Ненавидеть нельзя любить

В машине было душно. Запах альфы прочно впитался в обивку кожаных кресел, и терзал рецепторы омеги. Только Майк никак не мог сосредоточиться на том, что происходило с его телом, все его мысли были заняты больницей. Как там Эндрю? А Олли? Джеймс рядом сосредоточенно вел машину, стараясь не отвлекаться на сидящего рядом. Все же инстинкты никуда не денешь – когда твой истинный переживает и нервничает, так и тянет его успокоить, прижать к себе, погладить по наверняка мягким темным волосам... Джеймс тяжело вздохнул. Стоило машине слегка притормозить на парковке, как омеги и след простыл. Майк торопился в больницу, не замечая ничего вокруг. Альфа припарковался и поспешил за неугомонным Сэвриджем – не следовало его сейчас оставлять одного. Омега обнаружился возле стойки регистрации, где он безуспешно пытался объяснить, чего же он хочет. Джеймсу пришлось все взять в свои руки. Отодвинув слегка омегу, он четко произнес имя, и попросил проводить в приемный покой, где должен был быть Олли. Майк даже не понял, что такой тесный контакт от работодателя вызвал волну мурашек по коже. Майк ворвался в приемную, где обнаружил на диване заплаканного сына. – Олли! – воскликнул он, кидаясь к омежке и заключая его в тесные объятия. – Папа! Папочка, – снова разрыдался сын. – Я так испугался! Дядя Эндрю,… он вдруг схватился за живот… он так стонал... Мне было так страшнооооо, – захлебывался малыш слезами, уткнувшись папе в плечо. Майк и сам начал плакать, представляя, что пережил его сын. Для себя омега пообещал, что больше никогда не оставит сына одного. Он лучше возьмет его на работу в следующий раз. Альфа все это время тихо стоял в дверях приемной. Он впервые стал свидетелем таких сильных чувств, которые разбудили в глубине давно забытое. Продолжая жить только воспоминаниями о Микки, Джеймс полностью закрылся от внешних раздражителей, абстрагировался от любых чувств, кроме жалости к себе и желания найти возлюбленного. И вот сейчас, этот яблочный омега и его маленький сын, так похожий на своего папу, рыдавшие в объятиях друг друга, не стесняясь окружающих, рушили все заслоны альфы. Он уже почти решился подойти к ним и обнять, чтобы успокоить, как вдруг почувствовал, что сердце заходится в бешеном ритме. Чертово сердце. Так не вовремя. Джеймс стал медленно оседать прямо возле дверей, и это заметил только маленький омежка, который с непонятным ему самому интересом нет-нет, да и поглядывал на красивого взрослого мужчину, что наблюдал за ними. – Пап, пап, – с ужасом во взгляде стал он теребить Майка. – Там. Показал он рукой в сторону дверей. Майк непонимающе обернулся, и тут же бросился к начальнику. Каких бы чувств он не испытывал к Джеймсу, а все же омега был добрым и не помочь, зная о проблемах со здоровьем, не мог. Вместе с пробегавшим мимо медбратом омега уложил потерявшего сознание альфу на диван. Олли с любопытством и страхом выглядывал из-за спины папы. – А что с ним, папочка? – пролепетал малыш, не отрывая взгляда от побелевшего лица лежащего. – У него проблемы с сердцем. Не переживай, сейчас ему помогут. Мы же в больнице, – Майк следил за быстрыми и уверенными движениями врача-беты, вызванного на переполох в приемном покое. – Малыш, давай, я схожу, узнаю как там дядя Эндрю, а ты пока посторожишь, чтобы с дядей Джеймсом все было хорошо. Идет? – Идет, – кивнул маленький омежка, пристраиваясь на диване рядом с мужчиной. – Передай дяде Эндрю, что со мной все хорошо. Майк вымученно улыбнулся сыну, правда, тот уже не заметил, и направился на поиски информации об Эндрю. Врач, проводивший операцию, нашелся быстро. Как оказалось, у беты действительно было обострение аппендицита, результатом чего стала операция по его удалению. Как обещал доктор, ничего серьезного. Сейчас мужчина находился в палате под наркозом, но уже завтра его можно было навещать. Майкл сходил к палате друга, заглянул в окошечко на двери; убедившись, что Эндрю крепко спит, присел на стульчик возле двери. Силы окончательно покинули его. Слишком перенервничал. Волнение последних нескольких часов вылилось в апатию – не хотелось ни двигаться, ни думать. Майкл понимал, что проваливается в сон, но ничего не мог с собой поделать… Олли сидел там, где оставил его папа. Он внимательно рассматривал лицо лежащего человека, тщательно изучая каждую черточку. