них смотрят. А она… его Юуки, не предприняла никакой попытки отстраниться. На мгновение открыв глаза, она взглянула в сторону Канаме и Саюри. Удивление отразилась на ее лице. Король уже не видел, как малышка отталкивает наглеца, укравшего ее бесценный поцелуй, он отвернулся и ушел прочь, оставив свою спутницу продолжать наблюдать столь интересную, но притом болезненную картину. Канаме-младший покинул балкон первый, проходя рядом с Саюри, он легко поклонился ей, выказывая таким образом свое уважение. Юуки вышла следом, но даже не попыталась вступить с женщиной в контакт. Скорее всего, ей хотелось догнать Канаме, но прародительница не позволила ей этого сделать, сильно схватив ее за локоть, полностью прекращая возможное ее дальнейшее движение. Ярость, холодная, с примесью страха за сердце любимого, подобно стеклу под босыми ногами — безвредно для чистокровного вампира, но больно… отвратительно больно. — Пустите! — запротестовала юная леди, сжав челюсти, стараясь не смотреть на соперницу. — Если в тебе есть хоть капля разума, ты не пойдешь за ним сейчас. Ты. Никаких снисходительных вставок вроде “дитя” или “девочка”. Ты. Неужто ее, в конце концов, стали воспринимать всерьез. Как угрозу, как весомую угрозу, надеялась Юуки про себя, криво улыбнувшись, почти незаметно. — Знаешь, нужно приложить немало усилий, чтобы любить кого-то, несмотря ни на что. И я в свое время не смогла. И почему мне кажется, что ты раз за разом делаешь ему больно, будто намеренно, пытаясь хоть на секунду ощутить, что у тебя над ним есть власть, что вы равны? Я не права? Слушай меня. Слушай внимательно, Куран Юуки. Я могу многое простить. Я крайне снисходительна в своих суждениях и всегда пытаюсь понять поступки человека. Потому что у каждого могут быть причины. Поэтому продолжай в том же духе, и я приложу все усилия, чтобы ты никогда больше не смогла сделать Канаме больно. И у меня, видит Бог, есть масса способов, как это устроить. Юный Канаме пытался прийти в себя от происшествия на балконе, подпирая одну из стен зала, упиваясь шампанским, что, вообще говоря, предназначено для более взрослых гостей, и просто так его было не достать. Но и он был не просто студентом. Пренебрегать правилами стало, в какой-то мере, привычкой, которая лишь иногда заставляла стрелку его морального компаса дергаться в правильном направлении. Это было редкостью, и остальное время он предпочитал придерживаться только одного правила: “цель оправдывает средства”. И что-то в последнее время средства стали необоснованно меняться. Что эта девчонка о себе думает? Уж не пытается ли она привлечь Короля своей новой ипостасью? Она бредит или окончательно сошла с ума со своим раздвоением личности. Один из предметов размышлений как раз вывел его из легкого транса. — У тебя есть, очевидно, предположения, отчего она себя так ведет? — тон Короля не терпел возражений. Левая бровь была вопросительно приподнята, каждым своим движением он призывал к ответу, требовал его. Принц не хотел играть в игры Куранов. Не хотел идти на поводу и выполнять желания хотя бы одного из них. Такова была его позиция. Упускать возможность поддразнить самое сильное чудовище он тоже не хотел. — Я? Разве тот факт, что она восхитительно целуется, не твоя заслуга? Я готов даже снять шляпу, да вот беда, у меня ее нет. А теперь позволь откланяться, я собираюсь выпить все запасы шампанского на этом балу. Молодой Куран отсалютовал бокалом и поспешил удалиться. Прародитель остался практически в одиночестве, колеблясь между всепоглощающей яростью и желанием отпустить все эти чувства и призвать здравомыслие, которого чертовски не хватало последние недели. Сейчас оно было нужно, как никогда, потому что это мелкое недоразумение ничего не меняло. У него