Совершить самую большую глупость в своей жизни и остаться безнаказанной — это одна из самых манящих перспектив. Если, конечно, это не фатальная глупость, которая станет последней. Юуки знала, что подобно Прародительнице, ей бы не хотелось ничего подобного делать. Канаме упоминал, что боялся такого исхода. А она в этот раз сорвалась. И если этот поступок не станет для нее роковым, то осуждения с его стороны и со стороны глубин собственного разума ей точно не избежать.
Она нервно постукивала пальцами по скамейке в такт одной ей известной мелодии, одновременно напевая ее.
— Кураны, похоже, так же ужасны в музыке, как и в изобразительном искусстве.
Юуки резко скрестила руки на груди и отвернулась. Ей хотелось, чтобы брат видел, как она на него сердита.
— Ты хоть знаешь, из-за чего злишься? — спросил он, усаживаясь рядом, насвистывая ту же мелодию, что напевала девушка минуту назад.
— Ты все испортил. Я хотела танцевать с ним, хотела сказать, как я его люблю, как он мне нужен. Ты знал, что он все видит! Ты поэтому поцеловал меня? — она говорила негромко, какое-то спонтанное чувство стыда с опозданием охватило ее. Канаме не отвечал, продолжая свистеть. Со стороны Солнечного общежития раздался душераздирающий женский крик. Обычный человек не услышал бы его в этой части академии. Но он не обычный человек. А Юуки резко замерла, почти превратилась в статую. Она тоже слышала это.
— Ты ответила мне.
— Что? — переспросила вампирша, выходя из оцепенения.
— Ты ответила на мой поцелуй. Всего на пару мгновений. До того, как поняла, что на нас смотрят.
Девчонка кричала. Неужели Зеро не откликнулся на записку, вопреки ее угрозам? Глупый Зеро. Не получается у него быть героем всегда. Добродетель разбивается о его скверный характер в такие важные моменты. Юуки не могла для себя решить, был ли это осознанный шаг, чтобы испытать его терпение и дать ему почву для деятельности на некоторое время. Или это был всего лишь каприз с ее стороны? Отвратительный, высокомерный каприз.
Ты хотела поиграть с ним в бога.
Она комкала кружева платья, тряся головой, будто могла избавиться от этого тонкого голоска в своем сознании.
Ты уже отдала мне поводья…
Ты хочешь взять все под контроль. Ты хочешь взять все…
— Замолчи!
— Я ничего не говорил, принцесса, — Канаме усмехнулся. Юуки только что вслух кричала сама на себя. На другую себя.
— Мы привлекаем внимание. Идем отсюда, — поспешно, девушка схватила его за руку и увела прочь. Мужчина, будучи ведомым, размышлял, насколько она стабильна сейчас. Пару часов назад она сделала глупость, которая, возможно, доставит ему множество неудобств. Непредсказуемая. Что это за кобра, про которую сразу и не поймешь, собирается она тебя ужалить или нет?! Загляни принц в ее сознание сейчас, что бы он увидел? Ведут ли они борьбу между собой. Или Юуки-человек просто порой в тихом ужасе от тех вещей, что творит ее второе «Я», и не может сдержать мысленных криков. Юуки-человек не лезла бы в его дела… Кого он обманывал? Ее гипертрофированное чувство долга и умение оказываться не в том месте, не в то время, навредило бы еще сильнее, чем вседозволенность избалованной свободой принцессы.
На лестнице он умудрился пару раз едва не споткнуться. Складывалось впечатление, что его ведет за руку озлобленная мать, а он — провинившееся дитя. Когда, в конце концов, они добрались до президентской комнаты, Юуки открыла дверь, буквально толкнула его внутрь и вошла следом. Спустя мгновение щелкнул замок, и девушка осела на пол, шумно выдохнув.
— Тебе не избежать ответственности, знаешь же? — произнес он даже чуть поучительным тоном, давая ей знать, что поступок сестры не был для него тайной.
Она прикрыла лицо руками в попытках спрятать свои эмоции. У нее не было сил на изящную маску чистокровной благовоспитанной леди. Почему все так резко вышло из-под контроля? Как за один день все могло стать так плохо? Так ужасающе безвыходно!