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что вокруг никого нет, Олли осторожно коснулся горбинки на носу альфы. К густым светлым бровям он прикоснулся уже смелее, с удивлением отмечая, что волоски слишком мягкие на ощупь. Альфа от прикосновений нахмурил брови, попытавшись избавиться от щекочущего ощущения. Омежка тут же отдернул руку, и с испугом посмотрел на открывшего глаза мужчину. – Привет, – прохрипел Джеймс, осторожно пытаясь сесть. – Здрасьте, – почему-то шепотом ответил малыш. Нет, он не боялся, просто чувствовал себя скованно рядом с мужчиной. – Ой, только Вам нельзя вставать. Доктор сказал нельзя. Олли тонкими ручками попытался уложить альфу обратно на диван. Тот рассмеялся и лег сам, понимая, что ребенку такое не под силу. – А папа твой где? – спросил он с некоторой тревогой, чему сам удивился. – Он к дяде Эндрю пошел, – бесхитростно ответил омежка, снова внимательно разглядывая лицо мужчины, теперь уже вглядываясь в глаза. – А у Вас глаза зеленые, – с восторгом прошептал он. – Прям как яблочки, которые я так люблю. – Яблочки? Я тоже люблю яблоки, особенно зеленые, кисленькие. Правда, давно их не ел, – печально вздохнул альфа, вспоминая, что после потери Микки он охладел к любым радостям жизни, в том числе и к любимым фруктам. – Хотите? У нас дома их много. Папа всегда мне их покупает, когда я прошу. Джеймс улыбнулся, и внимательно посмотрел на ребенка: – Ты очень похож на папу. А отец у тебя где? – Не знаю, – спокойно ответил Олли, слегка размахивая ножками. – Папа сказал, что мой отец обо мне даже не знает. А нам он и не нужен. Мы и так хорошо живем. – Как же не нужен? – удивленно спросил альфа, пораженный таким категоричным заявлением. – А кто же будет о вас заботиться, любить? – Нууу, – протянул малыш. – У нас для этого дядя Эндрю есть. А еще дедушки… – А ты разве не хочешь знать кто твой второй папа? – после минутного замешательства спросил Джеймс. – Эм, не знаю. Не думал об этом, – пожал плечами Олли. – Что-то папы твоего не видно. Надеюсь, все хорошо, а то он так переживал… – Конечно. Дядя Эндрю знаете, какой хороший? Он со мной всегда сидит, и папе помогает… а еще он очень любит папин пирог с яблоками. Папа обещал меня потом этому рецепту научить, когда я немного подрасту. Знаете, там есть какой-то тайный индриг… игрине… короче, там что-то есть тайное. Но пахнет он очень вкусно. Альфа слушал речь омежки, и думал, думал, думал. А ведь и у него уже мог быть ребенок, он мог так же что-то увлеченно лопотать, а еще он обязательно должен был быть похож на Микки. У него были бы темные глазки, обрамленные густыми темными ресничками, вьющиеся темные волосики и курносый носик. Но самое главное, у него была бы такая же нежная и заразительная улыбка, от которой сердце альфы замирало бы снова и снова. Похлопав несколько раз глазами, чтобы прогнать наваждение, Джеймс внимательно взглянул на Олли, который беззаботно продолжал рассказывать что-то о рецепте пирога с яблоками. Стоп. Пирог? С яблоками? Сердце замерло на секунду, а потом с удвоенным ритмом понеслось дальше. Микки тоже угощал его пирогом с яблоками и так любимой им корицей. Тоска затопила сознание альфы. Нет, нельзя раскисать. Он отыщет любимого омегу, чего бы ему это не стоило. А вообще, следует обсудить с Майклом истинность. Омега не мог не понять этого. Только почему-то ничего не говорил об этом…