по-прежнему была стратегия. Разве что теперь она нуждалась в определенных коррективах, в связи с ситуацией. Кто-то тронул его за плечо, легко, почти невесомо, заставляя повернуться. Саюри — его спасательный круг в пучине беспорядочных эмоций. Ее золотистые глаза смотрели на него умоляюще. Она, разумеется, пыталась подтолкнуть его разбираться с проблемами последовательно, не забывая при этом продолжать жить. И эта была крайне парадоксальная вещь с ее стороны. Она отдала свою жизнь, а сейчас — заставляла его всеми силами продолжать борьбу на нее. Если ей повезло получить второй шанс на жизнь, может ли быть так, что вампирша пыталась помочь ему сделать так, чтобы для него второго шанса не потребовалось? — Потанцуй со мной, — тихо сказала девушка, улыбаясь, — ты обещал мне. Иначе, зачем мы здесь? И он действительно обещал. Да и не смог бы отказать ей, будь это даже его сильнейшим желанием. Притягивая с виду хрупкое и податливое тело, он ощутил, как разум заполонил аромат лилий. Быть может, стоит сейчас отставить решение проблем в сторону и принять тот мимолетный покой, что она предлагала своим взглядом, запахом, кожей. Стоило ли…*****
Разбитая, пустая, озлобленная, оскорбленная, уязвленная - малая часть слов, что могли описать состояние Юуки Куран в этот момент. Эта женщина всерьез задумала угрожать ей! Да еще и ради благой цели! Так она сказала? Она хочет защитить Канаме от нее! Безмолвный отчаянный крик вырвался из горла чистокровной. Она тут же зажала рот ладонью, обеспокоенная, что кто-то может услышать ее здесь, в тайном, в большей или меньшей степени, убежище. Это была одна из скамеек в глубине парка рядом со зданием, где проходил бал. Эта старая высокоморальная вампирша должно быть сейчас танцует с Канаме. Глупый брат все испортил. Для чего он поцеловал ее?! “Я не знаю, в какие игры ты играешь, но не собираюсь быть в них пешкой”. Кем он себя возомнил?! Думал, что может просто так прийти в ее жизнь и все испортить? В сердцах она стукнула по твердому дереву кулаками. К счастью, удар был недостаточно сильными, что поверхность разошлась трещинами. — Юуки-сан… Резко повернувшись, принцесса увидела рядом девочку. Ту самую, что была влюблена в Зеро. С нелепыми косами. — Суми-сан, — ответила она наигранно вежливо, поскорее натягивая маску благовоспитанной леди, — чем могу помочь? Девушка неловко улыбнулась и почти с облегчением вздохнула. — Спасибо большое! — она поклонилась, сложив руки перед собой, — Благодаря Вам, я смогла осуществить свою давнюю мечту. Потанцевать с Зеро. Спасибо! — она поклонилась снова. Юуки почему-то подобные слова привели в еще большую печаль. — Ты когда-нибудь любила кого-то больше всего на свете? — внезапно спросила вампирша, игнорируя правила этикета. Суми покраснела в ответ. Аура неуверенности обтекала ее, как теплая тяжелая мантия. — Наверное, это можно так назвать... — А ты когда-нибудь чувствовала, что настолько сильна твоя любовь, насколько ты бессильна, чтобы быть с кем-то? Студентка несколько секунд молчала, а потом без смущения со всей уверенностью, что у нее была, сказала: — Да. Это чувство мне очень хорошо знакомо. Юуки поднялась на ноги и, глядя собеседнице прямо в глаза, задала еще один вопрос: — А ты, Суми-сан, хотела бы стать сильной?*****
Торжество подошло к концу. Большая часть студентов разошлись. Некоторые особо ответственные приняли участие в быстрой уборке зала вместе со специально нанятым для этого персоналом. Зеро был чем-то вроде охраны или, скорее, праздного наблюдателя. Потому что во время уборки уж точно не должно быть никаких происшествий. Внезапно кто-то вложил в руку охотника клочок бумаги. Инстинктивно, он сжал его в руке прежде, чем обернуться, чтобы найти того, кто это сделал. Тщетно. Народу было так или иначе слишком много. Исполнитель, вполне вероятно, останется неизвестен. Тревожное предчувствие ударило в голову. Но развернув записку, юноша откинул все свои опасения в сторону. “Давай встретимся в парке у Дневнего общежития. Я буду ждать тебя. Суми.” У него не было на это времени.*****