— Ты был когда-нибудь с кем-то… близок?
Канаме взял один из стульев у шахматной доски, используя эти секунды, чтобы Юуки не смогла в полной мере оценить его реакцию на ее слова. Больше всего он боялся, что не выдержит и засмеется вслух. Громко и душераздирающе.
Мужчина развернул стул задом наперед и уселся, облокотившись на мягкую спинку всем корпусом, устраивая подбородок на верхушке спинки. Он старался выглядеть непринужденно и расслабленно, но смех так и грозил вырваться наружу.
— Надеюсь, что правильно понял твой вопрос, — начал он, — однако, почему ты вдруг спрашиваешь об этом меня?
Не поднимая лица, Юуки ответила:
— Я думала, если ты знаешь, каково это, ты мог бы показать мне больше?
Хотя голос ее звучал чертовски и даже чересчур уверенно, от вопроса веяло как-то невнятным, едва уловимым отчаянием. Принцесса в очередной раз удивила его своим поведением.
Девушка услышала, как упал стул, и подняла голову. Вернее, ее заставили поднять голову. Канаме крепко держал ее за подбородок, вынуждая встретить его взгляд.
— Ты понимаешь, о чем просишь, милая?
Брат был серьезен. Он смотрел ей в глаза, выискивая там тайный умысел, омут безумия и с надеждой, возможно, что-то еще. Принцесса не без усилий натянула самую сладкую и самонадеянную улыбку:
— Да, — и первая потянулась к его губам, запечатлев на них почти целомудренный поцелуй. Почти.
— Хорошо, — сказал он без тени возражения и, взяв ее руки в свои, рывком поставил девушку на ноги.
Думая о чем-то своем, он увлекал ее за собой куда-то в сторону, не выказывая ни единой эмоции. В комнате было то ли жарко, то ли холодно. И неясно было, о чем же каждый из них думает. Наткнувшись на злополучный стул, мужчина переступил его, а Юуки поднял в воздух, держа за талию, не желая дожидаться, пока она сделает тоже самое в своих потрясающе красивых, но совсем неудобных туфлях. Так, девушка оказалась лицом к окну, из которого с недавних пор стала все чаще по вечерам наблюдать за студентами. На улице было пусто. Словно все уже уснули. Даже вампиры. Ей даже стало казаться, что и она спит.
Уперев сухие ладони в прохладную гладь стекла, она ждала. Ждала, когда он прикоснется к ней. Канаме подошел близко, давая их телам соприкоснуться полностью, во весь рост.
— Это не будет похоже на мечту невинной девушки, знаешь? — спросил он, обжигая дыханием ее затылок. Что-то подсказывало ей, что нежным он уж точно не будет. Юуки не ответила, лишь сильнее прижалась к нему спиной, не желая ни о чем думать, держа глаза закрытыми. Неожиданно мужчина отодвинулся, руки его вцепились в спинку платья, резко, сильно, почти намертво.
— Что…
Треск ткани заглушил все прочие звуки в комнате, Юуки ощутила приятную прохладу, обволакивающую каждую клеточку, будто она погрузилась в воду после долгого дня на горячем песке.
— И, может быть, именно сейчас ты ощутишь всю полноту его чувств к тебе. И отчаяние, с которым он жаждет тебя уже много лет.
До нее не дошел смысл этих слов. Почти через мгновение она вообще потеряла способность размышлять. Девушка пыталась не смотреть в отражение. Она понимала, что выглядит это весьма непристойно. А именно в этот вечер принцесса набралась смелости и позволила себе не надевать под платье комбинацию. Нижнее белье было довольно открытым. Юуки прикоснулась лбом к стеклу в надежде хоть немного охладить, тем не менее, пылающее лицо. Послышался мелкий множественный глухой стук, как будто что-то упало на пол. В отражении мелькнула летящая мужская рубашка.
