Ненавидеть нельзя любить

– Молодой человек, молодой человек, – пробивался как сквозь вату голос. – Проснитесь, молодой человек. Идите домой, Вас, наверно, там уже потеряли. Встряска плеча и Майкл открывает глаза: – Что? – пытаясь собраться с мыслями, спросил омега. – Который час? О Боже, Олли… Майкл подорвался со стула, чуть не упал, запутавшись в собственных ногах, и бросился по направлению к приемной. Открывшаяся картина заставила его резко остановиться в дверях. Олли, его малыш, сладко посапывал, прижавшись к родному отцу, который слегка похрапывал, приобнимая рукой омежку, защищая от падения с не такого уж и широкого дивана. На мгновение Майку показалось, что сердце остановилось… но нет, оно просто глухо ударилось о ребра, а потом снова заработало в прежнем ритме. Наверно, он бы хотел, чтобы у него была полноценная семья, своя, но вряд ли такое возможно. Предательство, а особенно обида на то, что расставание прошло без каких-либо объяснений, не давали и шанса альфе. Хотя, жалость, которая просыпалась при взгляде на бледного и осунувшегося Джеймса, размягчала любые другие чувства. Майкл тихонько подошел к парочке. – Олли, детка, просыпайся, нам пора домой, – осторожно присев на корточки возле ребенка, прошептал он. – Пап? – потирая глазки, спросил омежка. – Да, солнышко. Пойдем, дяде Джеймсу тоже домой нужно, отдыхать. – Пап, а он пахнет как твой пирог с яблоками, правда? Майкл испуганно взглянул на альфу, но тот, к счастью, все так же спал. – Пойдем, а то уже поздно. – А мы тебя ждали, ждали, а ты все не шел, вот мы и заснули, – объяснял малыш, попутно выпутываясь из крепких объятий отца. – Да, да, … мистер Браун, – потрепал за плечо Майкл альфу. – Думаю, Вам следует поехать домой. – Что? Микки? – спросонья не понял Джеймс, сонными глазами глядя на омегу. – Ч-ччто? – севшим голосом спросил последний, испуганно отшатываясь от дивана. – Ой, Майкл, простите, на мгновенье мне показалось, что Вы… а, не важно. У Вас замечательный сын, такой смышленый. – Спасибо. Вы уж извините, но уже поздно, или, вернее, рано, и нам пора домой. Я все доделаю завтра-послезавтра, и тогда… – Да, да, не переживайте, – садясь на диване, ответил альфа. – Может, Вас подвезти? – Нет, спасибо, но не стоит. Мы на такси. До свиданья. Олли, попрощайся. – До свидания, мистер Джеймс, – малыш протянул руку для рукопожатия. Альфа добродушно усмехнулся, сжал маленькую ладонь в своей, и взлохматил темные волосы омежки. – Хорошей дороги, – он внимательно взглянул на омегу. Майкл промолчал, схватил Олли за руку, и поспешил скрыться с глаз бывшего возлюбленного. – Пап, пап, – позвал малыш, когда они уже оказались в такси. – А давай мы дяде Джеймсу отправим немного зеленых яблок? Он сказал, что очень любит их, но давно не ел. Я пообещал, что он может у нас немного взять. – Что? – не понял Майк, погруженный в свои мысли. – Я говорю, – стараясь говорить медленнее и четче, ответил омежка. – Давай дяде Джеймсу отдадим мои яблоки? Он их очень давно не ел, и был таким грустным, когда рассказал мне об этом. Кажется, он очень несчастен. – Не выдумывай. Он просто много работает, и сильно устает, – Майклу было неприятно слушать об альфе. Джеймс, садясь в машину, задумчиво покусывал нижнюю губу. Ему снился чудесный сон, в котором у него была семья с Микки и маленьким омежкой, так похожим на Олли. Он вдруг вспомнил, как спросонок ему привиделся Микки. А ведь и правда, есть что-то схожее с возлюбленным у его нового работника. Джеймс даже вывернул руль, и остановился на обочине, осознав, что общие черты омег очень даже похожи. Так может…? Ну вот почему он не ощущал запаха Микки? Тогда узнать его спустя четыре года не составило бы труда… А теперь приходится рассчитывать только на память. Джеймс потер виски, пытаясь избавиться от назойливой мысли о том, что Микки может быть рядом, но альфа не может его узнать. А еще нужно обсудить с Майклом их истинность. Для себя мужчина решил, что займется решением этого вопроса сразу, как выспится. Стоило привести себя в порядок. Лежа в кровати, Майкл пытался заснуть. Страх, липкий и противный, что Джеймс узнает в нем того Микки и о том, что у него есть сын, окутывал все сознание. Майкл не хотел менять привычный уклад своей жизни. А еще это был бы огромный стресс для Олли. Омега никогда не хотел ему врать по поводу отца, поэтому, когда сыну исполнилось три года, он усадил его перед собой, и прямо рассказал все. Ну, почти все. Все же он не хотел, чтобы маленький омежка испытывал злобу на человека, которого даже не видел. Да и к тому времени у них уже был рядом Эндрю.