Луна сияла так ярко. И почему свет луны столь приятен и не вызывает боли? О того, что он холоден? Не значит ли это, что вампиры не заслуживают тепла, и их удел лишь красть тепло у других. Красть у людей кровь. Странные создания — вампиры. — Ты будешь смотреть на луну до самого рассвета? — спросил ее вошедший в комнату Канаме. — Не думала об этом, но почему бы и нет? — ответила Саюри, и он встал рядом с ней, присоединяясь к ее любованию пейзажем. От него пахло мылом и … кровью. Не потому, что он пил кровь или запачкался. Вампирша, казалось, знала его так давно и так хорошо, что ощущала его аромат даже на расстоянии, даже сквозь кожу. И как остро это чувствовалось. Вызывало желания. Странные, запретные, восхитительные. Она знала, что он слышит, как сердце ее отбивает чечетку, пытаясь с этими желаниями справиться. Неожиданно, Канаме заслонил собой вид из окна, заслонил собой весь мир, как умел делать только он. И ему нужно было совсем немного, чтобы сделать это для нее. Всего лишь зарыться пальцами в ее волосы на затылке. Всего лишь наклониться к ней ближе, опаляя дыханием лицо. Всего лишь прижаться губами к ее губам, нежно и невинно, будто спрашивая ее разрешения. Нет! Нет! И еще раз нет! Саюри не сказала этого. Канаме воспринял это, как согласие. Поцелуй углубился. И лишь сейчас она поняла, как сильно ей не хватало его прикосновений. Особенно, когда они были не актом отчаяния или ревности, или невысказанной страсти к другой. Сейчас этот поцелуй был адресован ей и только ей. Он не сказал этого. Но она точно знала, что так оно и было. Чувствовала каждой клеточкой тела, каждым отдаленным уголком своего сердца. Крепкие руки неожиданно обхватили ее талию, прижимая девушку к себе, поднимая ее вверх, чтобы их лица были четко друг напротив друга. — Канаме… — сказала она, пытаясь перевести дыхание, — мы не можем… — Я знаю, что для тебя муки совести неизбежны, — он улыбнулся, — но перенеси их до завтра, прошу тебя. Несколько небрежно мужчина опустил Саюри на кровать, нависая над ней, он продолжил говорить: — Ты, возможно, хотела бы смотреть до рассвета на луну. С твоего позволения, я хотел бы до рассвета смотреть на тебя в свете луны. Но это не имеет смысла, если на тебе все еще есть одежда. Первое, что ему хотелось сделать, провести языком по крошечной ямочке, там, где заканчивалась шея и начинались ключицы. Дух захватывало от этого желания. И судя по тому, как Саюри прогнулась в спине - у нее тоже. Становилось жарко. Прохладный свет луны уже не казался таким прохладным. Он, возможно, медленно стянул бы с нее столь мешающее одеяние, чтобы продлить удовольствие, но тут она прикусила губу острым клыком, пуская кровь. Разум окончательно заволокло красным. Все, на что Канаме был способен сейчас - это дать волю чувствам. Что он и сделал, просто разорвав на ней платье. Сопротивления с ее стороны не последовало. Конечно, они ведь уже много раз до этого переживали нечто подобное. И каждый раз тогда это было восхитительно настолько же, насколько обещало быть сейчас. Отпустить себя, не сдерживаясь ни капли. Сжимать ее до хруста костей. Целовать, не боясь ранить клыками. Взять всю ее. Все ее естество, как снаружи, так и внутри. И позволяя в ответ взять себя так, как ей того хочется. Заставить обоих потерять способность дышать. Слишком долго они оба были одиноки. И прямо сейчас они нашли с кем разделить себя, даже если это продлится только до тех пор, пока светит луна.