Она закрыла глаза, и приказала себе ни о чем не думать, умоляла себя не допустить даже намека на голос разума. Все было приятно, каждое прикосновение, горячие поцелуи, пальцы, плавно спускающие кружевные бретели белья вниз по плечам. Она чувствовала кожей, как он улыбался. Почти зловеще. И это все, что она могла себе позволить сейчас… чувствовать. Отчаяние сделало ее беспомощной. Но она напомнила себе, что должна пойти до конца. Скоро все это, наконец, закончится.
Канаме держал ее руки прижатыми к стеклу по бокам, переплетая их скользкие от пота пальцы. Ноги почти отказывались держать ее. Сердце стучало быстро, дыхание проваливалось куда-то в бездну.
Тонкий человеческий голосок в подсознании кричал, что их могут увидеть. Огромное окно даже не потребовало бы от прохожих напрягать воображение. Девушка уже была обнажена по пояс. Можно было бы утонуть в потоке собственного стыда.
В другой раз… в другой раз. Юуки не должна была… не должна…
Прежде, чем до нее дошло, что же происходит, брат резко схватил ее за плечи и буквально толкнул на кровать. Это даже могло быть больно, но сердцебиение было всюду — в груди, в висках, в горле. Только этот бешеный стук она ощущала сейчас. Неужели это должно быть так грубо?
Он предупреждал, верно?
Канаме наклонился, поднял с пола свой пиджак и бросил ей. Недвусмысленно намекая, чтобы она прикрылась. Мужчина был раздражен, если не сказать — зол. Юуки, тем не менее, почти с благодарностью приняла пиджак, укутываясь в него. Он, не отрываясь, смотрел на нее, выгнув одну бровь. Чистокровная принцесса сидела неподвижно, в ожидании объяснения такой внезапной смены настроения. Только что он так страстно ее касался и вдруг…
— Ты серьезно так думала? — спросил вампир, все еще недовольный происходящим.
— Что? — переспросила девушка, не понимая, к чему он ведет.
— Ты думала, что если сделаешь это со мной, то сможешь понять Короля? Сможешь решить проблемы между вами? Правда, Юуки? Золото в номинации самых наивных заблуждений!
— Вовсе не…
— У тебя дрожат колени! Нельзя просто так отдаться кому-то, не имея чувств, в надежде исправить все между тобой и твоим возлюбленным! Что бы там ни творилось сейчас в твоей голове, сестра, сделай с этим что-то, пока не натворишь нечто уж совсем непоправимое. Доброй ночи!
Канаме поспешно поднял рубашку с пола и ушел, не закрыв за собою дверь. Пуговицы причудливой россыпью осыпали ковер. Как обычно, мелкая моторика подвела его. Так что он просто оторвал их, пока снимал рубашку. Спускаясь по лестнице, юноша внезапно почувствовал на себе чей-то осуждающий взгляд. В гостиной общежития его ждал наследник клана Айдо, все еще в студенческой форме. Только розу свою в петлице потерял где-то. И где же он раньше был? Верная собачка Короля.
— Что? — спросил чистокровный, делая вид, что его не достает собственный достаточно непристойный вид, да и присутствие аристократа, и вся ситуация в целом.
— Ты же не сделал ничего с ней? — спросил Ханабуса, серьезно и взволнованно, определенно переживая за судьбу своей хозяйки.
— А что? Ты боишься, что упустил возможность подержать свечу? — ответил Канаме сквозь прорывающийся хохот. Мог бы и раньше вмешаться. Так себе из него защитник.
— Прекрати шутить, может, поделишься, почему она ведет себя, как совершенно другой человек последнее время? — юный вампир требовал настолько дерзко, насколько позволяла его инстинктивная боязнь чистокровных. Ничего не поделать, если младший Куран знал, в чем проблема, нужно вытянуть из него больше сведений.
— А, собственно, почему бы и нет, — ответил принц, даже больше неожиданно для Айдо, чем для самого себя, — у нее раздвоение личности.
