Сonciliator

      — Есть здесь кто? Сквозняк прошелестел что-то в дальнем углу сухими листьями и пылью, но более никакого ответа на свой вопрос он не услышал. Тюк с вещами, брошенный к стене, поднял с дощатого пола в воздух ворох мелкого мусора; Грандин, фыркнув, тряхнул белокурой головой, расправил спальник, в потьмах нашарил свечу и зажег ее щелчком пальцев — его магических силенок всегда только и хватало что на такие вот мелкие бытовые фокусы. В другое время он так и провел бы всю свою жизнь в Круге, где до старости был бы полотером или кухонным рабочим при более одаренных, сильных собратьях-магах — спасибо, если не вообще усмиренным, что куда более вероятно. И никакой демон или дух не смог бы проникнуть в его отсеченное от Тени сознание. Он не ведал бы ни душевной боли, ни тоски, ни этой снедающей душу жажды борьбы, отмщения, Возмездия… Устроившись на скромном лежаке, эльф задумчиво потер место на груди, куда попали несколько гакконитских стрел — уже зажившее, затянувшееся нежной розоватой кожей. Возмездие был сильным духом, могучим, но яростным, бесконтрольным и вспыльчивым, если так можно сказать о бестелесном существе из Тени. Молодой маг подозревал, что в появлении таких, как Возмездие, отчасти были виноваты события последних лет: беззаконие и несправедливость, творящиеся повсеместно, сумасшедшая война магов и храмовников, неотмщенные убийства безвинных — все это смущало духов по ту сторону Завесы, заставляя их странно, неестественно видоизменяться. Шум в таверне двумя этажами ниже поутих: «Боевые Быки» укладывались на ночь, солдаты-завсегдатаи разбредались по своим казармам; острый эльфийский слух уловил даже побрякивание доспехов стражника на восточной стене. Человек какое-то время постоял на месте, зевнул и, шаркнув обитым железом сапогом по булыжнику, двинулся обратно. После того, как эта сонная тетеря пройдет во второй раз, на стену выйдет он сам, со своим обходом — и не дай Создатель кому не из Инквизиции попасться на его пути… Пламя свечи качнулось, моргнуло, почти потухло — Грандин наклонился вперед, чтобы переставить свечу со сквозняка — и почти нос к носу столкнулся с возникшим словно из воздуха обладателем несуразно огромной шляпы, на этот раз оказавшись собственной головой прямо под ее полой. Запавшие, словно от недосыпа, глаза цвета морской воды оказались прямо напротив его. В них было что-то обещания покоя, заботы — не той навязчивой заботы причитающей родственницы или же вышколенного, высокопарного сочувствия церковной жрицы — нет, то была забота холодной воды, убаюкивающей в своей глубине навсегда, восковой покой сострадательной смерти. И Грандин почти потянулся к этому покою… Но Возмездие выдернул его назад в яркую, ощерившуюся зубами боли и мести реальность. Парень, внезапно оказавшийся на чердаке, сидел напротив него в странной, не особенно удобной для человека позе на корточках, и, почти не мигая, смотрел прямо перед собой на него, Грандина — но так, словно смотрел он не на него, а в него. — Если не потушить вовремя, пламя пожрет все в тебе. И в тебе… и в тебе. В обоих, — тихо проговорил он сквозь глубокий вздох. — Я знаю, как это случилось — ты не один такой. Они зовут тебя, зовут из-за вязкой, мутной преграды, они гибнут, и ты не можешь не откликнуться, оставить его так. Умирать в одиночестве… Грандин, из которого словно вышибло весь дух, молча продолжал слушать сбивчивый тихий монолог. Некая его часть, та, что поселилась в его сознании недавно, внимательно слушала Коула — откуда он это узнал? — и, пожалуй, даже понимала, о чем он говорит. — Ты такой — и не такой все равно. Как та чародейка*, что приезжала в Белый Шпиль. Она была с Верой, но осталась и сама — а я нет. Настоящий Коул ушел. Он не смог, слишком устал, слишком больно, страшно и голодно… Поэтому я за него. Ну а ты, — от внезапно ставшего слишком пристальным и слишком осмысленным взгляда Грандин чуть вздрогнул, — ты — все еще ты. И пламя не присмиреет само, если ты его не усмиришь. Пару раз моргнув, эльф в смешанных чувствах попытался понять, что этот странный малый, который, видимо, и сам является не то одержимым, не то каким-то странным воплощением Тени в мире материальном, пытается до него донести. Усмирить огонь? Это значит что — отказаться от справедливого воздаяния за гибель Джейка, с которым они успели очень сблизиться за время этого треклятого похода, с которым у него могло быть все — любовь, приключения, поездки, целая жизнь впереди? Просто задушить в себе голос Возмездия, с которым их сердца — если есть вообще у духа тени сердце — поют в унисон о жажде праведной мести? С чего вдруг он должен прощать проклятым сектантам убийство невинного человека сейчас, если не простил, не пожелал простить это еще несколько недель назад?! — Если настоящий Коул, как ты сам и сказал, «ушел», то есть умер, выходит, что ты так и не смог ему помочь? А теперь, жалкий подражатель, ты взялся еще и меня учить тому, что мне надлежит делать? Ну нет, уж поверь, мы свое предназначение исполним так, как никто иной не смог бы! — голос Грандина на последней фразе сломался, обнажая в себе ноты гласа из Тени, мешая звуки произносимой им фразы в неестественный для человеческого уха унисон. Коула, однако, больше расстроил смысл произнесенного. — Ты видишь только конечную цель, идешь по прямой. Гнев и Отчаяние — это их пути, но они — демоны! Коул не демон. И не подражатель. Я — это просто я, — Коул в очередной раз вздохнул, теперь уже тоскливо и почти безнадежно. — Не всегда то, что лежит прямо перед тобой, верно, — поджав губы как от обиды, он вдруг резко отпрянул и, немного несуразно размахивая руками, потопал прочь куда-то в темный угол. В душе Грандина шевельнулось нечто вроде раскаяния; раньше он был добрым и очень вежливым, и старался никому не грубить, но перемены, произошедшие с ним в последнее время, почти лишили его этих благодетельных черт. Под уколами совести он все же поднялся с лежака и, в несколько широких шагов настигнув Коула, поймал его за одно из нервно болтающихся запястий. Парень в шляпе от этого жеста вздрогнул, как от внезапного укуса магической молнии, и тут же замер, словно пойманная за шкирку кошка — и, не оборачиваясь, затараторил: — Если ты кого-нибудь убьешь сегодня, ты не сможешь больше быть вами, станешь Гневом, и тогда Каллен убьет тебя, или Кассандра убьет тебя, или Инквизитор… он очень не хочет, но ему придется. Я не хочу так. Ты красивый и добрый на самом деле. …Уже в следующий момент Грандин, оторопевший от такой откровенности, только было открывший рот для вопроса, обнаружил себя сжимающим в руке пустоту: мальчик-дух, буквально на секунду смутив его разум, внезапно ускользнул, растаял, словно странный, бредовый сон из Тени, оставляя разведчика наедине с его мыслями и беспокойным, прямолинейным и вспыльчивым сожителем сознания. _______ та чародейка* - упоминает о Винн