Аристократ пару секунд помолчал, делая вид, что принял информацию и обдумывает, а потом переспросил:
— Что? Ты издеваешься надо мной? — он скрестил руки на груди, выражая свой скепсис и недоверия к этому высказыванию. Канаме устало потер переносицу, сделал несколько глубоких вдохов и продолжил:
— Нисколько. Когда ее истинная суть была запечатана, Юуки стала чистым листом. Воспитанным позже вашим дражайшим Кроссом. Но у нее была другая личность. И вот она, — он небрежно указал рукой в сторону лестницы, — где-то в той комнате.
Айдо промолчал, думая, насколько он может доверять словам чистокровного. Канаме-сама просто необходимо взять ситуацию в свои руки.
— Кстати, — младший Куран остановился у выхода внезапно, будто вспомнил что-то очень важное, интонация его была немного насмешливой, будто мужчина знал нечто, недоступное пониманию аристократа, — не советую звонить Королю прямо сейчас. Он, если можно так сказать… занят.
***
Кирию Зеро уже не помнил, когда в последний раз ему доводилось бежать так быстро. Разве только в погоне за Кураном. Но в пределах академии во время самых страшных событий, никогда он так не спешил. Инстинкты вампира остались в прошлом, но молодой охотник все равно чувствовал запах крови, хотя теперь это вызывало отвращение. И как бы раньше юноша не пытался отрицать, что этот аромат вызывает эйфорию, с которой ежесекундно приходилось бороться на протяжении нескольких лет, сейчас он понимал, насколько же раньше он был зависим, и как прекрасно быть, наконец, свободным.
Из-за небольших кустарников послышался плач, больше напоминающий тихий писк. Повезло бы, если просто кто-то из Дневного класса решил проследовать за вампирами в общежитие. Иначе ему придется туго. Прямо сейчас он абсолютно безоружен. Но Зеро по-прежнему являлся стражем Академии. К тому же Кросс утопит его в океане ректорских слез, если юноша останется в стороне.
— Кто здесь? — Кирию даже сначала не разобрал слова, голос был девичий и довольно знакомый, но дыхание настолько сбилось от рыданий, что вопрос был больше похож на пару всхлипываний. У охотника по коже пробежали мурашки, внезапно ему стало очень холодно, хотя погода стояла прекрасная. Он понял, кто находился сейчас в кустах, и сердце его стало с бешеной частотой пропускать удары. Задержав дыхание, Зеро предельно осторожно шагнул вперед, будто пытался поймать назойливую муху, или может, скорее, не спугнуть хрупкую бабочку.
Страж уже был готов со всей ответственностью успокаивать жертву кровососа, вечно смущающуюся девочку, чуть не угробившую себя в попытке отдать вампиру валентинку.
— Зеро-кун? — она повернулась к нему, практически неузнаваемая без очков, дрожащая, перепуганная, с растрепанными и распущенными волосами и грязная. Руки, и половина лица были испачканы, будто она не слишком аккуратно ела клубнику. Юноша знал, что так бывает. Он сделал еще шаг, медленно протягивая к ней руку.
— Не подходи! — тут же отрезала она. В темноте сверкнули клыки.
Ребенок мог запросто перепачкаться ягодным соком. Вот только Суми не была ребенком, на лице и губах был совсем не ягодный сок. Глаза Кирию расширились в ужасе, паника стремительно заполняла каждый уголок его создания, прямо как в ту минуту, когда он в наваждении укусил Юуки впервые.
А девушек в кустах было две.
***
За всю свою исследовательскую деятельность Канаме никогда не носил перчаток. Хотя по технике безопасности было положено. Но с одной стороны — без них гораздо удобнее работать, с другой — он бессмертный чистокровный, которому, мягко говоря, все равно на всякого рода страшные реактивы и любые другие вещи, способные обычному человеку навредить. Навредить навсегда.
Эта серебристая дрянь, похожая на жидкую ртуть, в количестве нескольких капель, покоившаяся сейчас на дне пробирки, способна убить парочку чистокровных. Юный Куран совсем не желал быть одним из них.
В дверь позвонили. Чистокровный чуть было не раздавил стекляшку в руках от злости, но вовремя заставил себя успокоиться. Это было бы равносильно самоубийству. Поспешно он заткнул сосуд пробкой, поставил в старый, видавший виды штатив, а его, в свою очередь, убрал в ящик стола, в надежде, что никто не станет проводить обыск.
В дверь снова позвонили. Это незваный гость был очень настойчив. Кого могло принести? Никто кроме Кросса не знает об этом доме. Старый охотник вряд ли посетил бы его без предупреждения, да и вообще, скорее пригласил бы вампира к себе. Этот человек неоднократно упоминал, что лаборатория наводит на него ужас. И это он еще не знал о вампирах уровня Е, которых молодой Куран периодически исследовал, содержа в своем подвале.
Размышляя о том, кто же внезапно осчастливит принца своим визитом, он не заметил, как подобрался к двери и, машинально повернув ключ, тут же открыл ее и получил, таким образом, ответ на свой вопрос. Не самый желанный гость. Мужчина на мгновение замер на месте, потупив взгляд.
— Так ты пустишь меня или как? — спросил Король повелительным, ему одному присущим, тоном. Будто входя в обитель юноши, он делает тому великое одолжение.
Канаме отошел, пропуская своего предка внутрь, поспешно закрывая за ним дверь. Куран-старший расхаживал по прихожей в своем идеально отглаженном, сшитом на заказ костюме, излучая волны королевского величия, как делал это всегда. Даже принц их клана, прямой его потомок, был не более чем жучком под его подошвой. Наблюдая за тем, как прародитель изучал скромное и минималистичное убранство дома, Канаме заметил замешательство на его лице. Будто предсказывая язвительный комментарий, Король удивленно спросил:
— Я думал, что это дом Ягари Хиши?
— Так и есть, — ответил юноша, с неудовольствием осознавая, что на этом тема не будет закрыта, — но он умер.
— Об этом я прекрасно осведомлен. Мне сказали, что дом был выкуплен совсем недавно, а ты, похоже, живешь здесь довольно долго, Канаме?
— С самого рождения, если быть точным. Меня вырастил Ягари Хиши.
Старший Куран продолжил ходить по комнате, внимание его привлек подоконник, который больше служил подобием полки, потому что окна в доме были наглухо заколочены. Он осторожно провел по деревянной поверхности пальцем, выглядя при этом непринужденно, но ему определенно не хватало белых перчаток. Чистокровный будто проверял работу горничной, пытаясь таким образом обнаружить пыль. На деле же, подобные движения обычно помогали ему думать. Он слишком привык в размышлениях крутить между пальцами деревянные шахматные фигурки.
— Значит, поэтому Ягари Тога интересовался, что привело меня на погребальную церемонию к его отцу? Ты был там.
Канаме посчитал, что больше не будет обсуждать эту тему с ним, и решил прекратить семейные беседы.
— Может быть, перейдем сразу к делу?
— Охотно, — ответил Король, и они последовали в лабораторию.
***
Дверной звонок просто разрывался, попутно разрывая и его мозг. Он точно разломает это дьявольское устройство ко всем чертям!
— Кросс опубликовал мой адрес в местной газете?! — прокричал он и спешно вышел из душа, на ходу схватив полотенце и обмотав им бедра. Босые ноги оставляли следы, пол был довольно скользким. Чистокровный лишь надеялся, что сейчас оступится и сломает себе на какое-то время шею, чтобы не слышать этих мерзких звуков, нарушающих его покой.
Когда Канаме открыл дверь, Юуки едва удержалась от того, чтобы ахнуть, как какая-нибудь рядовая школьница. Ее брат был обнажен до пояса, все его тело покрывали капельки воды, и при этом он все еще был по-странному привлекателен своей физической формой. И лицом, как у самого прекрасного в мире мужчины.
Юноша прокашлялся, давая Юуки понять, что если у нее есть к нему разговор, лучше начать его прямо сейчас.
— Канаме, — сказала она, пытаясь казаться сосредоточенной и серьезной, — я тут поняла (это, конечно, неприятно, обидно и больно), что Саюри-сан была права насчет меня.
— И? — спросил он, выгибая одну бровь, не совсем понимая, к чему же она клонит.
— И я подумала, — ее улыбка была невероятно ребяческой и почти умилительной, — что собираюсь ее убить.
